Странным, на первый взгляд, было лишь то, что тормозной путь, отмеченный размазанной по асфальту резиной, начинался как если из ниоткуда…
Старлей МЧС, бывший главным в группе, практически не слушая показаний водителя хлебовоза, стоял и, не отводя глаз, смотрел на ровное (точно под линейку) начало тормозного пути всех колес разбившегося автомобиля. «Как из ниоткуда…» – возвращался он вновь и вновь к этой тревожной мысли.
Безномерная машина непонятной марки странной старлею не казалась. Она была (исходя из ее внешнего вида и при этом вполне современной начинки) в понимании старлея эдакой стилизацией «под ретро» на заказ. Имея деньги на подобную поделку, покойный владелец вполне мог позволить себе и езду на ней без номеров. Никаких странностей. Вот только тормозной путь…
Застывший труп, найденный водителем хлебного фургона в 6—40 в машине, влипшей на горном серпантине в отвесную стену скалы, вынуть наружу возможным не представлялось. Замерзшие за ночь ноги водителя и железо ушедшего в салон двигателя стали фактически одним целым.
Для разморозки автомобиль был доставлен в гараж местной пожарной части МЧС. Тотально занятая на Олимпиаде и потому так и не приехавшая полиция обещалась (в лице начальника РОВД и по сотовому телефону) подписать и согласовать все бумаги по ДТП, но только позже… не сейчас… И старший лейтенант почувствовал той частью тела, на которой обычно сидят, что неприятностей с этим делом ему не миновать. Особенно его занимал тормозной путь, но ни своим подчиненным, ни своему начальству, ни полковнику полиции он не сказал об этом почему-то ни слова…
Ворота гаража были закрыты. Тем не менее в нем было прохладно, и поэтому приехавший через час патологоанатом, поймав себя на неприятных ассоциативных мыслях о мясе в микроволновке жены, оценил время на оттаивание тела как минимум в двенадцать часов. Старший лейтенант перечитал и перепроверил все схемы и протоколы, пересмотрел все фото с места ДТП на цифровом фотоаппарате, закончил свой обтекаемый рапорт, сделал все соответствующие звонки и уже треть часа играл с пожарниками в русский покер, когда понял, что двенадцать часов, отведенные трупной медициной на разморозку, вышли.
Оставив своих коллег на втором этаже, старлей посреди ночи решил спуститься в гараж. Где-то на лестнице он понял, что унес с собой свои карты. Но мысли об этом не долго занимали старлея: закрытый изнутри гараж был пуст.
Старлей посмотрел на место, где была машина, закрыл и открыл глаза, точно прогоняя наваждение, посмотрел на пустое место, потом на карты в своих руках и сунул быстро, как некую помеху, свой изумительный фулл-хаус в правый карман брюк. «Ну и дела!» – сказал он, нащупав при этом в кармане что-то округлое.
Документов при покойном никаких не было, но обыскивая машину, молодой сержантик нашел и отдал шефу монету в 10 рублей в биметалле, которую теперь, повинуясь какому-то безотчетному порыву (до монеты ли, когда машина пропала?!), лейтенант выдернул из кармана и поднес к глазам. С одной стороны, это была обычная десятирублевка, белая, в желтой окантовке, «Министерство иностранных дел», кажется… Но с другой – там, где должна была бы быть надпись «Банк Российской Федерации», старлей отчетливо прочел «Банкъ Россійской Имперіи».
Чертыхаясь, он отвел глаза от монеты, и увидел, что машина с трупом стоит опять на месте, да вот только место не то, и не так все вокруг места этого… —
Гаража больше не было, машина и старлЪй около нея стояли во дворЪ рядомъ со странной постройкой, съ неба свЪтила какъ-то чужевато луна, а во дворъ сбЪгались, бранясь по-русски, но со страннымъ говоркомъ, люди въ странной формЪ. И кто-то кричалъ, что нужно срочно звонить г-ну полковнику въ РОВД: молъ, авто г-на банкира Никифорова нашлося…