Просыпаться до будильника, похоже, входит в привычку. Лежим с Ди под одеялом, обнявшись: она еще спит, а я жду, когда по комнате разнесется противный звон, возвещающий о том, что пора идти на завтрак.

— Я, наверное, отвратительный человек, — в утренней тишине произносит Ди.

— Почему? — спрашиваю. Не знал, что она тоже проснулась.

— Потому, что мне сейчас так хорошо, что не хочется думать ни о чем и ни о ком больше. Даже бежать никуда не хочется.

Ясно, о чем она — о семье.

— Вот и не думай, — предлагаю. — Пока ты не можешь им помочь, нет смысла думать о том, что они там, а ты здесь. Уверен, твоей семье спокойнее от того, что ты в безопасности, а не рядом с ними.

Девушка приподнимается, опирается локтями на постель.

— Думаешь, Мэг смогла убедить отца, что ты забрал меня, чтобы помочь, а не для того, чтобы превратить в наложницу?

Забавно, сама-то она долго в это не верила.

Усмехаюсь.

— Ты меня спрашиваешь? Это твой отец. И ко мне он явно не испытывает теплых чувств, — автоматически касаюсь челюсти — удар у Джонатана отличный.

— Зная папу… — вздыхает Ди и не оканчивает фразу.

— Не переживай из-за ерунды, — говорю. — О тебе он не думает плохо в любом случае, а моя репутация — последнее, что должно тебя волновать.

— Почему это? — цепляется.

Ух ты, у меня есть борец за мою честь и достоинство.

Пожимаю плечами, хотя в темноте это абсолютно бесполезный жест.

— Потому что меня она не волнует. Может хоть сделать лоскутную куклу, назвать моим именем и тыкать в нее иголками. Сплошные плюсы: и он выпустит пар, и мне никакого вреда.

Девушка давится смехом, потом не больно бьет меня кулаком в плечо.

— Мы говорим о серьезных вещах, а ты заставляешь меня смеяться.

— Это как раз чтобы меньше думала о серьезных вещах, — тоже смеюсь.

Ди утыкается лбом в место своего недавнего удара.

— Я за всю жизнь столько не смеялась, — признается.

— Спроси Мэг, она тебе как врач скажет, что смех продлевает жизнь. Так что я действую исключительно в твоих интересах. Уй, — получаю новый тычок в плечо, подскакиваю, опрокидываю девушку на спину и фиксирую запястья у нее над головой. — А это уже избиение, и оно точно не в моих интересах, — сообщаю, нависнув над ней.

Но Дилайла и не думает пугаться, наоборот, вытягивает шею и целует меня первая.

— А может, очень даже в твоих? — темно, но я чувствую своими губами ее улыбку.

* * *

До завтрака еще полчаса. Выхожу из ванной, Ди как раз заканчивает заплетать волосы в косу (в последнее время это ее постоянная прическа).

— Ну что, — спрашиваю, — попробуешь сегодня поговорить с Ниной?

— Постараюсь, — обещает серьезно. — Мила почти все время неподалеку. Нужно поймать момент.

— Лучше не торопись, — советую. — У нас в принципе на все про все одна попытка, а до конца срока еще неделя. Успеем.

Дилайла бросает на меня возмущенный взгляд.

— Тебя послушать, так неделя — это целая вечность.

— Ага, — отзываюсь через плечо, так как копаюсь в шкафу. Надеть, что ли, ту зеленую футболку с желтым принтом, которая так разозлила Изабеллу в прошлый раз? — Неделя — это уйма времени.

Оборачиваюсь и замечаю, как Ди передергивает плечами, будто от холода. Прямо как любит делать Изабелла — дурдом, я вижу ее даже в Дилайле.

— Но ты ведь понимаешь, что нельзя тянуть до последнего? Если ничего не получится, мы все тут же получим дозу яда.

— Вот еще, — отмахиваюсь. — Ничего мы не получим, а помашем Изабелле ручкой уже из космоса.

Не говорить же ей, что если мы попадемся, то и тихой смерти от яда не дождемся? Изабелле уже разрешили меня убрать в случае проблем, а Ди и остальные никогда не представляли для них ценности.

Дилайла сидит на краю кровати, положив ногу на ногу, задумчиво теребит кончик своей косы. Поднимает глаза.

— Можно я тебя кое о чем спрошу? — и лицо такое серьезное.

Так, начало уже настораживает.

— Валяй, — разрешаю весело, не хватало еще подцепить ее утренний вирус серьезности.

— Ты думал о том, что будет, если мы все-таки выберемся и сумеем связаться с твоим дядей?

Все же решаю надеть именно ту футболку, чтобы по-детски хоть чем-то насолить Изабелле. Натягиваю через голову.

— А что тут думать? — отзываюсь, просовывая руки в рукава. — Мы заживем долго и счастливо, а остальное — дело Рикардо.

Но Ди не перенимает мой шутливый тон.

— А Изабелла? А Гай? Руководство будут судить, и смертная казнь им обеспечена. Твой брат…

Вздыхаю. Ненавижу серьезные разговоры с утра. Ладно, вообще их терпеть не могу.

— Ди, — подхожу, сажусь рядом, пока у нас еще есть несколько минут, — думать я думал, но не уверен, что тебе это понравится.

Девушка внимательно вглядывается в мое лицо.

— Ты хочешь попросить дядю спасти Изабеллу? — догадывается.

Дергаю плечом.

— Вроде того. Если бы не Гай, я, может, и не стал бы вмешиваться. Но он еще маленький, его отец давно в могиле, Изабелла — его семья.

— А ты?

— Я — это я, а мать — это мать, — по мне, все очевидно.

Вот чтобы я делал в десять лет без Морган? Да вообще не представляю. Нельзя лишать ребенка матери, если есть хотя бы шанс этого избежать.

— И твой дядя сможет ее вытащить? — спрашивает с сомнением.

Усмехаюсь.

— Поверь мне на слово, когда Рикардо чего-то хочет, он этого добивается. Его напор не так-то просто игнорировать.

— А он захочет?

— Если я его попрошу, — отвечаю.

Во взгляде Дилайлы недоверие. Что ж, можно утешить Рикардо, его дурная репутация таки вышла далеко за пределы Лондора.

— В том, что для меня по-настоящему важно, дядя никогда мне не откажет, — добавляю, после короткой паузы.

Каким бы ни был Рикардо Тайлер, и каким бы его ни считала общественность, я — его главная слабость, ахиллесова пята. Он много лет считает себя виновным в смерти моего отца, поэтому подспудно пытается дать мне все, что не успел дать своему младшему брату. Ну, и, естественно, защитить, как не сумел защитить его. В общем-то, на тему "защитить" у нас с ним и происходит большинство конфликтов: будь его воля, дядя держал бы меня в сейфе и протирал тряпочкой, чтобы не запылился.

Терпеть не могу давить на Рикардо и пользоваться его чувством вины, но оставить своего младшего брата на произвол судьбы не могу. Даже если я буду рядом, это не изменит того факта, что по моей же вине он останется сиротой.

Ди попала в точку, я думал о судьбе Изабеллы и не раз. И если быть честным, дело не в одном Гае — я не желаю ей смерти. Несмотря ни на что. Может, все потому, что она в конечном счете права, и я наивен и оторван от реальной жизни? Но эта женщина меня родила, и мне не все равно.

Естественно, никто не отпустит ее на все четыре стороны. Но если мы выберемся, то непременно попрошу Рикардо поучаствовать в ее судьбе, например, отправить на какую-нибудь тихую планету вдали от основной жизни Вселенной. Тут уж решать ему, мне важно лишь, чтобы она осталась жива и ее не разлучили с сыном.

— Считаешь, я не прав? — спрашиваю прямо, ловя взгляд Ди.

Она качает головой.

— Считаю, она не заслуживает такого сына.

— Не делай из меня ангелочка, — прошу с усмешкой. — Я же избалованный "золотой" мальчик, помнишь?

Дилайла морщится.

— Я ведь признала, что была не права.

— Еще как права, — подмигиваю, быстро встаю и протягиваю ей руку, а то еще, чего доброго, опоздаем на священную трапезу, завтрак то есть. — Я жуть какой избалованный.

Девушка улыбается, крепко сжимает мои пальцы.

* * *

Сижу и бессовестно копаюсь в базе Пандоры, вместо того чтобы всерьез заняться работой. Вилли то вновь ходит, то сидит у стены на специально принесенном для этих целей табурете, поглядывает в сторону окна или прислушивается к шуму за дверью.

Натыкаюсь на информацию об отходящем завтра с планеты судне. Цель отбытия значится как: "поставка медикаментов и материалов". Интересно, каких таких материалов? Надеюсь, не новой порции рабов, так, на всякий случай?

Корабль под названием "Клондайк" уже находится на орбите и ждет оставшуюся часть экипажа.

Поглядываю на охранника, убеждаюсь, что он делает то, зачем его сюда приставили, а именно: охраняет и ни во что не вмешивается, — и пытаюсь получить доступ к системе "Клондайка".

В голову приходит идея устроить диверсию, но это все дурость — какой мне от этого прок? Угробить людей из мести? Кому это надо?

Доступ к кораблю есть, но запаролен так, что сходу не пробиться. Хм, а это интересно. Наконец-то, достойная задачка для мозгов.

Бьюсь не меньше часа, доступ многоуровневый: проходишь одну ступень защиты, тебе тут же преграждает путь вторая.

— Ты чего там подпрыгиваешь?

— А? — вздрагиваю от неожиданности. Увлекся.

— У тебя такое лицо сейчас было, — поясняет Вилли свои слова.

— Какое? — оглядываюсь на него через плечо.

— Да будто ты без антенны связался с зелеными человечками из соседней галактики, — и сам смеется над своей шуткой.

Н-да, верю, это у меня бывает — чересчур углубился в процесс, потерял связь с реальностью.

— Да тут кое-что не получалось, — отмахиваюсь.

— Получилось? — уточнят, впрочем, без особого интереса.

— Ага, — отвечаю автоматически, а затем поворачиваюсь к экрану и вижу на нем: "Доступ разрешен". — Эгей, — провозглашаю победно. — Получилось.

— Ты чокнутый, — высказывается Вилли.

— Есть немного, — соглашаюсь, а сам уже копаюсь в данных, но на этот раз не забываю присматривать за тем, чем занят охранник.

Даже не знаю, что мне надо от несчастного "Клондайка", но какое-то шестое чувство не позволяет просто дать ему улететь с миром.

А что если… Нет, бред, мы никак не сумеем на него попасть, даже если угоним катер. Часть команды уже на борту, и они вооружены. Да и отходит "Клондайк" завтра, а у нас еще ничего не готово.

Но руки так и чешутся сделать хоть что-нибудь.

А что если попытаться запрограммировать бортовой компьютер на подачу сигнала? Меня ведь наверняка ищут. Вдруг поисковые корабли окажутся близко с судном с Пандоры? Успех маловероятен, но помощь в побеге нам бы не помешала.

Проверяю систему и убеждаюсь, что да, могу заложить в программу подачу сигнала, более того, его можно спрятать так, что на самом "Клондайке" не заметят трансляцию и преспокойно продолжат двигаться по своим делам. Но тут встает другой вопрос: что это должно быть за сообщение?

Простое "Помогите" точно не поможет, даже если добавить к этому координаты, которых, я кстати, так и не знаю (нигде не нашел). Любая просьба о помощи может привлечь сердобольных посторонних, никак не связанных с Лондором. И что тогда? Они выйдут на связь с "Клондайком". И в лучшем случае, те просто догадаются и отключат сигнал, в худшем — разберутся со свидетелями. Нет, так не пойдет.

Но идея послать сообщение уже захватила меня. Думай, думай, что не привлечет чужое вмешательство?

Некоторые корабли засоряют эфир, транслируя так музыку и отчего-то полагая, что пролетающим мимо судам интересен их репертуар. Песня — отличная идея, и точно никого не удивит. Но какая, черт ее дери, песня? Нет у нас с Морган и Рикардо своей песни. Это у романтических пар бывают общие песни с особым значением, а в безумных семейках весело и без музыкального сопровождения.

Но если не песня, тогда… что?

Душно, закатываю рукава футболки, и тут мой взгляд падает на татуировку. На пару секунд даже зависаю, разглядывая ее. А что? Почему бы и нет? Латынь никогда не выходит из моды. В крайнем случае, ее примут за незнакомый язык.

И я решительно ввожу в поле фразу: "Саrре diеm".

Конечно, мало надежды на то, что это сработает и звезды сойдутся так, что кто-то, ищущий меня, окажется на пути "Клондайка" и заинтересуется фразой на языке, мертвом уже много веков. С другой стороны, чем черт не шутит? Пусть будет. У любого поискового отряда должны быть мои подробные приметы, а тату — примета запоминающаяся.

Программирую сигнал и старательно прячу следы своего проникновения.

Сработает, не сработает — чем больше запасных вариантов, тем лучше.

— Мы на обед-то идем? — опять подает голос Вилли.

— Ага, идем, — отзываюсь.

Выключаю экран и встаю со стула, будучи чрезвычайно довольным собой.

* * *

Когда вечером выхожу из душа в одних низких пижамных штанах, то обнаруживаю, что Ди уже вернулась в комнату, да еще и не одна: гостья сидит на стуле возле выключенного компьютера, Дилайла — на кровати.

— Привет, Нина, — машу девушке рукой. — Извини за стриптиз, я не ждал гостей, — направляюсь к шкафу и выуживаю из него первую попавшуюся футболку.

— Ничего страшного, — отзывается наша гостья, — Что я, голых мужских торсов не видела?

Огрызается, потому что нервничает?

— Ну, мало ли, — усмехаюсь, одеваясь, — вдруг мой тебе понравится больше других?

Нина немного расслабляется, закатывает глаза, потом корчит рожицу.

— Не люблю тощих.

— То-то Вилли так боится пропустить обед, — смеюсь.

— И пропускал его столько раз по твоей вине, — не остается в долгу Нина.

Ловлю на себе взгляд Дилайлы, ясно дающий понять, что пора перестать паясничать. Ну, а что? Зато наша гостья немного отмерла, а то вела себя так, как в тот день, когда Изабелла пыталась отправить ее со мной на свидание.

Забираюсь на кровать, устраиваюсь, поджав под себя ноги, рядом с Ди.

— Итак, ты пришла навестить нас, потому что…

— Я все рассказала Нине, — отвечает вместо гостьи Дилайла.

Приподнимаю брови: "рассказала все" звучит как-то зловеще.

— Все-все?

— О том, что вы хотите сбежать с Пандоры, — на этот раз ответ на мой вопрос дает Нина.

— И что ты об этом думаешь? — спрашиваю осторожно.

— Думаю, что это очень рискованно, и нам всем оторвут голову, если поймают, но я в деле.

Вот так просто? Видимо, все эмоции отражаются у меня на лице, потому что Нина пожимает плечами.

— Я не знаю, как могу доказать, что говорю правду и не побегу с докладом к Изабелле.

В этом она права: тут все не верят всем, а клятвы — пустой звук.

— Но ты не побежишь? — уточняю.

Нина решительно качает головой.

— Не побегу. Сбежать отсюда — то, чего я хочу больше всего на свете.

— А твоя мама? — спрашиваю прямо. — Ты готова бросить ее здесь?

— А мы можем взять ее с собой?

— А она поедет?

— Не думаю.

Развожу руками.

— Тогда вопрос исчерпан.

— Пожалуй, — соглашается Нина. — Понимаешь, мою маму все устраивает, она занимается любимым делом. Ты же видишь, что на Пандоре большая часть людей в возрасте от сорока. Молодежи почти нет.

— Потому что контракты на десять лет и нельзя заводить семью? — предполагаю.

— Нет, Тай, — Нина качает головой, — потому что контракты навсегда. У некоторых были и пятилетние, но за то время, что я здесь, я ни разу не видела, чтобы кто-то не перезаключил контракт поле его окончания, — поясняет в ответ на мой изумленный взгляд. — Пандора никого не отпускает.

— Но вас же выпускают с планеты раз в три года, да? Это-то не вранье?

— Отпускают, — подтверждает. — И это шанс бежать, так что Изабелла никогда не отпустит нас с Вилли в одно время. Теперь ты понимаешь, почему мы скрывали свои отношения?

— Да уж, — признаю. — Понимаю. А что насчет Вилли? Он тоже готов рискнуть?

— Я его уговорю, — твердо произносит Нина. Ее уверенности стоит позавидовать. — Ну так что? Ты мне веришь?

Да черт его знает. Только вряд ли такой ответ будет сейчас уместен.

— Нина не лжет, — впервые после продолжительного молчания заговаривает Ди. — Я ей полностью доверяю.

Гостья дарит своей защитнице благодарную улыбку.

Усмехаюсь, поднимаю руки в знак капитуляции.

— Ну тогда верю.

Рисковать так рисковать.