Ангелы и демоны… Две противоборствующие стороны? Или равнодушные соседи? А может быть, две стороны одной медали, которым не суждено встретиться?…

Я просидел в камере предварительного заключения три дня. Оксана приходила каждый день и рассказывала, что Диме все лучше и лучше, приносила еду и приветы от Березина.

Это было поразительно, но она действительно не злилась на меня за то, что Дима пострадал, и действительно относилась ко мне как к младшему брату.

Алексей Дмитриевич нашел мне адвоката, который обещал меня отсюда вытащить.

Оксана рассказывала мне обо всем так оптимистично, что порой и мне начинало так казаться. Она уходила и непременно прощалась словами: 'Не вешай нос!' Уходила и забирала свой оптимизм с собой, а я оставался один, снова и снова погружаясь в невеселые мысли.

Мое будущее не сулило ничего хорошего. Оно и прежде не было радужным, и я прекрасно отдавал себе отчет в том, что я делаю, и какие могут быть последствия у моей деятельности. И вот я попался.

Каким бы расхорошим ни оказался адвокат Бендина, он не мог совершить чудо. Даже если меня и выпустят до суда, это только временно. Суд состоится, и я непременно получу свое. Свой срок. У нас была целая банда, и я был ее главарем. А как указано в Уголовном кодексе, совершение преступления группой лиц по предварительному сговору, организованной группой или преступным сообществом влечет более строгое наказание.

Интересно, наша деятельность будет определена, как кража в особо крупных размерах или же нет? При учете, как часто мы проворачивали 'сделки', и как за короткий срок обогатился каждый член нашей банды, то вполне.

В любом случае, срок от пяти до десяти лет мне обеспечен, как бы не хотелось это признавать.

Я расхаживал по камере, лежал на койке, сидел на ней, снова ходил.

Время тянулось бесконечно.

На третий день, я понял, что мне уже хочется стучаться головой об стену, только бы выйти отсюда. У меня начиналась клаустрофобия, и это только на третий день.

Как бы то ни было, нужно определиться со своими ближайшими целями. А самой важной из них была одна — снять проклятие Березиных.

После всего случившегося я был просто обязан помочь Диме избавиться от проклятия, чтобы он зажил нормальной спокойной жизнью без призраков, крутящихся вокруг.

Снять бы проклятие, а потом можно расслабиться. Школа брошена, дальнейшее образование мне больше не светит, дома у меня нет — и будь, что будет.

— Опять бичуешься? — появилась Жанна.

— Я так развлекаюсь, — съязвил я.

— Ты так разлагаешься, — вынесла она вердикт. — Твои друзья тебе помогут, вот увидишь.

Я только скривился и смолчал.

Она тоже молчала, и мы просидели в тишине минут пять. Я думал о своем, изучая трещины на стенах, и мне не хотелось говорить.

— Жанн, ты иди, — нарушил я первым молчание.

Ее тихое присутствие начало меня раздражать. За те два месяца, что мы были с ней знакомы, она никогда не уделяла мне столько внимания, никогда не появлялась просто так, чтобы поболтать, утешить. Но сейчас мне не требовалось утешение.

— Мне не нравится твое психическое состояние, — призналась она. — За всю твою жизнь я тебя таким не видела. Ты пытаешься переосмыслить все шестнадцать лет за пару дней. И совершаешь совершенно мне непонятные вещи.

— Например? — я все же заинтересовался.

— Зачем ты прогнал Вадима в первый день? Я не стала спрашивать тебя сразу, думала, ты еще обдумаешь этот вопрос, но ты к нему даже не возвращался, потому что уверен в своей правоте.

— Подслушивала, значит, мои мысли?

Жанна скорчила гримасу.

— Ну, да, подловил. А что мне было делать? Обычно ангелы именно так и следят за своими подопечными.

— Обычно ангелы не могут задать вопрос напрямую, — напомнил я, — так что у тебя бонус.

— Я задала.

— Про Вадима? — ну тут-то все было просто, по правде говоря, меня вообще удивило возникновение подобного вопроса. — Я прогнал его, потому что люди не меняются. Сейчас ему стыдно, он полон сил начать новую жизнь, ему даже передо мной стыдно. Но он совершенно забыл, что и при маме терпеть меня не мог. Мы друг для друга ничего не значим, и, слава богу, это взаимно. Сейчас мы расстались на хорошей ноте, а если продолжили общение, все вернулось бы на круги своя, с ненавистью и взаимными претензиями. Я действительно рад, что он решил изменить свою жизнь к лучшему, но я совру, если скажу, что хочу ему в этом помочь. Так лучше, понимаешь?

Жанна хмыкнула. Очевидно, мои умозаключения были далеки от ее собственных.

Она сидела на койке напротив меня и задумчиво накручивала на палец свой черный локон.

— Ты говоришь, люди не меняются, — сказала она, наконец, и у меня создалось впечатление, что она думала вовсе не о нас с Вадимом, — но ведь твой отчим уже изменился, и готов меняться дальше.

Я пожал плечами:

— Но я-то не изменился.

Кажется, Жанна снова задумалась над моими словами, потому что опять замолчала.

— Жанн, — не выдержал я, — чего ты ходишь вокруг да около? К чему эти вопросы? Что ты вообще здесь делаешь? У тебя же постоянно полно дел, и вот ты появляешься здесь, сидишь и откровенно тянешь время.

— И ничего я не тяну, — надула она губы и отвернулась.

— Жанна! — не отставал я.

— Думаешь, я не устаю? — воскликнула она. — Это тела у меня нет, я не устаю физически, а морально еще как. С этим проклятием все вышло из колеи. Ежедневно умирает множество людей, умирает и застревает в этом мире. Их нужно встретить, объяснить, кто к чему, что нужно немного подождать, как себя вести. Кто, по-твоему, еще этим занимается, если не ангелы?

— Демоны? — предположил я.

При этом слове Жанна почему-то еще больше насупилась.

— Ну и демоны, само собой, подготавливает своих 'клиентов' к аду. А мы то и дело сталкиваемся с ними. Думаешь, это легко, общаться с этими грубиянами?

Ну, кем-кем, но грубиянами я бы демонов точно не назвал. Хорошо знаком я был только с Ильей, но он вызывал у меня глубоко положительные эмоции.

И тут меня осенило.

— Из-за Ильи, да?

Я готов был поклясться, что, будь Жанна не полупрозрачным приведением, она бы покраснела.

— И вовсе даже нет!

— Жанн, что у вас с ним за вражда?

— Это не имеет значения, — вспыхнула она и испарилась.

У меня создалось впечатление, что ей очень хочется самой поговорить на эту тему. Выговорится, что ли, но я явно не подходил на роль исповедника для ангелов.

Она ушла и стало опять совсем тихо. Дремучий случай…

Я плюхнулся спиной на подушку, сложив руки на груди, и погрузился в невеселые мысли, ставшие моими вечными спутниками.

Сегодня должны были быть похороны Олеси Бендиной. Поразительно, но вместо того, чтобы готовиться к ним, Алексей Дмитриевич бегал по городу в поисках адвоката для меня. Почему?

Наверное, несмотря на похороны, Бендин до сих пор не осознал, что его жены больше нет. Да и просто ли это осознать, когда ее полупрозрачная сущность не отходит от него и сынишки ни на шаг. И пусть он не мог поговорить с ней или дотронуться, но он видел ее, знал, что она рядом.

Настоящие похороны настанут для него, когда мы снимем проклятие. Когда она и еще тысячи душ исчезнут навсегда.

Я снова задумался о том количестве умерших, с которыми успел столкнуться за последнее время. Моя бабушка, Прохорович, Ига, Олеся и еще сотни душ, имен которых я не знал и не пытался запомнить.

Мы так жаждем снять проклятие, чтобы призраки покинули этот мир, потому что так правильно, потому что так должно быть и было всегда. Но хотят ли эти самые приведения того же? Хотят ли они навсегда покинуть своих родных, рядом с которыми продолжают находиться они несмотря ни на что? Ведь им все равно, видят ли их, слышат ли, понимают ли. Многим достаточно просто быть рядом, как, например, Олесе. Хотят ли они снять проклятие Березиных или воспринимают его как дар свыше? Не окажем ли мы им медвежью услугу, уничтожив его? Я вдруг ужасно не захотел выступить в роли того палача, который разрубит на куски все надежды этих несчастных душ.

— Твои мысли опять завели тебя не туда, — оказывается, Жанна никуда не уходила, просто спряталась.

Впрочем, я даже не удивился.

— И куда же они меня завели? — спросил я, потому что сам уж точно не мог найти ответа на этот вопрос.

— Нельзя идти на поводу таких эмоций, как жалость и сострадание.

Я вскинул брови:

— А разве как ангел ты не должна руководствоваться именно ими?

— Как ангел я должна следить за порядком.

— Это не порядок, что люди постоянно теряют своих близких, — возмутился я.

— Это как раз порядок, — удивительно мягко сказала она, — отодвинь в сторону свою юношеский максимализм, и ты поймешь, о чем я говорю. Мы все рождаемся с какой-то определенной миссией, совершаем ее и умираем. Это закон бытия, на нем все держится. Я думала, Федор Прохорович объяснил тебе все это, к чему повторяться.

— По вашей странной теории Сазан не мог меня пристрелить, потому что я еще не выполнил своего предназначения, — сухо напомнил я. — Но ты почему-то беспокоилась, и допускала мысль, что я могу погибнуть.

— Тут все очень сложно…

— Давай представим, что я убрал юношеский максимализм куда подальше, — предложил я, — и ты попробуешь мне объяснить то, что я упорно не понимаю.

Жанна помялась, но все же ответила.

— Предназначения не вписаны в журнал напротив каждой фамилии. Никто не знает его, даже ангелы. Поэтому вполне могло статься, что ты был рожден именно для того, чтобы Сазан тебя убил.

— Чего?! — мне стало очень обидно от такого предположения.

— Не кипятись, — она погрозила мне пальцем, — ты обещал убрать юношеские замашки. Это только один из вариантов. Предположим, что ты был рожден, чтобы Сазан тебя убил, — она снова подняла палец, предвидя мои возражения, — тогда Сазан был бы отправлен при жизни в тюрьму за твое убийство, а после смерти в чистилище, после чего его душа избавилась бы от той грязи, которой сейчас наполнена, и смогла бы пройти реинкарнацию для лучшей жизни. Если посмотреть на все это с моей точки зрения, чем не великая цель?

— Очистить душу Сазана — не велика радость, — продолжал я упираться.

— Ну, каждый мальчик считает, что он определенно рожден, чтобы убить дракона и жениться на принцессе, — снисходительно заметила Жанна.

— А еще мечтает стать космонавтом, — пробормотал я себе и поднос, и спросил уже громко: — Считаешь меня ребенком?

— Подростком.

— Все-таки ребенком? — не отставал я. В последнее время я ощущал себя стариком, но никак не подростком.

— Ты способен очень по-взрослому для своего возраста смотреть на некоторые вопросы, — примирительно сказала она, — но иногда ты судишь очень резко. Это гормоны, и этого нечего стыдиться. Гормоны и недостаток жизненного опыта.

— И поэтому мне нельзя знать правду?

— И поэтому тоже, — задумчиво сказала она, а потом спохватилась: — Какую правду?

— Жан, — не будь она призраком, я бы кинул в нее подушкой, — ты-то не коси под дурочку. Ты знаешь, какую правду. Главную. Которой я уже очень давно добиваюсь. Почему я слышу призраков. Даже не так, почему именно я слышу призраков?

Жанна молча смотрела на меня целую бесконечную минуту.

— Пожалуй, ты действительно, имеешь право знать, — сказала она, и я уже было обрадовался, но совершенно зря: — Но я дала клятву, что ничего тебе не скажу, пока проклятие не будет снято.

— В чем связь?

— Прямая.

Вот и поговорили. Коротко и неясно.

— Меня тошнит от ваших тайн, — признался я, правда на этот раз спокойно. — Теперь мне кажется, что правда совсем ужасна.

— Ты уже спрашивал, ты не умираешь и все такое.

— Тогда? — подтолкнул я.

— Ты все узнаешь в свое время, — не сдалась Жанна. — Узнаешь, я тебе обещаю.

Я закусил губу и замолчал. Поерзал на койке, потом отвернулся лицом к стене.

— Мы должны подчиняться правилам, — сказала Жанна, будто бы ни к кому не обращаясь. — На этот зиждется мир. И не думай, что ты один такой, кому приходится столкнуться с подобной несправедливостью. Ты думаешь, я счастлива подчиняться законам? Думаешь, быть ангелом — высшая благодать?!

Услышав необычные эмоции в ее голосе, я заинтригованно повернулся. Кажется, я перестарался, у меня и в мыслях не было ее обидеть…

А Жанна продолжала высказывать то, что у нее накопилось за годы существования в ипостаси ангела.

— Мы ежедневно смотрим на живущих людей, следим за ними, оберегаем. А подопечные ведь тоже бывают разные. Иногда может попасться такой, которого сама бы собственными руками задушила за то, что он вытворяет. Ты только представь, ангел-хранитель есть у каждого, у детоубийц и педофилов тоже есть ангелы, у серийных убийц и маньяков они тоже есть. И ангелу не предоставляется право выбирать, кем окажется твой будущий подопечный.

— Но ведь ангел дается при рождении, разве не так? — я устроился поудобнее и подтянул колени к подбородку. — А как же то, что все дети рождаются с одинаковыми способностями?

Жанна закатила глаза.

— Может быть, я отвечу тебе очень грубо, совсем не так, как должен отвечать ангел. Но гены пальцем не раздавишь. И против этого не попрешь. Мы пытаемся оберегать людей, и часто это действительно получается. Наши подсказки воспринимают, как везение или как собственно интуицию, но они не всегда срабатывают. Кроме того, не все люди восприимчивы. Иногда подопечные вообще нас не чувствуют, и ангел не может до него достучаться. Тут нет правил. И ты очень правильно сказал недавно, по сравнению с другими ангелами, у меня огромный бонус, что я могу напрямую с тобой общаться.

В ответ я только пожал плечами, по правде говоря, я никогда не смотрел на данный вопрос с этой стороны.

— Все очень сложно, Рома, — продолжала она, — и нам сложно. А помимо проблем подопечных, на нас давят личные. Люди, принявшие реинкарнацию, полностью забывают свою прошлую жизнь, боль уходит. Наши же воспоминания никуда не деваются. Краткосрочная память — это тоже дар живых. Наша память не притупляется с годами. Я помню свою жизнь, будто я была жива еще вчера, хотя прошло уже почти два века с тех пор, как я умерла. И свою смерть я тоже помню.

— Два века? — ахнул я. — Я думал… Ты говорила…

— Это правда. Я родилась в тысяча восемьсот первом году.

Ну тогда в ее глазах я должен быть не подростком, а вообще младенцем!

В ответ на эту мою мысль Жанна печально улыбнулась:

— Понял, слава богу.

Я скорчил гримасу.

Жанна снова замолчала. Очень жаль, что она могла читать мои мысли, а я ее нет. От этого разговор часто становился односторонним.

— Как ты умерла? — спросил я, стараясь заранее не озвучивать свой вопрос мысленно. — И причем тут Илья?

— Ты интуитивно связал два эти понятия: 'моя смерть' и 'Илья'?

— Судя по твоей реакции.

— Я думаю, что я столько от тебя скрываю, что на этот вопрос вполне могу тебе ответить. К проклятию он не имеет никакого отношения. Как ты сам думаешь, что нас связывает с Ильей?

— Он тебя убил? — выпалил я первое, что пришло на ум.

Жанна даже хихикнула, несмотря на свой серьезный настрой.

— Пальцем в небо, — прокомментировала она мое предположение, честно говоря, я и сам не думал, что все так просто.

— Никогда не любил играть в 'угадайку'.

— Это я знаю, — Жанна вздохнула и обняла себя руками за плечи, будто ей было холодно. — Что ж, расскажу вкратце. Мы были крестьянами, крепостными, — уточнила она. — Мы жили в поместье одного графа. Должна признать, мы хорошо жили, наш граф не был излишне жесток к своим крепостным. Я прислуживала в самом графском доме, Илья был конюхом. Мы любили друг друга, — после этих слов она запнулась. — Это было по-настоящему счастливое время. Старый граф дал разрешение на нашу свадьбу. Мы ждали с нетерпением этого события…

Я слушал ее, широко распахнув глаза и затаив дыхание.

— … Старый граф был хорошим человеком. Но гнилые яблоки тоже падают недалеко от яблони, и у графа был сын. Редкостная сволочь. Наверное, его ангел очень страдал, наблюдая за тем беспределом, который он вытворял. За день до нашей с Ильей свадьбы графский сынок и его дружки праздновали удачную охоту, естественно, напились… Их было четверо. Помню, как приносила им вино, и как они смотрели на меня… Я была так счастлива, просто окрылена тем, что на следующий день мы с Ильей поженимся, что утратила всякий инстинкт самосохранения, не почувствовала настроения молодых господ, не обратила внимания… — ее руки сжались в кулаки. — Они изнасиловали меня, а потом задушили, — я почувствовал ком в горле, — а потом просто выбросили мое тело во двор, не скрываясь.

— Дремучий случай, — прошептал я.

Я уже сам был не рад, что начал этот разговор, но Жанна продолжала, ее лицо ничего не выражало:

— Я умерла. И мне сразу предложили стать ангелом. Я любила Илью, всем сердцем любила, но после смерти мой мир перевернулся. Я была так возбуждена тем, что происходило вокруг, все было новым и ужасно интересным. Тут не было слуг и господ, тут была свобода. Мне предложили стать ангелом, отправиться в рай или реинкарнироваться. О реинкарнации не могло быть и речи, я не хотела назад в этот чудовищный мир, как мне тогда казалось. Илья смирится с моей смертью, думала я тогда, найдет себе другую жену, у него все будет хорошо…

Я попыталась прийти, посмотреть, как он там, но не нашла его. Я решила, что его отправили из поместья с каким-нибудь поручением, и не придала этому особого значения. Мой новый мир кишел событиями и завораживал. Я была ангелом, и это казалось сказкой. Меня обучали законом бытия, о которых я и подумать не могла. Это была эйфория, не счастье, как с Ильей, а именно эйфория. А после эйфории всегда приходит боль.

Она посмотрела на меня, словно ожидая моей реакции, но я ничего не мог сказать, я слушал ее, как завороженный. И она продолжила:

— Когда эйфория прошла, и я снова поинтересовалась Ильей, я узнала страшную правду. Это он нашел мое тело тем утром в грязи двора возле дома графа, оно было сплошь в крови и синяках, платье разорвано. Он все понял, раздобыл ружье и отправился к графскому сыну. Он отстреливал ему конечности по частям… — не сложно было представить, что могли сделать с крепостным, убившим своего господина, Жанна только кивнула на мою мысль и опустила подробности. — После смерти ему предложили стать демоном. Он идеально подходил для этого. Именно таким и должен быть демон, не обезумившим маньяком-садистом, как почему-то принято считать у людей, а справедливая душа, способная карать за настоящие грехи. Илья стал демоном. У него-то не было эйфории, как я потом узнала, он искал меня, но не нашел, я со всем рвением отдалась новой ипостаси. И тогда Илья согласился, — Жанна закрыла лицо руками. — Если бы Я тогда знала. Это все из-за меня!

Мне хотелось утешить ее, но я не мог. Не знал как. Боялся даже раскрыть рот, чтоб не ляпнуть чего-нибудь, что ранило бы ее еще больше.

— А теперь мы навсегда по разные стороны, — она убрала руки от лица, пытаясь вернуть себе спокойствие. — Обычно ангелы и демоны вообще не вступают в контакт. Но нам разрешили увидеться один раз. А вместо того, чтобы покаяться самой, я прочла Илье лекцию, что он совершил грех, что только бог имеет право карать, а он должен был смириться.

— Любой на месте Ильи поступил бы так, — я наконец-то обрел способность говорить.

— Он загубил свою жизнь, и этого я не смогла ему простить. Мы больше не виделись с того нашего разговора. Можешь себе представить? Два века не виделись до…

— До той встречи в квартире тети Аллы, — закончил я за нее. — Мне показалось, вы друг друга ненавидите.

— Он выбрал быть демоном, я выбрала быть ангелом. Причем оба совершенно добровольно, — она словно выплюнула эти слова. — За что нам друг друга любить?

— Вы пробовали поговорить?

— Нет. Это ничего не даст. Когда я вижу его, меня охватывает такое раздражение. Мне даже самой начинает казаться, что я его ненавижу. Гораздо проще наговорить гадостей, чем признаться в своей слабости, знаешь ли.

— Но ты же страдаешь, — изумился я, — я уверен, он тоже.

— Мы не можем быть вместе, будучи теми, кто мы есть, — твердила она, как заклинание. Даже если я откажусь быть ангелом, уже слишком поздно, Илья демон, его не пустят в рай.

— А реинкарнироваться вместе?

— В новой жизни мы не сохраним воспоминания, — она покачала головой, расправляя рукой несуществующие складки на платье, — мы можем никогда даже не встретиться, не то что быть вместе.

— Отсутствие памяти стирает боль, — напомнил я, — ты сама говорила.

— Я не откажусь от своего предназначения из слабости. Если я выберу новую жизнь, Илья останется демоном, он будет знать, что я сдалась. Ему будет сложнее, — она закусила губу.

— А вдвоем, — не отставал я, — попробовать вдвоем? Илья же тоже может отказаться быть демоном. Если вы предназначены друг для друга судьбой, вы встретитесь и в новой жизни.

— Судьба? Предназначены? — изумилась Жанна. — Мрачный мальчик, откуда в тебе столько оптимизма?

— Не знаю, — признался я. — Вы оба очень хорошие, мне кажется, вы это заслужили.

Жанна улыбнулась.

— У тебя приступ доброты и сочувствия.

— Возможно…

— Рома, реинкарнация, новая жизнь… Можно придумывать много разных вариантов. Но реальность такая, какая она есть. Все, что у нас осталось общим, это воспоминания. Прошлого не вернешь, — она тряхнула волосами и выпрямилась. — А сейчас я просто поддалась слабости и воспоминаниям.

— Вам нужно поговорить, — уверенно сказал я. — Хочешь, я могу помочь, Илья придет, если я позову.

— Эх ты, — она взлетела с койки, — Тебе бы со своими чувствами разобраться… Ложись спать, поздно уже. Я рассказа тебе то, что обещала, а теперь мне пора.

Я не успел ничего ответить, а она уже испарилась.

— До завтра, — прошептал я уже в темноту и послушно улегся на койку.

Мне было, о чем подумать.