К моменту прибытия к дому Анны я немного успокоилась. На что я, в самом деле, рассчитывала? Влад никогда не изменится. Ни одна моя попытка протестовать ни к чему не приводила, он все равно поступал по-своему, и на этот раз все произошло как всегда.

Приняв протянутую в вежливом жесте руку брата, я покинула экипаж. Окинула взглядом дом, в очередной раз отметив, что он, увитый виноградом и розами, очень красив. Жутко захотелось его испортить. У меня отняли мой дом, а сами живут в таких вот местах и даже не думают о таких, как я. Но ничего, однажды я доберусь и до этого дома.

Когда мы вошли, в глаза первым делом бросился Михаил. Он сидел в гостиной передстоликом, на котором красовалась бутылка виски и стакан. Он покосился в нашу сторону и расплылся в пьяной улыбке.

— А, вернулись, — его язык самую малость заплетался. — Как все прошло?

Это вот он что сейчас, съехидничал? Моему удивлению не было предела. Да нет, он не мог иметь в виду то, как я… выводила брата из безумия. Это далеко не первый и наверняка не последний случай.

— Ты о чем? — на всякий случай уточнила я, подходя.

— Да все о том же, Ника, — вот теперь его голос звучал откровенно пьяным. — Все о том же.

Он выпил стакан ликера залпом. Я остановилась у дивана, на котором он сидел, и увидела под ногами бывшего призрака еще две бутылки. Я замерла в шоке, глядя на это. В моей голове все это настолько не укладывалось, что я не нашлась, что сказать.

— Анна у себя? — спросил Влад, проходя мимо.

— Ее срочно вызвали, — он с трудом составлял слова, — на работу. Мы разворошили улей.

— Влад, что мне с ним делать? — растерянно спросила я вслед уходящему к лестнице брату.

— Что хочешь. Щенок твой.

Ну замечательно. Вот так вот просто взял и спихнул его на меня. Михаил никогда не напивался, а кто сейчас сидит передо мной — не знаю. Я решительно отодвинула столик с его выпивкой. Он потянулся за уезжающим столом, провожая его взглядом.

— Эээ… Ника, ну куда-а-а… — он протянул последнюю гласную, словно никак не мог решить, не собирается ли он продолжить речь.

Я встала прямо перед ним, прочно уперевшись ногами в пол и расставив их на ширину плеч.

— Эй, Михаил, — окликнула я.

Когда тот поднял взгляд, я влепила ему пощечину, особенно не сдерживаясь. Его голову мотнуло так, что на секунду я даже пожалела о своем поступке. Михаила отбросило спиной в диван, на котором он сидел. Он взялся за мигом покрасневшую щеку и проследил взглядом, как я ухожу.

— За что, Ника? — в его начавшем трезветь голосе звучала обида.

— Не смей меня так называть, — я остановилась у подножия лестницы и сверкнула на него глазами. — Это я позволяла Михаилу, а ты не он.

— Ты не права. Это я, — сказал он, немного помедлив, но меня уже не было.

К этим словам я уже скрылась за поворотом лестницы, направляясь в библиотеку. Ее тишина должна была помочь мне успокоиться, слишком много случилось сегодня. Безумие брата. Видевший нас с ним вместе Виктор. Выброшенная монета. И осознание, что Михаил на самом деле не Михаил.

Библиотека представляла собой средних размеров комнату с одним столом, парой стульев и заполненными книгами шкафами вдоль стен. Я бы не назвала эту библиотеку большой, но вот ее содержание меня привлекло. И как я раньше не обращала внимание? Вот История появления Ордена Света, вон несколько томиков трудов Рысина об артефактах и их влиянии на живое и неживое, а вон там вообще покосившаяся и торчащая во все стороны пачка бумаг с рапортами агентов с подробным описанием событий, связанных с порождениями богов. Здесь были даже некоторые из отчётов нашей группы, и я пробежалась взглядом по страницам. Почерк Михаила резанул болезненными воспоминаниями, и я спрятала бумаги назад. Однако скука диктовала свои условия, и в конце концов я достала отчёты двухсотлетней давности и уселась в кресло читать их, словно развлекательную литературу. Это оказалось действительно интересно. Они содержали сообщения о встречах с порождениями Зоога, основным противником тех времен, и немного о чудовищах, детях Кхутуру, гхаттитов тогда не существовало. Сначала я читала их разрозненно, не обращая внимания на хронологию, но мозг зацепился за что-то важное. Я никак не могла уловить логику, и потому взялась раскладывать все бумаги в хронологическом порядке. Здесь было не все, разумеется, так что осталось лишь надеяться, что этого мне хватит, чтобы понять, что же такого я в них заметила.

Именно так меня, раскладывающую бумаги на столе, и застал Виктор. Он подошёл к столу и оперся сложенными друг поверх друга ладонями на любимую, ныне безглазую, трость.

— Рад, что вы вернулись невредимой, Сцилла. И честно признаться, я полагал, что вы здесь решили почитать книги, а не перекладывать бумаги, — он чуть склонился над столом, быстро взглядом пробежал по строчкам в одном из отчётов и удивился, с намеком уточнив. — Вы ведь уже не работаете в Отделе. Это госпожа Пламенева вас попросила? Странно, учитывая, что ее нет дома и не было с вашего возвращения.

Все его слова были наполнены двойным смыслом. Мой брат ненавидел так общаться, а вот я чувствовала себя, как рыба в воде. Я усмехнулась, не поднимая на него взгляда и продолжая своё занятие.

— Какой любопытный. И чего только тебе не спится ночью. Впрочем, ты и днём спокойно вести себя не можешь, — я наконец подняла на него взгляд и ухмылка превратилась в хмурость. — Я знаю, что ты был там.

Я замолчала, ожидая его реакции. Виктор спокойно смотрел на меня в ожидании продолжения. Какой умница, на такие простые психологические трюки не поддается.

— Сядь.

Я кивнула на кресло перед собой и продолжила только когда он выполнил мое требование.

— Скажи, если бы на месте моего брата был ты и заметил бы, что твою женщину видел другой. Без твоего разрешения. Что бы ты с ним сделал?.. — я выдержала несколько секунд молчания, которые он смотрел мне в глаза, обдумывая ответ. — О, не переживай, ответ я знаю и без тебя, потому что мой брат мне уже наглядно его показывал. Некоторые из его жертв были виноваты лишь в том, что оказались не в том месте и не в то время и видели то, чего не следовало. И все эти убийства, даже особо жестокие, ему спускали с рук двадцать лет.

Я снова замолчала. Виктор нервничал, хотя умело скрывал это. Взгляд впрочем все же в сторону отвел. Я поднялась с кресла и оперлась ладоням на стол, нависая над собеседником:

— Так скажи мне, где была твоя голова, идиот?! Чем ты, вечно обвиняющий в глупости своего друга, думал в тот момент?!

— Вы беспокоитесь за меня? — он поднял на меня взгляд и улыбнулся.

— Я предупреждаю тебя. Если тебе говорят уходить, значит надо уходить. Потому что сколько бы ни читал книг, ты ровным счетом ничего не знаешь об агентах первой волны и о безумии черной крови.

— Ну так расскажите мне, Сцилла! — он снизил тон голоса и заговорил тише и быстрее. — Мои интимные желания уже давно не секрет для вас, но есть нечто, что я все еще скрываю, хотя пожалуй, именно об этом стоило заявить в первую очередь. Прошу вас, присядьте, и я расскажу все.

Я стояла в задумчивости еще несколько секунд, размышляя, так ли уж сильно хочу знать то, что он собирается рассказать мне, но все же малец сумел меня заинтересовать, поэтому я опустилась обратно в кресло, расслабленно откинулась на спинку и кивнула:

— Рассказывай.

Он улыбнулся еще шире, и до меня долетел отголосок яркой эмоции. Он посчитал, что раз я согласилась его выслушать, то уже полпути до его мечты пройдено.

— С тех пор, как я решил стать агентом, Сцилла, я всегда знал, что стану лучшим среди них. Но чтобы стать лучшим, нужно учиться у лучших. Именно поэтому я изучал историю и дела агентов первой волны, и особенно вашей троицы. Вы единственные выжившие, а значит, именно вы — лучшие. И признаться, если бы судьба не сложилась так, как сложилась, я сам нашел бы вас и вашего брата и умолял учить меня. Откровенно говоря, Сцилла, я больше рассчитывал на вашего брата в качестве учителя, но за неимением информации о нем, готов был согласиться и на вас.

— О, то есть я — запасной вариант, — я хмыкнула, хотя слышать такое было обидно.

— Да, так я полагал раньше. Но теперь я воочию увидел вас обоих. Когда-то ваш брат, возможно, и был лучшим среди лучших, но сейчас он похож на ходячего мертвеца, как бы странно это ни звучало в его случае. А вот вы все еще живы.

— О чем ты? — я нахмурилась и нервно затарабанила пальцами по подлокотнику.

— Заметить это вам мешает тот факт, что вы слишком давно его знаете. Его взгляд — взгляд человека, который ищет смерти. Я уже видел такой в последние годы жизни своей матери, и ни с чем его не спутаю.

Я подавленно молчала, задумавшись о его словах, а Виктор так же уверенно продолжал:

— И раз он пришел к тому, чем стал, он и его путь мне не нужны. Учите меня, Сцилла, я прошу об этом вас как сильнейшего из известных мне людей, — его глаза лихорадочно заблестели, а эмоции взметнулись россыпью мольбы, жажды и чего-то более глубокого, к чему наиболее близко понятие фанатизм. — Именно ваш путь и ваши взгляды на жизнь сделали вас такой, какая вы есть, и я в восхищении! Я понимаю, что вам не хочется тратить ваше, несомненно, бесценное время и силы на кого-то вроде Никиты, кто не сможет вас понять, но клянусь вам, ученика лучше меня вы не найдете. Просите за это, что хотите, Сцилла, я готов быть вам почти рабом, лишь прошу учить меня, и вы не найдете более целеустремлённого и жаждущего знаний ученика, чем я.

Вот уж чего не ожидала, так это подобной просьбы. Впрочем, не сказала бы, что мне это в тягость, так что почему бы и нет.

— Я согласна, — ответила я после недолгого раздумья. — Но что ты видишь во мне? Возможно, это лишь образ, который ты себе придумал.

— Я вижу силу, Сцилла. Внутреннюю силу, которую нельзя объяснить или измерить, но она проявляется во всем, что вы делаете, чем живёте. Я хочу ее, — он помолчал, усмехнулся и продолжил. — Разумеется, вас я тоже хочу, но это чревато проблемами с Владиславом, что может помешать мне достигнуть более важной цели, так что я не претендую. Но если вы предложите, не откажусь.

— Не предложу. Рада, что ты хотя бы иногда думаешь головой, а не тем, что между ног, — я не удержалась от небольшой подколки, но затем продолжила серьезно. — Посмотри на эти бумаги передо мной. В них есть что-то важное, но я не успела понять, что именно. Считай это своей первой задачей, первым шагом к обучению.

— Вы хотите, чтобы я нашел нечто, о чем вы сами не знаете? — изумился он.

— А ты думал, будет легко? — я усмехнулась. — И дело не в поиске, Виктор, а в умении быстро размышлять и сопоставлять. В умении мыслить.

Я запнулась на этой фразе, потому что вдруг вспомнила, что Кайрадж хочет от меня того же самого, чтобы я мыслила. Это стоило обдумать. Я поднялась с кресла:

— Пора спать, Виктор. Спокойной ночи, — я отправилась к выходу.

— И вам, Сцилла, приятных снов, — его слова догнали меня у самой двери, заставив обернуться.

— Тебе нравится называть меня именно так, а не по имени. Что это значит для тебя? — я задумчиво уставилась на его ответную улыбку.

— В вас живет чудовище. Опасное. Живое. Красивое. Именно такое имя я дал бы тому, что ранее в разговоре назвал вашей внутренней силой. И знаете, мне понравилась задача, которую вы мне дали, я обязательно найду то, что вы искали.

Что ж, может из него и правда выйдет неплохой ученик.

У спальни меня ждал сюрприз. Рядом с дверью, прислонившись к ней спиной, стоял Никита. Заметив меня, он шагнул навстречу и протянул розу.

— Давайте поговорим, Вероника. Пожалуйста.

Он явно стащил цветок с клумбы Анны, но порыв я оценила.

— Что ж, входи.

Я кивнула на дверь своей спальни, а сама взмолилась всем богам, чтобы он вел себя осторожно и не пришлось больше мучить его. Никита остановился на середине комнаты и дождался, пока я сяду на кровать, прежде чем начал говорить.

— Вероника, Михаил — ваш возлюбленный?

— Да, — я кивнула и отложила розу на кровать. — Надеюсь, теперь ты оставишь свои поползновения в мою сторону?

— Это сложно, вы мне очень нравитесь. И вот чего я не понимаю, так это почему вы нравитесь Виктору. Он любит совсем другой тип женщин, и мы с ним всегда расходились в этом вопросе. Как если бы он любил чёрное, а я белое. Это загадка для меня. Поможете ее разгадать?

— Я уже говорила тебе, Никита, я не такая, как ты думаешь. Ты принял маску за настоящее лицо, а Виктор видит истину.

Я сейчас просто несла что-то наобум. Импровизировала, как сказал бы брат. Надумал тут себе всякую чушь. Маска, лицо, да кому какая разница? Виктор просто извращенец, и меня он хотел бы видеть в роли своей женщины, потому что я уже опытна и знакома с темной стороной человеческой души, и я не испугаюсь того, чего он мог бы захотеть. А еще я для него отличная дойная корова — замечательно подхожу на роль учителя. И мы с ним заключили сделку, вот и все. А Никита — словно в облаках витает. Ведёт себя, как ребенок, который не хочет видеть истинную, темную сторону жизни, где нет места романтике.

— Никита, я хочу, чтобы ты понял раз и навсегда. Я люблю Михаила. Я хочу Михаила. И я не буду ни с Виктором, ни с тобой, ни с кем-то еще, кроме него.

Мой собеседник быстрым шагом подошёл и рухнул на колени передо мной и взял мои пальцы в ладони.

— Вероника, я не хочу этого слышать и не хочу этого знать.

— А придется, — в моем взгляде поселилась надменная холодность. — Иначе я снова отправлю тебя в кошмар и случайно забуду вернуть. И теперь ты знаешь, что жалостью меня не взять, я могу ударить лежачего и безоружного, и сделаю это, если придется, потому что как никто другой знаю, что настоящее оружие — в голове, а не в руке.

— Мое жизненное кредо — никогда не сдаваться. Это не угроза и не намек, я просто не могу жить иначе, — его пальцы нервно поглаживали мои. — С момента нашей первой встречи вы не выходите у меня из головы. И если спросите, я не знаю, чем вы так притягиваете. Я прекрасно слышу все, что вы говорите, и вижу, что доказываете слова делом. Но я также и вижу, что между вами и Михаилом не все ладно. Просто знайте, я буду рядом. И когда решите уйти от него, с радостью приму вас.

— Ты слишком самоуверен. У нас с Михаилом все замечательно, — искренне солгала я. — Но я готова стать тебе тем, кем могла бы стать, если бы не Отдел и все, что случилось за последние недели.

Это был внезапный порыв. Мне захотелось найти в нем мостик между мной и нормальной жизнью. Пусть он агент, но все же впервые мы познакомились как обычные мужчина и женщина, и для меня в отношении к нему мало что изменилось с тех пор.

— Кем? — заинтересовался он.

— Другом.

— Нет, Вероника, — он крепче сжал мои пальцы и, глядя в искренне удивлённые глаза, продолжил. — Я не буду вам другом. Хочу быть ближе. Хочу, чтобы вы не стеснялись меня, не боялись, что я неверно вас пойму, и чтобы не исключали секс из возможных видов общения между нами.

Так он просто хочет меня поиметь…

— Никита, — я взяла его лицо в руки и пристально посмотрела в глаза, — если все дело только в сексе, я готова.

— На что? — от неожиданности он впал в ступор.

— На секс. Прямо сейчас, — разумеется это был блеф, я не собиралась подставлять его под удар брата, но выяснить его реакцию не мешало бы.

Я потянулась к Никите губами, ожидая жадного поцелуя, но он подхватил меня за лицо и лишь коснулся губ, словно не мог отказать себе хотя бы в такой мелочи, но поцелуй не состоялся.

— Я знаю, что отказ девушке, когда она сама предлагает себя, это лучший способ закрыть себе доступ к ней раз и навсегда, но я рискну, Вероника, — его голос звучал тише и как будто нежнее, от привычного образа веселого и немного глупого парня не осталось и следа, сейчас со мной говорил серьезный взрослый человек. — Мне нужно не только ваше тело, я хочу от вас чувств, хочу вашу душу… Понимаешь, глупая?

Он улыбнулся, произнеся последние слова совсем ласковым голосом, а потом сделал то, чего я меньше всего ожидала: чмокнул в нос. Я изумлённо хлопнула глазами, не найдясь что ответить, и он тихо по-доброму хмыкнул. Улыбка сама появилась на моих губах. Он касался меня, и я видела все его мысли насквозь. Да, он хотел меня, а оттого, что я ему это предложила сама, захотел еще сильнее, но он искренне влюбился, и хотел, чтобы я была счастлива, даже вопреки его желаниям. Это для него было важнее. Последний раз подобные мысли я ловила у Михаила еще до его смерти, и только сейчас поняла, как сильно мне этого не хватало. Я обняла его и запустила пальцы в его густые волосы.

— Прости, Никита. За всю боль, что я тебе причинила. Но тебе, просто проверь в это, лучше держаться от меня подальше.

— А я знал, что тебя что-то вынуждает вести себя так, и на самом деле ты другая, — он улыбнулся. — Виктор просто слеп и видит то, что хочет. Я замечал за ним такое, но это случается редко, обычно он внимателен и самокритичен.

— Давно его знаешь? — я заинтересовалась, отличная возможность узнать ученика получше. — Вы ведь давно друзья, да?

— Я чувствую себя неловко, когда стоя в такой позе, говорю не о нас с тобой, — он улыбнулся и поднялся с колен, попутно чмокнув меня в губы. — Прости, не удержался.

— Принеси вино с двумя бокалами, и я готова пригласить тебя сюда, — я с улыбкой похлопала по кровати рядом с собой, словно приглашала сесть.

— Да я мигом! — Никита почти пулей вылетел из комнаты, вызвав у меня очередную улыбку своей непосредственностью.

Вернулся он быстро, словно бутылка вина и бокалы стояли у самой двери. Он плюхнулся рядом со мной на кровать и пока разливал вино по бокалам, я начала спрашивать:

— Итак, вы с Виктором давние друзья.

— Да. Мы познакомились, когда я пытался обворовать его отца, — он хмыкнул в ответ на мой недоуменный взгляд и пояснил. — У меня отец много пил, и рос я в бедной семье, а есть хотелось, вот и воровал. Его отец меня поймал и решил преподать сыну какой-то урок, потому что предложил ему самому решить, что со мной делать. Он тогда дал мне денег, позадавал вопросы о том, кто я, где и как живу, и отпустил.

— Почему отпустил? — я глотнула вина.

Никита пожал плечами.

— Ну, мне он так и не признался, а я думаю, просто жалко стало. А потом он ко мне домой пришел. Представляешь, Вероника, в одиночку сыночек богатея в бедный квартал явился! В общем, спас я тогда его, хотя и пришлось побегать по подворотням да всяким лазам. Он тогда вымазался весь, так смешно кривился от грязи, что я до сих пор ему это иногда вспоминаю, — Никита хмыкнул и покосился на мой опустевший бокал. — Еще?

Я кивнула и подставила бокал под напиток, продолжая слушать.

— Через год, когда мне стукнуло четырнадцать, в пьяной драке у меня умер отец, а мать к тому моменту уже давно была мертва, и когда меня стали искать люди, чтобы я вернул им долги отца, я сбежал. С Виктором мы так и перестали общаться, поскольку я пропал из его поля зрения. Он нашел меня к моим шестнадцати. Заставил отца напрячь свои связи, и когда я в очередной раз попал за кражу в полицию, Виктор с отцом пришел ко мне. Он сумел убедить отца помочь мне найти хоть какой-то легальный способ заработка, и тот, уверждая, что сколько волка ни корми, он будет в лес смотреть, и стремясь доказать сыну всю тщетность его действий, действительно помог. Так я доказал отцу Виктора, что его сын во мне не ошибался.

— Почему он помогал тебе?

— Ну, поначалу я заподозрил Виктора в нетрадиционной ориентации, — Никита усмехнулся, — но нет, я ошибся. Просто у него есть маленькая тайна, в которой он даже самому себе не всегда признается.

Никита склонился мне к уху, словно нас здесь кто-то мог услышать, и тихо проговорил:

— Он боится одиночества сильнее смерти, — после он отстранился и продолжил уже обычным голосом. — Да и потом, этому заносчивому засранцу нужен кто-то, на фоне кого он будет смотреться еще выгоднее.

Никита допил вина, налил себе еще и продолжил:

— В общем, с тех пор мы друг друга из виду не теряли. Идею стать агентами Отдела первым принес мне он, и я решил, что это отличная возможность получить официальный статус гражданина и немалые деньги. Не знаю, как было в твое время, Вероника, но сейчас попасть в число агентов сложно. Да и не так уж престижно, как раньше. Впрочем, мне в этом вопросе было легче, а вот Виктор ради места агента поссорился с отцом, который не желал отпускать сына на столь опасную работу. Хотя насколько мне известно, даже после ухода сына из дома, регулярно перечислял деньги на его счет, — Никита хлебнул еще вина. — И знаешь, я скажу тебе так. Быть агентом — это круто. Ведь кроме нас, некому спасать мир от богов, понимаешь? А богов в мире быть не должно. Никаких. Тут люди между собой разобраться никак не могут, куда уж еще богам сюда лезть.

— Говоришь почти как Влад, — хмыкнула я. — Вы бы с ним сошлись во мнениях. А вот я считаю, что пусть и был бы бог, лишь бы войны с ним не было. Лишь бы люди не гибли.

— Нет-нет, Вероника, свобода превыше всего! — не согласился Никита. — Люди должны быть свободны, иначе они не смогут развиваться! Расти над собой!

— Это после какого бокала вина тебя на философию потянуло? — я с шутливой издевкой покосилась на опустевшую бутылку.

— Меня так легко не взять, — ответно пошутил Никита, зевнул и встал с улыбкой. — Мне даже жаль, что в такую отличную ночь я тебя не домогаюсь, а собираюсь уходить спать.

— Надеюсь, продолжишь в том же духе, — я улыбнулась и протянула ему пустой бокал. — И бутылку унеси, мне здесь мусор не нужен.

Никита взял мой бокал, а затем резко посерьезнел:

— Вероника, послушайте моего совета, не встречайтесь с Виктором. Не надо. Вы достойны лучшего.

— То есть тебя, — я прищурилась, делая вид, что не понимаю о чем он, хотя уже догадывалась.

— Его вкусы… — Никита помялся. — Они очень… специфичны. Я верну тебе твои же слова, просто поверь мне и держись от него подальше.

— Никита, ты забыл, — я улыбнулась и замолчала.

— Что забыл? — он оглянулся по сторонам не понимая меня.

— Ты забыл, что я у всех вас вот здесь, — я постучала пальцем себе по виску. — Я знаю о его вкусах так подробно, как не знает даже он сам. Не думаешь же ты, в самом деле, что можно удивить того, кто знает, о чем думает каждый вокруг. Но за заботу спасибо, я ценю это.

Никита улыбнулся, качнул головой жестом, который мог означать что-то вроде ну надо же, и покинул комнату, позволив мне наконец лечь спать.

Горячее злое дыхание около уха. Пальцы, сжимающие шею. Я смотрю на себя в зеркало. Черные волнистые локоны растрепаны. В синих глазах горит страх, гнев и желание. Темно. Позади меня стоит он, но вокруг него тьма, и я не различаю черт. Я хочу его. Он злится, бесится. В ярости сильнее сжимает пальцы, перекрывая мне воздух, и это только сильнее заводит. На мне нет одежды. Хочется обхватить связанными руками его достоинство, прогнуться, упереться в него задницей, потереться. Свести с ума, чтобы он набросился на меня, не помня себя. Я могу это, я знаю. Он в моих руках.

— Смотри. Кого ты видишь?.. Отвечай!

Я смотрела в зеркало на его черную тень. Очертания Влада проступали неохотно, медленно. На его лице ярко-красная кровь и черные разводы — следы моих пальцев. Его глаза — такие же синие, как у меня, но светлее.

Похожи на небо. Необъятное чистое небо. Там, в вышине, летит птица. Как она держится в воздухе? Птица летит потому, что у нее есть крылья. Или птица летит потому, что потоки воздуха держат ее. Или потому, что воздух тоже имеет плотность…

Она медленно делает взмах крыльями. Я вижу крылья очень близко, прямо перед собой. Их обтекают потоки воздуха, создавая разницу давлений. Большие и маленькие завихрения. Я вижу их все. Понимаю их все. Воздух состоит из частиц. Я вижу их. Те тоже состоят из частиц, еще более мелких и еще мельче, и мельче, и мельче до самых волн, колебаний… Стоп. Что за бред? Я вынырнула из разглядывания этого незримого мира назад и снова увидела птицу. Черную птицу, летящую в красном небе. Словно картина.

Краски потекли, будто картина заплакала. Черное пятно на красном фоне. Черный вариум в красной крови. Краски стекли, смешались, превратившись в единую черную массу. Было так много красного и всего лишь одно черное пятно, но теперь кроме черноты, здесь ничего нет. Только вариум.

Чернота скрутилась и обрела очертания монеты. Блеснула на фоне воды, оставаясь черной. Мелькнула мысль, что черный цвет не мог отражать свет, а следовательно не мог и блестеть. Блеска больше и так не появилось. Монета летела в воду.

Нет! Не падай! Остановись!

Черная монета, полностью поглощающая свет, и оттого выглядящая, будто маленькая черная дыра, зависла в воздухе, замерев над водой, постепенно замедляя вращение. Я протянула руку и аккуратно взяла ее. В голову ударила нестерпимая боль, словно я вернулась в прошлое, в белую комнату. Я закричала и схватилась за виски. Вскочила на кровати, села. Голова раскалывалась. Тяжело дыша, словно только что чуть не погибла, я держалась за голову. Вокруг от статического электричества трещал воздух, я даже видела эти мелкие искорки, мелькающие передо мной.

Моя кожа была бледной, и сквозь нее слегка проступали черные вены. Ну, если я неосознанно использовала свою силу, то в этом не было ничего странного. Да и страшного тоже, само придет в норму. Я убрала руки от висков, чтобы рассмотреть кожу и вены на них, и только сейчас поняла, что сжимаю в ладони золотую монету. Ту самую, которую подарил мне Кайрадж и которую Влад выкинул в реку. Но как так? Я ведь точно видела, что он выкинул ее. И это не Кайрадж ее вернул, он же сам сказал, что отвернется от меня. Иначе он вернул бы ее раньше. И еще меня терзало ощущение, что ответ на вопрос, как эта монета оказалась сейчас у меня, кроется там же, где и ответ на вопрос моего бога о Михаиле. Я должна понять. Должна. Как он смог? Как монета смогла? Голова болела, но сейчас я почти не обращала на это внимания. Встала с кровати, запустила пальцы в волосы и встряхнула, приводя их в порядок. Они у меня всегда ложились сами, как надо, не путались.

Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, я обследовала подозрительно тихий дом. На улице уже стоял день, и похоже, я проспала тот самый момент, когда все разбредались по своим делам.

Первым я нашла Виктора, он сидел в библиотеке и сонно перебирал бумаги. Судя по внешнему виду и уставшему взгляду, он провел здесь всю ночь.

— Ну как, нашел что-нибудь? — я подошла и села напротив него.

— Да, Сцилла. Похоже, что нашел. Есть два факта, которые зацепили мое внимание, — он с трудом удерживался от зевка. — Я разложил их в хронологическом порядке, и это ничего не дало, однако в процессе я все же сумел выделить факт номер один. Абсолютно все порождения Зоога, даже баньши, были высокопоставленными личностями: министры, генералы, управляющие и иже с ними. Тогда я разложил дела по иерархической лестнице, чтобы оценить, насколько все плохо, и обнаружил факт номер два. Они очень высоко. Некоторые были даже выше Отдела или на аналогичной ступени иерархии, но в другом ведомстве.

— Отлично, Виктор, ты молодец.

— Рад стараться, — он расплылся в самодовольной, но очень сонной улыбке.

— Иди спать, ты и так сидел здесь всю ночь.

Я взялась за листки и стала собирать их, чтобы сложить назад. Странно, что на мой вскрик не явились ни Влад, ни бывший призрак. Я окликнула Виктора уже у самых дверей:

— Где мой брат и Михаил? — остальные меня не волновали.

— Они еще утром куда-то ушли, — отозвался тот. — Я не знаю куда.

— Спасибо, спокойного сна.

Виктор ушел, а я задумалась, куда мой брат мог уйти вместе с Михаилом. Может он его убить решил? Да нет, глупости. Это я обычно наношу удар сразу, а Влад сначала предупредит несколько раз. В чем тогда причина? Я задумчиво покрутила монетку в пальцах, разглядывая ее. Когда Михаил еще был жив, Влад вполне доверял ему как напарнику. Видимо, сейчас я наблюдаю то же самое. Это значит, что Влад в нем Михаила все-таки признал. Может он видит что-то, чего не вижу я? Может, дать Михаилу еще один шанс? Понаблюдать за ним еще немного…

Пока я размышляла, взгляд блуждал по монетке, разглядывая ее со всех сторон. Казалось, я почти понимаю, зачем мне дал ее Кайрадж и что хотел сказать, но не хватает какого-то понимания, словно то, что мне нужно, находится в тумане, и я никак не могу рассмотреть очертания, но оно рядом, вот, только руку протяни. Я смотрела и смотрела на нее. Почему Михаил не ушел, когда умер, если его связи с телом уже нет? Значит не тело влияло на его способности. Но тогда что? Ведь от него остался лишь дух, призрак, эмоции, остатки личности со всего лишь несколькими желаниями, как говорил брат. Я ощутила себя неуютно, как Тесла гонялся за эфиром, так я сейчас гоняюсь за призраком прошлого. Но и то, и другое — миф.

На какое-то мгновение монетка вдруг сменила цвет. Точнее, мне это причудилось, словно одним глазом я видела обычную монету, а вторым — черную дыру на ее месте, как во сне. Но это было лишь мимолётное мгновение, рассеявшееся так же, как и сон. Я вдруг поняла, что сижу здесь уже давно, но сознание не понимало этого. Кажется, прошло уже несколько часов. Думалось тяжело, словно мысли, прежде ясные, теперь находились в тумане, и двигались медленно, как в смоле. Сильно хотелось спать, будто я несколько ночей бодрствовала, и я устало положила руки поверх все еще разложенных бумаг, прикрыв монетку ладонью, и опустилась на них лбом. Я понимала, что со мной что-то ненормальное, но никаких тревог по этому поводу не возникало, словно во мне напрочь отключились страх и инстинкт самосохранения. Когда и как уснула — мое сознание не заметило.

Во сне ощутила, что меня несут, и с трудом заставила себя открыть глаза. Михаил. Он не заметил моего пробуждения, и я закрыла их обратно. Пусть несет. Он положил меня на кровать в моей комнате, собрался уходить, но я схватила его за рукав рубашки. Он вздрогнул от неожиданности и повернулся.

— Почему ты смог? — прошептала я.

Кажется, он ждал других слов, потому что на его лице появилось удивление. Он сел обратно на кровать рядом со мной.

— Что я смог, Ника?

— Почему ты смог остаться? Почему не ушел? При чем тут вариум?

— О чем ты? — он положил мне ладонь на лоб и удивился. — У тебя лоб горит. Я принесу тебе молока с медом.

Он встал.

— Стой! Ответь мне. Почему?

Не знаю, что было сейчас у меня в глазах, но он присел обратно и положил ладонь мне на плечо.

— Тише, Ника. Все хорошо. Я не знаю почему, прости. Если бы знал, сказал бы, конечно.

Стало обидно. Очень обидно. От бессилия захотелось разорвать подушку в клочья. Я должна узнать. Должна понять. Ответ слишком близко, он где-то под носом. Он точно рядом. Почему же я не могу его найти? Что мне мешает?

— Ты бесполезен. Совершенно бесполезен, — я прикусила нижнюю губу. — Ты даже не Михаил. Уходи.

— Ника, ну что ты за чушь вбила себе в голову? Это прежний я.

— Ты был другим. Ласковее. Мягче. И веселее! Ты не он. Прочь.

— Знаешь что, мое терпение не бесконечно! — возмутился он и встал, повысил голос. — Хочешь, чтобы я ушел — и я уйду. Мне осточертело терпеть тебя и твоего братца со всеми вашими задвигами. Все мы не идеальны, и ты тоже не сахар. С этим своим вопросом ты совсем свихнулась. Твердишь мне постоянно, почему я смог да почему смог. Откуда мне знать? Смог и все. Потому что захотел. Все просто. Я устал, Ника. Хватит. Однажды надо было положить этому конец. Раз я не Михаил, то и черт с тобой, не буду убеждать. Ты окончательно слетела с катушек. Прощай.

Он буквально пылал гневом. Никогда его таким не видела. С последними словами он покинул комнату и хлопнул дверью. Голова болела. Я приложила ладони к щекам, они оказались мокрыми. Я плакала? Наверное. Было больно где-то в душе от чувства потери. Что-то разрывалось внутри меня почти как в тот день, когда он умер.

Он смог остаться, потому что захотел. Захотел остаться со мной. Мне было приятно. Он любил меня. В самом деле любил. Ну подумаешь, он изменился. Все мы меняемся. За эти десять лет и я тоже наверное изменилась. Может я не права была, когда говорила ему эти слова? Да, раньше я никогда не видела, чтобы он злился, но слепая покорность обстоятельствам тоже не так уж хорошо. А что если я ошибаюсь, и это все-таки он? Мой Михаил. Я ведь не могу его так потерять. Это было бы глупо. Я села на кровати. Голова гудела. Мысли метались, как сумасшедшие. И я знала, что делать. Надо проверить. Надо убедиться однозначно, он это или нет. Я поговорю с ним, и если это не он, я убью его. Никто не посмеет осквернять его память, считая себя им.

Я встала, пошла на кухню, набрала в тарелку яблок, взяла нож. Маскировка для ножа. Парализация моя на него не сработает, но сработает нож. А даже если он сможет сопротивляться, и мы нашумим, придет Влад. Он уж точно не упустит шанс вернуть Михаила в состояние призрака. План идеален. В доме стояла тишина, все спали, и на улице стояло самое черное время суток. С тарелкой в руках я подошла к комнате Михаила. Постучала.

— Войдите, — раздался изнутри его недовольный голос.

Я воспользовалась предложением и скользнула внутрь. У его кровати стояли бутылки — пустые и полные вперемешку. Я поморщилась.

— Я же сказал, между нами все кончено. Что ты здесь забыла? Вали назад к своему братцу, вы друг друга стоите.

Я прошла к его столику, поставила там тарелку, повернулась к нему, подошла. Он не двигался, просто смотрел на меня. Я остановилась прямо перед ним, подняла на него глаза и шепнула:

— Хочу…

Все четко спланировано. Он — мужчина, который всегда меня хотел, он не удержится. Теперь главное — внимательно наблюдать. Вожделение не даст ему скрыть мелочи, которые позволят мне понять, тот ли передо мной, кто мне нужен, или это не он.

Я потянула за завязочки платья, и оно разошлось на груди, обнажив ее и полностью открыв бюст взору. Бывший призрак не остался равнодушен. Его взгляд скользнул к груди, руки легли мне на пояс, он потянулся к губам. Все, он мой. Я не сдержала ухмылки и смешка, обвила его руками, притягивая к себе. Положила свои руки на его, провела его ладонями по своему телу, подняла выше, положила себе на грудь. Отстраненно подумала, что Влад от этого моего жеста обычно сходит с ума от желания, Михаил в этом смысле всегда вел себя сдержаннее. Я стянула платье с плеч, и оно упало на пол. Михаил всегда любил играть, как и я, и всегда придумывал новые игры. Шалил и баловался со мной, словно мальчишка, и меня заводила его непосредственность и веселье. Он всегда был, словно яркое теплое солнце в той холодной тьме, куда окунул меня брат. Но сейчас я не ощущала этого тепла. Словно это был не он. От этой мысли я недовольно прикусила ему губу. Он прервал поцелуй, посмотрел мне в глаза.

— Ника, тебе нравится быть с ним? — тихо спросил Михаил и ласково провел мне по волосам пальцами. — Только ответь честно. Прошу.

— Нравится, — я закусила губу, не имела привычки врать ему.

Бывший призрак вздохнул.

— Я всегда старался уберечь тебя от него. Он тянул тебя за собой в свое сумасшествие, а я надеялся что стану тем, кто не позволит ему это сделать. Я знаю, ты любишь его. Мне больно, что ты выбрала не меня. Он причинил тебе столько боли, а ты все равно с ним. Чем он это заслужил, и чем этого не заслужил я — не знаю. Но я смирился.

Я хотела ответить, сказать, что я люблю именно его, Михаила, а не брата, но он приложил палец к моим губам.

— Тише, молчи. Я все вижу и знаю. Даже то, что ты сама не знаешь. Я всегда тебя любил, Ника. Всегда. Иногда ты бывала со мной, и я рад, что хоть на немного, на эти часы, ты становилась нормальным человеком. Той, которой должна была быть, если бы не черная кровь. Ты спасла меня в тот день в Отделе. Я уже попрощался с жизнью в чертовой белой комнате. И когда ты пришла ко мне, я был рад, что перед смертью увидел тебя, ведь уже тогда я тебя любил. И тогда я мог умереть спокойно. Но в последний момент, когда умирал, я понял, что не могу оставить тебя. Не могу и все. А потом понял, что тебе угрожают. И захотел помочь, так вот и вышло, что я остался жив, что вселился в одного из них. И потом я жил ради тебя, понимаешь? Ты — мое проклятие, Ника. Каждый раз, когда ты доверчиво прижималась ко мне, ища успокоения в моих объятиях, мне казалось, я в раю. И каждый раз, когда я видел, что творит с тобой брат, это швыряло меня в ад. Ты — мое наваждение. Моя боль и смысл моей жизни. Я дважды не смог нормально умереть из-за тебя. И вот теперь ты снова вернула меня к жизни. И знаешь что… я ненавижу тебя за это!

Его пальцы неожиданно сжались на моей шее, я судорожно вдохнула воздух. Он выглядел серьезным в своих намерениях. На последней фразе его голос стал тише и совсем не его, а каким-то злым. Михаил никогда не позволял себе такого.

— Он ведь делал с тобой и это, да? Мои воспоминания за годы, проведенные призраком, улетучиваются, как дым, но что-то я помню. Тебе нравилось. Я могу сделать то же.

Он отпустил мою шею, и я шарахнулась от него, как от чумы, судорожно вдыхая.

— Раздевайся, — приказал он, бросив взгляд на оставшиеся на мне трусики и туфли.

То самое слово, которое так часто говорил брат. Но из уст Михаила оно звучало как-то по-другому. Как будто брат говорил его веско, действительно приказывая, и я знала, что не могу не подчиниться. Бессмысленно. Все равно заставит. А с Михаилом ничего такого не случилось, это было просто слово, обычное слово, только сказанное злым тоном.

— Михаил, оставь это. Не надо.

— Ника, тебе это нужно. Не мне, а тебе, понимаешь? — в голосе звучала злоба. — Мы обсуждали это с твоим братом. Ты — долбанная сумасшедшая. Ты считаешь, что никогда не впадала в безумие, но это часть твоего психоза. Только брат может успокоить тебя. Я же могу лишь не давать тебе попасть в это состояние, но и только. И от этого хочется на стенку лезть. Владислав требовал от меня молчания, скрывал правду, потому что не хотел тебя расстраивать. Он считает, если бы ты поняла это, осознала бы свое сумасшествие, это привело бы к еще большим проблемам. Но знаешь, сейчас я готов послать все к чертям. Приведет — так тому и быть. Считай это моей местью тебе. Ты чокнутая, Ника, и в безумие впадаешь, как и все агенты.

— Я не впадаю в безумие!

— Впадаешь. И чтобы оно ушло, тебя надо хорошенько оттрахать, моя дорогая. Жестоко, сильно, причиняя тебе боль. Я никогда не мог позволить себе делать это с тобой. Ты — драгоценность, с тобой нельзя так обращаться. А вот твой братец мог. И получал от этого удовольствие, тварь. Вы подходите друг другу. Ненавижу тебя за это! — он рычал на меня, сжимая кулаки, и это был не Михаил, нет, он не мог говорить всех этих слов.

— Ты лжешь!

— Нет, это ты слепа! Я вижу, как ты меняешься. То ты любишь Владислава, то боишься. Все это — твой психоз. А он глупо идет у тебя на поводу, как тупая псина! Это ты убила половину тех людей, в смерти которых обвиняют его! Я знаю это, ты сама рассказывала, когда плакалась мне о том, что твой брат тебе изменяет. Помнишь это, а? Помнишь? — он медленно наступал. — Ты жестоко убивала тех женщин, заставляя их испытывать страх, прежде чем они умрут. Ты насиловала им мозги из мести! А твой брат брал всю вину за их смерти на себя, хотя как по мне, лучше бы он не делал этого, тогда Отдел не допустил бы эту ошибку и не оставил бы тебя в живых, а придумал бы способ тебя уничтожить.

Он как раз остановился передо мной, и я со всей силы дала ему пощечину. Звонкий шлепок прозвучал в тишине комнаты. Михаил зло сверкнул глазами, схватил меня за руку и дал пощечину в ответ.

— Так ты начинаешь слушаться его, да? Так, Ника?

Я осталась стоять в шоке, положила ладонь на горящую щеку. Теперь я точно знала, что это не он. Так настоящий Михаил никогда бы не сделал. Что-то во мне все-таки перемкнуло, и я повела себя с ним как с братом: замолчала и осталась стоять и просто смотреть на него после пощечины. Но Михаил ошибается в одном. Я не безвольна, я слушаюсь Влада по своей воле, это — мой выбор. И я в любой момент могу перестать. Просто мне этого хочется.

В голове щелкнуло осознанием. Хочется? Мне хочется слушаться своего брата? Мне хочется, чтобы он делал со мной все то, что делает? Но я же ненавижу его, ненавижу Влада. Ненавижу свое личное чудовище. Или люблю? Он же мой любимый брат. Я потерялась в собственных чувствах. Двуликая, как монета. Неужели Михаил прав, и я на самом деле сумасшедшая?

— Раздевайся, — снова приказал бывший призрак.

Я снова обратила на него внимание и в голову ударила холодная ярость. Хочу назад своего безмолвного любимого призрака. Мне не нужен тот, кто стоит сейчас передо мной. Я убью его. Я приняла этот факт совершенно спокойно. От одного раза, одной смерти, призрак не погибнет, он просто потеряет часть себя, зато вернется ко мне. Мой Михаил, мой любимый ласковый Михаил. Слеза защекотала мне щеку.

— Нет, я не поведусь на это, — сказал он тихо. — Видимо, чтобы ты начала меня слушаться, мне придется сделать то же самое, что когда-то сделал с тобой Влад. Это для твоего же блага, Ника. Раздевайся, иначе я заставлю тебя это сделать.

Я бросилась к платью и подхватила его с пола, затем быстро отшатнулась от Михаила.

— Тебе некуда бежать, Ника, — сказал он и мерцнул, оказался совсем рядом, схватил меня за обе руки.

Он сильнее как агент. Но я умнее и всегда была умнее. Мне нужно всего лишь достать монету!

— Я сама, отпусти! — я дернулась от него назад, крепко держа платье в руках.

Пальцы он разжал. Смешно. Влад бы так не поступил. Я выхватила из кармашка юбок монетку и подбросила вверх. Все вокруг потемнело, очертания Михаила расплылись.

— Вероника… — голос моего бога приветствовал меня. — Зачем зовешь? Нашла ответ?

— Ты поможешь мне, — я направилась к тарелке с яблоками, взяла с нее нож. — Я ведь тебе нужна, значит ты поможешь.

— Я готов. Услуга за услугу. Но я недоволен, что ты используешь меня. Сначала договор, потом выполнение обязательств. Не наоборот.

Ну да, конечно он понял, что мне от него нужна была эта его способность остановки времени. И ему хотелось сначала обговорить условия, на которых он предоставляет мне эту возможность, а уже только потом эту самую возможность предоставлять.

— И чего ты хочешь за это? — я прошла и встала так, чтобы оказаться за спиной Михаила, когда Кайрадж уйдет.

— Ты не понимаешь правил мира. Сейчас ты ломаешь его. Выдаешь меня. Поэтому плата будет велика.

Ну надо же. Оказывается, я делаю что-то такое, из-за чего Кайраджа может выследить Гхаттот. Я делаю нечто очень неестественное. И что-то мне не нравится, что он такое может с меня попросить.

— Но ведь ты уже вмешивался и сам. Ты воскресил Михаила. Ты давал мне подсказки, чтобы меня не убили. Это по-твоему не вмешательство? Не поломки? Я ведь не могла получить эту информацию из ниоткуда.

— Это другое. Я не был источником. Я лишь помогал. Подталкивал то, что и так двигалось. Сейчас ты заставила меня вмешаться напрямую. И я знаю, будешь продолжать делать это. Это противоестественно, потому заметно. Одно дело — подуть в парус игрушечного кораблика, который и так плыл вперёд, и совсем другое — наступить в ручей и повернуть течение в сторону.

— Ладно, хватит набивать себе цену. Говори, чего хочешь.

— Тебя. Твою лояльность. Не договоры, а просьбы. Взаимная помощь. Я хочу, чтобы ты любила своего бога.

Вот тут я опешила. Он хотел быть мне близким, другом и все такое. Хотел, чтобы я помогала не по обязательству, а потому что сама искренне желаю ему помогать. И он в свою очередь будет делать так же. Звучит как-то уж очень выгодно. Вижу сыр, но где мышеловка?

— Зачем тебе это?

— Мне нужны последователи. Ты будешь верховным жрецом. Мы с тобой одинаковые. Надо держаться вместе.

— И что будет, если я соглашусь?

— Не бойся, я не убью тебя, не поглощу твой разум, не сделаю с тобой ничего другого. Никаких вмешательств, — опять он ответил ровно на тот вопрос, который я хотела задать, а не тот, который задала. — Ты будешь влиять на мир во имя меня. Говорить от имени меня. Ты получишь статус представителя меня на земле. Ты будешь моим эхо.

Мой разум перевел смысл его последнего слова именно так. Эхо.

— Ты согласна?

— Эхо нельзя сделать против воли? — решила уточнить я.

— Мне не нужен тот, кому я не могу верить.

— С чего ты взял, что можешь верить мне?

— Я тебе уже верю. Мы одинаковые. Родственники. Надо держаться вместе.

Скользнула мысль, что этот бог похож на ребенка с точки зрения мышления. Да его же надуть — раз плюнуть.

— И много у тебя уже разных эхо?

— Один. Большее количество неразумно. Затрат много, результат того не стоит.

— Я могу подумать?

— Думай. Сегодняшнее вмешательство прими как мой дар. И я заметил, что ты близка к ответу. Я рад.

— Откуда ты знаешь? Я ничего об этом не говорила.

— Я сообщил, что ты сможешь позвать меня с помощью монеты. Но не сказал как. И ты сумела это сделать. Значит, ты близка. Мне пора уйти, отвернуться, мой след должен исчезнуть. За монетой останется та возможность, ради которой ты обратилась ко мне, позволяю этим пользоваться. Не нужно звать меня только ради этого. В следующую нашу встречу я спрошу твое решение об эхо.

Его фигура пропала. Мир начал светлеть обратно. Я подняла нож в руках и замахнулась, готовая вонзить его в шею Михаилу, как только он появится. Очертания плавно, но быстро проявились, и я нанесла удар. Надо отдать бывшему призраку должное, своих навыков и реакции он не утратил. В последний момент он просто мерцнул в сторону, в дальнюю от меня часть комнаты. Удивленно уставился на меня, стоящую с ножом в руках, провел пальцами по своей шее. С нее стекала тонкая струйка крови, я успела его задеть. Понял наконец, что я не шучу.

Я усмехнулась ему прямо в лицо и подбросила монету снова. Мир опять потемнел. Подошла. Повторила маневр. На этот раз я метилась ему в шею сбоку. И он снова ускользнул. Призрак, одно слово. И меня это уже начало порядком бесить. К сожалению, в третий раз маневр не получился. Я только начала подбрасывать монету, как он мерцнул ко мне и перехватил руку с ножом за запястье, а монету — за сжатый кулак.

— Ника, подожди! Хватит! Очнись, что ты творишь?! Зачем?

— Ты хотел поступить как чудовище. Настоящий Михаил никогда бы так не сделал, — мной владело ледяное спокойствие, этот человек передо мной был не тем, кого я любила когда-то, этот незнакомец меня не волновал.

Он быстрым жестом впился в мои губы. Его хватка чуть ослабла. Пальцы стали ласково поглаживать мои руки там, где держали их. Я на секунду задумалась. Такой знакомый поцелуй. Такие знакомые движения губ. Такая знакомая ласка… Нет, он не обманет меня! Я не поддамся! И прямо сейчас — отличный шанс для удара. Я чуть потянулась руками вперед, как будто чтобы обнять. И он повелся, отпустил мои руки. Я обняла его.

Щеки защекотало, опять слезы. Откуда? Неужели мне плохо? Я думала, что уже давно выплакала вообще все, что только могла: и по нему, и по брату. Думала, моя душа очерствела и заледенела. Но нет, к нему я так и не стала безразличной. А сейчас я целовалась с кем-то, кто прикидывается моим некогда любимым Михаилом. Но Михаил мертв. И этот незнакомец передо мной не смеет осквернять его память!

И я вонзила ему в спину клинок между лопаток, целясь в сердце. Он подавился поцелуем и быстро мерцнул от меня к окну и оперся на стену.

— Верил… что не сделаешь… — с трудом проговорил он и кашлянул, на губах появилась кровь.

Меня не волновало, что там несет этот чужой мне человек. Я уже начала движение рукой, чтобы подбросить монетку и добить его, но ощутила сильнейший удар из ниоткуда по всей поверхности тела. Ему даже руку для этого не пришлось поднимать. Меня просто снесло назад невидимой волной и со всей силы ударило об шкаф. Ого, а его силы, прямо как мои, подросли за эти годы. Несколько секунд потребовалось, чтобы прийти в себя, и за это время шкаф с грохотом свалился на меня. Разбились его стеклянные дверцы. Парочка сервизов, которые там стояли, разлетелись на части еще при ударе, а теперь засыпали меня осколками. Черт, вся теперь в синяках и порезах буду, я ведь почти голая.

Я притихла и затаилась. Вокруг одни лишь стенки шкафа, накрывшего меня с головой, осколки стекла и посуды, тишина. Сейчас он подойдет, приподнимет шкаф, и я снова нанесу удар. Крепче сжала пальцами нож в руке. Грохот стоял приличный, сейчас явится Влад, и причинить мне вред он не позволит, значит Михаилу нужно действовать прямо сейчас. Секунды текли медленно. Шкаф действительно начал приподниматься, и я выскочила, нанося удар. Брат ловко уклонился и перехватил свободной рукой мое запястье с ножом.

— Успокойся! — рявкнул он.

— А… Это ты, — разочарованно протянула я.

Влад стоял обнаженный, в одних только трусах. Явно примчался сломя голову. Я скользнула по нему взглядом. А ведь если так посмотреть, он симпатичный без одежды, да и на ощупь восхитителен, жаль, что редко позволяет себя касаться. Я нечасто об этом думаю, но почему-то именно сейчас пришло в голову. Дамочки, которых он затаскивает в постель, наверняка довольны его телосложением. Я потянулась указательным пальцем свободной руки, мизинцем прижимая монету к ладони, и коснулась его груди. Задумчиво провела по ней до пупка, наслаждаясь прикосновениями. Всегда сложно было устоять перед этими ощущениями, захотелось большего. Я разжала пальцы, ничуть не сомневаясь, что монета никуда не денется и никуда не выпадет. Она ведь не существует в привычном понимании слова, иначе осталась бы лежать на дне реки. И я оказалась права, она просто пропала, а я растопырила пальцы и положила ладонь на грудь Владу, подняла на него взгляд. В его глазах тлела искорка желания, и я задумалась, стоит ли разжигать в нем это, но он подумать не дал — перехватил и вторую мою руку.

— Нет, Вероника, — твердо произнес он со смыслом нельзя, будто прочитав мои мысли.

Я молча опустила взгляд и расслабилась, признавая поражение. Сопротивляться не стану, на сегодня с меня, пожалуй, хватит.

Влад оглядел комнату, и я вместе с ним. Кровь у окна, ставни распахнуты. Виновника торжества нет. Влад подтянул к себе мою руку поближе, рассмотрел клинок ножа и кровь на нем. Мы снова встретились взглядами, и он тихо спросил:

— Хотела его убить?

— Да, — я не стала отпираться.

— Почему?

— Это не Михаил.

— Где он?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Сбежал. Преследовать не стану, сам же знаешь, в умении скрыться Призраку равных нет. Но если встретимся, он умрет.

Влад пристально молча смотрел мне в глаза. Интересно, о чем он думал?

— Думаешь, я свихнулась, да? Всю жизнь так думал? Михаил мне все сказал, — в голосе скользнула обида.

— Сегодня ты спишь в моей комнате, — отозвался Влад, проигнорировав мои слова.

Впрочем, мне и ответ его был не нужен. Михаил не соврал, и отведенный в сторону взгляд брата тому подтверждение.

— Оденься, — он отпустил мою руку, но нож забрал, а сам покинул комнату.

Пока я одевалась, снаружи были слышны голоса. На шум сбежался, похоже, весь дом. Я вышла к Владу. Здесь действительно стояли все обитатели, кроме, разумеется, Михаила. Анна зло сверкнула на меня глазами и нырнула в пустую комнату, чтобы оценить ущерб. Интересно, как она это все мужу потом объяснять будет? Так и вижу эту картину: Прости, дорогой, просто пока тебя не было, я переспала с Владиславом, а потом, напившись, разгромила в доме две комнаты.

— Всё, всем спать, — сообщил Влад моим ученикам, с интересом на меня взирающим, взял меня за запястье и потащил за собой.

Когда все скрылись из виду, я начала немного упираться в пол ногами, усложняя ему задачу:

— Влад, я ночнушку не взяла из своей комнаты.

— Ты спишь без одежды, не заговаривай мне зубы, — недовольно буркнул он, совершенно не обратив внимания на мои маневры.

— Как на это остальные посмотрят? Я остаюсь у тебя в комнате без ночной одежды. Что они подумают?

Влад промолчал на мои претензии, втащил в свою спальню и запер дверь. Я внутренне сжалась и в то же время мысленно подобралась, как готовая к атаке змея. Он зол, но теперь у меня есть монета, и я давно не маленькая, могу за себя постоять. Он не причинит мне вред. Впрочем, я на всякий случай все равно отступила назад, к середине комнаты. Брат повернулся и скрестил руки на груди:

— Вероника, я недоволен. Призрак — часть нашей команды. Через два дня у нас дело. А ты лишила нас отличного бойца.

— Ого, как ты заговорил! С каких пор Михаил для тебя — член команды?!

Сказала это и осеклась. Тут я была не права, когда дело касалось заданий, Влад относился к Михаилу действительно как к члену команды. Все внутренние разборки оставлялись на другое время.

— Какое завтра дело? — решила уточнить я.

— Ты провела за книгами двое суток, Вероника. За это время мы с Михаилом встретились с государем.

— Вы что сделали?! — мои округлившиеся глаза надо было видеть; так вот куда они ходили вчера. — Почему ты взял с собой его, а не меня?!

— Сядь и успокойся, — Влад прошел на середину комнаты и дождался, пока я сяду на кровать, только потом продолжил. — Я много общался с Ольгой. После событий на складе нас искал весь город, вся полиция, военные и вся тайная служба императора, включая Отдел. До сих пор патрули везде. Для всех мы — вне закона. Но ведь все, что мы сделали — пожгли кучку порождений Зоога.

Я вспомнила, что мы с Виктором нашли в старых бумагах, и внезапно вся картина сложилась воедино. Я усмехнулась, продолжая за брата:

— И ты понял, что они давно захватили власть, и именно они мешали Отделу, ставили палки в колеса, дробили его на части, чтобы было удобнее управлять им, — я удовлетворенно хмыкнула следующей пришедшей в голову мысли. — И Ольгу выбрали на пост главы Отдела, потому что посчитали ее достаточно глупой, чтобы легко управлять ею. Конечно ты ей об этом сказал, и она в бешенстве. Как приятно.

Я даже театрально прикрыла глаза, словно ловила неземное наслаждение от этого осознания. Влад кивнул моей сообразительности и сел в кресло, закинув ногу на ногу.

— Вот только на что ты рассчитывал, отправляясь к самому государю, при этом будучи вне закона?

— Если государь заодно с вампирами, то от него надо было бы избавиться. Если же нет, то именно он — тот, кто обеспечит нас защитой потом, когда мы спасем его. Я просто поставил все на кон. Убил его ближайшего советника прямо рядом с ним, и тот умер, как и положено любому вампиру — моментально иссох прямо на глазах у государя.

— Да ты сдурел! — я вскочила с кровати, подлетела к нему и нависла, яростно сверкая на него глазами. — А если бы тот оказался человеком? Тебя бы убили там на месте за покушение на государя!

— Именно для этого я взял с собой твоего щенка. В случае неудачи он должен был бы донести эту информацию до тебя, и ты успела бы уйти.

— Да какого черта! — я вцепилась ему в воротник рубашки, второй рукой опираясь на ручку кресла, и склонилась над ним почти лоб ко лбу. — Влад, ты мог погибнуть! Понимаешь это слово? Умереть! Ты собирался оставить меня одну! Не смей так делать! Никогда не смей так делать!

Влад положил мне руку на щеку и улыбнулся, отчего весь мой запал ругаться моментально потух. Я оперлась коленом на сиденье кресла между его ног, оттянув его рубашку, коснулась губами его губ, провела по ним, наслаждаясь прикосновениями, и жалобно добавила тихим голосом:

— Что бы я без тебя делала потом? Как бы жила дальше?

— Ты убила бы их всех, — спокойно сообщил мне брат то, что я и без него знала, провел ладонью по щеке к подбородку. — Не волнуйся, Ника, сейчас все хорошо.

И в его голосе звучало то, что я обычно так редко слышу. Забота. Он как будто на минуту перестал бояться показать свои чувства ко мне, перестал скрывать заботу за злостью и раздражением. Я люблю его, и я понимала и вспоминала это только в такие моменты. Душу словно в мягкое одеяло закутали — так тепло и уютно стало. Его взгляд согревал, улыбка радовала. Я оперлась ему на грудь пальцами, плавно оттолкнулась и выпрямилась.

— Сиди, — приказала я.

Влад поколебался несколько секунд, но все же остался в кресле, положил ладони на подлокотники, с интересом глядя на меня. Я знала, что он не слишком любил, когда я сама его соблазняла, но иногда под настроение ему и это нравилось. Похоже, сейчас я сумела поймать как раз тот самый редкий случай. Я потянула завязочки, дернула за них так, чтобы грудь выпала. Его взгляд сразу приклеился к ней. Платье с тихим шелестом соскользнуло на пол. Влад немного подался вперед, вцепившись в ручки кресла так крепко, что дерево заскрипело под пальцами. Я повернулась боком, подцепила трусики большими пальцами и стащила их. Рассматривать меня в профиль он тоже любил. Когда он рисовал меня обнаженную, я не теряла времени даром и внимательно за ним наблюдала, так что знаний о том, в каких позах и положениях я приношу ему эстетическое удовольствие и нравлюсь особенно сильно, у меня предостаточно.

— Иди ко мне, — в ласково-приказном тоне произнес он, пожирая меня взглядом.

Я выпрямилась, из-за плеча посмотрела на него, усмехнулась. Он мой. Думает, что в постели главный он, но на самом деле ошибается. Я подошла к нему, наклонилась, прогнулась по-кошачьи, оперлась ладонями ему на колени, оставаясь стоять на прямых ногах, заглянула в глаза. Его взгляд блуждал по моему телу, но сейчас остановился на груди. Влад отпустил ручку кресла и снизу положил ладонь мне на грудь, та опустилась ему в руку, словно в чашу. Он наслаждался тем, что видел и делал, и я знала, что это сводит его с ума. Медленно, постепенно захватывает его, пока в какой-то момент он просто не сможет больше сдерживаться. Мне доставляло удовольствие каждый раз видеть, как он переходит эту черту. До нее он — святоша, который затем срывается в дьявольскую бездну греха, не в силах себя удержать. Из-за меня.

Я поставила колени по бокам от него и села лицом. Коснулась его лица кончиками пальцев, но он тут же перехватил запястья и убрал их мне за спину. Я немного прогнулась, подаваясь вперед, коснулась грудью его обнаженной кожи. Брат посмотрел мне в глаза. Широкие зрачки, отголоски тьмы в глубине взгляда. О да, я снова это сделала, его тьма пробуждается. Только я так могу, потому что он мой. Влад опустился губами к груди, обхватил сосок, придерживая мою спину и отпустив руки. Я прикрыла глаза от удовольствия, выдохнув и прикусив нижнюю губу, вцепилась в его волосы на затылке. Он обнял меня, ладони проскользили по телу, по спине, прогулялись по моим бедрам и заднице, губы переметнулись на вторую грудь. Эмоция его возбуждения витала в воздухе, и я наслаждалась ею, а второе ее подтверждение сейчас упиралось мне между ног через ткань его трусов. И я пошевелилась, задевая его, заставляя Влада вспомнить, что он все еще одет по сравнению со мной. И он вспомнил.

— Встань, — дождался, пока я выполню его приказ, и продолжил. — Принеси ремень.

Я закусила нижнюю губу. По телу пробежалась дрожь возбуждения в предвкушении того, что сейчас будет. Как он сделает это со мной на этот раз? Я дошла до его одежды, сложенной на комоде, вытащила пояс, повернулась на него. Он уже стоял обнаженный, разделся, пока я его не видела. Я снова засмотрелась на него, покусывая губу. Эстетически приятное зрелище. Худощавый, крепкий. Плоский живот, дорожка темных волос к возбужденному органу. Глаза горят жаждой, да такой, что даже если я внезапно передумаю и откажусь давать то, что он хочет, ему будет все равно, он свое возьмет.

— Неси, — повторил он приказ.

Я подошла, не глядя в глаза. Возбуждение во мне переплелось с небольшой нервозностью из-за неизвестности ожидания, отчего лишь стало сильнее. Я протянула ремень, он забрал, разглядывая меня.

— На колени.

Хочет по-простому? Разочарованно и вопросительно посмотрела ему в глаза. Он кивком указал на пол. Я опустилась коленями на мягкий ковер, как он и хотел, но больше не сделала ничего. Руки остались висеть вдоль тела, а взгляд поднялся к нему.

— Убери руки назад.

Я послушно убрала. Нет, все-таки я ошиблась, быстро и по-простому не будет. Брат обошел меня, скрутил запястья. Я опустила голову. Он знает чего хочет, и мне это нравится. И он получит то, чего хочет, даже если я буду против, и это тоже возбуждает. В ожидании его действий я дрожала от нетерпения. Брат молча стоял позади, будто ждал чего-то. Каждая секунда ожидания стучала в висках, тянула за душу. Хотелось, чтобы он прикоснулся, чтобы сделал хоть что-нибудь. И Влад сделал. Внезапно он вцепился в мои волосы и отдернул голову назад, навис сверху, вторая рука перехватила меня за горло. Его губы накрыли мои, язык прошелся по моему вверх ногами. Ощущение беззащитности перед ним стало острее, и я задрожала от избытка эмоций. Казалось, все нервы в теле зазвенели.

Влад — воплощение мощи. Я никогда не смогла бы одержать над ним верх ни морально, ни физически. Он смог заставить меня принадлежать ему, и я покорилась его силе, готова была сделать ради него все. И он не только принимал это, но и давал в ответ. Оберегал и защищал. Я принадлежала ему полностью. И от этого мне сносило крышу. Я преклонялась перед его мощью и жаждала дать ему то, чего он хочет. Меня сложно покорить, но если получилось, я уже не предам и не брошу. И Влад смог это сделать.

— Вероника, ты принадлежишь мне, — негромко произнес брат. — Тебе ведь нравится это? Нравится быть моей?

— Да… — я тяжело дышала, открыв рот.

Тело было непослушным, я висела в его руке, он приподнимал меня над полом, и колени не опирались на ковер, но ощущали его ворсинки. Воздуха не хватало, и я не могла даже схватиться за его руку, ведь мои были связаны за спиной, оставалось лишь тяжело дышать. И он так же тяжело дышал вместе со мной, разделяя воздух в поцелуе. Моя беззащитность и покорность его возбуждали. Мелькнуло воспоминание нашего с ним первого раза. Мои руки так же скованы. Его пальцы так же крепко вцепились в мою шею. Нежданный страх из воспоминаний скользнул по позвоночнику. Что он сделает со мной? А что если тьма взметнется в нем, перехватит контроль, и он просто убьет меня? Нет, я должна верить в него. Он не сделает этого никогда. Никогда. Не причинит мне вред. Его шепот прошелестел над моим ухом:

— Вероника… — он оставил мой рот и опустился позади на колени, расставив ноги по сторонам от меня. — Почему ты боишься?

Его рука отпустила волосы и скользнула мне по груди, спустилась по животу вниз, легла на промежность. Вторая продолжала держать горло, но наконец перестала удерживать меня на весу и позволила опираться коленями. Его возбужденный орган упирался в мою задницу.

— Тебе нравится бояться меня? — его пальцы скользнули в меня, а голос стал более угрожающим. — Или ты боишься потому, что знаешь, как недоволен я бываю, когда кто-то видит твою грудь?

Я всхлипнула от удовольствия и прикусила нижнюю губу. Сердце испуганно затрепыхалось. Меня ждут неприятности. Брату было больно, что мою грудь видел другой мужчина. Чаще это выливалось в возбуждение, но иногда могло быть опасным, выходя за границы. В крайних случаях он мог довести меня до предела и не дать разрядки, такое случалось, когда он бывал мной крайне недоволен.

— Не надо. Я просто хотела его убить. Отвлекала.

Он сдавил пальцы на шее, заставляя меня захрипеть. Так и задохнуться недолго. А он явно зол. От этого стало еще страшнее, что только подлило масла в огонь моего возбуждения. Я ощущала себя словно под действием наркотика, ведь при всем этом мне было хорошо.

— Влад… пусти…

Я дернулась в сторону. Безрезультатно, разумеется. Перед глазами потемнел мир, замелькали точки в подступающем удушье, и я закрыла глаза. Черт бы его побрал, я хотела его! Мне было искренне страшно, я балансировала на грани потери сознания, и вместе с тем была возбуждена всем этим до крайности, потому что именно он держал меня на этой грани. Он мог бы и убить меня, если бы захотел, и я бы ему это позволила. Только ему. Краем сознания отметила, как он коленями заставил меня раздвинуть ноги, а затем вошел. Хватка на шее самую малость ослабла. Отдышаться нормально я все еще не могла, но это позволило мне остаться в сознании. Влад начал двигался внутри меня, одной рукой продолжая крепко держать за шею, а второй вцепившись в грудь.

— Ты… только… моя! — брат рычал по слову с каждым толчком.

И я выгнула спину, стоная от удовольствия, натягивая путы на запястьях. Именно этого я сейчас хотела. Его ярость и боль. Мой страх и возбуждение, от которого я дрожала. Все мышцы напряжены, хочется одновременно, чтобы он остановился и не останавливался. Он наполнял меня всю и даже больше, но этого было слишком много. Он отпустил горло, перехватил за загривок и буквально впечатал грудью в кресло, уложив меня на него, заставив меня наклониться и так принять его в себя еще глубже, до самого упора. Я застонала и дернулась вперед, но кресло, упиравшееся спинкой в стену, а сиденьем в мои ноги, двигаться не пожелало, зажав меня между собой и моим личным кошмаром и удовольствием. В ярости захотелось разодрать несчастный предмет мебели в клочья и раскидать все внутренности по комнате. Влад вонзился в меня в последний раз и застонал, и вместе с ним разрядка наступила и у меня, я заглушила его стон своим. Не знаю, сколько времени я провела на пике оргазма, но после обессиленно свалилась на сиденье кресла грудью, тихо всхлипывая от избытка эмоций и не имея сил даже нормально пошевелиться. Влад вышел, а через секунду я ощутила, как его ладони скользят по моей влажной от пота спине, он будто наслаждался делом своих рук. Ладонь скользнула мне на задницу, остановилась на бедре, погладила его и ушла.

Влад развязал мне запястья, поднял на руки и положил на кровать боком, так привычно и уютно. Обнял, как всегда. Я и не возражала, я устала и хотела спать, поэтому быстро отключилась.

Утро выдалось солнечным. Я чувствовала себя превосходно. Несмотря на то, что спала так недолго, выспалась в руках брата, и глаза открыла в чудесном расположении духа. Его ладони, как им и полагалось, оккупировали одну мою грудь и бедро. Судя по дыханию, брат не спал. Я довольно потянулась, соблазнительно изогнувшись, настроение было игривым. Прижавшаяся к нему, моя задница ощутила его возбуждение. Опасная игра, но так заводит! Я развернулась к нему лицом, прижалась грудью кожа к коже и согнула одну ногу вдоль его ноги, он это любил. Мы встретились взглядами. Его рука автоматически легла мне на бедро согнутой ноги, и уверена, он этого жеста сам не заметил. В его взгляде горела жажда.

— Зачем ты меня дразнишь? — негромко спросил он. — Что задумала?

— Разве я не могу сделать это просто потому, что мне хочется? — я удивленно подняла брови.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Вероника. Не можешь, — он крепче сдавил пальцы, прижимая к себе меня за бедро, а второй рукой прижал меня к себе за спину, сообщая этим жестом, что я никуда не уйду, пока не отвечу на его вопросы. — Что вчера произошло? Этот щенок всегда был привязан к тебе всеми фибрами души. Даже когда его личность изменилась, эта черта у него осталась, и это единственное, почему я терпел его всю его жизнь и посмертное существование. Как ты заставила его уйти?

— Почему бы тебе просто не воспользоваться ситуацией и не порадоваться этому? Ведь я теперь только твоя, — я усмехнулась. — Ты всю жизнь жаждал этого. Почему ты теперь не рад, что он убрался с твоего пути?

— Потому что… — Влад замолчал, пристально глядя мне в глаза. — Скажи, что любишь меня.

— С каких пор ты стал таким сентиментальным? — я захлопала глазками с самым наивным видом и игриво слегка потерлась об него грудью и бедрами.

Его ладонь взметнулась и вцепилась мне в горло.

— Скажи! — прорычал он.

Он думает, я у него в руках. Думает, он хозяин положения. Я не сдержала злорадный смешок. Ноготками поскреблась ему по спине.

— Люблю, Влад, — прохрипела я с ухмылкой. — Я люблю тебя.

Он закрыл глаза, вдохнул, расслабляясь, и медленно разжал пальцы, оперся на локоть, приподнялся, сел. В его эмоциях скользнуло чувство вины. И откуда в нем это все? Раньше такого не было. Неужели эти десять лет так повлияли на него? Я привстала на колени, расставив их в стороны, заглядывая ему в глаза снизу вверх и по-кошачьи выгнушись. Он пристально следил за моими действиями, не шевелясь. Я обняла его, касаясь только руками, но находясь в непосредственной близости, не отрывая взгляд от его глаз, скользнула ладонями на плечи и дальше ниже, к его груди и соскам. Но стоило мне их коснуться, как он резко перехватил запястья, заставив меня вздрогнуть.

— Что вчера случилось между вами? — серьезно спросил он, глядя мне прямо в глаза.

Что-то взгляд у него уж слишком серьезен. Лучше не будить зверя, пока он спит.

— Он вынес меня из библиотеки и собирался уложить спать. Я спросила у него, почему он остался со мной и не умер, — во мне вдруг возникло желание оправдаться. — Понимаешь, я ищу ответ на этот вопрос уже не первый день. А он разозлился и накричал на меня. Настоящий Михаил не стал бы так агрессивно себя вести.

— И ты решила его убить, — подытожил Влад.

— Да, — я стыдливо опустила взгляд, а потом, внезапно разозлившись, вскинула его назад и даже дернула руками, которые по-прежнему сжимали его пальцы. — Какое право этот ублюдок имеет на Михаила?! Мой призрак просто заперт в нем!

— Нет, Вероника, он не заперт. Это и есть твой Михаил, но с чертами личности другого человека. Считай, что он просто изменился. Но разве в нем не остались все те черты, которые ты так ценишь? Любовь. Преданность.

— Ты с каких пор на его стороне? — я от удивления не знала, что сказать.

— Я не на его стороне, а на твоей, — он помолчал, раздумывая, стоит ли продолжать фразу, и все-таки решился. — Мы говорили с ним о тебе еще когда он был жив. Мы тогда многое поняли и выяснили… Я когда-то окунул тебя во тьму. И мне безмерно жаль, что я не могу вывести тебя назад к свету, как всегда делал он. И это единственная причина, по которой я не повыдергивал из него все кости за то, что он смел касаться тебя.

На последних словах его голос стал агрессивнее и злее. Он встряхнул меня за запястья:

— Ты моя, Вероника, слышишь? Моя!

Опять резкая смена настроения. Я смотрела ему в глаза и пыталась понять, как на самом деле я к нему отношусь? Боюсь или же я уверена, что он не сделает мне больно? Но нет, он ведь уже делал мне больно — и телу, и душе. Но в то же время я люблю его. Или все-таки я с ним только потому, что боюсь? А даже если и так, я хочу его, и он близок мне как никто. Разве что как Михаил. Как сложно. Боюсь и не боюсь одновременно. Ненавижу и люблю. И именно сейчас я осознала все в полной мере. Михаил, или кто он там теперь, был прав.

— Влад, я сумасшедшая, да? — тихо спросила я его.

Его настроение снова изменилось, он словно закрылся. Брат смотрел на меня пристально и довольно долго. Но наконец ответил:

— Да. Но я не оставлю тебя, не бойся.

Предан мне, как Михаил. Убьет ради меня любого — разорвет голыми руками, если придется. Он мой целиком и полностью. И никогда не оставит меня. Никогда. От осознания этого ликование забурлило внутри меня, и это было словно психологический оргазм. Я не выдержала бури эмоций и злорадно засмеялась. Да, я безумна. Прямо сейчас я очень ясно осознала этот факт и приняла его. Но мне плевать. Мне было невероятно хорошо сейчас и захотелось этим поделиться. Он всегда любил узнавать что-то новое, и на этот раз мне было чем его удивить.

— Влад, дорогой, хочешь фокус? — мурлыкнула я, резко прервав смех.

Брат настороженно посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, что я задумала, и по-прежнему не выпуская моих запястий. Я не стала дожидаться ответа, шевельнула пальцами, и между указательным и средним у меня появилась монета.

— Оп! — я усмехнулась и качнула ею, направив в его сторону. — На, возьми ее.

Влад наконец отпустил мои руки, взял одной рукой монету, а вторую положил мне на бедро.

— Еще одна? Опять общалась с ним? — в голосе послышалось недовольство.

Я встала с кровати, выпрямилась и осталась стоять на расстоянии пары шагов. Усмехнулась и подняла правую руку. Взгляд брата скользнул по моему телу, задержался на груди, но потом, хоть и с трудом, поднялся к моим глазам.

— Нет, Влад, не еще одна…

Я хохотнула от избытка эмоций и пошевелила пальцами, словно вытаскивала монету из воздуха. В чем-то так оно и было. Зажав ее между пальцами, показала брату.

— …Та же самая.

Он изумленно опустил взгляд на свою пустую ладонь, снова поднял взгляд на меня.

— Как?

Я бросила монету ему, и он ловко поймал.

— Следи внимательнее.

Он сжал ее в пальцах, не отрывая взгляда, и когда я шевельнула рукой, возвращая монету себе, у него она просто пропала. Словно он моргнул, и ее не стало.

— Как ты это сделала? — повторил он свой вопрос.

— Легко, — я снова хохотнула, довольная собой. — Я просто захотела.

И вдруг меня словно током ударило. Слова Михаила прозвучали эхом в моей голове. Ответь мне. Почему? — спросила я. А он сказал: Откуда мне знать? Смог и все. Потому что захотел. Все просто. Все действительно просто. Он захотел. Он даже в белой комнате выжил потому, что захотел выжить. Пусть ради меня, но захотел.

— Вероника? — брат встревоженно сел на кровати, спустив ноги. — Ты побледнела. Как себя чувствуешь?

— Потому что захотел, Влад, — изумленным шепотом проговорила я. — Вот ответ. Вариум. Все дело в вариуме.

Я подняла ладонь с монетой перед собой и посмотрела на нее. Вариум может все, надо только захотеть. Монета по моему желанию приподнялась на ладони, взлетела на пару сантиметров и закрутилась в воздухе. Мир закружился перед глазами.

— Вероника! — встревоженный окрик брата, и я потеряла сознание, упав в его руки.