Охранники таскают аппаратуру, а мне пока делать решительно нечего, поэтому выполняю функцию надсмотрщика. Прохаживаюсь взад-вперед и делаю многозначительные замечания вроде: "Это ставьте сюда" или "Да нет же, это не сюда". Ненавижу безделье, а оно особенно ощутимо после последних недель погружения в работу с головой.

Несколько раз за день наведывается Изабелла, улыбается, норовит то пригладить мне волосы, то повиснуть на руке, нахваливает. Ее, что, кто-то надоумил, что тактильный контакт усиливает силу внушения? Меня едва не передергивает каждый раз, когда она меня касается.

— Все принесли? — спрашивает в свой очередной приход, видя, что комната уже завалена и теперь смотрится значительно теснее, чем была.

— Почти, — отвечаю, на всякий случай осторожно делая шаг в сторону. — Что с самим пультом? Нашли ненужный корабль, с которого его можно снять?

Конечно, я мог бы собрать его вообще с нуля, но на это уйдет слишком много времени и материалов, поэтому мы договорились, что возьмем за основу пульт управления с одного из захваченных космических кораблей.

— Да, — кивает, — завтра с утра будет здесь.

— Отлично.

Изабелла окидывает взглядом помещение, хмурится. Видимо, на ее взгляд, комната наполнена грудой металлолома и только.

— Ты точно сможешь с помощью всего этого собрать централизованную систему для наблюдения за роботами и управления ими? — спрашивает, наверное, в сотый раз за сегодня.

Так и танцуем друг перед другом: один спрашивает, второй врет в ответ.

— Смогу, — заверяю. — Но сколько буду возиться, пока точно не скажу.

— А когда тебе понадобится доступ в сеть?

Прямо сейчас.

Сдерживаю первый порыв — нечего показывать свою заинтересованность.

— Прямо чтобы понадобился — скорее, через пару дней, — отвечаю спокойно, — но лучше, чтобы он у меня был, чтобы не пришлось бежать за тобой и дергать в срочном порядке.

Изабелла улыбается, ей нравится, что я ценю ее время и понимаю занятость.

— Тогда я прямо сейчас вышлю тебе пароли, — решает, вызывает экран над своим запястьем.

— Высылай, — отвечаю равнодушно, а у самого аж руки зудят немедленно воспользоваться выданным доступом, чтобы найти в базе Пандоры то, что мне нужно.

Мой комм светится, оповещая о приеме данных. Изабелла задерживается на нем взглядом и как-то сразу напрягается.

— Что? — спрашиваю, напрягаясь сам: надеюсь, я нигде не прокололся?

— Разве твой коммуникатор светился не зеленым?

— Ну да, — подтверждаю беспечно. — Я вернул обратно синий. Мне он больше нравится.

— Ты его разбирал? — вопрос в лоб.

Ну, ясно — волнуется, не нашел ли я ее маячок. Поздновато сообразила, что если я с техникой на "ты", то мне раз плюнуть полностью разобрать и собрать комм заново.

Делаю удивленное лицо.

— Зачем? Просто изменил настройки. А что?

— Ааа, — тянет, расслабляясь. — Да так, ничего, — дергает плечом, — просто вспомнила, как техники говорили, что не смогли его тогда разобрать. Вот и подумала, делал ли это ты. Ты ведь уже доказал, что запросто делаешь то, на что не способны другие.

Не разобрали они, ага. Еще как разобрали и своими кривыми ручками чуть не испортили моего любимца.

— Хм, — делаю вид, что задумался. Дразню: — Не разбирал, ты права, надо попробовать.

— Не трать время, — Изабелла же пользуется тем, что я отвлекся и перестал держать оборону, и вновь хватает меня под руку. — Я просто рассуждала вслух. Тебе и без моих домыслов есть чем заняться.

Интересно, она отдает себе отчет в том, что если бы я не изучил коммуникатор вдоль и поперек в первый же день, то после ее слов сделал бы это немедленно? Или я изначально занесен в список "милых и глупых"?

— Кстати, госпожа Корденец звонила, — Изабелла спешит перевести тему и отвлечь мое внимание от комма. — Передает тебе привет.

— Поблагодари ее от меня, — отзываюсь, думая, как бы ее от себя отцепить, — и в следующий раз тоже что-нибудь передай.

— Что?

— Ну, что-нибудь приятное.

— Хорошо, — расцветает Изабелла и, наоборот, вцепляется в меня еще крепче. — Рада, что ты взялся за ум. С Дорой Корденец нужно поддерживать теплые отношения, это всем только на пользу.

Тебе особенно, ага.

— Да куда ж вы ставите? — чтобы скинуть с себя Изабеллу, незаслуженно напускаюсь на охранников, притащивших очередную порцию техники со склада. — Не туда. Сюда тащите.

Мой план срабатывает: видя, что я занят, начальница сектора выпускает мою руку из своих цепких пальцев, говорит, что зайдет попозже, и уходит.

Выдыхаю с облегчением.

— Ладно, парни, — машу рукой переполошившимся охранникам, — бросайте там, я потом разберусь. Спасибо.

На меня поглядывают с опаской, но не спорят. Я теперь прямо-таки вип-персона, мне больше никто не возражает.

Чуть ли не с любовью вспоминаю споры со своей командой техников в первые дни совместной работы: те, по крайней мере, не боялись высказывать свое мнение в лицо.

* * *

На следующий день Вилли с тоской во взгляде осматривает владения.

— Теперь целый день будем торчать здесь?

— Ага, — забавляюсь его реакцией.

Как мой постоянный охранник, он тоже сменил место работы со склада на эту комнату. Только склад большой, и там Вилли мог целыми днями наматывать по нему километраж, а тут от силы двадцать квадратов пространства, окно и дверь.

— На обед хоть будем теперь ходить? — спрашивает с надеждой. — А то так и помереть со скуки недолго.

Хм, забавный способ развлечься — пообедать.

— Ты можешь ходить, — разрешаю.

— Как же, — вздыхает, — я не должен ни на минуту выпускать тебя из виду.

Бедолага, раньше он никогда не работал телохранителем. Это мне не впервой — за мной-то с детства таскается охрана.

— Ладно, — сжаливаюсь, — будем обедать.

Мне-то? Я не собираюсь заканчивать никакой пульт управления. Теперь мне нужно лишь потянуть время, чтобы получить необходимые данные и спланировать побег.

— Вот это дело, — радуется Вилли, даже потирает живот, будто уже проголодался, хотя после завтрака прошло всего пара часов.

После чего делает круг по помещению. Шаги у него широкие, так что первый круг заканчивается слишком быстро, приходится делать второй, третий…

Сижу на полу, ковыряясь в клубке проводов. Поднимаю голову.

— Вил, дверь закрыта, — говорю, — никто сюда не ворвется. Расслабься. Сядь, почитай что-нибудь, что ли?

Останавливается напротив, смотрит недоверчиво.

— Что, например?

— Не знаю. А что ты обычно читаешь?

— Я не читаю.

Лишь приподнимаю брови, услышав такой ответ. Пожимаю плечами.

— Нет так нет.

Возвращаюсь к работе. Надо доделать основу пульта, чтобы можно было подключить основной компьютер и выйти в сеть. А там уже можно особо не стараться.

Вилли продолжает нарезать круги по комнате.

— Вил, — снова поднимаю голову, решаюсь задать вопрос. — А почему ты пугал меня Вторым сектором? Ты там жил?

По лицу охранника проходит тень.

— Жил.

Как-то уж слишком коротко.

— И?

— Что — и?

— Все настолько плохо?

Вилли останавливается, смотрит мрачно.

— Дора Корденец может сделать твою жизнь невыносимой, — говорит и начинает новый круг. — Все, я больше не скажу ни слова на эту тему.

Ясно, о начальстве плохо не говорят… И тут до меня в полной мере доходит смысл его последней фразы. Вилли лет двадцать пять, на Пандоре он семь лет. Значит, попал сюда примерно моим ровесником — как раз во вкусе старухи Корденец. Бр-р-р, нет, не буду уточнять подробности.

Заканчиваю, подсоединяю компьютер. Вилли продолжает свое путешествие по кругу, лишь изредка бросая в мою сторону косые взгляды. Чем мне он особо подходит в качестве личного охранника, так это тем, что вообще не разбирается в технике. Вилли даже коммуникатором пользуется исключительно для звонков. Для меня — идеальный вариант.

Поэтому, не боясь, что за моими действиями проследят, загружаюсь и вхожу в базу Пандоры, впервые воспользовавшись выданным мне доступом. Конечно же, у них отразится, что я заходил в систему, но это никого не удивит, а вот где и что я смотрел, придется подчистить. Но это тоже пара пустяков.

Едва не присвистываю, увидев цифры. Мне и в голову не приходили масштабы, с которыми развернулась наркокорпорация на этой планете. Сто пятьдесят два захваченных судна. Сто пятьдесят два. Одуреть. За десять лет, но все-таки… Путевка на смертную казнь организаторам этого предприятия обеспечена.

На всякий случай бросаю взгляд на Вилли, убеждаюсь, что ему нет дела до того, что я делаю, и ввожу в строку поиска: "Старая ласточка".

"Ласточка" находится в одном из ангаров. Так как это первое попавшее им судно клиркийской постройки, то и поставили его отдельно от других — ценное приобретение, еще бы. Проверяю безопасность ангара: замок электронный, можно подключиться дистанционно. Статус корабля: "исправен и заправлен, готов к использованию". Чуть ли ни потираю руки, сдерживаю радость только из-за присутствия охранника.

— Ладно, зато не таскаться под дождем на склад, — тем временем продолжает утешать себя Вилли.

— Ну здрасьте, — смеюсь. — Раз в два дня придется ходить и туда. Я же должен контролировать процесс.

Вилли жалобно стонет. Смеюсь еще сильнее.

Ладно, понимаю, на его месте я бы уже вообще лез на стенку: сидеть без дела — самая страшная пытка.

Вот и сейчас не бездействую: тщательно прячу следы своего поиска.

* * *

Когда возвращаюсь в комнату, Ди как раз выходит из ванной.

— Привет, — притягиваю ее к себе и целую. — Как твой день?

Девушка отодвигается, рассматривая мое довольное лицо.

— У тебя, я так понимаю, хорошо?

— Я первый спросил, — напоминаю.

— Все нормально, — заверяет. — Меня никто не трогал, не доставал, одежду не портил, — рапортует, как на допросе. — Так что, у тебя есть хорошие новости?

— Есть, — улыбаюсь, тащу ее за руку за собой. Сажусь на постель, Ди — рядом. — Я нашел "Старую ласточку", — объявляю. — Она на Пандоре.

Ответная улыбка Дилайлы выходит кривой и какой-то снисходительной.

— А разве мы ее теряли?

— Ты не поняла, — объясняю с энтузиазмом. — "Ласточка" в одном из ангаров с электронным замком.

— Ты прав, — соглашается Ди, — не поняла и не понимаю. Это важно? Мы тут, а она там, и везде куча охраны. Как нам до нее добраться? Мне кажется, вид замка не самый важный фактор.

— Не скажи, — возражаю. — Я смогу взломать замок отсюда. Если сделаю все чисто, то никто не заметит. Нам нужно будет выбраться и добраться до ангара, где прячут "Ласточку". Имея доступ к центральной сети, я сумею отключить на время камеры и сигнализацию. А еще у меня есть полностью заряженный парализатор. Так что шанс у нас есть.

Ди хмурится, обдумывает мои слова. Радует, что не торопится делать выводы и сразу ставить мои слова под сомнение.

— Хорошо, — кивает, — допустим. Даже если все сложится удачно, и мы доберемся до судна, то — что? "Ласточка" на планете, в ангаре.

— И что? — теперь настал мой черед не понимать, к чему она клонит.

— А то, — передразнивает. — Как ты планируешь улететь? Никто нам не даст добраться до подходящей взлетной площадки. Не сомневаюсь, ты и ее сможешь найти по базе, но как нам туда попасть?

— К черту взлетную площадку.

Девушка смотрит на меня, как на больного.

— Ты спятил? — спрашивает прямо. — Поднять корабль с поверхности планеты, практически с места, без взлетной площадки, да еще и второпях, а затем так же быстро выйти из атмосферы… — перечисляет все наши будущие несчастья. — Лаки, это почти нереально.

Поднимаю вверх указательный палец.

— Вот именно — "почти".

— Лаки, — Ди нервничает и не намерена шутить. — Нужно не просто быть хорошим пилотом, нужно быть едва ли ни богом в своем деле. Даже на клиркийском корабле это на грани фантастики.

— Вот как раз на клиркийском — все получится, — настаиваю. Идея меня уже полностью захватила, и если не терять времени и сделать все быстро, то шансы на успех огромны. — К тому же, ты ведь восхищаешься Морган. Миранда и есть бог в пилотировании, а я ее сын, я могу водить все, что способно летать, она меня научила, — Ди все еще не верит, кусает губы, смотрит куда-то вниз. — Э-эй, — дотрагиваюсь до ее подбородка, вынуждаю повернуться и посмотреть мне в глаза. — Морган учила меня летать с самого детства, потому что хотела быть уверена, что я не убьюсь, когда попаду в пилотское кресло. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я выведу "Ласточку". Даже с места, даже на скорости. А остальное сделает система безопасности корабля. Если все сделать быстро и неожиданно, пандорцы не успеют нас перехватить.

— Хорошо, — соглашается Дилайла. — Если ты веришь, что это возможно, то и я тоже.

Улыбаюсь.

— Спасибо.

— Но как мы доберемся до остальных? С одним парализатором?

Морщусь.

— Это слабая часть моего плана, — признаю. — С парализатором мы сможем вырубить охрану и добыть себе еще оружия, — рассуждаю вслух. — Ночью все рабы в наземном бараке, так что туда тоже доберемся. Угоним флайер, я знаю, где он. При отключенных камерах и сигнализации это не проблема.

— Но охрана барака может вызвать подмогу, — заканчивает мою мысль Ди.

— Вот именно, — киваю. — Нужно как-то их отвлечь, чтобы они этого не сделали. А еще надо придумать, как предупредить наших, чтобы они были готовы. Остальное — по ходу.

Ди смотрит на меня блестящими глазами. Качает головой.

— Из твоих уст все звучит так просто, что становится еще страшнее.

Усмехаюсь.

— Это будет ни черта не просто, но риск — дело благородное.

Девушка сдается, окончательно соглашаясь с моим "недопланом".

— Да уж. Все лучше, чем тихо сдохнуть от дозы яда. Так нас хотя бы пристрелят.

Ну, приехали.

Притягиваю ее к себе и крепко обнимаю.

— Никто нас не пристрелит, — говорю бодро, потому что если сам начну сомневаться, то точно ничего не выйдет. Уверенность и позитивный настрой — уже половина пути к успеху.

— А что насчет остальных? — спрашивает Дилайла. — Не помешают ли нам остальные рабы, увидев, что мы пытаемся сбежать? Мы не сможем взять с собой столько народу. На "Ласточке" не поместится и полсотни человек, а тут их гораздо больше.

— Мы не будем никого брать с собой.

Ди поднимает голову, заглядывает мне в глаза.

— Мы их просто бросим?

— Бросим, — подтверждаю ее догадку. — Иначе сами не уйдем, — девушка бледнеет от жестокости моих слов — не ожидала от меня такого. — Ди, — объясняю, — здесь никому нельзя доверять. Тебя терроризировали не охранники, а такие же пленники, как и ты. Хочешь взять с собой одного из них? Где гарантии, что никто из людей, которых ты пожалеешь, не испугается и не решит поднять тревогу, чтобы наверняка остаться в живых?

— Ты прав, — соглашается нехотя, отводит взгляд.

— Тут еще три сектора, — напоминаю, — и там не меньше людей. Нам придется их оставить. Как только мы доберемся до обитаемой части космоса, я свяжусь с дядей, и тогда он быстро прикроет всю эту лавочку, рабов освободят.

Девушка отстраняется, обнимает себя руками.

— Не хочу тебя обидеть, но о Рикардо Тайлере ходит слава далеко не как об альтруисте и освободителе.

Усмехаюсь. Дяде бы понравилось — он обожает, когда его боятся и считают чуть ли не монстром. Он, можно сказать, жизнь положил на создание такой репутации.

— Альтруизм тут не при чем, — заверяю. — Дядя Рикардо метит обратно в президентское кресло. Громкое разоблачение наркокорпорации поднимет его рейтинги. Так что тут можешь не переживать, чистый расчет, но дядя своего не упустит.

Ди пожимает плечами.

— Это твой дядя, тебе виднее.

— Я уверен.

— Хорошо, — снова поднимает на меня глаза. — В любом случае, этот план — все, что у нас есть. Для его реализации я сделаю все, что ты кажешь, — я в этом и не сомневался. — Но как мы сможем передать сообщение в барак для рабов, да еще и так, чтобы лишние люди не узнали?

Пожимаю плечами, ерошу волосы на затылке.

— Говорю же, это слабая часть моего плана, — напоминаю.

Ломал над этим голову весь день, но ничего путного в нее пока так и не пришло.

— Нам нужны сообщники, — твердо произносит девушка.

Хмыкаю.

— Попросим помочь Изабеллу? — язвлю.

— А что если Гая?

— Категорически нет, — Ди вздрагивает от тона моего голоса. — Извини, — прошу уже гораздо мягче. — Но Гая я не стану вмешивать ни за что на свете. Какая бы ни была Изабелла, он мой брат, и я его люблю. Я не подвергну его опасности.

Щеки девушки краснеют.

— Это ты меня извини. Я не подумала. Ты прав, Гай — еще ребенок.

— Спасибо, — говорю, она вскидывает глаза, и я поясняю: — За понимание.

— А что если вовлечь Вилли? — снова оживляется Ди.

Скептически смотрю на нее.

— Шутишь? У него контракт, и Вилли в жизни его не нарушит. Мы неплохо общаемся, но Вилли пальцем о палец ради нас не ударит, — усмехаюсь, — поломать чужие может, а свои утруждать откажется.

Дилайла хитро прищуривается.

— Это ради нас, — произносит многозначительно.

Пытаюсь сообразить, что она имеет в виду.

— Нам, что, взять Нину в заложники? — это единственное, что приходит мне на ум.

— Не в заложники, а в сообщники.

— И с чего бы ей нам помогать? — любопытствую, не верю.

— Я уже три недели целыми днями бок о бок с ней, — уверенно развивает свою мысль девушка. — Вилли до конца контракта осталось три года, а Нине — семь лет. Она хочет замуж, хочет ребенка, поняла, что ошиблась, но никто не выпустит ее отсюда до истечения срока. А здесь запрещено заводить детей. Если мы предложим ей бежать с нами, это может сработать. А Вилли сделает все, что она захочет.

— Ой ли, — что-то не верится, что Вилли у нас такой послушный подкаблучник.

Ди берет меня за руку.

— Ты просил меня тебе поверить, и я верю, — говорит серьезно. — Теперь и ты поверь мне. Нина хотела бы сбежать, я уверена. А Вилли сделает то, что она попросит. Я могу с ней поговорить, но если ты против…

Да куда уж мне протестовать? Весь мой план шит белыми нитками и рассчитан на чистое везение. Так что фактором риска больше, фактором риска меньше — уже не имеет большого значения.

— Не против, — соглашаюсь. — Попробуй.

— Я осторожно, — обещает Ди. — Намекну, зайду издалека и посмотрю на реакцию.

Смеюсь.

— Да я и не думал, что ты придешь и вывалишь ей все в лоб. Иди сюда, — притягиваю ее обратно к себе.

* * *

Уже когда выключен свет, и мы лежим под одеялом, собираясь спать, Ди вдруг осеняет:

— А что помешает Изабелле и остальным убить рабов, пока подоспеют люди твоего дяди? Роботы ведь почти готовы, им не нужны будут рабы.

— Роботы не заработают, — успокаиваю, зарываюсь носом ей в волосы, устраиваясь поудобнее. — Давай уже спать.

Напрягается.

— Как это не заработают?

— Как-как, — ворчу, потому что уже на самом деле засыпаю. — На них стоит программа, по которой они все встанут после первого же полноценного часа работы, если я не введу код отмены. А я его не введу.

Дилайла ахает.

— Но ведь ты написал эту программу еще до того, как узнал, что сделка — липа.

— Угу, — бормочу сонно. — Вот такой я подозрительный.