Стою в ванной, задрав водолазку почти до самого подбородка, и разглядываю художества на своем теле. Ерунда, но живописно, так что в присутствии Морган медикам лучше не показываться — не хочу еще ее волновать, хватит с нее.

За Ди пришли несколько часов назад и отвели к освобожденному экипажу "Старой ласточки". Как я понял, всех работающих по контракту на наркокорпорацию арестовали и заперли до выяснения обстоятельств, а в их уютные комнаты разместили бывших рабов.

Куда-то сюда привезли и родных Дилайлы, и она помчалась к ним. Звала меня с собой, но я отказался. Почему? Да потому, что учусь сначала думать, а затем делать. Если я покажусь Джонатану на глаза прежде, чем дочь успеет ему все объяснить, то быть мне снова битым. А, во-первых, у меня и так все болит, и новой порции побоев совершенно не хочется. Во-вторых, если капитан набросится на меня при Морган или дяде Эшли, скандала не избежать. Не лучшая идея — позволить всем передраться из-за того, что мне снова не усиделось на месте.

Когда Дилайла ушла, я наведался к Гаю и пробыл у него около часа. Потом ему сделали укол успокоительного, и он уснул, а я убрался в свою комнату зализывать раны. Гай так плакал…

Сегодня у моего брата произошла страшнейшая потеря. А у меня? Я так и не разобрался, что чувствую. Просто тошно.

В дверь стучат. Торопливо опускаю водолазку.

— Открыто, — кричу, выходя из ванной.

В комнату заглядывает Миранда. Лицо осунувшееся, синяки под глазами — о да, это был очень длинный день.

— Можно к тебе? — спрашивает.

Усмехаюсь.

— Конечно, можно. Проходи.

Морган прикрывает за собой дверь и с любопытством осматривается.

— Аскетично, — выносит вердикт.

Дергаю плечом. Без разницы, я воспринимал и воспринимаю это место как камеру, а не как свой дом.

Прохожу, плюхаюсь на кровать.

— Присядешь? — приглашаю.

— Пожалуй, — Миранда садится рядом, тревожно вглядывается в мое лицо. — Как ты?

Чтобы ни было, все пройдет.

— Порядок.

— Был у брата?

— Угу.

— И как он воспринял?

Опускаю глаза, разглядываю сложенные на коленях руки.

— Как он мог воспринять? — говорю. — Плакал.

— Лаки, мне очень жаль, — произносит Морган после непродолжительного молчания.

Поднимаю голову, встречаюсь с ней взглядом: переживает.

— Я ни в чем тебя не виню, — говорю твердо.

— И тем не менее, — приходит черед Миранды рассматривать свои руки, — она была твоей матерью.

Была ли? Хоть пару минут, а? Не думаю.

— Ты — моя мать. И ты спасла мне жизнь.

Морган скидывает ботинки, забирается на кровать с ногами, обнимает свои колени. Сейчас она выглядит младше и меньше — испуганная смертельно уставшая девчонка со смешными темными кудряшками, а не уверенная в себе женщина, которую я привык видеть рядом с собой и на которую без зазрения совести взваливал все свои проблемы.

— Ты мне расскажешь, что тут происходило? — просит. — Изабелла…

— Она сказала, что пыталась меня полюбить, но так и не смогла, — признаюсь. Пожалуй, это "пыталась и не смогла" задело меня сильнее всего. — Потом хотела использовать, чтобы получить повышение, а вчера я попытался бежать. Но не вышло.

— Поймали?

— Нет, — качаю головой. — Я сам все провалил. Гай поранился, и я не смог бросить его на верную смерть.

Миранда склоняет голову набок, вглядывается в мое лицо.

— Ты что, винишь себя за то, что не дал своему брату умереть?

— Нет, — отвечаю. — Точно нет. Я просто в принципе во всем виноват, понимаешь? — говорю быстро. — Если бы я ему не сказал, что собираюсь бежать, он бы не полез на крышу, чтобы посмотреть наш отход, и не упал бы с нее. Тогда мы бы убежали, а вы встретили бы нас уже в космосе, и…

— И Изабелла осталась бы жива, — мрачно заканчивает за меня Морган.

— Да, — почти выкрикиваю.

Миранда отводит взгляд, кусает губы.

— Ты любил ее? — и в ее голосе нет ни капли ревности, только сочувствие.

— Нет… Не знаю. Но я определенно не желал ей смерти. Плевать на меня, у Гая же теперь никого нет. А он еще совсем ребенок.

Это главное, за что не могу себя простить — именно мои действия привели к тому, что Гай остался сиротой.

Морган протягивает руку и ласково гладит меня по спине.

— У него есть ты, — говорит убежденно.

Фыркаю.

— Это не одно и то же.

— Не одно, — соглашается. — Но такова наша жизнь: ты либо умираешь, либо учишься жить с тем, что произошло.

Кому как ни Морган об этом знать. Вот я олень. А еще эгоист, ага.

— Прости, — говорю. — Перебешусь сегодня, завтра все будет отлично.

— Конечно, будет, — соглашается с улыбкой.

— Мы ведь заберем с собой Гая? — спрашиваю, хотя прекрасно знаю, что отрицательный ответ меня не устроит.

Кивает.

— На Лондор — безусловно.

— На Лондор? — цепляюсь к словам. — Но не к нам домой?

— Лаки, — Морган вздыхает, — ты разве не понимаешь? Я собственноручно убила его мать. Рано или поздно он об этом узнает. И что будет тогда? Гай меня возненавидит. Так пусть лучше ненавидит постороннего человека, чем ту, с кем делит крышу и пищу.

— От кого он узнает? — говорю, возможно, резче, чем следовало бы. — Отчеты о подобных операциях засекречиваются, разве не так? — кивает. — Вот видишь. Ни я, ни ты ему об этом не скажем.

Ненавижу врать, но ради брата — буду.

Миранда печально улыбается.

— В чем я убедилась в жизни, так это в том, что тайное всегда становится явным.

— Плевать, — огрызаюсь.

— Лаки…

— Плевать, — повторяю. — Я не отдам его в детский дом.

— В интернат.

— Плевать, — в третий раз. — Он еще маленький и совсем один в этом мире, я его не оставлю.

Миранда смотрит на меня снисходительно.

— Через два года ты окончишь ЛЛА и захочешь улететь с Лондора, — напоминает. — Ты же постоянно об этом твердишь.

Мотаю головой, отбрасывая этот аргумент.

— Значит, не улечу, — отрезаю.

Да, я всю жизнь мечтал сбежать с Лондора, но обстоятельства изменились. Сбежал уже один раз — хватит, спасибо.

— Лаки, — начинает говорить со мной как с маленьким, — ты сейчас еще в состоянии аффекта. Возможно, позже ты посмотришь на ситуацию иначе.

Подмывает заорать, но сдерживаюсь: не хочу обидеть.

— Знаешь, — говорю спокойно. — Я только здесь понял, насколько был невыносим с самого детства. Занимался только тем, что интересно, бросал на полдороги, если было скучно, ни за что не нес ответственность.

Морган морщится.

— Не преувеличивай.

— А ты меня не жалей, — прошу. — Я сейчас серьезен и не передумаю.

— Если ты хочешь привести Гая в дом, приводи. Ты совершеннолетний, тебе дадут над ним опекунство как кровному родственнику. Это прежде всего дом твоего отца, ты имеешь право им распоряжаться.

Ну начинается…

— Это наш дом, — поправляю с нажимом.

— Хорошо, — Миранда вздыхает. — Пусть так. Я тебя поддержу.

Даже не сомневался, что поддержит.

— Ты не пожалеешь, — уверяю. — Он чудо, а не ребенок.

— Ладно, — смеется, — познакомишь со своим чудо-братом?

— Обязательно, — обещаю.

— А… — начинает Морган и вдруг замолкает. И лицо такое, что мне становится не по себе.

— Что? — не понимаю.

— Да нет, не важно.

Ничего себе — не важно: о неважном так не говорят.

— Чтобы это ни было, говори, — разрешаю, прикладываю руку к груди в доказательство своих слов, — отвечу как на духу.

Миранда поглядывает на меня с таким видом, что понимаю: хочет спросить о чем-то неприятном. Ну и что? Пусть спрашивает о чем угодно. Тошнит от вранья и недомолвок.

— Дора Корденец, — начинает осторожно.

Тьфу ты, всего-то?

— А, точно, — даже подпрыгиваю на кровати. — Старушенцию взяли? Жива-здорова?

— Взяли.

— Отлично.

— Лаки, — Морган не просто серьезна, а по-настоящему напряжена.

— Да что? — не понимаю.

— В ее комнате нашли молодого человека, почти мальчика. Голого. На цепи.

Офигеть. У меня разве что челюсть не отваливается. А бабуська-то затейница…

И тут до меня доходит.

— И ты подумала… Фу, нет. Потопталась рядом, потрогала за руку, построила грандиозные планы и укатила в свой сектор.

Глаза Миранды превращаются в щелки.

— Значит, планы таки были?

Морщусь.

— Были, — признаюсь. — Но дальше планов дело не зашло, — заверяю.

Миранда выдыхает с облегчением, а я думаю о том, знала ли Изабелла, в какие игры играет старуха-извращенка со своими молодыми фаворитами, когда подталкивала меня к ней?

А ведь я мог прямо сегодня вечером пополнить ее коллекцию…

— О чем ты думаешь? — Миранда тут же замечает что-то в выражении моего лица.

— Да так, — улыбаюсь. Ни за что не стану взваливать на Морган еще и это. — Вспомнил бабусю Дору, — отмахиваюсь. — Черт с ней. Пусть ей занимается суд.

— Пусть, — соглашается. — Смертный приговор ей обеспечен, — конечно же, чувствует, что что-то не договариваю, но не расспрашивает.

А я вспоминаю Вилли. Он ведь говорил, что во Втором секторе меня ждет ад…

— Можно я задам тебе один вопрос? — перевожу тему.

— Конечно.

— Как давно тебе стало известно, что мою биологическую мать звали не Элизабет Кесслер?

Смотрит прямо, взгляд не отводит.

— Лет десять назад. Рикардо просветил.

Десять лет?

— Почему ты мне не сказала? — возмущаюсь.

— А как ты себе это представляешь? — огрызается. — Я забегаю в комнату к своему сыну-подростку и радостно сообщаю: "Представляешь, твоя мать — шпионка".

И правда. Поступи она так, я бы наверно только пальцем у виска покрутил и даже не воспринял бы ее слова всерьез.

— Да уж, — признаю.

— Вот именно, — кивает Морган многозначительно.

— А потом? — спрашиваю, помолчав. Все-таки десять лет — уйма времени.

— А потом, — пожимает плечом. — А потом к слову не пришлось. Я думала, тебе это не нужно. Прости, видимо, я ошибалась.

Она права. Я ведь на самом деле никогда не спрашивал.

Качаю головой.

— Не ошибалась, — говорю.

Все, пора закрывать эту тему: что было, то было, что случилось — не изменишь.

Миранда думает так же.

— Лучше расскажи мне о Дилайле, — просит с улыбкой. — У вас все серьезно? — а в глазах самое что ни на есть жадное любопытство.

Смеюсь.

— Что ты имеешь в виду под "серьезно"? Брак, детей и внуков?

Морган закатывает глаза.

— Ну, до внуков вам еще далеко.

До брака и детей как бы тоже.

— Не знаю, — отвечаю честно. — Но я ее люблю. Жизнь бы за нее отдал.

При последней фразе глаза Морган округляются.

— А она?

— Ди тоже меня любит, — говорю уверенно.

Это то, в чем я правда не сомневаюсь.

— И она не улетит со своей семьей бороздить просторы космоса, когда это все закончится?

Хороший вопрос, на который у меня нет ответа.

— Не знаю, — признаюсь.

Что мне сказать? Надеюсь? Не мне решать?

Как будет, так будет.

— Уух, — Миранда выдыхает, трет ладонями уставшее лицо. — Когда ж ты успел вырасти?

В точку — опоздал я со взрослением.

— По ходу, на днях, — смеюсь.

Морган поддерживает мой смех, потом тянет ко мне руки.

— Ну, иди ко мне, мой великовозрастный сын, я тебя обниму.

Что я с удовольствием и делаю.

* * *

Когда прилетает Рикардо Тайлер все приходит в движение. Все носятся туда-сюда как угорелые, будто великий император почтил подданных своим визитом.

Наша с ним встреча выходит весьма короткой.

— Знаешь, засранец, — говорит он мне по секрету, — весь этот месяц я жаждал тебя придушить собственными руками, но сейчас готов вернуть тебя в завещание. Твоя Пандора — скандал века. Победа на выборах мне обеспечена, — после чего уносится прочь, как выразилась Миранда, пожинать плоды.

Прошлую ночь я провел в одиночестве. Мы болтали с Морган до самой ночи, а потом она ушла, а Ди не вернулась. Что тут непонятного? Дилайла, наконец, воссоединилась с семьей, и ей не до меня.

Еду мне приносит в комнату незнакомый лондорец, желает всех благ и удаляется. Другой парень в синей форме исправно несет вахту возле моей двери, а стоит мне высунуть куда-либо нос, следует за мной молчаливой тенью.

Умирая от безделья, навещаю Гая, а затем отправляюсь на поиски Рикардо. Ясное дело, он занят и все такое, но после визита к брату у меня возникла одна идея, которую мне нужно обговорить именно с ним.

Вызываю Морган.

— Ты случайно не в курсе, где дядя Рик?

— Не знаю, — отвечает, — комм выключил, — усмехается. — Вершит великие дела. А что? Он тебе нужен?

— Ага.

— Ну, дуй ко мне. Вместе поищем. Я… — пауза. — Сейчас, — шаги, щелчок дверного замка. — Я тут осматриваю комнаты, сейчас в двадцать третьей. Как раз еще в одну загляну, пока ты подойдешь.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Иду.

* * *

Морган появляется из двадцать первой комнаты, как раз тогда, когда ровняюсь с ее дверью. Вид у Миранды не ахти, я бы даже сказал, зеленоватый. Решительно захлопывает дверь только что покинутой комнаты, запирает ключом из внушительной связки, которую держит в руках.

— Привет, — окликаю.

Морган вздрагивает от неожиданности и старательно лепит на лицо улыбку.

— Привет. Пойдем поищем твоего вездесущего дядюшку.

Черта с два. Я же вижу, что она хочет увести меня отсюда подальше. Что это за тайная комната? Анатомический музей?

Упрямо не двигаюсь с места.

— Что там? — киваю на дверь.

Миранда закатывает глаза, но я не отступаюсь. Тогда она просто протягивает мне ключи.

— Хочешь — смотри. Но я бы не советовала.

Молча принимаю связку, нахожу ключ с нужным номером и открываю дверь. А потом так и замираю на пороге, потому что со стены на меня смотрит… мой отец.

Комната Изабеллы.

Сглатываю. Отличное фото, уникальное — он просто как живой. Не мудрено, что Миранде поплохело от визита сюда.

Морган кладет ладонь мне на плечо, спрашивает тихо:

— Она была на нем помешана? Фото на стене, в рамке на тумбочке, затертый до дыр фотоальбом…

Это Миранде еще о фотографии в кулоне неизвестно.

— Была, — подтверждаю и решительно захлопываю дверь, запираю и возвращаю ключи. — Ты права. Нечего нам там смотреть.

* * *

Рикардо находится в кабинете Изабеллы, о чем мы догадываемся лишь по количеству охраны у двери.

— Не велено беспокоить, — сообщает самый бесстрашный из них.

Хмыкаю.

— С дороги ушел, — обращается к нему Морган таким тоном, что молодой человек бледнеет. — Живо.

— У нас семейное дело, — поддакиваю. — К нам "не беспокоить" не относится.

— Не велено, — стоит на своем.

Морган вздыхает.

— Не бить же его? — кажется, спрашивает саму себя, а потом резко поворачивается к двери и несколько раз оглушительно стучит по ней ботинком. — Рикардо. К тебе пришли.

— Кто? — недовольно доносится из-за двери.

— Мы, — отвечаем хором, переглядываемся и смеемся.

— Пропустите.

— Я тебя запомню, — грозит Миранда пальцем тому парню, который нас не пускал.

Бедняга белый, как снег, — воспринимает угрозу всерьез.

— Не дрейфь, она пошутила, — говорю ему шепотом, когда прохожу мимо.

Не похоже, что поверил — да и бог с ним.

Рикардо окопался за бывшим столом начальницы сектора. Повсюду разбросанные бумаги. Сам как всегда безупречен — белоснежная рубашка, костюм без единой складочки, галстук.

Морган хмыкает, оценив размеры бедствия.

— Тебе, что, некому поручить этим заняться? — спрашивает, сдвигает документы в сторону и садится на край стола.

— Женщина, ты помнешь мне улики, — ворчит Рикардо.

— Погладишь, — огрызается.

Прямо чувствую себя как дома, даже здесь.

Дядя оставляет Морган в покое и переводит взгляд на меня.

— Слушай, — говорит, — ты же тут почти местный. — кивает на кофеварку, — скажи мне, как они пьют эту дрянь? Я чуть не отравился.

— С наслаждением, — отвечаю.

Рикардо в отвращении закатывает глаза.

— С чем пожаловали? — спрашивает, своим тоном ясно давая понять, что нам тут не рады.

Миранда пожимает плечами.

— К нему вопрос, — указывает на меня, — я — за компанию.

— К нему вопрос — жди беды, — бормочет дядя. — Ну, чего уж там. Излагай, пока я переполнен к тебе благодарностью.

Вообще-то, я планировал поговорить с Рикардо наедине, но, если попросить Морган сейчас выйти, это будет выглядеть, будто я ей не доверяю. А это не так. Просто моя просьба может ее расстроить.

— Мне выйти? — догадывается Миранда сама по выражению моего лица. На ее собственном написано удивление, но знаю, что стоит мне сказать "да", она оставит нас наедине.

Да, черт его дери, именно так работает взаимное уважение и доверие.

— Не надо, — качаю головой. Подхожу к столу, опираюсь о его крышку ладонями и практически нависаю над Рикардо. — Я хочу вывезти с Пандоры тело Изабеллы и по-человечески похоронить на ее родине.

Пару секунд дядя смотрит на меня как на душевнобольного.

— Ты бредишь? — затем уточняет ласково.

— Нет, — замечаю боковым зрением, что Миранда тоже шокирована.

— Где хоть ее родина?

— Альфа Крит.

Теперь дядя возмущенно выпучивает на меня глаза.

— Ты хоть знаешь, сколько это будет стоить? — восклицает. — Документы, разрешение, место на кладбище.

— Поэтому и обращаюсь к тебе, — соглашаюсь.

Рикардо далеко не так тактичен, как Морган, рубит напрямую:

— На кой черт она тебе сдалась? Что хорошего она для тебя сделала? Тут закопают, и дело с концом. Забудь.

Качаю головой.

— Это не для меня, это для Гая.

Дядюшка хмурится.

— Кто это?

— Отчеты нужно вовремя читать, — вполголоса замечает Миранда.

Рикардо фыркает.

— Гай — мой младший брат, — объясняю терпеливо. — Сын Изабеллы Вальдос.

Дядя задумывается.

— Хорошо, — решает. — Раз брат, заберем его с собой… Но труп-то тебе зачем?

— Я хочу, чтобы у Гая все было по-человечески, — настаиваю. — У Изабеллы нет лица, он не может с ней даже нормально попрощаться. Ему сказали: мамы больше нет. И все. Пусть он хотя бы ее похоронит.

Морган бледнеет. Потому-то я и не хотел, чтобы она присутствовала при разговоре с Рикардо — знаю, о чем она сейчас думает: у моего отца тоже нет могилы, не было похорон.

Нависаю над дядей.

— Сделай.

— Ты еще пытать меня начни, — огрызается.

— Просто сделай, — настаиваю.

— Это давление.

— Сделай, — дожимаю. — Для меня это важно.

Еще пару секунд Рикардо испепеляет меня взглядом.

— Ладно, — сдается наконец. — Но в завещание тогда не верну, — предупреждает.

Усмехаюсь.

— Да ради бога.

Больно оно мне надо — пусть живет еще долго и счастливо.