Все затягивается. С Пандоры пока никого не отпускают — ждут прибытия Следственного комитета. Обещают, что торчать нам здесь еще как минимум неделю — застрелиться как долго.

Два дня не видел Дилайлу, и это меня волнует. Что за чертовщина? Как же неудобно, что у нее нет коммуникатора.

Не хочу никого беспокоить своими проблемами, просто захожу в базу, копаюсь, взламываю и нахожу, в какой комнате ее поселили. Стив вставит мне по первое число за то, что лезу в его программу, но перед ним я извинюсь позже.

Ди открывает с первого стука. На ней джинсы и моя футболка. Когда она успела забрать ее с собой?

— Я знала, что это ты, — сообщает, сверкая глазами.

— Осторожно, — смеюсь, — экстрасенсорные способности — это аномалия.

— Я осторожна, — уверяет, берет меня за руку и практически силой затаскивает в комнату.

Кто из нас кого целует первым, уже не важно. Я дико соскучился.

— Я соскучилась, — вторит моим мыслям. — Куда ты пропал? — спрашивает между поцелуями.

— Я пропал? — пауза, пока Ди стаскивает с меня футболку через голову. — Я думал, отец тебя запер и запретил ко мне приближаться.

— Кто бы его спрашивал, — на пол летят ее джинсы.

— Тогда почему не приходила?

— Приходила сегодня днем, — мои джинсы присоединяются к ее. — Дважды. Тебя не было.

А ведь и правда, я весь день где-то носился. Полдня пробыл с Гаем у него в комнате.

— Прости, я дурак, — бормочу.

— Тогда я обожаю дураков, — шепчет в ответ.

Избавляемся от последнего элемента ее одежды.

* * *

— А твой отец не ворвется сюда? — спрашиваю.

Валяемся на ее новой постели. Даже не хочу думать, кому раньше принадлежала эта комната. Как временное жилище Ди она мне очень даже нравится — здесь кровать шире.

Дилайла смеется, устраивается поудобнее головой на моей руке.

— Надеюсь, нет.

— Да ладно, — вспоминаю. — Мой охранник его спугнет, если что.

— Что-о? — Ди приподнимается на локте. — Что ты сказал? Охранник за дверью?

— Ну да, — не понимаю ее удивления. — Он повсюду со мной шатается. Конечно же, он там.

Девушка краснеет до корней волос.

— Он же мог что-то слышать.

— Он никому не скажет, — заверяю.

— Откуда ты знаешь?

Знаю, потому что меня охраняют всю мою жизнь.

— Конец его карьере, если он будет трепать обо мне языком, — объясняю. — Но ко мне не приставили бы ненадежного человека. Не волнуйся.

Ди прищуривается, смотрит внимательно.

— Ты знаешь, что говоришь сейчас как самый настоящий "золотой мальчик"?

Ухмыляюсь.

— А я предупреждал, что я такой и есть.

Ди права: меня снова оберегают и защищают — возвращение в "золотую" жизнь.

Девушка наклоняется, целует меня в грудь, потом ложится на нее, обнимает меня.

— Лаки, что с нами будет дальше?

Конечно, я ждал, что она об этом заговорит, но все равно хочется закатить глаза.

Не сейчас, не сейчас…

Хотя, может и правда, чего ждать-то?

— А дальше будет все, как ты захочешь, — обещаю.

— Я серьезно, — Ди снова привстает, чтобы видеть мое лицо. — Через несколько дней нас выпустят с Пандоры, отдадут корабль.

А то я не понимаю, к чему она ведет.

— И мы навсегда разлетимся в разные стороны? — уточняю ее мысль. — Ты об этом?

Девушка кивает, отводит взгляд.

— Да. Если бы я тогда поступила в ЛЛА… — в голосе вселенская печаль.

— Ты можешь поступить в следующем году, — напоминаю. — Морган никогда не пристроит тебя туда в обход правил, но она натаскает тебя к следующей сдаче экзаменов. Я ее попрошу, уверен, она не откажет.

Ди резко поворачивается ко мне, округляет глаза.

— Ты шутишь?

Ну да, Миранда пока для нее все равно что небожитель.

— Нет, — качаю головой. На самом деле, я серьезен как никогда. — Ди, ты можешь поступить в ЛЛА или в любой другой университет, который выберешь. Альфа Крит, Кронс, Новый Рим… Да мало ли учебных заведений?

— Новый Рим, — ее губы трогает грустная улыбка.

— Новый Рим, — повторяю твердо. — Пока меня искали, вас всех проверили. Морган говорит, ты больше не в розыске. Один из дружков Криса струсил и дал свидетельские показания. Дело уже почти год как закрыто. Ди, — глажу ее по щеке, — все по-настоящему закончилось.

Девушка садится, прикрывает одеялом грудь, подтягивает колени к подбородку.

— Вот как, — произносит пораженно, хмурится, пытаясь осознать услышанное.

Перекатываюсь на бок, подпираю голову рукой.

— Ты свободна, — продолжаю с улыбкой, любуясь ее замешательством, — то есть абсолютно. Нет больше прошлого, есть только ты и твои желания. Ты можешь жить там, где захочешь, и с тем, с кем захочешь.

— А ты? — спрашивает серьезно.

А я уже чую, что ничем хорошим этот наш разговор не закончится.

— А я стану опекуном Гая и буду еще долго привязан к Лондору, — тоже сажусь. — Ди, — признаюсь, — я очень тебя люблю, ты мне нужна, и я хочу быть с тобой, но все, что я могу тебе предложить, это остаться со мной. Сам я улететь куда угодно с тобой не могу, — развожу руками в воздухе. — Как-то так.

Ну вот, карты открыты.

Дилайла смотрит на меня с грустью во взгляде.

— И кем я буду там целый год до следующего поступления? Твоей содержанкой?

Морщусь: звучит отвратительно. Женская логика иногда улавливает "самое главное".

— Я разговаривал с Мирандой на эту тему, — признаюсь. — Она может устроить тебя в ЛЛА секретарем. У нее на кафедре свободно место. Так ты будешь иметь доступ к библиотеке для подготовки к экзаменам. Будешь получать жалование, а еще тебе выделят общежитие. Если ты откажешься жить у нас, — добавляю.

Ди кусает губы и молчит. Черт, это провал.

Черт-черт-черт.

— Я очень хотела поступить в ЛЛА, — говорит. — Не могла дождаться, когда распрощаюсь с "Ласточкой"…

Провал, как есть — провал.

— Но теперь все изменилось? — понимаю.

— Я чуть их всех не потеряла.

— И теперь хочешь остаться с семьей, — это не вопрос.

— Лаки, — стонет, будто я ее пытаю, закрывает лицо ладонями.

Нет уж, так не пойдет.

Беру ее за руки и заставляю убрать их от лица.

— Ди, брось, — прошу, — я люблю тебя, но я не стану тебя уговаривать. Саrре diеm, помнишь? Сейчас он настал — твой момент. Ты можешь быть счастлива, ты будешь счастлива. Тебе только нужно решить, с кем и где, — по щекам Дилайлы начинают бежать слезинки. Блин, успокоил, называется. — Ну, ты чего? — притягиваю ее к себе и обнимаю, прижимаю к груди. — Все в любом случае будет хорошо.

— Я так тебя люблю, — шепчет, хватаясь за меня, — и не могу их оставить.

Это не истерика, как в прошлый раз, понимаю: Ди не просто перенервничала и плачет — она оплакивает наши отношения.

Трындец.

Это прощание.

На мгновение зажмуриваюсь, целую ее в волосы.

Ладно, танцуем дальше. Жизнь продолжается.

— Все будет отлично, вот увидишь, — говорю почти весело. — Вся Вселенная открыта перед тобой, стоит только протянуть руку.

— А если у меня руки коротки? — спрашивает, улыбается — чувствую кожей.

— Тогда мы угоним катер. Не дрейфь, все будет хорошо.

Приподнимается, заглядывает мне в глаза.

— Ты останешься со мною на ночь?

— Останусь, — обещаю.

* * *

Ухожу утром, а она меня не останавливает.

Прощание.

Главное не киснуть.

Жизнь продолжается.

* * *

— Войдите, — кричу, когда слышу вечером стук в дверь.

Встаю. От нечего делать последние полчаса отжимался от пола.

— Привет, — здоровается Морган, потом оценивает мой внешний вид: на мне только пижамные штаны, а сам я мокрый как мышь. — Чего это тебя прибило? — спрашивает. — От скуки, что ли?

— Угу, — киваю, улыбаюсь: все-таки приятно, когда кто-то знает тебя как облупленного.

Миранда задерживается взглядом на моем голом торсе и отворачивается, складывает руки на груди.

— Оденься, а? — просит. — Не могу смотреть на твои синяки. Еще будет мне врать, что все нормально, и отказываться показаться врачам.

Ну да, не подумал — расслабился.

— Так правда же нормально, — смеюсь, но послушно натягиваю на себя футболку. — Готово, — провозглашаю.

Фу, мне бы в душ: ткань липнет к телу.

— Так-то лучше, — комментирует Миранда, повернувшись. Проходит, садится на кровать, закидывает ногу на ногу. — Завтра улетаем домой, — сообщает.

— О, — удивляюсь. — Вчера же только говорили, что еще нескоро.

— Ну-у, — Морган скромно полирует ногти о рукав своей формы. — Я немного поскандалила. Многие еще остаются, они не успели дать показания, а нас-то зачем держать? Так что "Прометей" завтра уходит с орбиты.

— А "Старая ласточка"? — спрашиваю тут же.

Улыбается.

— Так и знала, что спросишь, — развожу руками, мол, а как иначе? — Их я тоже отвоевала.

Отлично. Долой с этой планеты. Пусть судят и казнят виновных, но уже без нас.

— Спасибо, — благодарю искренне. Мне бы не хотелось улетать, зная, что Ди вынуждена еще остаться здесь.

Миранда ловит мой взгляд.

— Она улетает? — спрашивает прямо.

Похоже, я растратил весь свой актерский талант, раз теперь у меня все написано на лице.

— Ага, — говорю. — Улетает.

Морган качает головой.

— Дурочка.

Смеюсь.

— Хочешь сказать, что никогда бы не уехала от такого классного парня, как я, а? — подмигиваю, потом корчу гримасу.

Но Миранда серьезна.

— Не уехала бы.

— Ну-ну, — не верю, — а кто рассказывал, что на полном серьезе собирался расстаться с папой и вернуться на Землю, пока не узнал, что земляне не такие душки, как утверждают?

— Я была молодая и наивная, — возражает.

Ага, вот где собака зарыта: мы с Дилайлой встретились лет этак на двадцать раньше, чем следовало. А может, даже на пятьдесят. А что? Подавали бы тогда друг другу вставные челюсти и точно бы никуда друг от друга не делись.

— А мы, значит, старые и мудрые? — уточняю с иронией.

Морган закусывает губу, признавая, что сморозила глупость.

— Ну, может, Ди еще передумает?

Дергаю плечом.

— Может, — хотя ни капли на это не рассчитываю.

Не хочу обсуждать наши отношения с Дилайлой. Какой смысл себя жалеть? У нас обоих все будет хорошо.

— Можно тебя кое о чем спросить? — говорю.

— Валяй, — разрешает, но смотрит с опаской: мое резко посерьезневшее лицо ее настораживает.

Подхожу, сажусь на пол у ее ног. Миранда следит за моим перемещением, молчит, терпеливо ждет, когда озвучу свой вопрос.

И я решаюсь.

— Тебя когда-нибудь задевало, что я не зову тебя мамой?

Брови Морган взлетают прямо до темных кудряшек.

— С чего такие мысли?

— Ответь, — настаиваю.

— Конечно, нет. Ты с детства зовешь меня по имени, или "Морган", — пожимает плечами. — Я привыкла.

— Правда? — переспрашиваю недоверчиво. — Не имеет значения?

Ведь для Изабеллы вопрос называния мамой был принципиальным. И Лэсли вечно утверждает, что в обращении есть глубокий смысл.

— Не имеет, — подтверждает Миранда. — Кто вбил тебе в голову эту чушь? Я знаю и вижу, как ты ко мне относишься, этого достаточно, — переводит в шутку: — А вот если будешь звать "Эй ты", получишь по шее.

Улыбаюсь.

Мне полегчало.

Я бы даже обнял сейчас Морган, но, пожалуй, мне стоит сперва сходить в душ.

* * *

Катер дожидается нас на взлетной площадке. Весь экипаж "Прометея" уже на борту, ждут на орбите. Тело Изабеллы в специальном контейнере транспортировали на корабль еще утром. Все готово к отлету.

Прилетаем от барака на флайере. Помимо водителя, в летательном аппарате только я, Морган и Гай.

Брату уже значительно лучше, в последние дни по разрешению Мэг мы много гуляли. А предстоящий полет и вовсе вселил в него энтузиазм и отвлек от невеселых мыслей.

Выбираюсь из флайера и вижу, что на соседней площадке готовится к отлету еще один катер — весь экипаж "Старой ласточки" в сборе.

— Тай, — машет мне Дилан.

Улыбаюсь. Поднимаю руку, машу в ответ.

— Иди попрощайся, — разрешает Миранда. — Успеем… А мы пойдем устраиваться в катере, да? — это уже Гаю.

— О, круто, — мальчик даже подпрыгивает. — А вы и такие умеете пилотировать? — спрашивает с восторгом, сияет темными глазищами.

— И такие, — скромно подтверждает Морган, не сочтя нужным уточнять, что она одна из немногих людей во Вселенной, кто способен пилотировать все, что имеет двигатель и летает. — Пойдем, попросим пилота пустить нас в кабину? — предлагает.

Гай смотрит с сомнением.

— А он разрешит?

Миранда усмехается.

— Пусть только попробует отказать. Эй, — кричит. — Мэт, встречай гостей. У нас чемодан тяжелый.

Провожаю их взглядом. Гай в восторге от Морган, а я в восторге от этого факта. Как быть с правдой о смерти Изабеллы, подумаем позже — разберемся.

Направляюсь к команде "Ласточки". Судно подготовили и вывели на орбиту без их участия, и сейчас они поднимутся на борт впервые с тех пор, как попали на Пандору.

— Привет, дружище, — Дилан жмет мне руку.

Эд поднимает вверх кулак, мол, так держать.

Норман дружески улыбается, Тим — радостно, Томас — снисходительно, но не враждебно.

— Ну, пока, что ли? — говорит Мэг. — Можно я тебя обниму, красавчик?

Смеюсь, приглашающе развожу руки.

— Красоткам все можно.

Маргарет по-матерински обнимает меня и шепчет на ухо:

— Береги себя, камикадзе.

— А вы с Джонатаном будьте счастливы, — не остаюсь в долгу.

— Мы попробуем, — обещает.

А вот и капитан Роу на очереди. Джонатан хмурый и какой-то смущенный.

— Чур не бить, — предупреждаю весело. Ну правда, за эти два месяца меня били все кому не лень.

Но Джонатан неожиданно протягивает руку.

— Спасибо тебе, Тайлер.

Черт, а приятно. Отвечаю на рукопожатие.

— Удачи, кэп, — желаю искренне.

Роу усмехается, сегодня прощая мне даже "кэпа".

Ну вот и все. Команда "Ласточки" начинает подниматься в катер.

Не знаю, действительно ли им пора, или все тактично решили оставить нас одних, но получается, что через минуту возле катера нет никого, кроме меня и Дилайлы.

Она смотрит на меня, закусив нижнюю губу. Ее волосами играет ветер. Красивая до невозможности.

Какая-то часть меня еще помнит, что мы вроде как расстались, и следовало бы перекинуться парой фраз, обняться по-дружески и разбежаться. Но стоит мне сделать шаг по направлению к Ди, как понимаю одно: расстались, не расстались — какая разница?

По-хозяйски прижимаю ее к себе и целую в губы так, что через несколько минут мы даже получаем одобрительный свист от Маргарет, высунувшейся из катера и бессовестно за нами подглядывающей.

Отстраняемся друг от друга, оба тяжело дышим. Ее руки на моих плечах, мои — на ее талии.

До одури люблю эту девчонку.

Кажется, она сейчас заплачет. Нет, так не пойдет.

— Все будет отлично, — говорю ей и весело подмигиваю. Отпускаю, отступаю, делаю несколько шагов спиной вперед. — Ди, все будет отлично, — кричу, показывая руки с поднятыми большими пальцами.

Дилайла улыбается.

А потом Дилан подает ей руку, и она исчезает в катере. Исчезает из моей жизни.

Поворачиваюсь и ухожу. Больше не оборачиваюсь — отпускаю.

Забираюсь в катер. Гай высовывается из кабины пилота: глаза горят, улыбка до ушей.

— Лаки, там… — начинает восторженно, смотрит на меня и тут же серьезнеет. — Что-то случилось?

Мой чуткий маленький брат…

— Не-а, — отвечаю беспечно. Разваливаюсь на сидении, улыбаюсь. — Все замечательно.

Гай закатывает глаза, на его лице так и написано: вас, взрослых, не поймешь. Разворачивается и снова скрывается в кабине.

Остаюсь в одиночестве, прижимаюсь лбом к холодному стеклу иллюминатора. Все постройки расположены с другой стороны катера, с моего места видно лишь серую потрескавшуюся глину покуда хватает глаз — глиняная пустыня уходит за горизонт, не имеет ни конца, ни края.

Ладно, хандрить бессмысленно.

Отрываюсь от иллюминатора и устраиваюсь на сидении поудобнее.

Все в любом случае будет хорошо.

Позитивный настрой — наше все.