#img_6.jpeg
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
АНОХИНА ГАЛИНА СТЕПАНОВНА, бригадир ткацкой бригады. Несмотря на пенсионный возраст, выглядит моложаво.
МУШТАКОВ, недавно стал временным начальником цеха, где работает с юных лет, 36 лет.
ИРА, недавно закончила десятилетку.
ДИМА, старше ее на три года.
ВОДИТЕЛЬ, 30 лет.
ВЕРА, из бригады Анохиной, 20 лет.
Действие происходит в небольшом текстильном городке.
Первый эпизод
Весенний день.
Уголок фабричного двора. Здесь Г а л и н а С т е п а н о в н а А н о х и н а встречает М у ш т а к о в а. Они ведут разговор.
А н о х и н а. Сам, стало быть, не выложишь отделу техконтроля?
М у ш т а к о в (подыскивая слова). Уж очень вы, Галина Степановна… как бы сказать…
А н о х и н а. Скажи — въедливая.
М у ш т а к о в. Нет-нет, я хотел… помягче.
А н о х и н а. Больно мягким стал, Муштаков. Какой помощник мастера был! Машины — что твои часики. Никому спуску не давал. А стал временным цеховым начальником…
М у ш т а к о в. Я что, просился на выдвижение? (Вздохнул.) Раньше с доски Почета не слезал, а нынче выговора не успеваю подсчитывать.
А н о х и н а. А на этот раз строгим выговором обернется, коли сегодня же за ум не возьмешься.
М у ш т а к о в (устало). Вы в качестве кого посреди фабричного двора меня отчитываете? В качестве народного контроля или?..
А н о х и н а. В качестве человека. Фабричной работницы. Можешь ты это понять?
М у ш т а к о в. А вы можете понять, что эта… будь она трижды неладна, партия жатого ситца марки «Ромашка-семь» должна уйти только высшим сортом? Иначе прокол в международном аспекте!
А н о х и н а. Ты меня аспектами не стращай.
М у ш т а к о в. Но вы и свою родную бригаду под удар ставите.
А н о х и н а. Моя забота.
М у ш т а к о в. Невеселая забота сорвать срок экспортных поставок.
А н о х и н а. Перестанешь мягеньким быть — не сорвем. Но поступаться качеством…
М у ш т а к о в. Качество отменное! А что пробиваются редкие точечки — так это только в микроскоп заметно. Заграница подумает, что современный модерн… Абстракционализм!
А н о х и н а. Уж коли иностранными словечками стал изъясняться, хоть выговаривай-то верно.
М у ш т а к о в. В данном аспекте вы не авторитет: у меня словарь иностранных слов куплен. (Смотрит на часы.) Ой! Созвал развернутую комиссию, а сам опаздываю!
А н о х и н а. Не разыгрывай театров. Какая еще комиссия?
М у ш т а к о в. Какая? (Мнется.) Не имею права сказать.
А н о х и н а. Нечего тебе сказать… Сейчас же ступай в ОТК и…
М у ш т а к о в (чуть не плача). Говорю же, комиссия ждет.
А н о х и н а. Выдумки.
М у ш т а к о в. Выдумки? Так вот знайте, многоуважаемая и наибеспокойнейшая товарищ Анохина! (Предвкушая эффект.) Я возглавляю комиссию по вашим проводам. Да, лично я! Разрабатываем торжественную часть вашего ухода на пенсию. Ну?
А н о х и н а. За торжественную часть, конечно, низко кланяюсь, но в ОТК придется заглянуть.
Входит И р а.
И р а. Извините, товарищ Муштаков… Но я полтора часа за вами гоняюсь.
М у ш т а к о в. Хоть бы и три, многоуважаемая ученица. У меня на дверях черным по белому написано, что…
И р а. Извините, очень важное дело.
М у ш т а к о в. Важными делами посреди двора не занимаются.
И р а. Для меня важное. (Показывает бумагу.) А вам — только подмахнуть. Смотрите, все визы уже есть. Подпишите!
М у ш т а к о в. Не подгоняй, у меня дел и так много.
И р а (взволнованно). Но сегодня за мной… Словом, подпишите сейчас… Вы понимаете?
М у ш т а к о в (развел руками). Покажи документ… Извините, Галина Степановна. (Просмотрел бумагу.) А-а, понятно. Вольному воля, многоуважаемая девушка. (Осматривается, куда бы положить бумагу, чтобы подписать.) Изобрази, летунья, конторку.
Ира наклонилась, он подписывает.
Вы свободны.
И р а (язвительно). Спасибо от «летуньи». (Торопливо уходит.)
А н о х и н а (глядя ей вслед). Кто такая?
М у ш т а к о в (рад, что меняется тема разговора). Молодая кадра. И трех недель не продержалась. Заявилась веселая, говорливая, так и сыплет красивыми словами. (Пародирует Иру.) Моя мечта — стать текстильщицей! А сейчас, видите ли, разочаровалась в нашем производстве!
А н о х и н а. Так и написала: разочаровалась?
М у ш т а к о в. Какая разница, что написала.
А н о х и н а. И ты так — раз, два — отпустил ее?
М у ш т а к о в. А что же, девчонке в ножки кланяться?
А н о х и н а. Поговорить хотя бы.
М у ш т а к о в. Меня никто не уговаривал, когда сосунком на фабрику пришел. И вас, наверное, тоже.
А н о х и н а. Местная?
М у ш т а к о в. В том-то и штука, что специально приехала!
А н о х и н а. Откуда?
М у ш т а к о в. Не помню уже. (Снова пародирует Иру.) Ах и ох, мне снится ваш городок! Целое кино прокрутила. А теперь — трепальщицы из меня не получится! Ничего из тебя, шалая, не получится!
А н о х и н а. Как фамилия?
М у ш т а к о в. А вам на что?
А н о х и н а. Фамилия?
М у ш т а к о в. Имя помню — Ирина… А фамилия… не запечатлелась.
А н о х и н а. Училась, говоришь, на трепальщицу?
М у ш т а к о в. А выучилась, видать, на трепачку!
А н о х и н а. В каком общежитии?
М у ш т а к о в. На что она вам сдалась? Ветер в голове.
А н о х и н а. Ладно, узнаю в кадрах. (Хочет уйти.)
М у ш т а к о в (развел руками). Все визы наложены.
А н о х и н а. И последнюю ты подмахнул.
М у ш т а к о в. Это она выразилась — «подмахнул». А я подписал. Сознательно. Не нужно нам в цеху безответственных девчонок!
А н о х и н а. Пойду. (Уходя.) А в ОТК завтра утречком позвоню. Так что до утра решай, Муштаков!
М у ш т а к о в (вдогонку). Даю торжественное обещание: в тот самый день, когда вас на пенсию проводят, я, врио начальника цеха Муштаков Сергей Петрович, за свой личный счет поставлю шампанское всем, кто пострадал от вашего… невозможного характера!.. (Тревожно.) Теперь еще с этой девчонкой привяжется!.. (Махнув рукой.) Ох, кажется, из огня да в полымя угодил!
Второй эпизод
Через час. Комната в женском общежитии. И р а, продолжая разговор с А н о х и н о й, укладывает вещи в чемодан.
А н о х и н а. Ты, Ирина, чего-то не договариваешь.
И р а (подумав). Пожалуйста, все скажу. (Оторвавшись от вещей.) Все! И даже покажу! (Быстро достает со дна чемодана аккуратно сложенную мужскую верхнюю рубашку.) Вот с этого и началось.
А н о х и н а (берет рубашку, разглядывает). Откуда?! (Сдержав волнение.) Откуда она у тебя?
И р а. Дедушка ее в последнюю разведку надел… Маме с фронта привезли… Вместе с орденом Отечественной войны… Когда он погиб, меня еще на свете не было… Рубашку на фронт из вашего городка ему прислали. Ваши ткачихи тогда взяли шефство над их дивизией. Он писал, больно уж рубашка понравилась… (Словно перед ней письмо.) «Из веселенького ситчика мне шефская рубашка досталась. Как вернусь с войны, я в ней перед гостями покрасуюсь…».
А н о х и н а (не выпуская из рук рубашки). Он на заводе работал, где ткацкие станки мастерили?
И р а (удивленно). Разве я вам говорила?
А н о х и н а. Нет… (Поспешно.) Да!.. Извини, я тебя перебила.
И р а. А в самом последнем письме написал, что у них на фронте затишье и дивизия посылает делегацию к шефам. И что его включили в делегацию.
А н о х и н а. Он-то уже не приехал…
И р а (после паузы). Я читала его письма и еще в седьмом классе решила: стану текстильщицей. И только в вашем городке. Так и объявила подругам на балу.
А н о х и н а. На балу?
И р а. Мы устроили ситцевый бал после окончания школы. Все девочки ситцевые платья надели, а мальчики — ситцевые рубашки. Даже приглашенные!.. А… одному человеку я сама сшила… И меня в шутку тогда ситцевой принцессой прозвали. Думала, все хорошо будет… (Снова укладывает вещи.) Вот почему я сюда приехала…
А н о х и н а. А уезжаешь почему?
И р а. Теперь уже поздно говорить.
А н о х и н а. Почему уезжаешь, Ира?
И р а. Сама, видно, виновата. Меня к ткацкому станку тянуло. Механическому. Я читала, некоторые ткачихи сразу двадцать станков обслуживают.
А н о х и н а. И у нас в бригаде такая есть.
И р а. Вера Щепетьева?
А н о х и н а. Только не она станки обслуживает, а станки для нее стараются.
И р а. Мама говорит, дедушка мечтал про такой станок, что будет больше ста ниток переплетать.
А н о х и н а. Да-да, он писал мне…
И р а (забыв о чемодане). Вам?
А н о х и н а. Шефской комиссии нашей. (Тихо.) Матери твоей девичья фамилия Кадкина?
И р а. Кадкина. (Поражена.) Значит, вы…
А н о х и н а. Рубашки эти мы после работы по домам шили. Помню, на семь штук у меня пуговичек не хватало. Дело за полночь было, темень. Сначала заплакала от досады, а потом одну соседку разбудила, другую, третью… и наскребла. Всю ночь пришивала. (Берет рубашку.) Их тех… Я тот день на всю жизнь запомнила: двадцать шестое марта тысяча девятьсот сорок третьего года… (Как бы стряхнув воспоминания.) А сейчас у нас такие станки, что какой хочешь узор выводи из двухсот ниток.
И р а. А мне товарищ Муштаков сказал, что ткачих на такие станки вы сейчас из учениц не готовите.
А н о х и н а. Правильно сказал. К нам на такие станки ткачихи из училищ приходят.
И р а. Вот видите. И послал меня учиться на трепальщицу.
А н о х и н а (взяв рубашку). А про это сказала ему?
И р а (покачав головой). Он ответил, что трепальщицей потому хорошо быть, что это профессия не массовая…
А н о х и н а. Да, на всю смену одна.
И р а (горячо). А я не хочу одна! Я хочу где все! И видеть, как из-под моих рук выходит ткань! (Смутилась.) Скучно стало работать.
А н о х и н а (подходит к ней). Ну что ж, дедушкина внучка, будешь любоваться, как из-под твоих рук льется первосортный ситец. Многоцветный, узорчатый, жатый. (Показывает рубашку.) Не чета этому. Мы сейчас, Ира, такой ситец выпускаем, что со всего мира заказы идут, отбоя нет. Видать, повсюду до ситцевых балов додумались.
И р а. А кто же меня учить будет?
А н о х и н а. Наша бригада.
И р а (недоверчиво). Хорошо, выучусь, допустим, я на ткачиху, а место для меня найдется?
А н о х и н а. Я освобожу место. Я.
Ира недоверчиво глядит на нее.
Не гляди на меня так, не ополоумела я. Ухожу на пенсию, Вера Щепетьева бригадиром станет. А ты — ткачихой.
И р а. И такая бригада согласится взять новенькую, зеленую?
А н о х и н а. Вот что, Ириша, опростай-ка поскорее чемодан — и пойдем в кадры.
И р а. Сейчас! (Посмотрела на часы.) Галина Степановна… Ничего не выйдет…
А н о х и н а. Как так?!
И р а. Ко мне сейчас приедет… один человек.
А н о х и н а. Которому рубашку для бала шила?
Ира смущенно отвела глаза.
Приедет — подождет.
И р а. Он… за мной. На день отпросился с работы.
А н о х и н а. Домой тебя увозить собирается?
И р а. На стройку бумажного комбината. Слышали, наверно, километров сто пятьдесят отсюда по прибрежной ветке. Его туда направили после стройтехникума.
А н о х и н а. Замуж, стало быть, выходишь?
И р а (вспыхнула). Какое замуж, Галина Степановна! Я в общежитии буду.
А н о х и н а. А работать где?
И р а. На стройке. Дима мечтал, чтобы вместе… А там окончательно убедился, что самая почетная профессия современности — строитель.
А н о х и н а. А кто в непочетные пойдет, не убедился еще? Людей лечить, одевать и обувать их, детишек учить… Ну и прочие мелочишки делать?
Стук в дверь. Ира растерянно посмотрела на Анохину.
Стук повторяется, более громкий и нетерпеливый.
И р а. Можно, можно!
Входит Д и м а. Хочет подойти к Ире, но его смущает присутствие незнакомой женщины.
Д и м а. Здравствуй, Ира!.. Еще не готова?
И р а. Здравствуй, Дима. Я сейчас…
Д и м а. Поторапливайся. У подъезда — попутный грузовик. Не шофер, а чистый Дед Мороз! Я про деньги заикнулся, а он как шуганет меня. А узнал про… про тебя — и сам вызвался нас подбросить прямо до Новогорска. Мы сэкономим два часа. Помочь?
И р а. Нет, я сама.
А н о х и н а (Диме). Здравствуйте.
Д и м а. Ох, извините. (Подчеркнуто вежливо.) Здравствуйте.
И р а (спохватилась). Познакомься, Дима. Это…
А н о х и н а (протягивает руку). Галина Степановна.
Д и м а (солидно). Дмитрий Андреевич… Сокращенно Дима. (Ире.) Ничего-ничего, успеем: за рулем у нас артист.
А н о х и н а. А вы уверены, что Ира поедет?
Д и м а (принимает это за шутку). Вы что, смеетесь?
А н о х и н а. Ежели бы поехала, то посмеялась бы. Над ней.
Д и м а. Как это понимать?
И р а. Дима… Кажется, немного поторопилась я с последним письмом.
Д и м а. Ты взрослый человек? Или…
И р а. Погоди. Оказывается, не обязательно учиться на трепальщицу. Меня вот Галина Степановна в ткацкую бригаду берет.
Резкие гудки грузовика.
А н о х и н а. Нет, не даст вам Дед Мороз потолковать.
Д и м а. Слышишь? Человек согласился ждать несколько минут, дорога неблизкая, трудная.
А н о х и н а. Девушка дорогу в жизнь выбирает. Это потруднее.
Д и м а. Ира уже выбрала! Никаких там трепальщиц, мотальщиц, чесальщиц!.. Не звучит. Ткачиха! От одного этого слова веет, не обижайтесь, дедовской стариной.
И р а. Что ты говоришь, Дима!
Д и м а. А что? Сейчас время созидания. Проще говоря, строек. (Увлеченно.) Экскаваторщик, крановщица, проектировщик — вот сегодняшние профессии. Звучит.
А н о х и н а. А Иришу куда определил?
Д и м а (уклончиво). В контору… пока. Но с перспективой.
И р а. Ты же писал, в монтажную бригаду!
Д и м а (смущенно). Броня в общежитии сейчас, как назло, только для учетчицы. (Уверенно.) Воздухом стройки можно дышать и в конторе. (Анохиной.) Не пряжа и лавсанчики разные к коммунизму приведут.
А н о х и н а. При коммунизме, говорят, от каждого по способностям. А способности — они у того, у кого к своей работе сердце лежит. Сам вот шофера артистом окрестил, а строитель, может, из него, как…
И р а. Как из тебя ткач!
Д и м а (Анохиной). Я не спорю. Но за Иру можете не беспокоиться. Она полюбит стройку. Ручаюсь. (Ире.) В тот раз ты меня не послушала. (Анохиной.) Я ей говорил, не надо было приезжать. Но она…
Снова гудки грузовика, еще более яростные.
А н о х и н а. Да отпусти ты, сделай милость, своего гудошу. Поговорить спокойно не даст.
Д и м а. О чем еще говорить? (Ире.) Запихни ты свои шмотки кое-как! Там перегладишь.
Ира растерянно посмотрела на Анохину.
А н о х и н а. Разумеется, можно перегладить. Только это… (Показывает рубашку.) Оставь, мне.
И р а. Нет-нет! Ни за что!
А н о х и н а (тихо). А я все равно не отдам. (Складывает рубашку.)
Д и м а. Не имеете, извините, права!
А н о х и н а. Нет, Дмитрий Андреевич, имею. И обязана у нас в Ленинском уголке на видном месте повесить. Реликвия — ты такое слово знаешь?
Д и м а (обиженно). Его и пионеры знают.
А н о х и н а. А рядом стихи большими буквами вывесим, что ее дедушка с фронта прислал.
И р а (оторвалась от чемодана). Какие стихи?
А н о х и н а. Из фронтовой газеты вырезал… (Вспоминает.)
Понимаешь, наши слова. И еще там говорилось, как с новыми силами пойдут они фашистов бить… Эти стихи у нас тогда все запомнили.
Без стука врывается разъяренный в о д и т е л ь.
В о д и т е л ь (Диме). Совесть у тебя, жених, есть?! Где вещички?
А н о х и н а. Не сердись, Дед Мороз… Снегурочка тебе сейчас объяснит.
В о д и т е л ь. Не до сказочек мне, гражданочка. У нас завгар — чистый Змей Горыныч, такой выговор мне влепит. (Ире.) Готовы?
И р а. Не поеду. Извините.
Д и м а. Ерунда, поедет!..
В о д и т е л ь (Ире, тихо). Не поедете, значит? (Диме, сочувственно.) Я тебя, браток, подожду. (Подходит к нему.) Не переживай. Ты лучше практический вывод сделай: нельзя невесту надолго одну оставлять, это только в песнях они парней годами ждут… (Анохиной.) Постановку «Горя от ума» видели? Так там прямо со сцены авторитетно заявляют: скажи, браток, любви каюк, кто на три года вдаль подастся!.. (Вздыхает.) Ну а при наших темпах и на полгода оставлять ихнюю сестру нельзя…
И р а (резко). Можете ехать!
В о д и т е л ь (кротко). Я на вас не обижаюсь, девушка. Поскольку вполне понимаю ваши пережива…
А н о х и н а (берет его за плечо). Хороший ты человек, а много лишнего говоришь, артист.
В о д и т е л ь (укоризненно). За мою отзывчивость меня еще и прорабатывают. Пламенный привет! (В дверях останавливается; Диме.) Может, подождать?
А н о х и н а. Пламенный привет!
В о д и т е л ь. Понятно. Видать, у Снегурочки ваш характер. (Уходит.)
А н о х и н а (после паузы). И мне пора.
И р а. Ухо́дите?
А н о х и н а. Надо же вам промеж себя потолковать. Ведь тебе самой решать.
Слышно, как отъехал грузовик.
Уехал Дед Мороз. (Диме.) К себе как добираться будешь?
Д и м а. Мы… успеем на вечерний поезд. Вещи до станции я дотащу.
А н о х и н а. Счастливого пути! (Хочет уйти.)
Д и м а. Галина Степановна…
Анохина остановилась.
Ладно, не будем спорить, какая профессия важней. Но… (Смотрит на Иру.) Но любовь вы признаете? Или нет?
А н о х и н а (грустно улыбнулась). Признаю. (Гордо.) Да я бы пешком на край света за любимым пошла!
Д и м а (жалобно). Вот видите, сами на край света! Пешком. А Ире всего сто сорок километров. В плацкартном вагоне.
А н о х и н а. А почему бы тебе в том плацкартном сюда не перебраться?
Д и м а (возмутился). Оголить важную стройку?
А н о х и н а. Так сразу уж она и оголится без тебя. Разве там поглавней никого не имеется?
Д и м а. Вы не смейтесь. Я техник участка. Специалист.
А н о х и н а. Звучит.
Д и м а. А здесь в трепальщицы меня определите?
А н о х и н а. Нам трепальщицы по принуждению не нужны. А не заметил, строитель, часом? — за старыми складами хибарки сносят?
Д и м а (хмуро). Видел.
И р а. Фабричный корпус строить будут.
А н о х и н а. Одно прозвание — корпус, а на поверку новая фабрика получится, на едином потоке.
Д и м а. Очень радостный факт.
И р а. Звучит, Дима?
А н о х и н а. Ох, до радостей еще далеко. С вашим братом строителем в наших краях сам знаешь каково. (Напевает.) «Незамужние ткачихи составляют большинство…».
Д и м а (насмешливо). И, по-вашему, меня спокойненько отпустят со стройки? С крупнейшей! Куда я распределен из техникума!
А н о х и н а. Объясни как следует — отпустят.
Д и м а (саркастически). На каком основании?
А н о х и н а. На основании любви. Это всегда звучит.
И р а (с надеждой). Дима, а что, если в самом деле…
Д и м а. Оставь! Бросить строительство гиганта ради… ради…
И р а (берет его за руку). Ради того, чтобы… вместе.
Д и м а. А что в техникуме скажут?
А н о х и н а. Мы в техникум про любовь копию пошлем, чтоб к нам отпустили.
Д и м а (хочет возразить, но, пересилив себя, обращается к Ире). Еще полчаса — мы и на вечерний опоздаем.
А н о х и н а. А все из-за меня. Рубашку, пожалуй, не возьму. (Бережно повесила рубашку на спинку стула.) Ну, до свидания, Дмитрий Андреевич, сокращенно Дима. (Подает ему руку.)
Д и м а. Вы, Галина Степановна, конечно, человек с большим опытом, но в данном конкретном случае…
А н о х и н а. Про данный конкретный случай ты уж с Иришей решай. (Ире.) А тенниска у него, между прочим, из нашей «Резеды» с лавсановой ниткой. (Уходит.)
Пауза. Ира расправляет рубашку.
Д и м а (шагает по комнате, остановился). Любишь?
И р а. Да.
Д и м а. Поедешь?
И р а. Нет.
Д и м а. Ясно.
И р а (горячо). Ничего не ясно… Пойми, Димка!
Д и м а (холодно). Понял.
И р а (подбегает). Нет, не понял ты, какой человек меня на выучку берет! Ты и тогда, на ситцевом балу, не хотел меня понять… (Спохватилась.) Ты опоздаешь! На вокзале договорим. Идем!..
Д и м а. Не провожай меня.
И р а (вздохнула). Твое дело.
Д и м а. До свидания.
И р а (сдержанно). До свидания.
Д и м а идет к двери, бегом возвращается, порывисто целует Иру и выбегает.
(Подбегает к окну.) Дима-а! Подожди! Дима-а-а! (Выбегает.)
Третий эпизод
Летний полдень. Уединенная скамейка во дворе фабрики. На скамейке И р а в спецодежде. Побледнела, но это делает ее более красивой. Положив на колени тетрадку, увлеченно пишет. Зачеркивает, снова пишет.
Проходит озабоченный М у ш т а к о в. Останавливается, но Ира так поглощена чтением, что не замечает его.
М у ш т а к о в (умиленно). Молодец! Хвалю.
И р а (удивлена). За что?
М у ш т а к о в. Не прикидывайся. Пожертвовала обедом ради подготовки к ответственному выступлению.
И р а (еще более удивлена). Какому выступлению?
М у ш т а к о в. Ладно, ладно, не выкаблучивайся. Еще вчера тебя предупредили, что внесена в регламент завтрашнего торжественного форума.
И р а Я сказала, никаких речей произносить не буду.
М у ш т а к о в (иронически). Современная молодежь. Значит, прославленная ткачиха Анохина не заслужила твоей благодарности?
И р а. Что вы! Я ее так расцелую! Цветы принесу!
М у ш т а к о в. Нужен ей твой поцелуй! А насчет цветов заводские организации позаботились, твой ученический бюджет парадного букета не выдержит. От тебя, многоуважаемая, требуется только речь. Понимаешь, трогательная речь. На прощальном собрании. Симпозиуме. От лица самого молодого поколения фабричных работниц.
Ира порывается что-то сказать.
Не перебивай старших по возрасту! (Апеллирует к воображаемой аудитории.) Я-то уверен, что она речь набрасывает, а ей, видите ли, начхать на общественный долг!
И р а. Для Галины Степановны, я знаю, такие речи хуже горькой редьки.
М у ш т а к о в. Ее дело — сидеть в кресле из директорского кабинета и солидно слушать, а уж регламент — наше дело.
И р а. Мы лучше окружим Галину Степановну хороводом на ситцевом балу и…
М у ш т а к о в (хмуро). Ситцевый бал — мероприятие не ай-яй-яй. Индифферентизм!
И р а. Наоборот!
М у ш т а к о в. У меня лично, да и всего руководящего состава, ситец вот где сидит! (Хлопает себя по затылку.) По ночам снится… А в общем, ваше девичье дело, я-то на балы не ходок. Мое дело — твою горячую речь обеспечить.
И р а. Нет-нет! Я не хочу…
М у ш т а к о в. Не хочешь? А просочиться в самую передовую бригаду под личную ответственность Анохиной хотела? А сдать завтра утром досрочный экзамен на разряд хочешь? А учиться на горбу у бригады хотела?
И р а. Почему это — на горбу? Не имеете права так…
М у ш т а к о в. Полное право имею. Поскольку авторитетно установил, что, когда ты не вытягивала норму, бригада промеж себя убыток распределяла. По личному предложению Галины Степановны. Ситуация?
Ира отвернулась.
Так как же будет с твоим выступлением на ее чествовании?
И р а. Посоветуюсь с бригадой. Как подружки скажут…
М у ш т а к о в. Тоже мне инстанция — подружки. (Строго.) Речь пиши. И прежде чем заучивать, мне покажи. Я парочку-другую интеллектуальных терминов вставлю. А то такое нагородишь, что всю обедню испортишь! И может произойти конфронтация. (Уходит.)
Ира после короткой паузы снова принимается писать. Зачеркивает, снова пишет. Задумалась. Сзади неслышно подкрадывается В е р а. Одной рукой закрывает Ире глаза, другой хочет схватить тетрадку. Ира пытается удержать тетрадку, но победа остается за Верой.
И р а. Отдай! Сейчас же!
В е р а. Отдам, не ори!
И р а (заметив, что Вера старается заглянуть в тетрадь; яростно). Не смей, Вера! Слышишь?
В е р а. Но я обязана посмотреть…
И р а. «Обязана». Глупости!
В е р а. Да, обязана. Меня уже в завком из-за тебя вызывали.
И р а. Еще чего!
В е р а. Очень просто. Предупредили: ускоренное индивидуально-бригадное обучение, конечно, приветствуется, но если ученица на глазах тает…
И р а. «Тает». Тоже скажут!
В е р а. А как же? Вся бригада — в столовку, а ты опять постишься… (Участливо.) Слушай, Ирка, брось ты зубрить. Перед самым экзаменом это даже вредно.
И р а (подходит к Вере). Да мне только повторить про… машину Жаккарда… (Безуспешно пытается вырвать из рук Веры тетрадку.)
В е р а (отбегает на несколько шагов). Вижу, какие машины у тебя на уме!
И р а. Вера!
В е р а. Хватит. Не пудри мне мозги! (Заглядывает в тетрадку и тут же подбегает к Ире.) Возьми…
Ира безучастно берет тетрадку.
Ириша, не сердись… Мне, дуре, и в голову не пришло… Давай не будем об этом даже говорить…
И р а (с неожиданной горячностью). Нет уж, давай будем! Ну пристыди меня! Девушка первая пишет письмо человеку, от которого вот уже четыре месяца ни слуху ни духу! Который и думать о ней перестал!.. Ну что ж ты молчишь, бригадир?
В е р а. А ты уж до самого конца выговорись, я послушаю.
И р а. Нечего больше говорить, все ясно. (Уткнулась лицом в спинку скамейки, может быть, для того, чтобы скрыть слезы.)
В е р а (садится рядом с ней). Кто же тебя за честное письмо критиковать посмеет? Это в старые времена Татьяну Ларину порицали за откровенное письмо Онегину. А сейчас… Ты человек самостоятельный, завтра разряд получаешь, внешние качества — для широкого экрана! А большой ли красавец твой строитель, я еще не знаю. Ты все темнишь, карточку не показываешь…
И р а (тихо). Я порвала ее.
В е р а. Не одобряю. Какой смысл! Подарили тебе фотокарточку на добрую память — скажи «спасибо» и храни!.. У меня, Ирка, хоть я на киноактрису не похожа, целый альбом накопился. Честное слово. Детям покажу: вот какие орлы вашей маме когда-то симпатизировали!
И р а (решительно). Ладно. Никакого письма посылать не буду.
В е р а. Ну, так с бухты-барахты решать нельзя. С одной стороны, конечно, лучше бы он проявил инициативу. Но, с другой стороны, его инициатива не встретила с твоей стороны…
Вбегает в о д и т е л ь.
В о д и т е л ь. Начальника жэкэо, девушки, не видели? Или зама, знаете, бородатого.
В е р а. Ни бородатых, ни безбородых мы, дяденька, не видели.
В о д и т е л ь (сокрушенно). Ах ты шут его знает!.. Радиаторы сгрузил, а накладную кто теперь подпишет?
В е р а. Мы для радиаторов посторонние.
В о д и т е л ь (не слушая ее, улыбается Ире). Снегурочка! Пламенный привет! Узнали?
И р а (угрюмо). Узнала.
В о д и т е л ь (радостно). Вот! А ваш отставной жених, помните…
В е р а (возмущенно). Вы полегче…
В о д и т е л ь (с достоинством). Я, девушка, никогда не позволю себе при женщинах выражаться. И подружка ваша, видите, не обижается, поскольку сама ему отставку дала.
И р а (нетерпеливо). Вы что-то сказать хотели?..
В о д и т е л ь. А-а… Ваш бывший… техник намедни со мной столкнулся. Ну прямо лоб в лоб. Около конторы. Я улыбаюсь, а он и глазом не повел. Но я не в обиде: не от гордости он, а от нервов.
В е р а. Вы невропатолог?!
В о д и т е л ь. Когда человек глубоко переживает, я скорее всех невропатологов замечу. С лица, вижу, спал, как мой шуряк после инфаркта.
И р а. Побледнел? Похудел?
В о д и т е л ь (кивает). Главное, глядит куда-то… мимо людей.
И р а. И вы не заговорили с ним?!
В о д и т е л ь (вздохнул). Сам потом пожалел… А сперва побоялся, что мой вид ему напомнит неприятный момент его автобиографии. (Вере.) Есть такая постановка… забыл чья. Так там один человек, правда, князь, девушку бросил, а потом еще поет…
И р а. И вам показалось, что Дима… как тот князь из «Русалки»?
В е р а (посмотрев на часы). Ирка, в цех пора!
И р а (бросается к водителю). Если… случайно увидите Диму…
В о д и т е л ь. Зачем случайно? Коли надо, непременно найдем, Ирочка!
И р а (ее тянет за собой Вера). Скажите Диме, что он… что я…
В о д и т е л ь. Что же конкретно сказать?
В е р а. Ничего! (Ире.) Пошли! Прогул запишут! (Увлекает ее за собой.)
В о д и т е л ь (недоуменно разводит руками). Она плачет. Он на чокнутого похож. В чем же закавыка?
В е р а (возвращается; угрожающе). Предупреждаю: если вы этому… отставному жениху хоть словечко про Иришкины переживания — лучше меняйте место работы! (Убегает.)
В о д и т е л ь (вдогонку). Понял. Я его самого до слез доведу!
Четвертый эпизод
Снова комната в общежитии. Вечер. И р а, в изящном ситцевом платье, охорашивается перед зеркалом. Надевает туфли. Чтобы увидеть, как они гармонируют с платьем, влезает на стул перед зеркалом.
Стучат в дверь. Ира не успевает соскочить со стула, как входит А н о х и н а.
А н о х и н а. Гляжу — в окошке свет. Соседка твоя, знаю, на все вечера загодя приходит. Вот и зашла, вместе на бал пойдем. Кавалеры, чай, заждались.
И р а (спрыгнула со стула). Только причешусь, Галина Степановна.
А н о х и н а (садится). Ничего, поспеем.
Ира расчесывает волосы.
Ну как, отошла после экзамена? Муштаков говорит, один из комиссии даже за более высокий разряд голоснул… Матери телеграмму отстучала?
И р а. Еще утром.
А н о х и н а. Вот, Ириша, ты и полноправная ткачиха. И в техникум вечерний дверь открыта. И бригаде Веры Щепетьевой в самый раз подходишь. Одно слово: звучит!
Ира подходит к ней и обнимает.
Знаю, знаю, Иришка, что гложет тебя…
Ира прячет голову у нее на груди.
Ты в лабораторию нашу заглядывала?.. Нет? Загляни, увидишь, как там ткани на прочность испытывают.
И р а (поднимает голову). Хотите сказать, Димина любовь не выдержала испытания на прочность?
Стучат в дверь. Ира быстро приводит себя в порядок. Стук повторяется.
А н о х и н а. Можно.
Входит Д и м а, пиджак наброшен на плечи.
Д и м а. Добрый вечер.
А н о х и н а. Вечер добрый, Дмитрий Андреевич.
И р а (сдержанно). Здравствуй.
А н о х и н а (встает). Я, Ириша, пойду. (Диме.) А вы чего на пороге? Присаживайтесь: дорога-то неблизкий.
И р а. Постойте, Галина Степановна… Может случиться, я сейчас с вами пойду.
А н о х и н а (сурово). От чего же так может случиться?
И р а. От того, как мне ответит Дима на один вопрос…
А н о х и н а. Лучше чаем угости, человек прямо с поезда.
Д и м а. Нет-нет, Галина Степановна. Я не прямо с поезда.
И р а (вызывающе). Он не прямо с поезда. (Берет Анохину за руку.) Не уходите… (Диме, строго.) Тебе что, шофер сказал?
Д и м а (удивленно). Какой шофер?
И р а. Наш… Твой… Который, словом, тебя привез.
Д и м а (смотрит на нее, затем на Анохину). Я со станции автобусом. И ни слова с шофером…
И р а (испытующе). Который в тот раз…
А н о х и н а. Гудошник? (Диме.) Артист.
Д и м а (облегченно). Ах, тот?
И р а (вызывающе). Да, тот. Именно тот.
Д и м а (улыбается). Душевный человек. Но с того вечера ни разу не встретился мне.
И р а. А я думала… Дима! (Бросается к нему, останавливается.) Галина Степановна, можно я его поцелую?
А н о х и н а. Давно пора.
И р а (целует Диму). Ты еще лучше, чем я думала! Самый лучший! Это говорит тебе не какая-нибудь десятиклассница, а работница ведущей профессии текстильной промышленности. Да еще из знаменитой бригады! Звучит?
Д и м а. Как тебе сказать…
И р а. Прямо. Да или нет?
Д и м а. В целом… звучит.
И р а. То-то же! Садись, я сейчас чаю!.. (Усаживает его на стул.)
Д и м а (несколько ошарашен всем происшедшим). А что мне все-таки должен был сказать шофер?
И р а (смеется). Да что ты пристал с шофером?!
Д и м а. Я пристал?! Да ты ведь сама говорила…
И р а. Ничего я не говорила!
Д и м а. Галина Степановна, слышите? Она не говорила!
А н о х и н а. А ну прекратите! Тоже мне, выясняете отношения, словно вы уже… муж и жена! (Диме.) Рассказал бы лучше: как здесь очутился?
Д и м а. Пошел к заму по кадрам. Так и так, говорю…
И р а. А он?
Д и м а. Сначала разъяснил мне значение целлюлозно-бумажной промышленности в народнохозяйственном плане.
И р а. Ты бы ему сказал…
Д и м а. А он сам мне сказал, что с любовью, к сожалению, даже отделу кадров приходится считаться.
А н о х и н а. Если она прошла испытание на прочность.
Влетает В е р а. На ней тоже ситцевое платье.
В е р а. Так и знала!.. Галина Степановна, вы нам срываете весь бал!
А н о х и н а. Погоди, человек чайку с дороги попьет.
В е р а (Диме). Отставной жених?
Д и м а (вспыхнул). Как — «отставной»?!
В е р а. Ой, простите! Вы Дима?
Д и м а (не слушая ее; Ире). Значит, я отставной, а…
В е р а. Чем орать, лучше признайтесь, что вам шофер наплел. Только правду! Слышите?
Дима перевел недоуменный взгляд с Иры на Анохину.
А н о х и н а (Вере). Если я услышу еще хоть словечко про шофера…
И р а (обнимает Веру; радостно). Он шофера не видел.
В е р а. В таком случае… (грациозно кланяется Диме) имею честь пригласить на бал.
Д и м а. Но без галстука как-то не…
А н о х и н а. Звучит, звучит.
В е р а. Зато на вас ситцевая рубашка… (Подозрительно.) Вы, может быть, приехали опять Ирку сманивать?
Д и м а. Наоборот, я уже целых три часа, можно сказать, ваш, здешний.
В е р а (недоверчиво). Как это — здешний?
А н о х и н а. Слушай, ты еще долго его допрашивать собираешься? Бал уже начался!
Вбегает запыхавшийся М у ш т а к о в.
М у ш т а к о в (Ире). Срывщица! Лично ответишь за задержку юбилярши! (Трагически.) Сплошные катаклизмы!
А н о х и н а. Что за паника!
М у ш т а к о в. По всему городу за вами гоняюсь. Упарился… (Утирает лоб платочком.) Директор подчеркнул, что ситцевый был, оказывается, тоже к вашему чествованию относится.
А н о х и н а. Вот не знала.
М у ш т а к о в. А вы затеяли инкогнито.
А н о х и н а. Ладно, идем уж. (Направляется к двери.)
М у ш т а к о в. Минуточку. (Показывает на Диму.) Паренька-то прихватите. А то когда провозглашают, что дамы приглашают кавалеров, даже я нарасхват.
А н о х и н а. А парень уже здесь на все танцы приглашен. Идем. (Уходит с Муштаковым.)
В е р а. Ирка, живей! Столько танцев из-за тебя пропустила! (Убегает.)
И р а. Извини, Дима. Придется без чая.
Д и м а (останавливается). А что мне все-таки должен был сказать шофер?
И р а (берет его под руку). Ты и без него поступил правильно.
Звучит вальс.