Интересно, к чему иногда приводят нас повороты судьбы. Казалось бы, ты никогда не станешь заниматься тем или иным делом, но проходит совсем немного времени, и это дело становится делом твоей жизни. А люди, которые были тебе чужими совсем недавно, становятся ближе.

В делах прошел почти месяц. Спросите, в каких делах? А все в тех же. По сути ведь ничего и не изменилось. Проклятие по-прежнему никто не мог снять, Березин не отличался инициативой, а призраки продолжали преследовать меня.

Я долго ломал себе голову над тем, как быть. Приведения просили о помощи, и помочь им мог только я. Останавливало одно — я был в розыске, кроме того, попастья на глаза Сазану тоже не предвещало ничего хорошего. А потому я не мог просто так разгуливать по городу, куда и когда мне заблагорассудится.

Выход пришел в голову неожиданно, но как-то сам собой. Я, конечно, переводчик призраков, и они просили передать меня информацию их живым родственникам и любимым, но ведь никто, собственно, не говорил, что я должен передавать эту информацию лично.

И я начал, так сказать, работать на дому.

Я выслушивал просьбы приведений, и если душа хотела передать что-то действительно важное, а не типичное 'я тебя люблю', я принимался за дело. Выяснял подробности, узнавал адреса. А потом отсылал анонимные письма с необходимой информацией — или простой почтой, или по интернету. Просто, быстро, а главное — эффективно. И меня не утруждало, и призраки оставались довольны.

В тот день я занимался очередной отправкой интернет-писем, когда в мою тихую обитель постучал Березин. Его лицо сияло, как фонарик, и я сразу почуял неладное.

— Что случилось? — вяло поинтересовался я, что-то мне подсказывало, что его радость никак не связана с нашим общим делом.

— Мы с Оксаной решили пожениться!

Я закатил глаза к потолку. Может мне в пророки податься? Ведь сразу так и знал, так и знал! Тут черт-те что творится, а он решил свадьбу устроить. Нет, я вовсе не желал Березину зла, пусть мужик радуется, но устраивать пир во время чумы точно не стоит. Можно подумать, Оксана сбежит, если экстренно ее не окольцевать.

— Поздравляю, — буркнул я и снова вернулся к работе.

'Уйди, Березин, — думал я, — ну пожалуйста, иначе я за себя не отвечаю…'

Березин не уходил и молча не сводил с меня глаз. Таак! Ну точно довести решил. Я, между прочим, важным делом занимаюсь, пишу письмо внучке от умершей бабушки, чтобы та не сносила ее старый домик, потому что в погребе на верхней полочке за банкой с вареньем трехлетней давности в полиэтеленовом зеленом пакете спрятано десять тысяч у.е. Вот.

Интересно, откуда у восьмидесятилетней старушки десять тысяч, причем евро, но она даже после смерти отказалась признаться. Сказала только: 'Уметь надо', - и злорадно похихикала.

Вот так.

Я счел эту просьбу достаточно серьезной. Мне самому было жалко сносить дом на денежном фундаменте. Конечно, сумма не слишком велика, но все же, ведь старушка старалась, копила, обидно будет, если деньги просто пропадут.

И потому я принялся писать письмо внучке умершей. Надеюсь, она не сочтет это глупым спамом и хотя бы ради любопытства заглянет в погреб.

Возможно, мне стоило самому отправиться на поиски наследства, никому ничего не говоря. Но общение с призраками меня кое-чему научило, а именно тому, что за нашей спиной всегда будут стоять ад и рай, и каждый сам решает, как ему жить, и что он заслужит после смерти. Я никогда не был верующим и фраза: 'Бог накажет' вызывала у меня разве что смех, но теперь я несколько пересмотрел свое отношение к жизни. И смерти.

— Чего сидишь? — не выдержал я через пару минут. — Я же сказал, поздравляю, рад за вас, детишек вам, здоровья и все тому подобное. Бла-бла-бла. Чего еще?

— Мне показалось, ты не рад.

Нет, ну он, что, издевается? Я вовсе не не рад, мне просто все равно, меня сейчас волнует не это. И чертовски раздражает то, что его эти проблемы не волнуют. Нашли козла отпущения, и все счастливы. Даже Жанна уже две недели не появлялась. Все на меня свалили, и довольны.

— Березин, — прошипел я. — Отвали, а?

Я снова вернул внимание к ноутбуку, игнорируя Диму.

— Я думал, ты будешь рад за нас, — расстроено сказал он. — Ты ведь нам стал как член семьи…

Нет, ну это уже слишком. Какой семьи? Они еще не семья, и сейчас становиться ею не самое подходящее время. Член семьи я им, глядите-ка, у меня теперь есть семья, сейчас запрыгаю.

— Нет у меня семьи, — теперь уже зло ответил я. — Сирота я.

Но Березин не унимался.

— Ром, ты ведь такой одинокий, и никого не впускаешь в свою жизнь. Это неправильно. Так нельзя.

Ну все, вот теперь меня прорвало.

— Знаешь что, Димочка! — я хлопнул крышкой ноутбука. — Не надо анализировать мою жизнь. Потому что не твое это дело. Твое дело — снять проклятие, о чем ты совершенно забыл. Сочувствует он, счастьем делится! А ты хоть на минуту задумался, что моя жизнь вылетает в трубу из-за твоей так называемой семьи? Я занимаюсь делами мертвых душ сутками, трачу на это все свое время. И знаешь почему? Знаешь? — не дождавшись его ответа, я ответил сам: — А потому что некому это сделать за меня. И что-то мне подсказывает, что знай ты, что проклятием некому заняться, ты бы тоже не о женитьбе думал, а занялся бы делом. Но нет же! Дремучий случай! Есть же Рома, не зря же мы его держим, он полезный, он сам все сделает, так пусть будет членом нашей семьи!..

— Ром, ты усугубляешь…

— Да, черт возьми, усугубляю! Потому что в печенках уже ваше проклятие!

Где-то в глубине души я действительно понимал, что Березин на самом деле ничего не может сделать, ну не знает он, как снять это проклятие. И теперь, когда он в свои тридцать пять наконец-то встретил девушку, которую полюбил, ему совсем не до него. Все я понимал. Только уже сил не хватало понимать. Я не требовал от Димы чудес, не просил рвать на себе волосы и начинать каждое утро с удара себя пяткой в грудь и клятвы небесам: 'Я сниму это проклятие!!!' Но всему же есть свои рамки. Можно хотя бы попытаться.

А обида действительно уже накопилась. И обида вовсе даже не на Диму, а на весь мир. Ведь моя жизнь действительно вылетала в трубу. В чем-то был виновен Березин, в чем-то Сазан, а в чем-то я сам. И от этого было еще обиднее.

Теперь я совсем не видел для себя перспектив на будущее. Благодаря глупой выходке банды Сазана я теперь в розыске. Из чего следует, что мне уже никогда не вернуться в школу и не получить долгожданный аттестат. И что делать? Бежать из города? Если я действительно в розыске, то меня задержат при первом же предъявлении паспорта. Подделывать документы?

Я вообще не видел выхода из сложившейся ситуации.

— Лучше б меня тогда добили, — сказал я уже тише.

— Когда? — тут же заинтересовался Дмитрий. — Я же ничего о тебе не знаю.

Я отвернулся.

— И не надо тебе ничего знать.

— Твое право, — сказал он после непродолжительного молчания и встал. — Я действительно хотел бы с тобой познакомиться лучше. Но дело твое.

И вышел.

Черт бы его побрал.

А я остался сидеть и злиться. Я даже сам не знал, на кого злюсь, Димка ведь и правда не хотел ничего плохого. А мне что теперь делать? Я не привык выворачивать душу наизнанку перед другими. Мне это сложно, практически невыносимо. Не могу я.

Не могу и все.

* * *

Я дописал письмо, а потом еще часа два сидел и думал о происходящем.

Может и правда стоит попытаться найти с Березиным общий язык, попытаться понять его и подпустить ближе к себе. Может тогда и он поймет меня и хотя бы капельку заразится моим энтузиазмом в снятии проклятия и помощи душам.

И я решил попробовать.

Когда я вошел на кухню, Березин был там. Наводил порядки.

Я вошел и молча сел на стул. Помотал ногой в воздухе. Поерзал на стуле. Дима молчал и продолжал вытирать вафельным полотенцем только что вымытую сковороду.

С чего бы начать? Что сказать? Я не знал. А потому просто решил немного рассказать о себе.

— Моя мать погибла два года назад, — сказал я. — Кто мой отец, я не знаю. Убил бы наверно, если б встретил. Но я даже, как зовут его, не знаю. Фамилия у меня материна, отчество дедушкино. Так что мои родители никогда и женаты-то не были…

Дима, по-прежнему не произнося ни слова, отложил сковородку в сторону и тоже сел.

— Мой отчим оказался алкоголиком и бабником. Двенадцатого сентября он выгнал меня из дома. Или я ушел. Не знаю… Разбил ему лицо и ушел. В тот же день люди, которых я считал своими друзьями, пытались меня убить на местном кладбище, но по дурости не добили. Охранник кладбища нашел меня и выходил, — я задрал рубашку, продемонстрировав Березину еще свежий шрам. Для наглядности, так сказать. — Ну а потом, — я поправил рубашку, — потом я впервые увидел Жанну и понеслось.

Вот так, весьма лаконично, зато самая суть.

— Погоди, — не понял Дима. — Убить? За что?

Я хмыкнул. За что? Хороший вопрос. Надо было Иге его, что ли, задать. Да уж, возможность у меня есть, иди и спрашивай. Только Ига раскаивается в своем поступке уже больше, чем нужно.

— Слышал о банде Змея? — на чистоту, так на чистоту.

Березин кивнул.

— Читал что-то. Отморозки, которые угоняют машины, а милиция никак не может на них выйти.

— Не угоняет, — поправил я, не став комментировать слово: 'отморозки', - а взламывают сигнализацию и снимают детали, которые им нужны. Иногда магнитолы. Иногда берут то, что есть в машине. Многие люди оставляют в бордачке видеокамеры, фотоаппраты и другие ценные вещи, знаешь ли…

— Ну, допустим, — отмахнулся Дима, явно не особо желая вдаваться в подробности преступной деятельности банды. — Ты это к чему?

— А вот к чему, — я засунул руку за ворот рубашки и достал цепочку, продемонстрировал ему кулон. — Змей это я.

Дима даже подпрыгнул.

— Дела-а, — протянул он. — Никогда не думал, что это банда мальчишек.

— Старшему двадцать, — зачем-то уточнил я. — Он-то и поднял бунт. Внушил остальным, что я предатель, и они поверили. Не добили по чистой случайности. Как сказал Прохорович, не пора мне еще умирать.

Дима не стал спрашивать, кто такой Прохорович, и он тут причем. И я быстрее продолжил, чтобы и не дать ему такой возможности.

— В тот день они пошли на дело без меня. Один погиб, остальные бежали. Милиция теперь разыскивает всех. И меня тоже.

— Не тебя, а Змея, — уточнил Березин, — они же не знают, что Змей — это ты.

— Дим, я пропал, это вызвало подозрение. Все сходится на мне. Уверен, они уже не сомневаются, что это я. Появиться сейчас на людях, значит, попасть в следственный изолятор, а если следователь попадется не дурак, то и в колонию для несовершеннолетних. И дальше по этапу.

— Ну и дела, — повторил он. — И что ты собираешься делать?

— Не знаю, — честно признался я. — Я думал уехать к бабушке, а оказалось, что она умерла полгода назад. И теперь вместе с остальными призраками бродит по земле, а я должен помочь тебе снять проклятие. Что будет потом, я не знаю.

— Ты школу-то окончил?

— В будущем году, — ответил я.

Дима замолчал, переваривал услышанное, наверно.

Я тоже молчал. Мне было нечего сказать. Да и вообще в голове было пусто. На душе скверно.

Дима первый нарушил молчание:

— Ты извини, что я вот так лезу в твою жизнь, но я действительно хочу стать тебе другом.

Что мне было на это ответить? Что я больше верю в дружбу? Что надружился, хватит с меня? Или, что из меня самого плохой друг?

— Я и без дружбы никуда не денусь, пока проклятие не снимем, — зачем-то сказал я.

— Да уж, — хмыкнул Березин. — Считаешь, что я подмазываюсь, чтобы ты больше для меня старался? — я молчал. — Кончай подозревать всех и каждого в злом умысле. Я ведь и правда рад, что судьба свела нас. Таких людей, как ты, я еще не встречал.

— Каких — таких?

— Необычных. Для своего возраста ты очень взрослый.

Старый скорее и замученный всеми. Интересно, кто-нибудь в шестнадцать лет тоже чувствует себя старым, как я?

— Ответственный, — продолжал Березин. — Видимо, твоя мама многому тебя успела научить. Я в свои тридцать пять проще отношусь к жизни. А вот мне-то уже пора бы задумываться. Мне есть, чему у тебя поучиться.

— Это уж точно, — хмыкнул я, — чего и пытаюсь уже месяц от тебя добиться.

Березин помолчал.

— Пожалуй, свадьба может подождать, — после паузы сказал он. — Я просто влюбился, как мальчишка, и перестал что-либо замечать вокруг себя…

— Чтобы снять проклятие, ты должен, как минимум, этого захотеть, — я неумышленно повторил слова Ильи.

Дима кивнул. Может, я все-таки до него достучался? Или он до меня?

— Почему ты никогда не был женат? — спросил я. Ну раз уж мы решили 'подружиться', неплохо было бы почерпнуть еще немного информации. — У тебя детям уже могло бы быть лет пятнадцать.

— Шестнадцать, — грустно сказал он. — По моим расчетам мой ребенок должен быть немного младше тебя.

— А-а-а, та история с твоей первой любовью. Ребенок… Помню-помню. Мамочка запретила.

— Мне было восемнадцать, когда Лена забеременела. Тут ведь дело не только в матери. Не знаю, как тебе преподнесли эту историю, дело там было не только в маме.

— А в чем же? — лично мне все это было совсем не понятно. По словам Жанны Березин действительно любил ту девушку, так в чем проблема? Так сложно признать свою ответственность? Да, не ожидали, но случилось, и надо менять планы на жизнь. Ничего смертельного.

— Мне было страшно, — вздохнул Березин. — Не спорю, маме Лена не нравилась, но она была против наших отношений исключительно потому, что не хотела, чтобы я загубил свое будущее, так рано заведя семью.

— А так ты его не загубил, значит?

— Я получил образование.

Отличное оправдание, нечего сказать.

— Я его не получу. Вешаться теперь?

— Не было у меня в то время друга, который сказал бы мне эти слова.

Я закатил глаза.

— Дим, дело-то не в друзьях. Нормальный друг в твою личную жизнь не полезет. Своя голова есть на плечах, — я сделал паузу, — вернее, должна быть.

— Возможно, — согласился Березин. — Но своей головы на плечах в восемнадцать лет у меня точно не было. Я не хотел бросать Лену, просто предложил избавиться от ребенка.

— А я что? Я ничего. Я просто предложил, — передразнил я. — Ну-ну. Так на чем история заканчивается? Жанна мне не рассказала, избавилась она от ребенка или нет?

— Конечно, она согласилась, что я прав, что для детей еще не время. Она просто отказалась брать у меня деньги на врача и сказала, что больше не хочет меня знать.

— И ты ее не искал, — это не было вопросом.

— И я ее не искал, — согласился Дмитрий. — На тот момент мне показалось это наилучшим решением.

— А сейчас?

— Иногда я жалею.

— Вот и мой папочка, видимо, так же пожалел, что получился я, и слинял, — зло сказал я.

— А ты? — спросил Березин. — Ты своего отца не пытался найти?

Он попал в точку. Были у меня подобные мысли. Лет в двенадцать было нелепое желание найти этого человека, моего биологического отца, найти, чтобы плюнуть в лицо за то, что бросил мою мать. Помню, как мечтал, что, когда приду к нему, он раскается, станет просить прощения, а я ему пафосно отвечу: 'Поздно, вы мне никто!'

Слава богу, тогда мои поиски успехом не увенчались. Да и как можно найти человека в большом городе, не зная ни его имени, ни фамилии. Мама наотрез отказалась делиться со мной информацией о нем, настаивая на версии, что мой отец умер. Никаких фотографий или писем мною в доме обнаружено не было. Пробовал поговорить с бабушкой, но она тоже сказала, что ни к чему эти поиски, не надо мне дурью маяться.

А через некоторое время я понял, что они были правы. Действительно, ни к чему это. Как говорится, потерянного не воротишь. Искать, чтобы сказать ему, что он мне никто? Но ведь он и сейчас мне никто, просто чужой человек, у которого своя жизнь, а меня он из нее еще в младенчестве вычеркнул. Или даже до моего рождения. Не знаю. Наша встреча ни к чему бы не привела. И ни на мою, ни на его жизнь не повлияла. Ну буду я знать, как его зовут, и что дальше-то? И чем больше я об этом думал, тем больше понимал — ни-че-го.

— Не пытался, — соврал я. — А зачем он мне? Он, наверно, и забыл о моем существовании.

— А вдруг он тоже сожалеет?

— Дремучий случай, Дим, мне ведь тоже чертовски жаль, что я вырос безотцовщиной, — мне захотелось шибануть по столу, но я не стал, ромашки на скатерти останавливали. — Но это был его выбор. Я не господь бог, чтобы прощать всех грешников! Я раньше думал, если ад есть, то он точно туда попадет. Теперь я знаю, что ад существует. Надеюсь, он попадет именно туда, а после реинкарнации станет растением или придорожным камнем!

Дима хмыкнул:

— Ты же сам мне рассказывал про реинкарнацию, люди предметами не становятся.

— Чертовски жаль, — пробурчал я. — Стал бы он камнем, я бы его с удовольствием пнул, а лучше кувалдой бы стукнул, чтоб вдребезги.

— Жестоко, — прокомментировал Дима.

— Я жесток, но справедлив, — выдал я и насупился.

Вот и поговорили.

Вот на черта он поднял эту тему? Просил рассказать о моей жизни, я рассказал, а мои эмоции тут вообще не при чем. Я ему факты изложил, а он дальше копает, Землекоп доморощенный.

В этот момент посреди кухни появилась душа и потянула ко мне руки.

— У меня неприемный час! — рявкнул я и добавил тише: — Отстаньте ради бога.

Душа исчезла. Обнаглели, пока Жанна появлялась тут, они не смели проникать в квартиру, а сейчас распоясались.

— Ты прямо как секретарь в правительстве, — хихикнул Березин. — Неприемный час.

— Очень смешно, — обиделся я. — Секретарям хоть зарплату платят. А в правительстве, подозреваю, не маленькую.

— Возможно, — согласился Дима. — И все же интересно, почему ты их слышишь.

— Вот это-то мне и не нравится, — признался я. — Не верится мне, что ангел-хранитель, находящийся рядом с момента моего рождения, не знает, почему именно я.

— Но если Жанна знает, почему не говорит?

— Ага! — я поднял вверх указательный палец. — В этом-то все и дело. Знает и молчит. А из этого следует одно: мне нельзя знать правду.

Лицо Димы сделалось задумчивым.

— У тебя хоть варианты есть? — спросил он. — Ума не приложу, что такого секретного тут может быть. Жанна и так посвятила тебя во многие законы бытия, о которых живым знать не положено.

— Это не секретная информация, — уверенно ответил я.

Я уже много думал на эту тему. Это что-то, что нельзя говорить МНЕ. Но вот почему и что это может быть? На это моего воображения явно не хватало.

— Тогда что это может быть, по-твоему?

— Не знаю, может, у меня какая-нибудь смертельная болезнь?

— Сходи к врачу! — тут же подпрыгнул Березин. — У тебя медицинский полис есть?

— Дим, очнись, — я поспешил остудить его пыл. — Никуда я не пойду. Во-первых, меня ищут, а во вторых, а вдруг я прав? Не хочу ничего знать, в таком случае. Я уже себе весь мозг сломал по этому поводу. Мне уже даже казалось, что я уже умер, просто мне никто об этом не сказал.

— Бред, — отозвался Березин и наконец встал со своего стула. — Кофе будешь?

— Побольше кофе и еще больше сахара, — отозвался я. — Пять ложек.

— Заказ принят, — Дима театрально поклонился и отошел к другому столу. — Ну и вкус у тебя, такой приторный кофе не каждый сможет выпить, не то что любить.

— А я уникальный, — съехидничал я. — Чудо природы.

— Нет, ну почему же сразу чудо, — Березин поставил передо мной чашку дымящегося кофе. — У меня отец так пил, по детству помню. Один раз попробовал у него тайком из чашки, так три дня тошнило.

Я чуть не захлебнулся от смеха.

— Вот черт! — я поставил кружку на стол, чтобы не обжечься и хорошенько откашлялся. — Нашел, что под руку сказать!

У Димки у самого глаза блестели от смеха.

— Я просто вспомнил, как отец меня потом ругал и говорил, что я весь в мать, а пошел бы в породу Березиных, это был бы мой любимый напиток.

— Да уж, — ну, Димочка, обрадовал, — значит, у меня есть что-то общее с вашей породой.

— Только это, — заверил Березин, и я успокоился.

Наступило молчание. Я пил кофе и думал, что неплохой мужик этот Березин, просто не герой он, совсем не герой, задачка с проклятием не для таких, как он. Ему бы спокойно жить, работать, растить детей. Вон он такой хозяйственный. И готовит и прибирается. И кофе у него вкусный.

— Я что подумал, — Дима первый нарушил тишину, — ты прав, что я бездействую. И мне в голову пришла идея.

— Ну, — отозвался я не слишком вежливо.

— Проклятие моей матери — это ж грех?

— Ну, допустим.

— Так вот, грех надо искупить каким-нибудь хорошим поступком.

— Твоя мать умерла, она не покается, — напомнил я.

— Но ведь мы и не знаем, в чем она еще грешила. Вот у меня и идея. У нее была подруга. Можно поехать с ней поговорить, может что посоветует.

Я скривился:

— И ей выложить всю историю? Может, хватит людям психику травмировать?

— Ну мы что-нибудь придумаем, — отмахнулся Дима, — это не проблема, нам надо ее послушать, а не самим все выкладывать.

Я обмозговал мысль. Идея бредовая. Но ничем не хуже той, когда мы придумали тыкать пальцем в газету.

— Валяй, — решил я, — но ты говоришь 'мы'. Кто — мы? Как кто к ней пойду я. Здасьте, а этот мальчик со мной, пусть постоит рядом? Бред! Один ты пойдешь. Я же не боюсь один с призраками общаться, а тебе всего-то и делов — с живой женщиной поговорить. — Можешь Оксану с собой взять. Будущая жена там будет вполне уместна.

— Заметано, — Березин протянул мне руку, и я пожал ее в ответ.