Влетаю в рубку, где уже собрались пилот, капитан и его сын. У первого лицо испуганное, у второго — напряженное, у третьего — заплывшее, и по нему ничего не поймешь.

Сирена завывает, наращивая громкость.

— Выключи, — кричит Джонатан, перекрикивая вой.

— Я не смог найти… — начинает оправдываться Тим. — …Как, — заканчивает он уже тихо, потому что я шагаю к панели и вырубаю сигнализацию.

Роу недовольно зыркает на пилота, но предпочитает придержать головомойку до лучших времен.

— Что тут у нас? — спрашиваю.

— Гляди, — пальцы Тима пробегают по панели, и на обзорном экране появляется увеличенное изображение нужного участка космоса. Тем не менее преследователь еще достаточно далеко, и разглядеть его невозможно.

Пожимаю плечами, и тут же хочется открутить себе за это голову, так как место вывиха простреливает болью.

— Может, просто попутное судно, — говорю, когда снова обретаю способность дышать. Чертово плечо, я же так и не успел выпить болеутоляющее.

— Как же, попутное… — ворчит Дилан, сжимая кулаки.

— Остынь, еще ничего не ясно, — советую ему, в то же время понимая, что паника произошла по моей вине — не нужно было настраивать такой уровень громкости.

— Это они, — уверенно качает головой капитан. — Копчиком чую.

Хрюкаю от смеха, получаю негодующий взгляд начальства и быстро натягиваю на лицо серьезное выражение.

— Он все еще приближается, — тем временем говорит Тим. — Все это время приближается. У них скорость выше.

Еще бы им не приближаться: поблизости нет ничего интересного, а "окно" совсем близко. Куда еще им тут лететь?

Роу сжимает пальцы на спинке пилотского кресла.

— Пробуем оторваться, — решает. На его щеках играют желваки.

Тим часто моргает.

— До "окна" рукой подать. Хотите, чтобы мы вошли туда на скорости? — а потом бросает несчастный взгляд на меня.

Ну, ясно. В случае чего это придется делать мне.

— Насколько "рукой подать"? — уточняет капитан.

— Если пойдем на той же скорости, то часа два, — Тим сверяется с данными. — Ускоримся — войдем в течение часа.

Убираю руки в карманы штанов и молчу. Меня и так как-то много на "Старой ласточке" в последнее время. Того и гляди к должности механика мне предложат не только быть коком на полставки, но еще и вторым пилотом. А потом я что-нибудь натворю, и меня обвинят во всех бедах. Я безответственный, ребята, поберегите себя.

— Может, все-таки подождать? — предлагает Дилан. — Если случайные попутчики — пройдут мимо. Если за нами — стрелять они в любом случае не станут, им нужен корабль.

Пальцы капитан крепче сжимают спинку кресла.

— Стрелять не будут, а вход в "окно" нам перекроют. Тайлер, — засматриваюсь в экран и вздрагиваю от неожиданности.

— А? — поворачиваюсь.

— "Да, капитан", — шепчет мне Тим, подсказывая, как надо отвечать. Помощник.

Роу на этот раз игнорирует и мое обращение, и "незаметную" подсказку пилота.

— Ты что думаешь?

О, у нас на борту демократия.

— Я-то… — бормочу, ерошу пальцами волосы на затылке и снова поворачиваюсь к экрану, но там все еще не видно, кто к нам пожаловал. — Я думаю, на всякий случай лучше уйти, — озвучиваю свои соображения. — Если есть хотя бы шанс, что нас заблокируют на этом участке и не пустят к "окну", нужно пройти его поскорее.

Роу одобрительно кивает. Дилан закусывает губу, видимо, переваривая мои слова.

— Что это за "окно"? — капитан уже снова обращается к пилоту. — Ответвления? Куда выйдем?

— Ветки две. Одна — к Аквилону, другая — к Кронсу.

Нечего нам делать на Аквилонской ветке.

— Аквилон — это тупик, — вторит моим мыслям Дилан. — Загоним себя в ловушку.

— Согласен, — кивает капитан. — Ускоряемся и уходим к Кронсу. Насколько я помню, там еще "окно" в трех днях лету.

— Да, — подтверждает Тим, не доверяющий своей памяти и сверяющийся с картами. — Там будет еще одно. Оно трехветочное, но "рабочая" только одна ветвь — к Новому Риму. Две остальные ведут в еще неисследованные области.

— Зато от Нового Рима целых четыре "окна", — приободряется Дилан. — По-моему, неплохая идея.

Неплохая, но очевидная. Однако других вариантов у нас нет. Хорошо бы, если нас догоняют не те бандиты, которым понадобилась "Ласточка".

Капитан считает так же.

— Тайлер, бери управление, ускоряйся и уходи в окно, — командует он.

Тим с готовностью вскакивает с кресла.

— Слушаюсь, капитан, — отзываюсь без особого энтузиазма, но думаю, что сейчас не время и не место спорить.

Жаль только, что я так и не успел ни поесть, ни выпить таблетки.

Роу одобрительно кивает, хлопает по спинке моего кресла (на удачу, что ли?), и они с сыном уходят, чтобы, как и весь остальной экипаж, занять свои каюты и пристегнуться на время "прыжка".

Тим провожает их взглядом.

— Капитан тебе доверяет, — делится мнением.

Вздыхаю.

— Капитан бы меня покормил…

Принимаю управление. Снова увеличиваю изображение приближающегося судна. Теперь видно, что это крейсер. Тоже похож на клиркийский (к сожалению, мне знакомы не все модели), но этот вдвое больше "Ласточки" и, скорее всего, лучше вооружен. Так что решение принято правильно — лучше попытаться убраться подальше.

— У тебя всегда такие проблемы с "окнами"? — спрашиваю у Тима, включая ускорение и немного меняя курс.

— Угу, — отвечает расстроенно. — Я больше по навигации. Потому и наняли Келвина, а он…

Что "он…" пояснять нет необходимости, впрочем, как и злиться на него. Лондорские законы суровы к контрабандистам, так что ему нескоро удастся освободиться из-под ареста.

— А до Келвина?

— Тоже был первоклассный пилот.

— Погиб?

Тим изумленно выпучивает глаза.

— Ты что? Просто уволился. Видел же, у нас нелегкие времена, зарплат, считай, нет, вот он и ушел на другой корабль.

Ну да, ну да, из-за "Прометея" и его сплоченной команды я иногда забываю, что люди могут уходить в поисках лучших условий.

— Смотри-ка, — привлекаю внимание пилота. — А они и правда по наши души.

Крейсер "на хвосте" еще прибавил скорость, стоило нам немного оторваться.

* * *

— Ух, — выдыхаю и растекаюсь лужицей по панели управления. Хочу еды и болеутоляющего. Ненавижу "скачки".

Тим колдует над смотровым экраном, выделяет и увеличивает отдельные участки, но поблизости нет ни одного судна. Кошусь в его сторону, сил подняться нет. Какие-то неотдыхательные у меня каникулы получаются.

— Похоже, они ушли по Аквилонской ветке, — комментирует увиденное.

— Угу, — отзываюсь и закрываю глаза. Поспать, что ли?

Дверь ползет в сторону, грохочут быстрые шаги.

— Ну что? — раздается над ухом.

И откуда у капитана столько прыти? Я, кажется, подисчерпал свой запас.

Тим молчит, полностью переложив на меня свои полномочия. Эх…

Поднимаю голову и с преувеличенной бодростью рапортую:

— "Хвоста" нет. Все отлично.

Роу выдыхает с облегчением.

— Я уж было подумал… — произносит вполголоса, неожиданно показывая свою слабость.

Тут бы мне сказать, что тот корабль изменил скорость, стоило нам ускориться, но решаю зря не трепать капитану нервы. "Хвоста" ведь правда нет.

— Сигналка работает. В случае если они передумают, узнаем, — встаю с кресла. — Я могу быть свободен?

— Да, конечно, — как-то рассеянно отзывается мой новый начальник, все еще вглядываясь в экран, будто пытаясь разглядеть там то, чего не заметили ни мы, ни система. — Спасибо.

Удивленно поднимаю брови, услышав благодарность, но прикусываю язык и побыстрее сматываюсь, пока капитан не передумал.

Еда, таблетки — подвиги потом.

* * *

Как ни странно, но всеобщие опасения, и правда, оказались напрасными. Должно быть, у страха глаза велики. Нас никто не преследует. Радар не ловит вокруг никакой активности.

Выпив две пилюли вместо одной, положенной по инструкции, и нанеся визит холодильнику, прихожу в чувства и тут же принимаюсь за работу, за которую мне даже положена зарплата. Плевать мне, конечно, на деньги, но как только отступают боль и голод, а мозги проясняются, мне становится банально скучно.

Экипаж занимается своими делами, а я весь оставшийся день вожусь в машинном отделении. Неполадки есть, но ничего глобального или угрожающего жизни экипажа. Докладываюсь капитану, как он просил, получаю разрешение на исправление недочетов, и так до следующей найденной неисправности. Зачем Роу отчет о каждом моем шаге, по-прежнему непонятно, но раз уж ему так хочется, мне не жалко.

К вечеру надоедает и это занятие, перестаю докладывать капитану о своих действиях. Он же меня не трогает, очевидно, рассудив, что я уже закончил рабочий день.

Перед тем как пойти спать, еще раз заглядываю в рубку, где Тим как раз устанавливает автопилот, чтобы уйти. Все по-прежнему тихо.

Я не склонен к паранойе, но такое затишье настораживает. Неужели бандиты с Альберы так легко спустили бегство нам с рук? А может, я просто пересмотрел фильмов и перечитал книг, поэтому жду, что каждая сюжетная линия будет завершена, а ни один персонаж не появляется зря. Но преследователей нет, а так напугавший нас крейсер просто шел тем же курсом, а затем ушел к Аквилону.

Тим желает мне приятных снов и уходит, без опасений оставляя меня одного в центре управления "Старой ласточки".

Похоже, все мне теперь доверяют. Бессовестно решаю воспользоваться этим самым доверием и синхронизирую свой коммуникатор с бортовым компьютером. Пригодится.

После этого делать мне тут решительно нечего, система работает исправно, поэтому тоже выхожу, закрыв за собой дверь.

Корабль тих, как и всегда в это время суток. Пожалуй, пора спать, чтобы встать с утра пораньше и придерживаться графика, как того требует капитан. Однако у меня с детства аллергия на слово "требует". Добровольно и на чистом энтузиазме я могу свернуть горы, но в ответ на требования у меня срабатывает обратная реакция.

Прохаживаюсь по палубам, заглядывая в незапертые двери и планируя себе фронт работ на будущее. Завтра надо, наконец, заняться роботами-уборщиками, так долго ждущими своего часа. Надеюсь, капитан не заставит меня отчитываться о каждой отремонтированной штуке, а то, чувствую, мой коммуникатор внезапно перестанет ловить сигнал и принимать вызовы.

Ноги выносят меня к смотровой палубе, на которой я не был с той памятной стычки с Диланом. Не знаю, почему не прохожу мимо. Видимо, есть-таки во мне что-то от романтика, и вид космоса по-прежнему манит, как в детстве. Ни один обзорный экран рубки не сравнится с видом со смотровой палубы, погруженной в ночную тьму.

Вхожу и понимаю, что меня посетило дежавю, потому что на диване, точно как и в прошлый раз, сидит Дилайла.

— Привет, — здороваюсь первым, уже мысленно готовый к тому, что девушка встанет и уйдет.

Но Ди не делает попыток подняться. Видно девушку плохо, поэтому не могу сказать, что выражает ее лицо, но поза расслабленная, а голос звучит спокойно.

— Привет, — откликается эхом.

Подхожу к дивану.

— Не возражаешь? — что-то не хочется мне садиться на пол.

— Нет, — девушка настроена вполне дружелюбно, тем не менее отодвигается подальше, освобождая мне место.

Мне бы быть умным и осторожным, чтобы не нарушить хрупкое перемирие, но сдержаться не выходит.

— Я не кусаюсь, — комментирую ее перемещение в другой конец дивана.

Но она не злится, наоборот, смеется.

— Но это не повод прижиматься к тебе под звездами.

Я бы поспорил с этим утверждением, но сегодня не хочется.

Ди больше ничего не говорит, и мы просто сидим в темноте на диване, каждый думая о своем. Хотя на самом деле я не думаю, а рассматриваю ее профиль в тусклом свете, попадающем сюда из коридора. У нее идеальный профиль, лицо, которое я бы нарисовал, будь у меня талант художника. Но способностей к рисованию у меня никаких.

Забавно, но сейчас мне хочется невинно взять ее за руку. Последний раз я испытывал подобные эмоции к однокласснице, которую пригласил на новогодний бал. Мне было восемь, и я был чертовски влюблен.

Откашливаюсь, понимая, что мысли убежали в какую-то совсем дурацкую сторону, и заговариваю:

— Часто сюда приходишь?

— Часто, — Ди не отрицает. — Тут хорошо.

— Настолько не любишь "Ласточку"?

Она поворачивается ко мне, и я вижу, как блестят ее глаза.

— Люблю, — отвечает уверенно. — Но это здесь ни при чем. Если бы я выучилась на пилота, то вернулась бы сюда и была бы по-настоящему полезна. А так…

Вот в чем дело, помню свои мысли при знакомстве с Тимом, я подумал, не на него ли ей захотелось быть похожей. Нет, ей захотелось научиться тому, чего не умеет он, и стать первым пилотом на корабле. Амбициозно, мне нравится.

— Хочешь сказать, что бесполезна сейчас? — хорошо, что темно, потому что улыбаюсь как полный кретин.

— Ну почему же, — усмехается. — Я полезна. Я чуть-чуть там, чуть-чуть тут. Помогаю то Мэг, то Норману, то Тому, — отворачивается и смотрит на далекие звезды.

Но ей этого мало, ей хочется чего-то своего. Я ее понимаю.

— Ты, правда, можешь попробовать поступить в ЛЛА в следующем году. Количество попыток не ограничено, набор ежегодный. Морган тебя запомнила, а там тысячи абитуриентов.

Ди хмыкает.

— Утешаешь?

Смеюсь.

— Похоже на то.

— Расскажи мне о ней, — просит внезапно, так, что я теряю нить разговора, и приходится переспрашивать.

— О ком?

— О Миранде Морган. Когда я была маленькой, то смотрела все программы о ней, скупала журналы.

— Я надеюсь, ты не смотрела "Месть во имя любви"? — спрашиваю, морщась при одном воспоминании.

Ди, наконец, поворачивается ко мне.

— Смотрела. А что?

На пике всеобщей радости по поводу победы над Карамеданской Империей, популярность Морган возросла до небес. То, что она уничтожила целый город вместе с жителями, пугало общественность, но со временем страх перерос в восхищение. Пресса сменила заголовки с обвинительных на восхваляющие. Даже в учебниках истории Морган теперь представлена как героиня, благодаря которой завершилась самая кровопролитная война современности.

Это сейчас, по прошествии тринадцати лет с трагедии на Эйдане, Миранду оставили в покое и забыли за пределами Лондора, а тогда ее имя гремело на всю Вселенную. Спасибо Рикардо, разумеется, активно укрепляющему свои позиции на политической арене как раз за счет славы Морган и того факта, что она работает на него.

В тот самый период нашлись еще одни умельцы, как и мой дядя, решившие снять сливки со знаменитой истории. Они создали целый художественный фильм под говорящим названием: "Месть во имя любви". В картине рассказывалось об отношениях Морган и моего отца, а также о его смерти и уничтожении Мирандой целого города.

В реальности Миранда пребывала под действием наркотиков, а также в состоянии аффекта. В фильме — трезвомыслящая и равнодушная, решившая уничтожить врагов, убивших ее любимого, и, наконец, остановить войну. Никогда не спрашивал, но сильно подозреваю, что последнее, о чем Морган тогда думала, это о великом всеобщем благе.

Когда фильм вышел на экраны, Миранда очень старалась, чтобы я его не увидел. Но я был бы не я, если бы таки не умудрился это кино посмотреть.

— Просто интересно, — отвечаю, — услышать твое мнение.

— В детстве любила, — Дилайла смеется, вспоминая, — но отец постоянно гонял меня от телевизора из-за огромного количества постельных сцен.

Это да, трагедию моей семьи превратили в эротическую картину с кучей спецэффектов в конце. "Отомсти за меня" — просил актер, играющий моего отца. "Отомщу" — жарко клялась девица в образе Миранды Морган и плакала на его остывающей груди.

— На самом деле, дурацкий фильм, — продолжает Ди. — Из того, что я читала, и интервью непосредственно с капитаном Морган, которые смотрела, она никоим образом не ассоциируется у меня с героиней того фильма. Она пример для подражания.

— Ей было бы интересно это услышать.

— Правда? — опять поворачивается.

— Нет, — признаюсь. — Она бы велела тебе заткнуться и не пороть чушь.

Дилайла смеется, но не дает увести себя от ранее начатой темы.

— Ну, так что? — склоняет голову набок. — Какая она?

Медлю с ответом. Для меня Морган — лучшая.

— Она — человек, — говорю наконец. — Не героиня, закончившая войну, не символ мести и тому подобное. Она просто человек.

Именно после выхода "Мести во имя любви" я сам открыл для себя эту простую истину, когда заглянул в комнату Миранды пожелать ей спокойной ночи. Она только что вернулась с премьеры фильма, на которую ее вместе с Рикардо пригласили как особых гостей. Морган плакала. Даже нет, рыдала, скорчившись на полу.

Мне было семь. И я ни разу больше не видел ее слез. А еще с тех пор я никогда не заходил к ней без стука.

— Так что, если ты хочешь у нее учиться, — подытоживаю, — забудь о кумирах и примерах для подражания. Просто учись, Морган оценит успехи, а не поклонение.

— Учту, — усмехается Ди, — если, конечно, осмелюсь прийти в ЛЛА еще раз. Ты-то легко поступил? Сам?

Намек на купленное место? Я же "золотой мальчик", чуть не забыл.

— Сам и с первого раза.

Кажется, на этот раз Дилайла верит и сегодня не собирается предписывать мне воображаемые грехи.

— И не боялся? — спрашивает.

— Нет, — качаю головой, — дядя был категорически против моего поступления, и попасть в ЛЛА было делом принципа.

— Как можно быть против обучения в ЛЛА? — поражается девушка. — С лондорской академией может сравниться только земная, но попасть туда инопланетянину нереально.

— У меня вредный дядя, — говорю, словно это все объясняет.

— А ты, кажется, в него, — смеется Ди, а потом смотрит на свой комм и встает. — Поздно уже, мне пора.

Тоже поднимаюсь.

— До встречи, — прощаюсь. — Хорошо посидели, — самое глупое, что можно сказать, но, честное слово, с ней я превращаюсь в болвана.

— Неплохо, — соглашается Дилайла и делает шаг в сторону, а я, наоборот, к ней.

— Ди, — зову.

— А?

Она оборачивается, а я ловлю ее за руку, притягиваю к себе и целую в губы.

Ее губы именно такие, как я себе и представлял, — мягкие, нежные. От ее волос пахнет яблочным шампунем, и мне кажется, что еще никогда в жизни я так сильно не любил яблоки.

Ди отвечает на поцелуй то ли на автомате от неожиданности, то ли потому, что ей тоже этого хочется. Последний вариант мне чертовски нравится, но вряд ли стоит на него рассчитывать, потому что уже через секунду Дилайла влепляет мне звонкую пощечину и бегом вылетает с палубы.

Не менее звонко хлопаю себя ладонью по лбу.

Я олень.