Старинное здание, коридор, сплошь покрытый паутиной. Грязь, пауки и мыши. Факелы. Лестница, скрипучая и прогнившая, казалось, она вот-вот провалится под ногами…

Но она не провалилась. Я поднимался наверх с бешено бьющимся сердцем, зная, что на том конце лестницы, за последней ступенькой, встречу свою смерть.

Вот она - последняя, а там, впереди, - яркий свет. Там впереди витражи. Яркие такие, веселые цветные стекла.

А вот и мой враг. Его ставший уже до каждой складочки знакомый плащ с капюшоном, вытянутая старческая рука с зажатым в ней мушкетом.

– Кто вы? - в который раз спрашиваю я.

– Твоя смерть! - и враг скинул капюшон. Кришна. В глубине души я всегда знал, что это он, но увидел его я впервые. - Прощайся с жизнью!

Мне даже показалось, что вижу, как он нажимает на курок.

– Не доставлю тебе такого удовольствия, - с ненавистью и яростью бросаю я ему в лицо и кидаюсь на витражи…

Я проснулся. Меня знобило. Впервые я видел этот сон так ярко и с такими подробностями.

Витражи… Что же Александра Гордеко хотела сказать своим пророчеством?

"Ветер, ты же знаешь, ты же существуешь миллионы лет, ты должен знать!"

"Я не хочу терять новую свою часть…" - ответил он.

"Меня? Если ты ответишь мне, ты меня потеряешь?!"

"Да…"

"Так скажи же! Это важно!"

"Нет…"

Ну что тут сделаешь, когда даже ветер против меня. Что за игру устроили ТАМ? Почему я исполняю роль марионетки? Почему я все время исполняю роли, написанные не мною.

Я посмотрел на часы - 9:15.

– Лен, - я коснулся ее плеча, - на работу проспишь.

Она встала и начала собираться, а я лежал в кровати и тупо пялился в потолок.

– Не ной! - она толкнула меня в бок.

– Я молчу, - обиделся я.

– Ты мысленно ноешь.

Что я мог сказать? Она была права.

– Дверь закроешь?

– Конечно, - я завернулся в попавший под руку халат и поплелся за ней в прихожую.

Но Лена вдруг остановилась около дверей.

– Хочешь, я останусь? - предложила она.

– Нет, - отказался я. - Что толку.

– Тогда ладно, - она поцеловала меня. - Звони если что, я сразу приеду. Хорошо?

– Ага, - кивнул я, она говорила со мной, как с больным ребенком, который отказывается пить лекарство. Но в данном случае лекарства я не видел.

Лена ушла.

Я остался один. Вернее, не один, а с Пургеном, Емельянычем, Костиком и ветром, который не оставлял меня ни на минуту.

– Привет! - Сашка появился прямо перед моим носом.

Ах да, его-то я и не посчитал. Привык, наверное, что он мертв…

– Привет.

– Чего такой хмурый? - надо же, он был даже весел.

– А с чего радоваться? С того, что маги вымрут, как мамонты?

– Ты не понимаешь! - заявил он. - Мне наверху сказали, что ты как никогда близок к решению проблемы.

– Не думаю, - и я поплелся на кухню.

А на кухонном столе дрых Пурген с куском колбасы в зубах, видимо, пища в него не влезла, а тут сон и поморил бедолагу.

– Ваше величество, - толкнул я его в бок, - вам не кажется, что место вашей королевской задницы на полу?

Он дернул ухом, но глаз открывать не пожелал, видимо, я его внимания не заслуживал, ведь без сметаны пришел.

– Брысь, Пургенище, - хорошо знакомым ему опасно ласковым голосом сказал я. Тут котище глаза открыл. Пардон, не глаза, а только один, и то только слегка.

– Чего надо? - сонно осведомился он.

– Брысь говорю!

– А то - что? - лениво поинтересовался кот.

– Будешь играть в чайку, вылетающую под дождь из окна.

– Ха! - он фыркнул. - В окошко зри, студентик, дождя кончилась. Жарко сегодня будет. Это я тебе говорю.

– Студентик? - уточнил я, несколько потрясенно. Совсем оборзело мое животное. Зажралось, кажись.

Тут, наконец, Пургенище сообразил, что спор в его пользу не закончится, и соблаговолил слезть со стола, но не на пол, а на табурет, спуститься ниже не позволяла кошачья гордость.

Я перестал обращать на него внимание. Полез в шкаф, достал кружку и набухал себе полную кружку черного-пречерного кофе, отхлебнул дымящуюся гадость и повернулся к приведению.

– Саш, у тебя бывало когда-нибудь чувство, что ответ на интересующий тебя вопрос совсем близко? Будто ты произносил в различных разговорах множество раз, но так и не смог правильно сформулировать?

– Нет, - признался он.

– А мне кажется, что я дурак, - я все еще не мог разобраться в своих мыслях и чувствах. - По-моему, я не вижу очевидного.

– Чего? - не понял Сашка.

– Вот то-то и оно - чего?

– Ты с умершим другом разговариваешь? - влез в нашу беседу Пурген. - Совсем свихнулся. И не лечишься, кстати.

Ах да, я совсем забыл, что кот не видит призрака.

– Пургеш, заткнись, пожалуйста, - взмолился я.

– А ты мне рот-то не затыкай! - развозмущался он. - Помнишь, чем закончилась попытка моемо затыкания?

– Как уж тут забудешь! Ты, зверюга, мне руку прокусил.

– Это была самозащита, - важно напомнил он. - Ты меня чуть моего прекрасного голоска не лишил, а твоя кровь была мне необходима для…

Вот оно! Ответ! Разгадка!

Я с трудом вспомнил, что нужно дышать. В висках застучало.

– Постой! Что ты тогда сказал про мою кровь?! - выпалил я.

Пурген испуганно попятился.

– И нечего так орать, - пробормотал он, - я бы и так сказал. Чего скрывать-то то, что и так очевидно? Кровь мага Стихии творит чудеса, любые заклятия нейтрализует…

– Господи! - взвыл я, закрыв лицо руками. - Осел, какой же я осел! Мы тысячу раз это повторяли! Тысячу раз! Но так и не поняли!

– Да что? - спросили Сашка и кот в один голос.

– А то, что я знаю, что такое "добрая воля кровавая"!

– И что же?

– Переставь слова местами! - я задыхался от волнения. - Перефразируй, это же очевидно. Ясно, как день, просто мы не думали в правильном направлении.

– Не понимаю, - Сашка все еще не мог угнаться за моей мыслью.

– "Добрая воля кровавая" - это кровь, пролитая добровольно!

– О чем ты? - ужаснулся Бардаков. - Не хочешь ли ты сказать, что ты…

– Не хочу… - прошептал я. - Я должен поговорить с Захаром!

И я помчался одеваться.

– Да о чем речь?! - крикнул мне вслед Пурген. Сашка вопросов больше не задавал, кажется, он понял мою мысль и ужаснулся не меньше меня.

– Захар, ты мне нужен.

– Ты уже знаешь? - раздался его голос из кольца.

От этих слов мой пыл несколько охладился

– Что - знаю? - осторожно спросил я.

– Сейчас расскажу. Давай дуй в офис…

– Я здесь, - он не договорил, а я уже стоял перед ним, он сидел за столом, принадлежащим когда-то Красову, и испуганно вздрогнул от моего появления.

– Ты с ума сошел?! - вскричал он. - Куда торопиться-то…э-эх… - он досадливо махнул рукой.

Мое сердце рухнуло еще ниже, чем успело после моей недавней догадки.

– Как это - некуда торопиться? - оторопел я.

– Этой ночью умерло еще сто пятьдесят, - пояснил он. - Перевалило за тысячу.

– Не-е-ет… - я без сил уселся прямо на пол.

– Стул же есть, - удивился Захар.

– Ни черта уже нет, - прошептал я, вот она проблема и ее решение во всей красе, со всей ясностью стоят передо мной. Я так долго думал, как же победить Кришну, что когда нашел ответ, мне хочется провалиться сквозь землю.

– Теперь и ты понял, - вздохнул Захар. - Кришна победил. Вчера сорок, сегодня сто пятьдесят, завтра четыреста… А мы не в силах что-либо изменить…

– Кажется, я начинаю в это верить, - признал я, отрицать то, что все катилось к черту, было бы глупо. - А ведь я мог убить Кришну, тогда когда он меня захватил, а я, дурак, промазал…

– А мы вовремя его не заметили, - в тон мне сказал Захар. - Только что толку кого-то винить, мы уже проиграли.

Мне было так тошно, что я еле мог говорить.

– Причем проиграли без боя. Как трусы.

– Я уже связался со всеми Стихиями, - сказал Захар. - Все уже знают об этих ста пятидесяти новых жертвах.

– И ни у кого нет никаких идей? - не поверил я. У меня-то идея была, но мозг упрямо ее отторгал с немыслимой силой.

– Какие тут могут быть идеи, - протянул он.

Я молчал, сказать мне было нечего, слова не шли. Выходит, я правильно разгадал пророчество, и добровольно пролитая кровь будет спасением…

А Захар продолжал:

– Денис, мне так жаль, что мы втянули тебя в это, пробудили твой дар, лишили будущего, а потом я так эгоистично бросил тебя…

– Не извиняйся! - вскричал я, чувствуя, что голова сейчас треснет. - Не надо просить прощения! Так только хуже!

– Но это была моя инициатива: разбудить силу во внуке Егора Ветрова…

Я пытался успокоиться, но не мог. Время еще есть, я еще успею попаниковать, а сейчас нельзя, перед Захаром нельзя! "Слышишь, нельзя!!!" - закричал я на себя.

– Захар, - сказал я, все еще не вставая с пола. - Ты думаешь, Гордеко все это видела?

– Думаю, да, - кивнул он. - А мы никак не можем разгадать ее пророчество.

Мне хотелось сказать ему, что я разгадал пророчество, что ради всеобщего спасения нужна всего-навсего одна мелочь - смерть одного из мага Стихий. Я должен был это ему сказать, чтобы маги Стихий собрались и бросили жребий, чтобы все было честно ясно, но я почему-то молчал. Может, я впал в ступор? Наверно, мозги атрофировались.

Почему же я не мог заставить себя рассказать обо всем Захару? Может, наверняка знал, что меня осмеют и начнут взвешивать и рассчитывать, пока не станет слишком поздно?

Я глянул в окно.

– Солнце. Сегодня будет жарко.

Захар дернул плечом:

– Наверное. При чем тут это?

– Не знаю, - признался я. - Мне обещали не дожить до июня, кажется, это правда…

– Мы все умрем, - вздохнул Захар, - как глупо…

Он не понимал. И я еще не до конца понимал. Не хотел понимать.

Я встал.

– А может, еще можно что-то сделать?

Он обреченно покачал головой.

– Захар, так нельзя! Всегда есть выход! - не выдержав, я сорвался на крик. - Так нельзя!

– Мне так жаль…

– Не извиняйся!!! - еще больше взвился я. - Никогда не извиняйся передо мной! Ты ни в чем не виноват! - я все же заставил себя сбавить тон. - Ты был хорошим наставником, я не сумел стать таким для Стаса.

– Денис…

– Я лучше пойду, - не дал я ему договорить. - Так лучше, ладно?

Он не ответил.

Я переместился домой. Слава богу, что было пусто.

Мне было холодно. На улице начиналась жара, а мне было холодно. Холодно, как никогда в жизни.

Это был страх. Самый настоящий животный страх.

Я уже знал, что буду делать, что ДОЛЖЕН сделать. Но мое сознание еще противилось. Я не имел права сидеть сложа руки, сидеть и ждать, пока нас истребят, а людей превратят в рабов… Это раньше я полагал, что маги и люди - это одно и то же. Я ошибся. Маги - это не люди, это эгоистичные и жестокие существа. И я не хотел быть магом, таким, как другие, не хотел.

Я уже понял, Кришну можно остановить только одним способом, и это под силу только магу Стихии. Но Почвин, Огнев и Водуница этого не сделают, на споры и пререкания между ними уйдет вечность, но никто из них так и не решится. Нет, они не плохие, но они уже слишком маги, чтобы пожертвовать собой.

А я… Кто же я на самом деле? Еще чуточку человек… А точнее - идеалист-идиот. Вот кто я.

Меня бил озноб, хотелось упасть лицом в подушку и отключиться, чтобы не думать, чтобы не чувствовать. Но, как назло, мысли были на редкость четкими.

Я забился в угол комнаты, уселся прямо на полу, обхватив руками колени.

Что же делать?! Этот вопрос пожирал меня изнутри. Я мог остановить Кришну, остановить наверняка… Кровь мага Стихии делает невозможное, и только своей кровью, моей жизнью, вернее, смертью, я могу спасти остальных. Я же так уверенно заявлял Игорю, что найду выход. Так вот он, лежит на блюдечки, только руку протяни. Так почему же мне так страшно?

Боже, как мне было холодно. Как же я хотел провалиться в небытие, чтобы не понимать со всей ясностью, что происходит.

Но я понимал. Понимал, что мы в тупике. Выходов не осталось - только один: нож в сердце. Их нож - в мое сердце.

И я не мог поступить иначе. Мне хотелось разрыдаться, но разве слезы помогут? Я не рыдал, не бился в истерике, я просто сидел и проклинал безысходность.

Господи, мне только двадцать пять! Я хочу жить, хочу любить родных, жену, растить будущего сына, иметь друзей, быть счастливым. А Лена… На что я ее обрекаю? Вдова в двадцать пять, к тому же беременная. А мой сын будет черным магом, Темным Властелином! Кто объяснит ему, что "черный" не значит "убийца"? Кто научит его быть человеком, а не только магом? Неужели его тоже ткнут носом в реальность, как меня, когда он ничего не будет подозревать?

А как переживет мою смерть бабуля, потерявшая из-за магии мужа, сына и невестку?

А Стас? Я же обещал его не оставлять…

Я не имел права умирать, но и не имел права жить, зная, что могу своей смертью спасти миллионы жизней.

Я мучился, я не знал, что делать, но, одновременно, где-то в глубине души, я уже давно принял решение, то самое, роковое для меня.

Теперь я все понял, все, над чем так долго мучался и не мог разобраться. Понимание оказалось так близко, на поверхности, так невыносимо близко… А я-то не мог понять, при чем тут сон про витражи, а он не просто предсказал мою смерть, он был вещим полностью, так же, как в нем, я должен был пойти на смерть добровольно и в жизни. Ведь во сне я не пытался спастись, я сам кинулся на витражи, сам покончил с собой. Все верно, я убью себя сам, нечего утруждать Кришну, как я сказал во сне, я не доставлю ему такого удовольствия. Коротко говоря, перебьется.

– Я сделаю это, - прошептал я в пустоту так твердо, как только мог, прошептал отчетливо, пересилив себя.

И как только я оформил свои мысли в слова, страх притупился. Нет, он не исчез, просто стал тише, забрался куда-то глубже. Наверное, понял, что я не собираюсь идти у него на поводу.

Все верно, я сделаю это, как бы тяжело ни было на это решиться, как бы тяжело ни было тем, кто меня любит, я сделаю то, что должен, чтобы остановить эти бессмысленные смерти и воцарение Кришны. "Не доставлю тебе такого удовольствия"…

И тут посреди комнаты появилось свечение.

– Не смей! - Сашкин голос прозвенел еще прежде, чем появился он сам.

– Тебя же послали меня предупредить, чтобы я смог спасти положение, - напомнил я, не меняя позы: шевелиться мне не хотелось.

– Но не ценой собственной жизни! - взвыл Сашка.

– Ты видишь другой выход? - поинтересовался я, глядя ему прямо в глаза.

– Нет, но…

– И Захар не видит, - продолжал я. - И никто. А все потому, что выходов нет. Мы сто раз говорили о том, что если маг Стихии умрет на алтаре, это убьет Кришну и его сообщников, но никто из нас не додумал эту мысль. Или отогнал ее от себя. Только я больше ее не отгоню, потому что она единственно верная. В любом случае, я скоро умру. А так я умру не зря, я спасу остальных.

– Но другой способ должен быть! - он так разволновался, что оторвался от пола. - Ты должен жить!!!

– Но ты ведь мертв - и ничего.

– Ты должен жить, - продолжал настаивать друг.

Я грустно улыбнулся:

– Должен, но не имею права, - и встал.

– И когда же ты собираешься сотворить ЭТО?

– Не знаю, - признался я. - Не знаю, завтра, наверное… Или сегодня, чем дольше я буду тянуть, тем больше магов погибнут.

– Я узнаю там, - Сашка указал наверх. - Уверен, они запретят!

Он испарился.

Запретят? Даже если и так, мне все равно. Если уж я решился на подобный шаг, меня уже никто не остановит. Плевать я хотел на запреты. Плевать я хотел на все.

Но я прекрасно знал, с каким ответом вернется друг. Я ведь давно понял, что его прислали не помогать мне справиться с Кришной. Они прислали его как напоминание. Он умер из-за меня. И таким образом мне напомнили, что за мной должок. Действительно, если гибнут из-за меня, то почему бы мне не умереть за других? Они все чертовски хорошо рассчитали, еще бы, оттуда, с высоты, им все видно, они знают меня, как облупленного, знают мою психологию, изучили, чем я руководствуюсь. Глупо задавать вопросы, типа: "почему именно я?" Я значит я. Значит, такова моя доля. Мерзко-то как. Снова за меня все решили.

Я встал и посмотрел в окно. Машина прессы по-прежнему дежурила у подъезда. Интересно, если… когда я умру, они оставят в покое моих родных? Конечно, оставят, день-два, и ничего интересного здесь для них не останется. Снимут репортажик о моей внезапной смерти, а потом найдут другого героя эфира.

В этот момент снова появился Сашка. Он был бледен даже для приведения.

– Что они сказали? - поинтересовался я, хотя в этом не было необходимости. К тому же, его лицо говорило само за себя.

– Они сказали… - он запнулся и поморщился, начал снова. - Они сказали, что так и должно быть. Они прислали меня, чтобы тебя подготовить. Они с самого начала знали…

Конечно, кто бы сомневался, конечно, они знали с начала. Только где это самое "начало"? Первое мая? Пробуждение моего дара? Мое рождение? Предсказание Гордеко? Или они знали все с начала времен?

Ненавижу… Ненавижу, когда меня используют. Только сейчас я сделаю именно то, чего от меня хотят, не время показывать строптивость характера.

– Очень приятно быть жертвенным бараном, - пробормотал я. Во мне не было злости на них, только сожаление.

– Ветер…

– Не надо, - попросил я.

– Но, Денис…

– Я все сделаю.

– Не надо!!! - от его голоса зазвенела люстра. - Не надо! Ты должен жить!

– Может, хватит?

– Нет, не хватит! - не отставал он. - Ты просто не понимаешь! У тебя же даже загробного мира не будет! Ты выпустишь души, запертые в алтарях, но твоя останется там навсегда!

Что ж, я этого не знал. Впрочем, это ничего не меняло. Я принял решение.

– Саш, не надо, - повторил я.

Но он не унимался.

– Денис, так нельзя! Ну, почему ты такой? К чему это благородство? Почему бы четырем магам Стихий не бросить жребий? Почему жертвовать должен ты?

Я и сам не знал ответа на этот вопрос. Сказал:

– Они полезней, чем я. Они больше знают, больше умеют. Впрочем, это не важно, важно то, что пока они будут перепроверять мою теорию и взвешивать все "за" и "против", будет слишком поздно.

– А ты о Лене подумал?

Это было жестоко. Все, значит, аргументы у него кончились. Так лучше.

– Только о ней я и думаю. И о сыне, - возразил я твердо. - Я даю им шанс выжить. Им будет тяжело, но они будут жить.

– Ты не сделаешь этого! Я тебе не позволю! Я всем расскажу!

– Не расскажешь, - я уверенно покачал головой. - Тебе запрещено вмешательство без разрешения, а разрешения тебе не видать, а если нарушишь, тебе отправят в пустоту.

– А так в пустоте будешь ты!

– Саш, это мое дело, - отрезал я, обозначая конец дискуссии, и пошел на кухню.

– Ты куда?! - он бросился за мной.

Я открыл шкаф и достал свечу.

– Надо было давно это делать, - ответил я. - А то мы все думали, почему на ладони не видна скорая смерть.

Я зажег свечу без помощи спичек, простеньким заклинанием Огня. Она загорелась, фитиль охватило синеватое пламя. Сашка молчал и, как зачарованный, следил за моими действиями.

А я подержал свечу с минуту, а потом плеснул парафин на левую ладонь. Черт, больно! Хотя, чего это я жалуюсь, когда собираюсь вогнать здоровенный ритуальный кинжал себе в сердце? Это будет не маленький ожог, а большущая дырка, которую моя сила исцеления ни за что не осилит.

Я смотрел на ладонь во все глаза. Линии судьбы пришли в движение, неприятно напомнив мне гусениц-паразитов.

– Умеешь читать по руке? - спросил я у Сашки.

Он покачал головой:

– Не-а, а что, там что-то изменилось?

– Гляди, - я сунул ладонь прямо под его полупрозрачный нос. - Это означает, что умру в ближайшие несколько дней насильственным путем при помощи стали. Короче, завтра я воткну кинжал себе в сердце, - я стер с руки парафин. - Хорошо, что я не проверил линии раньше, я бы не понял.

– Ты и сейчас не понимаешь, что делаешь, - прошептал он.

Я внимательно посмотрел на него:

– Саш, к сожалению, я слишком хорошо знаю, что делаю и что ДОЛЖЕН сделать.

– Может, ты пытаешься стать героем? - все еще не понимал Сашка.

– Героем? - усмехнулся я. - Героев не бывает, а если и бывает, я их не встречал. Я просто хочу оставаться человеком. Или чтобы хотя бы после меня осталась память как о человеке.

Он больше ничего не сказал. Я тоже замолчал, вопрос был исчерпан. Я не доживу до июня, Акварель была права.

Я не доживу и до послезавтра.