Камера небольшая, чуть больше стандартной каюты. Голые стены, пол и потолок, выкрашенные в темно-серый цвет. Ни коек, ни стульев, только унитаз и раковина в дальнем углу. Именно сюда нас полным составом и приводят вооруженные люди, встретившие "Ласточку" в шлюзовом отсеке.

Пока готовились к выходу, Тим фантазировал, что мы наткнулись на новую цивилизацию, о встрече с которой человечество мечтает с начала эры космических полетов. Норман, заинтересовавшись этой теорией, тоже выдал предположение о зеленых человечках. Это немного разрядило атмосферу и вызвало общий смех.

Но ожидания и фантазии не сбылись: нас встретили обычные люди — пятеро здоровенных типов в черной одежде, белокожие, коротко стриженные и… вооруженные до зубов.

Роу пытался с ними поговорить, хотя бы выяснить, кто они такие и чего от нас хотят. Но никто не счел нужным ему отвечать. Самый огромный и мрачный из встречающих недвусмысленно ткнул капитану игольником в грудь и мотнул головой в сторону коридора.

И так мы оказались здесь — в наглухо запертой камере с вычищенными до блеска унитазом и раковиной. Никто с нами не заговорил, не выдвинул никаких условий. Полный информационный вакуум.

— Как скот, — восклицает Дилан, когда дверь закрывается, оставляя конвой за ней.

Дилайла трогает отца за плечо, кусает губы, лицо бледное.

— Пап, есть идеи, кто эти люди?

В ответ Джонатан качает головой, проходит и усаживается на пол, опершись спиной о стену.

— Сядьте все и успокойтесь, — произносит твердо. — Рано или поздно они соизволят с нами поговорить.

В этом я с ним согласен. Хотели бы убить, уже бы выбросили в космос. А раз заперли, у неизвестных на нас какие-то планы, и они все равно их озвучат. Рано или поздно, как сказал Роу.

Поэтому первым беру пример с капитана и сажусь на пол, сгибаю ноги в коленях и подтягиваю их к подбородку. Мой взгляд натыкается на унитаз в углу — могли бы хоть женщин поселить отдельно или ширму поставить, что ли.

— Просто сидеть и ждать? — не унимается Дилан.

Ну, может побиться головой о дверь, кто ж ему не дает?

Ежусь. Тут прохладно, на "Ласточке" было значительно теплее. На мне джинсы и футболка с длинными рукавами, на остальных черная форма, но и она не плотнее моей футболки. С тоской смотрю на пустые запястья. Уже и не помню, когда в последний раз расставался с коммуникатором, без него чувствую себя голым.

— Дилан, остынь, — Маргарет подходит к нему и успокаивающе кладет ладонь на плечо. — Джонатан прав, нужно подождать и поберечь силы.

Дилан дергает плечом, сбрасывая руку медика, и отходит к противоположной стене, прямехонько к унитазу. Не стал бы я выбирать это место.

Дилайла садится поближе к отцу, Маргарет рядом с ней. Тим устраивается неподалеку от Дилана, а Томас и Норман — по обеим сторонам от двери. Зато Эдвард вообще усаживается в позу "лотоса" посреди помещения, чем напоминает мне какого-то древнего божка. Беззвучно усмехаюсь, глядя на него.

— Ты, что, вообще никогда не унываешь, да? — замечает мой смех Томас. Он зол, потому что бутылку у него забрали еще быстрее, чем коммуникаторы у остальных.

Делаю невинное выражение лица и развожу руками в воздухе. Срываться на присутствующих и клясть свою судьбу — точно не выход.

Однако то, что на моем лице нет выражения всеобщей скорби, действует на Томаса как красная тряпка на быка.

— Еще бы тебе печалиться, — сплевывает прямо на пол неподалеку от своего ботинка. — Твои богатенькие родственники смогут выложить кругленькую сумму, чтобы тебя выкупить…

— Прекрати. Немедленно, — обрывает его Джонатан, как и положено командиру, который не должен позволить своим грызться между собой перед лицом внешней опасности.

Вот только взгляд, который он бросает в мою сторону, ясно говорит, что он согласен с родственником.

Ничего не говорю. Сейчас Тому покажи палец — он бросится в драку. А ведь всего два часа без своего пойла…

* * *

Следующие несколько часов проходят в гнетущем молчании. На самом деле, оно напрягает меня больше, чем камера и запертая дверь.

— Давайте в города поиграем, что ли? — предлагаю, но на меня смотрят как на умалишенного. — Ладно-ладно, — сдаюсь, — давайте помолчим.

* * *

Еще через час Мэг хочется в туалет, что не слишком-то удобно в небольшой камере с семью представителями противоположного пола. Но выбора нет — чего мы ждем и куда нас везут, по-прежнему не понятно.

В итоге Эдварду приходится отвлечься от медитации (или чем он там занимается с закрытыми глазами посреди помещения), снять с себя форменную куртку и отдать Ди, чтобы она подержала ее вместо ширмы.

* * *

Еще через два часа дверь открывается, и тот самый верзила, который тыкал в Джонатана игольником, присаживается на корточки и ставит на пол у входа поднос. За плечом этого маячит другой, держа обитателей камеры под прицелом.

— Послушайте, — заговаривает Роу, — мы имеем право хотя бы на объяснения? — Кто вы таки… — он не договаривает, так как в этом уже нет смысла — дверь закрывается. — Черт бы вас побрал, — кричит в сердцах Джонатан, но, понятное дело, из коридора ему никто не отвечает.

Томас тем временем уже разбирает принесенные дары.

— Сухпайки и вода, — комментирует. — Пусть сами пьют свою воду, — сотрясает пластиковую бутылку.

— А ну, отдай, — тут же отбирает у него воду Норман. — Еще расплескаешь. Потом из унитаза будешь пить?

Лично я не слишком уверен, что эта в бутылке не оттуда. Но брезгливость Нормана в данной ситуации забавляет. К тому же он забывает, что, помимо унитаза, в камере имеется раковина.

Есть не хочется, но я послушно принимаю прямоугольник сухпайка, который вручает мне Маргарет. Еще неизвестно, как часто нас планируют кормить, поэтому лучше не привередничать.

— А вдруг они людоеды? — внезапно фантазеру Тиму приходит в голову очередная "блестящая" мысль.

— С чего такой вывод? — хмыкает Норман. — Если кормят, значит, откармливают, что ли? — и тоже перестает есть, подозрительно посматривая на еду.

Ребята нашли друг друга: то зеленые человечки, то людоеды.

— Лучше бы, и правда, сыграли в города, чем чушь молоть, — ворчит Мэг. — У страха глаза велики.

— Согласен, — басит Эд, уплетая свой паек с таким аппетитом, будто это изысканное лакомство. — Обычный психологический прием — хотят запугать и дезориентировать. Потом попросят денег.

— Которых у нас нет, — мстительно напоминает Томас и снова злобно пялится на меня.

— У меня их вообще-то тоже нет, — на этот раз огрызаюсь. То, что у моей семьи есть средства, еще не означает, что я могу ими распоряжаться.

— Чеши языком, — зря я ответил, блондин заводится с пол-оборота. — Дилан сказал, ты говорил ему о богатом дядюшке.

Качаю головой и укоризненно смотрю на младшего Роу. Нашел чем и с кем поделиться. Дилан виновато пожимает плечами, мол, извини, не подумал. Отмахиваюсь: бывает, я первый, кто сначала делает, а потом думает.

— Закрыли тему, — рявкает капитан.

Томас замолкает и отворачивается. Больше не стану с ним пить.

* * *

Когда дверь открывается в следующий раз, верзила в черном кивает капитану и властным жестом велит следовать за ним. Дилан срывается с места и пытается пойти вместе с отцом, но на него тут же наводят "ствол", и он, сжав зубы, садится на место.

— Как на расстрел повели, — шепчет Дилайла побелевшими губами.

Кажется, это едва ли не первое, что она произносит с момента нашего заточения. Сидит у стены, обняв колени и молчит, только морщится, когда ее дядя начинает поминать моего.

— Все будет хорошо, — Маргарет гладит ее по плечу. — Он вернется, — а на самой лица нет.

До меня только сейчас доходит, что так о своих командирах не переживают. Или я заразился больной фантазией от Тима и Нормана, или между медиком и капитаном что-то есть. Хм, а что? Красивая пара, кстати.

— Надеюсь, дело все-таки в выкупе, — высказывается Дилан.

Согласен с ним полностью. Не очень-то парни в черном дружелюбны. И идея обратиться к Рикардо за помощью уже не кажется такой унизительной, как прежде.

* * *

Капитан возвращается минут через двадцать. Жив-здоров и даже не избит, только хмурится еще сильнее.

Ди вскакивает и бросается ему на шею. Замечаю, как Мэг вздрагивает и собирается тоже подняться, но потом отводит взгляд и остается на месте.

Капитан обнимает дочь, а потом мягко отстраняет от себя, чтобы иметь возможность оглядеть всех присутствующих.

Пора бы уже что-то сказать, но Джонатан молчит, то ли не находя слов, то ли сил.

— Ты выяснил, где мы? — не выдерживает Дилан.

— Выяснил, — кивает капитан. — Мы… в заднице.

Отворачиваюсь, старательно маскируя вырвавшийся смешок кашлем.

* * *

На деле, Роу позвали, чтобы поставить перед фактом: наш корабль у них, наши документы у них, все наше имущество у них. Где мы? Верно, в неисследованной части космоса, о которой никто не знает, и где нас никто не станет искать, следовательно, мы в их полной власти. Деньги? Нет, не нужны. А нужна только…

— Рабочая сила? — не веря, переспрашивает Дилан.

— Да, — мрачно подтверждает капитан.

Не я ли на днях смеялся над собой, когда рассуждал, не продадут ли преследователи нас в рабство? "Какое рабство в наше время?" — кажется, так я подумал. У моей интуиции, оказывается, своеобразное чувство юмора.

— Ерунда какая-то, — не верит Мэг. — Какая еще рабочая сила? Сейчас все достигается с помощью техники.

— Папа, они сказали, какого рода рабочая сила? — Ди.

Джонатан качает головой.

— Их капитан сказал, это все, что мне пока следует знать. Живыми нас никто не отпустит. Хотим пожить еще немного, нужно быть паиньками. Если нет — он готов в любой момент сбросить лишний балласт.

— Это возмутительно, — вдруг взрывается Томас, совсем расклеившийся без самогона. — Я не собака, чтобы служить любому, кто заявит на меня права.

Любому, ага. Похоже, кто-то не слышал о собачьей верности.

— Я немедленно положу этому конец, — он бросается к двери и начинает в нее тарабанить, выкрикивая ругательства.

Пожалуй, Томас прав, так он сможет положить конец — всем нам. Отличный план: ничего не выяснить, но разозлить здоровых дядек с оружием, когда сами заперты в комнате с гладкими стенами.

— Том, прекрати немедленно, — рявкает капитан, но его крик на слетевшего с катушек бухгалтера как мертвому припарка.

— Томас, пожалуйста, — Дилайла.

— Том, остынь, — Дилан.

— Тише, ты чего? — Норман.

— Уймись уже, — Эд.

— Жаль, у меня нет успокоительного, — Мэг.

Зато у меня есть. Сколько можно уговаривать человека, который себе-то не отдает отчет в том, что делает?

Поднимаюсь с пола. Подхожу к бьющемуся в дверь и сыплющему проклятиями Томасу, настолько увлеченному своим занятием, что совершенно не замечающему, что творится у него за спиной. И… вырубаю его одним ударом в лицо, как когда-то учил сержант Ригз. Эдварда таким способом я бы, конечно, не вырубил, а с Томасом — ничего, срабатывает.

— Ах-ты-ж-еж, — на выдохе и скороговоркой произносит Норман, остальные смотрят на меня так, будто у меня во лбу вдруг засияла звезда.

— Что? — спрашиваю язвительно. — Дадим им повод нас пристрелить? — подхватываю бесчувственного Томаса под мышки, чтобы убрать от двери. — Может быть, кто-нибудь поможет мне его оттащить?

Дилан приходит на выручку. Эдвард задумчиво трет переносицу, провожая нас взглядом. Еще бы — бить своих у них не принято.

— Иногда пощечина очень хорошо помогает, чтобы прекратить истерику, — серьезно замечает Маргарет, как я понимаю, в мою защиту. Обожаю Мэг, без шуток.

— Ничего так пощечина, — бормочет Норман, поглядывая на меня с опаской. Можно подумать, я размозжил его другу голову.

Больше никто ничего не говорит по поводу моего поступка. Когда мы с Диланом оттаскиваем Томаса, и я возвращаюсь на свое место, капитан молча ловит мой взгляд и кивает.

Морщусь в ответ. Честное слово, мне сейчас наплевать на его одобрение.

* * *

Не знаю, сколько времени проходит. Свет в камере не гаснет и не тускнеет, поэтому не понять, день сейчас или ночь. Еду приносят дважды, и оба раза вырваться под дулами игольников нет ни малейшего шанса. Самый крупный и хмурый спрашивает, что за шум у нас был? Роу отвечает, что им показалось. Здоровяк хмыкает и уходит.

Очнувшийся Томас больше не устраивает сцен. Молчит. В мою сторону даже не смотрит. Честно говоря, я опасался, что, придя в себя, он с еще большим энтузиазмом кинется выяснять отношения, но нет. Том включает голову и теперь ведет себя паинькой. Пожалуй, все же выпьем с ним вместе, когда выберемся из этой передряги.

Несколько раз я засыпал, также, сидя у стены в неудобной позе. От этого снова какого-то черта разболелось плечо. Пришлось сжимать зубы и терпеть. Хотя бы спал без снов и кошмаров — уже хорошо. Сон про моих матерей в прошлый раз впечатлил меня больше, чем хотелось бы себе признаваться.

Просыпаюсь от того, что Эдвард и Норман таки воспользовались моей идеей и начали играть в города:

— Эйдон.

— Нью-Йорк.

— Койрус.

— Сиента.

— Анубис, — вставляю, открывая глаза.

— Дело говорит, — ухмыляется Эд. — Сорн.

Перекидываемся названиями городов еще около часа. К нам присоединяются Тим, Дилан и Дилайла, а затем и Маргарет. Капитан молчит, а Томас и вовсе решает поспать. Боюсь, после моей выходки у него болит голова.

* * *

Думаю, проходит чуть больше суток с момента нашего пленения, когда "Королева" замедляет ход. Это чувствуется по изменению мерной вибрации корабля. Мы куда-то прилетели, значит, база наших захватчиков оказалась совсем близко.

— Мы сами пришли к ним в пасть, — вторит моим мыслям капитан и с досадой бьет кулаком по полу, на котором сидит.

Он принял решение уходить от "окна", стало быть, и ответственность на нем. Вот только не ему пришла в голову идея "прыгать" на неисследованную ветвь, где кто-то обосновался задолго до нас.

По логике стоило бы сказать что-то ободряющее, например, что его вины в том, что произошло, нет. Но врать я не люблю. Вина Джонатана есть, как и моя. И осознавать это, надо сказать, паршиво.

* * *

За нами приходят. И на этот раз не двое, а пятеро, как и в шлюзовой отсек, — не хотят рисковать. Можно было бы побрыкаться, но каждый из этой пятерки немногим уступает в размерах самому Эду. Нас, конечно, больше, но у них оружие, и это далеко не парализаторы.

Любая попытка к бегству сейчас будет стоить головы, а лишаться мне ее не хочется. Нужно быть паинькой, выяснить, куда нас привезли, а потом уже пытаться сбежать. Без корабля, идущего через "окно" отправить сигнал бедствия на Лондор невозможно, но что-то определенно можно придумать.

Иначе и быть не может.

Выкрутимся.

Нас выгоняют из камеры и ведут длинными коридорами. Дилан был прав, и правда, как скот. Надеюсь, не на убой.

— Ты боишься? — шепотом спрашивает Ди, по стечению обстоятельств идущая рядом (нас построили по двое).

Дергаю плечом.

— Нет.

Ловит мой взгляд.

— Храбришься?

— Да нет, — признаюсь, — пока не знаю, чего бояться. Попозже.

Ди улыбается, и мне это чертовски нравится — ее лицо будто преображается. И то, что ее улыбка адресована мне, нравится вдвойне.

— Храбришься, — повторяет, но на этот раз утвердительно.

Не спорю. Ей страшно, и не хочу ее разубеждать. Если она так чувствует себя увереннее, то пусть считает, что тоже боюсь. На самом деле я не соврал — мне не страшно. Пока.

По-прежнему держа на "мушке", нас заставляют сесть в катер. Конвой устраивается с нами. Этот аппарат вдвое больше "Ласточкиного", сюда при желании можно загрузить человек тридцать.

Катер покидает "Королеву", и я приникаю к стеклу, не веря собственным глазам. Планета. Целая планета, пригодная для жизни людей, и о которой никому неизвестно. Вот это находка.

— Не рыпайся, — шикает на меня детина с плазменным пистолетом.

Послушно сажусь на сидении ровно. Теперь мне не просто не страшно, а интересно. Планета — надо же.

Мы опускаемся. Это не космопорт, скорее, посадочная площадка. На планете ночь, но здесь светят яркие фонари, под ногами серая потрескавшаяся глина. Вдали светятся окна одноэтажных строений.

Нас грузят в ожидающий неподалеку флайер и везут по направлению к тем самым постройкам. Вокруг темнота, в окна ничего не разглядеть.

Я снова оказываюсь на сидении рядом с Дилайлой (не иначе — судьба). Девушка дрожит и кусает губы. Накрываю ее ладонь своей, и, надо же, сейчас она ее не выдергивает. Ей по-настоящему страшно. Чувствую себя негодяем, воспользовавшимся моментом, но ничего не могу с собой поделать.

Флайер опускается на глиняную поверхность планеты у крыльца одного из зданий. Нас заставляют выйти и выстроиться перед крыльцом.

— Изабелла, мы на месте, — сообщает в коммуникатор один из конвоиров.

Сразу видно, что парни свое дело знают, и мы не первые, кого они сюда привозят. Слишком уж все у них слаженно, и внимание не ослабляют ни на мгновение — шаг в сторону не сделаешь.

— Стоим, ждем, — удосуживаемся сухой команды.

— Кого ждем? — спрашивает Роу сквозь зубы, но его одаривают снисходительным взглядом и не удостаивают ответом.

Похоже, ждем кого-то главного, вернее, главную, ту, кого назвали Изабеллой.

Верчу головой, пытаясь рассмотреть, что находится вокруг, но фонарь тут один — перед крыльцом, дальше — кромешная тьма. Из окон одноэтажного здания, перед которым мы стоим, падает свет, но его недостаточно, чтобы рассмотреть что-то стоящее. Опять же, вижу лишь глину под ногами и какой-то засохший куст под одним из окон.

Наконец, наше ожидание вознаграждается, дверь раскрывается, и на пороге появляется женский силуэт. Так как внутри свет ярче, чем тот, который исходит от уличного фонаря, кроме силуэта, ничего не разобрать. Вижу лишь, что женщина среднего роста, стройная и с волосами до плеч, оканчивающимися мягкими завитками.

Женщина спускается с крыльца. Почему-то первым делом обращаю внимание на кобуру с лучевым пистолетом на ее поясе.

— Отличная работа, Шон, — обращается к кому-то из тех, кто нас сюда приволок. — Пополнение не помешает, — у нее звонкий голос, совсем молодой, хотя по тому, как она держится, видно, что женщина не юна.

А потом она выходит в круг света, заправляет прядь светлых волос за ухо и вглядывается в лица тех, кого, как на базаре, выставили перед ней в ряд.

— Кто тут у нас? — тянет довольно.

— Я требую объяснений, — делает шаг вперед капитан. Верзила с игольником дергается, но та, кого назвали Изабеллой, поднимает руку, останавливая защитника.

— Позже, — говорит коротко, властно, четко и смотрит на Роу так, что и без слов ясен ее посыл: одно движение ее бровей — и он труп. — Так-то лучше, — губы трогает мягкая улыбка, когда она убеждается, что пленник ее понял. — Взаимопонимание — ключ к успеху…

А потом взгляд падает на меня, и улыбка мгновенно исчезает, будто ее стерли с губ ластиком.

— Изабелла? — спрашивает тот, кого назвали Шоном, тоже заметивший изменение в ее лице.

Она снова властно поднимает руку, приказывая тому заткнуться, и шагает уже прямиком ко мне. Щурится, вглядываясь. А я смотрю на нее в ответ и еще не могу разобраться с тем, что чувствую. Внутри поднимается что-то незнакомое, чему я пока не могу подобрать определение.

Я слишком похож на отца. Да что там, я его копия, не считая цвета глаз и волос. Меня узнают даже те, кто никогда в жизни до этого не видел. Вот и эта женщина… узнала.

Я тоже ее узнал. Она почти не изменилась, только выглядит чуть старше и волосы у нее короче, чем в моем сне-кошмаре. Еще бы, ведь до этого я видел ее только на фото, самое свежее из которых семнадцатилетней давности.

— Как твое имя? — голос моей биологической матери больше не звонкий, он звучит глухо, она тяжело дышит.

На нас смотрят с удивлением: и экипаж "Старой ласточки", и конвоиры.

— Тайлер, — отвечаю, по-прежнему не отводя от нее глаз. И только я и она из всех присутствующих знаем, что Тайлер в данном случае — фамилия.

Изабелла (всю жизнь считал, что ее зовут Элизабет) вздрагивает, будто ее ударило током, но быстро берет себя в руки. Замечаю, как сжимает кулаки, и длинные ярко накрашенные ногти впиваются в ладони.

Она отступает к крыльцу и дает распоряжение:

— Этого, — указывает на меня, — ко мне. Остальных — запереть до утра.

Изабелла больше не смотрит в нашу сторону, поворачивается и поднимается по ступеням крыльца, впечатывая в них каблуки.

А я понимаю, что за чувство зарождалось у меня внутри — ярость.

— Тайлер, ты ее знаешь? — толкает меня в плечо Дилан. — Кто она?

— Слышал приказ? — тем временем указывает мне в сторону крыльца один из конвоиров. — Живо. Изабелла ждать не любит.

Не спорю. Сам хочу пойти. Хочу посмотреть ей в глаза. Еще раз. Не при свидетелях.

— Моя мать, — отвечаю Дилану.

После чего меня уводят под зловещее пораженное молчание.