Ближайшие три дня прошли спокойно. План по убийству новичков мы с Владом придумали, и Ольга обещала договориться с двадцатидвухлетними малышами и все организовать. Мужа Анны Ольга отправила в командировку в другую страну, тот только и успел, что забежать домой, заставив нас спрятаться, схватить немного вещей и попрощаться с женой. Влад провел много времени за чтением газет, вникая в нынешнюю политическую, экономическую и социальную ситуации. К Анне в спальню он больше не захаживал, хотя даже если бы все эти три ночи он провел там, я бы отнеслась к этому спокойно, лишь с легкой долей ревности.
С Анной мы находились в состоянии холодной войны и гадили друг другу по мелочи, счет шел пока в мою пользу. Например, я, поправ все законы приличия, чувствовала себя здесь как дома и с удовольствием бесила владелицу дома этим фактом: переставляла местами вещи, не стучалась при входе в ее комнату и выражала это кучей других способов. Она, в свою очередь, пару раз попыталась случайно запереть меня в подвале и на чердаке, куда я пошла по ее указанию искать ноты, но мой дар был настороже, и ей это не удалось. Потом она наедине с братом закатила ему истерику, но он как человек разумный потребовал его в это не впутывать. И после этого подслушанного разговора я с чувством выполненного долга с удовольствием засела за пианино, перестав обращать на рыжую внимание вообще. Брат с этих пор предпочитал сидеть в одной комнате со мной, поскольку музыка его развлекала, а Михаил то блуждал по дому неприкаянным духом, то изображал мебель около меня.
Сегодня нам должны были прислать новичков, и поэтому с самого утра меня тянуло исключительно на мрачные медленные мелодии. В конце концов Влад не выдержал и, опустив газету, поднял глаза на меня.
— Вероника, что с тобой?
Я перестала играть и вопросительно посмотрела на него, состроив дурочку, хотя прекрасно понимала, о чем речь:
— О чем ты?
— Твоя музыка сегодня уже успела порядочно подпортить мне настроение, хотя еще вчера ты была довольна и весела.
— Сегодня день моей казни, — недовольно отозвалась я, и заметив недоуменное выражение на лице брата, добавила. — К нам сегодня пришлют малявок.
— А, понятно, — спокойно ответил Влад и снова углубился в чтение.
Что, и это вся реакция? Я рассчитывала хоть на какое-то участие, готовилась устроить скандал, чтобы вынудить его снять с меня эту тупую задачу по их обучению, и сейчас, не получив ожидаемой реакции, громко захлопнула крышку пианино, вновь привлекая к себе внимание:
— Влад, и как ты себе это представляешь?!
— Что? — он даже взгляд от газеты не поднял, возмутив меня этим до глубины души.
— Их обучение в моем исполнении!
— Легко. Берешь и обучаешь, как я всегда делал, — он демонстративно перелистнул газету, хотя явно не дочитал страницу.
— Вот именно! — я решила действовать уговорами, в случае с Владом почти бесполезная тактика, но надежда умирает последней. — Это всегда делал ты. У тебя и опыта в этом больше. А я… Ну что я? Чему я могу их научить?
— Чему считаешь нужным. Можешь вообще не учить ничему, а погибнут на первом же задании, так и черт с ними, с этим расходным материалом.
Я прекрасно знала, что он всегда дорожит жизнями людей в своей команде, а значит сейчас просто весьма неумело пытается мной манипулировать. Хочет, чтобы я сама за новенькими следила, чувство ответственности мне привить и всякое такое, но пес его задери, я на это не подписывалась. Он просто не понимает, как мне будет больно, когда гхаттиты их убьют, а в том, что это случится, я не сомневалась, и дело не в том, что я в них не верю, это просто трезвый взгляд на мир. У малышей нет шансов, потому что у них нет времени на полноценное обучение, да и что там у них за способности — так, пшик. Я больше не хочу этой боли, не хочу терять близких, просто не вынесу больше.
— Влад, я не хочу, — я устало вздохнула, оперевшись рукой на крышку пианино.
— Тебе это пойдет на пользу.
Он наконец оторвал взгляд от газеты и посмотрел на меня. Сказать больше никто из нас ничего не успел, в дверь раздался звонок.
— А вот, похоже, и они, — Влад встряхнул газету, распрямляя страницы, и снова уткнулся в нее взглядом, словно собирался к их приходу создать себе образ спокойного и ничем не интересующегося человека. — Встреть их.
Если бы крышка у пианино все еще была открыта, я непременно хлопнула бы ею сейчас, выражая все свое отношение к этому его приказном тону. Хотя чему я удивляюсь, он всегда был таким. Пока я вставала и направлялась к прихожей, Анна уже открыла дверь, впустив темноволосого парня с аккуратной маленькой бородкой и такими же аккуратными и на удивление не раздражающими меня усиками по последней моде. Утонченность, высокородность и упорядоченность проскальзывала во всех его действиях, одежде и даже прическе. Я готова была признать его симпатичным, а если бы не строгость черт лица и взгляда, то даже и смазливым. Одет он был в черный пиджак, брюки того же цвета и белую рубашку, чем-то неуловимо напоминая более строгую и собранную версию Влада. На голове парня красовался цилиндр, на ногах — лакированные туфли без малейшей пыли или грязи, а в обтянутых белыми перчатками пальцах он сжимал трость.
— Доброго дня, госпожа Пламенева. У вас очень красивый дом.
Он приподнял цилиндр, здороваясь с Анной, после этого перевел взгляд на подходящую меня и уже открыл рот, чтобы что-то мне сказать, как его пихнули в спину, прервав:
— Да пройди ты уже! — внутрь следом за ним ввалился мой старый знакомый Никита.
На нем красовался длинный коричневый плащ поверх небрежно наброшенной рубашки, а на ногах — коричневые штаны и невысокие сапоги. Анна не отреагировала на нарушение этикета и ответила незнакомому парню:
— Мне очень приятно, что вы оценили его по достоинству. Проходите, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, — произнесла она дежурную вежливую фразу и указала в мою сторону рукой. — Позвольте представить вам госпожу Веронику Князеву, вашего будущего наставника.
— Прошу прощения за поведение моего нерадивого друга, — вежливо извинился передо мной черноволосый, поправляя цилиндр. — Позвольте представиться…
Но договорить ему Никита снова не дал. Раскинув руки в стороны, он буквально отпихнул своего друга и направился в мою сторону, широко улыбаясь.
— Вероника! А в клубе говорили, ты погибла. Сгорела, — он сгреб меня в охапку, затем отпустил, отстранился, продолжая держать за плечи, и недоуменно добавил. — И почему ты вдруг Князева? Знакомая, кстати, фамилия, где-то я ее слышал.
Я заметила, как его друг закатил глаза, и была с ним согласна, не сложить два и два в такой ситуации — это надо было еще постараться.
— Это Сцилла, Никита, так что прояви побольше уважения, — ответил он тому, а затем перевел взгляд на меня. — Еще раз приношу свои извинения. Он не слишком догадлив.
— Прошу прощения, вынуждена вас покинуть, — сообщила Анна, но внимание обратил на нее лишь черноволосый и молча учтиво кивнул.
— Ты Сцилла?
Никита ошарашенно отпустил мои плечи и присвистнул, отступая и до неприличия внимательно меня разглядывая. Похоже, мои худшие опасения подтвердились, узнав о том, кто я, он изменил свое отношение ко мне. Я сникла, придавленная этой мыслью, и возникшей тишиной воспользовался черноволосый:
— Я очень рад, что ты, Никита, наконец-то позволишь мне поступить, как и подобает по всем правилам этикета, а именно, окончить наше знакомство. Госпожа Князева, премного рад встрече. Наслышан о вас исключительно в лучшем свете. Моя имя Виктор Купцов.
Избавившись от перчатки, он вежливым жестом предложил мне ладонь, и я машинально опустила на нее пальцы в приветственном жесте. Его манеры и следование правилам приличия, которые Влад так не любил соблюдать, для меня были сродни глотку свежего воздуха, словно наконец я смогла говорить с кем-то на одном языке, на котором больше не общается никто. Прикосновения его губ к кончикам пальцев я почти не ощутила, как и должно было быть, но стоило мне попытаться забрать руку, как его пальцы слегка сжались, не позволяя этого сделать и привлекая к себе мое внимание:
— Я очень рад обучаться у такого человека, как вы, Вероника, — его большой палец скользнул по моим, огладив, и только после этого он освободил мою руку.
Весь жест, включая обращение по имени, недвусмысленно показывал его интерес ко мне. Я улыбнулась в ответ на этот флирт, и от внимания Никиты это не укрылось:
— Как всегда в своем репертуаре… Не обращай внимания на его вычурность, Вероника, на самом деле он неплохой парень.
— Обращайся к госпоже Князевой на вы и по фамилии, — оборвал его Виктор. — Нечего фамильярничать, это некультурно. А где, кстати, ваш брат, господин Князев?
— Он ждет, пока я вас встречу и провожу к нему.
Михаил по-прежнему стоял около пианино, когда мы вошли, а брат сложил газету и стоя дождался, пока я всех представлю друг другу по всем правилам, и только после этого взял слово:
— Вы оба теперь часть моей команды. Обучать вас будет моя сестра, и ее следует слушаться во всем. Что говорит она, то говорю я, а мои приказы следует исполнять в точности. Любое неповиновение может быть смертельным во время задания, поэтому вам придется научиться доверять мне и ей так же, как доверяете самим себе.
— А это кто? — Никита все это время косился на Михаила, который за время их присутствия в комнате ни разу не пошевелился, продолжая истуканом смотреть на них.
— Это зомби, Никита, — Виктор снова закатил глаза. — Нежить, понимаешь? Извините его, господин Князев. Уверяю вас, несмотря на все это, у него есть навыки агента и свои преимущества.
— Вы здесь, чтобы учиться, а наша задача вас научить, так что даже если навыков нет, а их у вас пока нет, вы их приобретете.
В глазах Виктора читалась крайняя степень несогласия с заявлением про отсутствие навыков, но он смолчал.
— А теперь, сестра, они твои, — закончил Влад и сел обратно в кресло, беря в руки газету.
— Это не совсем зомби, но о нем я расскажу вам позже, — ответила я им обоим, ощутив необходимость оправдать Михаила. — А теперь следуйте за мной, я покажу вам ваши комнаты и все объясню.
— О, одну минутку. У меня важное заявление, — Никита с озорством в глазах обвел всех вокруг взглядом.
Он опустился на одно колено и достал что-то из кармана.
— Я всегда знал, что мы еще встретимся, и потому всегда носил это с собой, — сказал он, широко улыбаясь и протягивая мне раскрытую ладонь, на которой лежало кольцо. — Выходи за меня!
В комнате повисла мертвая тишина и даже Влад с удивлением отвлекся от газеты, глядя на него. Я осталась стоять в ступоре, не понимая, серьезно он или нет. Чтобы это выяснить, я потянулась к его ладони с кольцом, чтобы коснуться и пошариться в его голове, однако Виктор первый вышел из оцепенения:
— Ты совсем идиот?! — он схватил кольцо с его ладони и протянул мне. — Это госпожа Златова просила передать вам, госпожа Князева.
— Эй, не порть такой момент! И я не тебе замуж предлагаю, а Веронике! — полушутливо возмутился Никита и поднялся с колена.
— Кольцо?
Мне понадобилась секунда, чтобы сообразить, а потом я с почти детским восторгом выхватила ювелирное изделие из обтянутых белыми перчатками пальцев. На фоне этой чудесной новости даже ругаться на Никиту не захотелось, ведь я держала в руках тот самый предмет, к которому привязали моего призрака:
— О, Михаил, смотри, что нам передали! Влад, ты должен сделать это немедленно!
— Успокойся, Вероника, — Влад тоже догадался — Это не делается быстро, ты же знаешь. И мне понадобится твоя помощь.
Я знала, о какой помощи он говорит. Ему нужны чужие боль и страх, чтобы расширять свои возможности. Страха во время ритуалов от меня он получить не мог, но боль — да.
— Конечно, как скажешь, — выбора все равно не было, хотя вне всяких сомнений процедура приятной не будет, но что не сделаешь ради любимого.
— Отлично. И у меня к тебе еще одна просьба. Будь так любезна, позволь уважаемым господам взять тебя за руки.
Они оба мягко говоря удивились необычности просьбы, а я встала около них и протянула ладони. Сейчас Влад станет задавать им правильные вопросы, а я буду искать правдивые ответы в их головах, и если кто-то из них нам враг, я его сразу парализую.
— А зачем, господин Князев? — уточнил Никита, но ладонь мне протянул.
— Мне тоже любопытно было бы узнать ответ, если возможно, — произнес Виктор, из вежливости стащив с себя перчатку, и аккуратно взял мою руку в ладонь.
— Вы шпионы врагов Отдела? — спросил спокойно Влад, не поднимаясь с кресла.
— Конечно нет, что за чушь? — возмутился Никита.
— Нет, — Виктор тоже не соврал.
— Они чисты, — ответила я и повернулась к Владу, отпустив ребят.
— Хорошо. Теперь проводи их до комнат и до вечера объясни им все, начни с ними заниматься. Пока теория. Узнай об их способностях и расскажи о наших. Я пока подготовлю все для Михаила. Приготовлений много, так что твоя помощь понадобится не раньше завтрашнего дня. И, Вероника, не забудь рассказать им о безумии.
— Ты уверен? — необычность его просьбы поражала.
Лично я считала, что сообщать им информацию, которую мы так долго скрывали от Отдела, не самое разумное решение, но вот Влад, похоже, был иного мнения.
— Абсолютно. Им с нами еще работать вместе, поэтому они должны знать, с чем могут столкнуться и кого звать на помощь. Считай это инструктажем по технике безопасности.
— Ясно… Идите за мной, — я направилась прочь из комнаты на верхний этаж, и они направились следом.
— Что это было? — не понял Никита.
— Нас проверяли, — отозвался сообразивший Виктор. — Госпожа Князева умеет управлять разумом и обладает прочими умениями, с этим связанными, в том числе, как понимаю, чтение мыслей. Тебе стоило бы уделять больше внимания историческим личностям и фактам, с ними связанными. Одна из теорий философии гласит, что все в мире движется по кругу и повторяется, лишь немного видоизменяясь, а значит в прошлом легко можно найти ответы на вопросы будущего, знания — сила.
— И это что было? — Никита покосился на Виктора с ухмылкой. — Если в тебе проснулся великий философ, лучше уложи его спать обратно.
— Твои шутки не смешны.
— Любишь философию? — я заинтересованно взглянула на него.
Мне нравилось разговаривать о подобных вещах, однако подобных людей почти не находилось, и как женщина и жена я была лишена удовольствия посещать философские вечера в кругу мужчин. Я все больше проникалась симпатией к этому человеку, и даже готова была признать, что не только не против его общества, но и не против его учить.
— Люблю логику и науку, — ответил Виктор. — Философия — тоже наука, просто особая. Даже в ней есть свои теоремы, требующие доказательств, вот только сделать это порой бывает сложно, а чаще и вовсе невозможно.
— Любопытное у тебя мышление, — я улыбнулась ему и опустила взгляд, словно бы смутившись, хотя мы с ним оба знали, что это всего лишь флирт. — Пожалуй, я была бы не против провести в твоем обществе некоторое время за приятной беседой.
— Благодарю, — он также сверкнул на меня улыбкой в ответ. — С удовольствием составлю вам компанию.
— Так, мы что, пришли уже? — уточнил Никита, буквально влезая в наш разговор.
От него повеяло ревностью, что заставило меня мысленно усмехнуться в предвкушении грядущих веселых дней в обществе мужчин, которые будут соперничать за руку дамы. А самое смешное в этой ситуации, что ни одному из них эта дама в итоге не достанется.
— Да, мы пришли, — я кивнула и перевела свое внимание на него. — Вот твоя комната. Виктор, а вот эта рядом — твоя.
— А твоя где? — спросил Никита.
Его мысли о том, чтобы заскочить ко мне вечером с возможным продолжением были настолько явными, что кажется, даже Виктор мог бы их заметить. Я вдруг поймала себя на том, что даже за это малое время я начала привязываться к нему, может и глуповатому, но доброму. В свое время я обратила внимание на Михаила примерно так же: пусть он был тихим и немного забитым, но душа его сияла. Виктор же, словно в противоположность другу, скрытный и умный, похожий на маньяка, однако есть и в нем нечто сильное, что манит к себе. Приятное чувство, что рядом со мной те, о ком бы я хотела позаботиться, коснулось моей души… и напугало до чертиков. Я не хочу больше страдать из-за близких и не буду. Надо просто держать их подальше, пусть ненавидят меня, презирают, лишь бы не лезли дальше в душу.
— Даже и не думай, — я скрестила руки на груди, уставившись на него, и улыбка моя сползла.
— Идиот, — прокомментировал Виктор, посчитав, что меня возмутила излишняя настойчивость Никиты.
— Ладно, мальчики, шутки в сторону, расставим все по местам. Никита, ты считаешь, что знаешь меня, считаешь равной себе, добренькой девочкой, с которой ты познакомился и которую можно поиметь в любой момент, но ты ошибаешься. Я — Сцилла, твой враг, и заруби себе это на носу. Мы не друзья с тобой, и я не такая, как те, с кем ты общаешься. Я совершенно спокойно могу заставить тебя самому вырвать себе глаза, если мне вдруг что-то не понравится, чтобы потом, когда черная кровь восстановит твое зрение, ты запомнил этот урок. Не заставляй меня прибегать к крайним методам донесения информации, — я повернулась на Виктора. — А ты, Виктор, не считай себя умнее меня. Я вижу тебя насквозь, и не только благодаря дару. Ты затеваешь долгую игру, но я всегда буду на несколько ходов впереди, и это не вызов тебе, а констатация факта, взывающая к твоему разуму. Если понадобится, я преподам урок и тебе, и это будет кое-что похуже обещанной твоему другу боли, это будет то, чего боишься именно ты, и пока я буду докапываться до твоих самых глубоких страхов, заставлю тебя испытывать стыд и моральное унижение, заставлю пасть в глазах окружающих и самого себя.
Пока я говорила, Виктор старался сохранить маску вежливости и бесстрастности, но эмоции сообщили, что он понял меня и воспринял всерьез, и сразу за этим, испугавшись за своего недогадливого друга, он покосился на него.
— Ха, а неплохо, — Никита приблизился ко мне и одну руку положил на талию, а второй коснулся моей щеки, его голос стал на тон ниже, соблазняющий. — Знаешь, такая стервозность возбуждает. Люблю боевых женщин, с ними не скучно в постели.
Как Виктор и подозревал, Никита свой урок не усвоил, а значит придется донести получше, как бы неприятно мне ни было прибегать к подобным методам. Я заглянула ему в глаза, заставив замереть, и обычно этого бывало достаточно, чтобы напугать человека, но он лишь удивился с примесью любопытства.
— Чего ты боишься больше всего? — тихо спросила я, глядя ему в глаза.
Когда я делала такое с людьми, они потом говорили, что мой голос отдавался мрачным загробным эхом у них в голове. Наверное, таким же я слышу голос Влада, когда он в своей тьме. В ответ на свой вопрос я получила видение. Темный чулан. Он в нем один. Дверь открывается, а на пороге стоит его отец. Одна лишь тень в проеме. В руке отца ремень. Он опять пришел, чтобы наказать ребенка. Никита ужасно боялся его и темного чулана. И я ударила по этому страху:
— Проживи это, — произнесла я, вернув ему это видение обратно и вместе с тем дав возможность двигаться.
Видения подобного рода проживаются моментально, хотя для него самого там могло пройти много времени. Никита отскочил от меня, тяжело дыша и пару раз моргнул, осознавая, что он не там, в своем далеком прошлом, а здесь и сейчас, в своем настоящем.
— Стерва! Я к тебе по-доброму, а ты… Сволочь!
Мне было жаль его. Очень жаль. Он так походил на Михаила при жизни. Тот тоже был очень добрым и веселым, противоположностью брату. Он приносил свет в мою жизнь. Но если Никита не поймет, что мир жесток, если не вырастет психологически, мир сожрет его. Конечно, прибегать к такой вещи, как использование глубинного детского страха, нехорошо. Я, имеющая свой личный страх, понимала его как никто. Но так было нужно. Так было лучше для нас всех.
— Да, я стерва. Но если произнесешь это еще хоть раз вслух или мысленно, я придумаю для тебя пытку похуже. Просто чтоб ты понимал, я не испытываю к тебе ненависти или чего-то подобного. Считай это своим первым уроком, — я повернулась на Виктора. — Надеюсь, тебе не нужно ничего объяснять?
— Нет, — отрицательно качнул головой тот. — Я все понял.
— Хорошо. Называть меня можете по имени или по позывному, на Сциллу я тоже отзываюсь, но обращаться исключительно на вы. Теперь идите по своим комнатам, можете погулять по дому и привести себя в порядок. Через час я жду вас внизу у камина. Начнем первый урок.
— Второй, — Никита усмехнулся.
Ни капли расстройства в голосе и эмоциях. Быстро же он отошел, даже удивительно. Ничего ему не ответив, я развернулась и ушла в сторону своей комнаты. Весь час я из нее не выходила, успокаиваясь. На душе было гадко. Я знала весь путь, через который нужно было пройти этим ребятам, и мне было их искренне жаль. Я не желала им такой судьбы. А с учетом того, в какой мы ситуации, у них и времени нет. Как нас с братом когда-то зашвырнуло в этот водоворот, как на нас свалилась та масса проблем, так сейчас и эти двое попали в жернова жизни. И к сожалению, чтобы они могли выжить, начать их ломать должна была я, потому что в отличие от реальности, я смогу остановиться вовремя.
Когда я вышла из комнаты, первое, что бросилось мне в глаза, это Михаил. Он стоял и молча смотрел на дверь. Ничего, мой бедный призрак, скоро твои мучения кончатся, будешь жить нормально. Я улыбнулась и потрепала ему волосы:
— Сегодня вечером все кончится. Не переживай, родной.
Он поднял руку, поднес ее к моему лицу, но не коснулся. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог. У меня в горле опять свернулся ком. Ничего, ничего, скоро он придет в норму. Так хочется сделать все побыстрее, но нет, сейчас важнее, чтобы все прошло гладко, и если брату для этого нужен лишний день, он его получит.
— Кто он такой? — без тени улыбки спросил Никита, который стоял поодаль и внимательно наблюдал за нами.
— Объясню, когда спустимся вниз, — ответила я и пошагала к лестнице. — Михаил, идем.
Он приподнялся над полом и пролетел следом за мной.
— Ну надо же… — Никита покосился на это его действие и также последовал за мной.
Кресел внизу было четыре. И стояли они вокруг небольшого столика, на котором стояло вино и четыре бокала. Виктор уже ждал нас в кресле все в том же наряде, но без цилиндра. Закинул ногу на ногу, а руки положил на трость. Та лежала поперек ручек кресла и заходящее солнце блестело на ее набалдашнике в виде головы золотого льва. С одним камнем. Да это же одноглазый лев! Осталось придумать, как до него добраться.
— Госпожа Пламенева уехала, разрешив пользоваться любыми запасами в ее доме. И я взял на себя смелость подготовить наш маленький праздник, — сообщил нам Виктор, вставая при виде дамы, то есть меня, как того требовали приличия. — Присаживайтесь, Вероника, прошу.
Я прошла и села в кресло напротив него, а Никита сел по мою правую руку между мной и Виктором:
— Ну ты даешь, — прокомментировал Никита, глядя на стол. — А почему четыре, нас же трое?
— Я решил, — ответил Виктор садясь лишь после того, как села я, — что господин Князев также может пожелать к нам присоединиться. И чтобы не ставить его в неудобное положение, взял четвертый бокал. А кресло здесь уже стояло.
— По какому поводу праздник? — уточнила я.
— Сегодня мы с моим другом для всех умерли. Однако на самом деле мы возродились для новой жизни, — Виктор взял бутылку и подвинул к себе мой бокал, стал наливать. — Позвольте я сегодня за вами немного поухаживаю.
— Очень любезно с твоей стороны, — я улыбнулась.
— Подхалим, — фыркнул Никита и дождавшись, пока Виктор нальет мне и себе, налил себе сам.
— Что ж, за новую жизнь, дамы и господа! — Виктор поднял бокал.
— За новую жизнь, — ответила я и пригубила вино, а самой снова стало грустно, знали бы они, что это за жизнь, не радовались бы. — Брат вряд ли появится, он готовит руны для ритуала, это долгая процедура.
— Что за ритуал? — спросил Виктор больше из вежливости, нежели из интереса. — Если, конечно, это не тайна.
— Посмотрите туда, — я указала пальцем слева от себя в сторону Михаила, который стоял и молча смотрел на нас. — Его имя Михаил.
— Позволю себе уточнить, — отозвался Виктор, — что его зовут Денис Веревкин, и это недавно погибший сотрудник Отдела. Почему вы называете его Михаилом?
— Денис умер, — я постаралась не выдать эмоций и сказала это ровно, хотя хотелось зашипеть. — В его тело вселили призрака человека, которого звали Михаил.
— Не тот ли Михаил, который некогда был третьим в вашей с господином Князевым команде? — прищурился Виктор.
— А кто с ними был? — спросил Никита, на данный момент уже допивший свой бокал и наливавший себе еще.
Виктор закатил глаза, но все же объяснил:
— Михаил Зверев тоже был агентом первой волны, имел позывной Призрак и соответствующие способности. Погиб во время защиты государевой семьи в день их свадьбы.
— Да, я говорю именно о нем, — отозвалась я. — Вряд ли об этом было написано в исторических хрониках, но Михаил не умер. Он как призрак остался со мной.
Говорить о его смерти было тяжело до сих пор, но я старательно сохраняла лицо.
— Когда Отдел решил вернуть меня из отставки, они обманом забрали его у меня, привязав к предмету. Кольцу, которое ты, Никита, сегодня мне вернул.
— Ого, неплохо, — удивился тот.
— Неплохо, только вот некроманты у Отдела отвратительные, — я не сдержалась и скривилась. — Михаил не вернулся в тело, он просто заперт в нем, как в ловушке. Впрочем, что взять с агентов третьей волны. Теперь я получила кольцо назад, и мой брат сделает все как надо. В данный момент он рисует руны именно для этого ритуала.
— Ваш брат некромант? — уточнил Никита.
— Мой друг совсем не знает исторических хроник, — извиняющимся тоном произнес Виктор и дальше объяснил уже Никите. — Владислав Князев — сильнейший некромант из известных, в том числе имеет дополнительные смежные с некромантией возможности, разбирается в химии и взаимодействии с духами.
— Да ты прям ходячая энциклопедия, — усмехнулся Никита.
— Ты про всех агентов первой волны читал? — улыбнулась я, пригубив еще вина.
— Нет, — Виктор посмотрел мне в глаза и улыбнулся в ответ. — Признаться честно, меня всегда интересовала исключительно ваша троица, Вероника, потому что именно вы — последние выжившие, а значит наиболее эффективные, и именно вы уничтожили главного последователя Гхаттота. Я всегда мечтал, что однажды буду вместе с вами служить на благо Отдела. В свои двенадцать я был крайне расстроен, узнав, что вас с братом отправили в отставку.
— Скучно в отставке, да? — пошутил Никита. — Решили вернуться и размять старческие косточки?
Виктор опять закатил глаза, но ничего не сказал. Я же слова его друга проигнорировала и решила, что пора переходить к делу.
— А теперь слушайте внимательно, господа. Чтобы сражаться с противником, противника нужно знать.
— Да их отличить легко, — снова вмешался Никита. — У них не лица, а сплошные задницы в бородавках, вот честное слово. И кожа белая.
— Последователи Гхаттота так и выглядят, — согласилась я. — Но не одни они наша проблема.
— Ты забыл про агентов второй волны, — сказал Виктор. — Они поопаснее будут.
— Именно, — подтвердила я. — Но есть еще и порождения Зоога и дети Кхутуру.
— Разве вы не всех истребили? — искренне удивился Виктор.
— Вряд ли. За время своей жизни они успели расселиться по всему миру. Где-то наверняка еще остались. Итак, все вы знаете о трех богах: Кхутуру, Зоог и Гхаттот, — внутренний голосок напомнил про Кайраджа, но вслух я благоразумно об этом не сказала. — Кхутуру был на земле когда-то очень давно, и был уничтожен орденом паладинов, который ныне и перерос в такую организацию как Отдел. После Кхутуру явился Зоог, и случилось с ним то же самое, однако каждый из богов оставлял после себя своих порождений. Например, бестии и чудовища, называемые детьми Кхутуру, и баньши с вампирами, они же порождения Зоога. Задача Отдела — уничтожать богов и всех их тварей.
— Ну, это мы знаем, — Никита откинулся в кресле на спинку, оставив второй уже опустошенный бокал вина.
— Сомневаюсь, что ты это знал, — поддел его Виктор.
— Ну не совсем уж я идиот, — нисколько не обидевшись, отозвался тот.
— Зоог явился примерно через двести лет после победы над Кхутуру, а за ним еще через примерно сто лет пришел Гхаттот. Разумеется, все они наши враги, но как верно заметил Виктор, самой большой проблемой являются агенты второй волны. В отличие от белокожих лысых гхаттитов, эти ничем не отличаются от людей и не чураются услугами наемников, так что визуально определить их или их приспешников как врагов мы не можем.
— Ага, вот почему ваш брат спрашивал нас про шпионство на Гхаттота, — уточнил Никита.
— Именно, — кивнула я. — Так что увы, сейчас наши враги почти люди. Но они не те, кем были раньше, они полностью подчинены своему богу, и во всем виновата черная кровь. А теперь объясняю, зачем я все это рассказываю. Вам придется работать со мной и моим братом, поэтому вам нужно знать о мерах предосторожности. Мы еще более приближены к Гхаттоту, чем даже агенты второй волны, именно поэтому мы еще более опасны, чем они.
— Да уж, я заметил, — хмыкнул Никита.
— Прекрати паясничать, Никита. В нас с братом столько черной крови, что хватит на сотню таких, как ты. Я говорю о безумии, смертельной особенности, которой обладают все агенты первой волны.
— Это что-то новенькое, — удивился и сразу заинтересовался Виктор. — Вы не могли бы рассказать подробнее?
— Чтобы нас не устранили, мы, чернокровные, скрывали это от Отдела. Если мы слишком много используем свою силу или находимся на грани гибели, то можем впасть в безумие. В этом состоянии мы значительно менее уязвимы, более сильны, и, к сожалению, не отдаем себе отчет в своих действиях. Проще говоря, если я или Влад впадем в безумие, мы полгорода вырежем, прежде чем нас убьют.
— И насколько легко ввести вас в это состояние? — Виктор сразу подошел к делу практично.
— Очень сложно, но возможно. Если вы видите, что мой брат стал похож на гхаттита, от вас требуется одно — бежать как можно быстрее и дальше, а если я еще не в курсе о случившемся, об этом нужно срочно сообщать мне. Это понятно?
— А что значит стал похож? — уточнил Виктор. — Он лишится волосяного покрова и его тело изменится?
— Когда это случится, ты поймешь, — я улыбнулась.
— А если это случится с тобой? — Никита наконец посерьезнел.
— Это одна из моих способностей, я не впадаю в безумие.
— Позволю себе заметить, что в истории значится один подобный случай безумия… С какой-то из групп агентов, — Виктор нахмурился, вспоминая.
— Всезнайка что-то забыл? Ушам не верю.
— Нет, это не группа… — Виктор ничего не ответил другу. — Если я не ошибаюсь, позывной этого агента Ночь, верно?
Я кивнула. Как бы неприятно мне ни было об этом думать, воспоминания пришли сами…