Проснулся я от боли. Или почувствовал боль, потому что проснулся? Не знаю. Мое состояние в тот момент описать очень трудно.

Я будто возвращался оттуда, откуда не возвращаются. А вместе со мной просыпались и приходили в себя органы чувств. Нос различил резкий больничный запах, к нему вернулась чувствительность, и он понял, что весь опутан трубками. А еще я почувствовал, что чья-то рука лежит поверх моей.

"Надо открыть глаза", - сказал я себе.

"Не надо, - ответила лень, - оставь все, как есть".

"Я должен…"

Разлепить веки было на удивление трудно. Даже они не желали мне подчиняться. Не говоря уже о мозгах, которые напрочь отказались что-либо понимать. Я не соображал, где я и зачем, не говоря уже о том, по какой причине я здесь оказался.

Наконец, я раскрыл глаза. Правильно, я был в больничной палате - вот откуда этот стойкий запах медикаментов.

– Господи! - всхлипнул рядом до боли знакомый голос, но я был не в силах его идентифицировать. - Доктор! Он пришел в себя!

Доктор? Когда-то так обращались и ко мне… А еще ко мне обращались…

Я не смог додумать. Данная мыслительная деятельность оказалась мне не по силам, и я снова провалился в забытье, которое продлилось, как оказалось, всего несколько минут. Я очнулся снова, когда тип в белом халате - ну да, доктор, - светил мне фонариком в глаз.

– Опять, - прокомментировал он мое возвращение.

Кто-то рядом с ним тяжело вздохнул:

– Теперь он выживет?

Врач ничего не обещал.

– Очень на это надеюсь, - ответил он. - Ты, Денис, выздоравливай, - на этот раз он обращался уже ко мне, - тебя тут у нас не хватает.

"Меня?" - тупо подумалось мне.

Наконец, я нашел в себе силы, чтобы додумать уже застоявшуюся мысль: "…а еще меня звали… Ветер!"

От этого слова окаянные извилины вздрогнули и свернулись.

А еще меня звали Ветер, Денис Ветров, и я пытался пожертвовать собой ради других. Кстати, почему же тогда я жив?

А эта рука… Лена, она здесь, значит, я действительно жив.

– Выживу, - с трудом произнес я ей растрескавшимися губами.

И снова отключился.

В третий раз мое пробуждение было куда более осмысленным, нежели в прошлые два. И глаза открылись довольно легко. Хотя я по-прежнему чувствовал себя так, будто попал под автобус. Однако трубки от моего лица уже убрали.

Лена сидела на моей больничной койке и по-прежнему держала меня за руку. Ее голова была неудобно склонена к плечу, но она, видимо, задремала.

Я причинил ей столько боли своей попыткой самоубийства, а, раз я все еще жив, значит, все было напрасно.

Я сжал ее пальцы.

Она вздрогнула и проснулась.

– Ты очнулся!

– Ш-ш… - попросил я, - а то сейчас опять Илья прибежит, - теперь, когда мозги заработали, я понял, что я нахожусь в больнице, в которой проработал целых пять лет, и доктора я своего, естественно, знаю, у нас с ним кабинеты на одном этаже.

А Ленка вдруг поднесла мою руку к губам и поцеловала.

– Ну что ты, - запротестовал я, но сил у меня было слишком мало, даже чтобы выдернуть руку.

– Я думала, что потеряла тебя… Мы все думали… Как я могла не догадаться, что ты задумал, я же видела, что с тобой что-то не так.

– Только себя не вини, - взмолился я.

– Не буду, - пообещала она.

– Я думал, у меня получится… - прошептал я.

– И получилось! Кришна мертв! Зеленые потеряли дар.

– Что? - я чуть снова не отключился. - Ничего не понимаю. Почему тогда я жив? Почему я, - я окинул взглядом палату, - здесь?

– Тебя вернули, я не знаю магических подробностей, но тебе устроили некое подобие клинической смерти, потом Стихии и Акварель излечили рану как таковую, но ты потерял слишком много сил и магической энергии, ты все равно умирал, а Стихии не могли полностью исцелить тебя, потому что истратили все силы. Поэтому тебя отвезли в больницу, здесь так и не поняли, что с тобой, но сердце все еще не в порядке, поэтому приписали к инсульту.

Боль я сейчас не чувствовал, наверное, накачали лекарствами, но меня волновало не это. Я не верил своим ушам.

– Так Кришна все-таки мертв? - на всякий случай переспросил я, а то вдруг я еще плохо соображаю.

– Мертв, - подтвердила она.

– Вот это да, - пораженно прошептал я. - Но как? Такого никогда не делали, энергии бы не хватило… - тут я заметил, что она уж очень хитро улыбается.

– Использовали энергию черных и белых магов, - Лена все же снизошла до объяснения, - в том числе, кстати, Игоря Брагина.

Я выпучил глаза:

– Серьезно?

– Да, он охотно согласился помочь. А за эту неделю он уже вписался в черные маги.

– Сколько-сколько? - мне показалось, что я ослышался. - Сколько я был в отключке?

– Семь дней, - ответила она. - Ты нас всех еще больше перепугал. Мы боялись, что ты умрешь в больнице.

– Семь дней, - эхом повторил я. - Так, значит, сегодня… - мне и так тяжело дышалось, а тут я чуть совсем не задохнулся. - Так, значит, сегодня первое июня?!

– Угу.

Выходит, Акварель была права, мне было не суждено дожить до июня, я умер двадцать четвертого мая! Но я жив! Жив! Однако прыгать и скакать от радости я не мог, тело было словно чужое. Долго ж мне придется приходить в себя…

И вдруг у меня в голове мелькнула пугающая догадка. А что, если вместе с кровью из меня вышла вся магия? Оказывается, смерть помогает понять, что ты любишь на самом деле. Хотя, если быть полностью искренним, магию я, конечно, не любил и полюбить не мог, но я ее ценил, да, это подходящее слово. Если я жив, она мне нужна, я должен помогать людям…

А если ее уже нет?

Я согнул только один палец, призывая ветер. Тюль на окне колыхнулся. Правда, слабо, но этого было достаточно. Силы, как и здоровье, восстановятся, со временем, конечно, но восстановятся.

"Я здесь…" - тихонько отозвался ветер и затих.

И я, почувствовав облегчение, растекся по подушке.

– И все же не понимаю, - сказал я, язык слушался уже гораздо лучше, - даже магии всех магов не хватило бы на это.

– Так не дал мне договорить, - Лена так мягко упрекнула меня, что мне снова стало мучительно стыдно, что я заставил ее так переживать.

– Прости, - даже не знаю, за что я извинился: за то, что перебил, или за… за ночь двадцать четвертого.

– Была использована сила двух Темных Властелинов, - выдала Лена, бросив взгляд на свой живот.

Нет, ну честное слово, если бы руки меня слушались, я бы придушился.

– Как вы додумались? - восхищенно произнес я. - И как вообще вовремя узнали, что я собираюсь сделать.

– Спроси Стаса, - посоветовала Лена.

– А почему именно его? - не понял я.

– Потому что, - она вдруг расплылась в ослепительной улыбке, - ты все еще жив исключительно благодаря ему.

– Что? Что? Что? - я не понимал ровным счетом ничего.

– Сейчас его позову и позвоню твоей бабушке, - она стремительно поднялась и шагнула к двери.

– Стой! - остановил я ее, когда она уже взялась за ручку. - С бабушкой все нормально?

Ленка хмыкнула:

– Может, хоть сейчас не время думать о других больше, чем о себе самом? С ней все в порядке, она провела здесь вчера весь день, - она снова взялась за дверную ручку, но остановилась. - Знаешь, здесь все эти дни время от времени были все.

– Все?

– Все, - кивнула она. - Никогда не видела, чтобы у Захара было такое лицо. И, уж тем более, не думала, что мне придется увидеть, как плачет Кристина Темникова.

У меня ком встал в горле. Лена это поняла и на этот раз вышла, пообещав отсутствовать не долго. Без нее мне сразу стало пусто и одиноко, но это ощущение продлилось не больше минуты, потому что дверь распахнулась, а за ней… За ней я увидел людей, которые все эти семь дней переживали за меня, которые сделали невероятное - они вернули меня с того света. Стас, Захар, Акварель, Сырин, Водуница, Огнев, даже Почвин (ну надо же!).

Они о чем-то заспорили с Ильей, как раз оказавшимся рядом. Как я понял, ко мне хотели завалиться всей толпой, а доктор читал им лекцию о гигиене и покое больного. Наконец, дискуссия завершилась без кровопролития, хотя, Акварель, по-моему, была к этому весьма близка. В итоге в палату вошел один Стас, дверь за которым немедленно закрыли.

– Привет! - он улыбался от уха до уха.

– Привет.

Он перетащил стул от окна поближе к койке и устроился на нем. Теперь улыбка сбежала с его лица, а остался укор.

– Какого черта ты затеял все в одиночку? - спросил он.

– Нельзя было ждать, надо было скорее покончить с Кришной, - честно ответил я. - Но и ты, я смотрю, времени зря не терял, по-моему, тебя зауважали, - я кивнул на дверь.

Стас гордо приосанился.

– Ну-у, я попробовал вести себя, как ты.

– Это как? - поинтересовался я. - Ни во что не ставить начальство?

– Идти на невозможное ради друга, - смущенно пояснил он. - И, знаешь, мне поверили. Захар сказал, что я переплюнул даже тебя.

Слово "даже" меня позабавило.

– Захар знает, что говорит, - согласился я.

– Сейчас ты еще полудохлик, - Стас поспешил перевести тему, потому что весь зарделся, сгорая от гордости и скромности одновременно, - но когда ты поправишься, тебе еще все выскажутся по поводу твоего дурацкого героизма.

Я поморщился:

– Да какой тут героизм.

– Не скромничай, - отмахнулся Стас. - Но ты заставил их раскачаться и побегать. У нас ведь было всего полчаса, чтобы все обдумать и собраться…

– Постой-постой! - перебил я. - Я что-то не улавливаю. С чего полчаса? Как вы вообще узнали?

Стас нахмурился, будто я сморозил полнейшую глупость, а ответ на мой вопрос был очевиден.

– Твой друг сказал, - пробормотал он, - больше ведь никто не знал.

Мое только что залеченное сердце покатилось к ногам.

– Какой друг? - боясь услышать ответ, все же рискнул я уточнить.

– Бардаков, ну, приведение. Он явился ко мне за полчаса до полуночи и сказал, что ты задумал, и что нужно сделать.

– А потом?

– Его забрали.

Я закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Опять. Опять! Опять!!! Сперва Сашка лишился из-за меня жизни, а теперь загробного мира. Он нарушил запрет Тех-Кто-Выполняет-Функции-Бога! Как он мог решиться на это? Почему он пошел на это из-за меня? Он подарил мне жизнь, сам лишившись всего.

"Сашка, зачем?! Зачем?!!"

Меня накачали лекарствами, как наркомана, эмоциями я управлять не мог совершенно, и почувствовал, что вот-вот расплачусь.

– Денис, что с тобой? - испугался Стас.

– Спасая меня, он нарушил запрет Бога, - я не стал вдаваться в подробности.

– Ой! - воскликнул Стас. - И что ему за это будет?

– Его уничтожили, - прошептал я, совершенно теряя силы, - его душу уничтожили.

– Вот это друг, - тихо произнес Стас, у него тоже перехватило дыхание.

Мне вдруг стало так плохо. Захотелось провалиться сквозь землю, хотя Сашка не дал мне сделать именно этого. Мой друг…

Но погрустить мне не дали, дверь палаты распахнулась, и вошли бабушка и Света с Игорем, который, очевидно их и переместил, иначе они никогда не поспели бы так быстро. После этого в палату завалились все, и никакие запреты Ильи и медсестер не смогли их остановить.

Я был рад видеть их лица, я был счастлив быть живым, но я снова сгорал от чувства вины. Да что я за чучело такое, что из-за меня мой лучший друг умирает во второй раз?

Мое скорое выздоровление перепугало всех врачей. Утром первого июня я пришел в себя после недели беспамятства, а вечером второго я отшвырнул от себя все трубки и рвался домой. Словом, вел я себя просто "превосходно", после чего Илья, с которым у меня до этого были хорошие отношения, заявил, что я его враг по гроб жизни и он от всей души желает мне таких же "послушных" пациентов, каков я сам.

Но это все мелочи. Здоровье восстанавливалось стремительно, чего нельзя было сказать о магии, я владел не большей силой, как когда-то бедняга Федор Слесарев. Но Захар заверял, что силы скоро вернутся, примерно через два месяца. Правда, я не был согласен, что два месяца - это "скоро". Я настолько привык к магии, что минута без нее как кара господня. Хотя, может, это и была кара, ведь там ждали моей смерти, а вместо меня погиб мой друг, конечно, "погиб" не то слово для уничтожения духа, но по-другому я сказать не мог.

И вот утром третьего числа меня таки отпустили домой, бабушка поехала с нами и обещала закормить меня до полного выздоровления, остальные, удостоверившись в моей сохранности, разошлись.

Все-таки приятно осознавать, что у тебя такие друзья, настоящие, а не просто незнакомцы под красивым названием. Может, и я не такой пропащий, раз у меня такие друзья? Над этим стоило поразмыслить.

А дома нас встретили Емельяныч, Костик и Пурген, даже подъездная Каусария Кутузовна прибежала поздравить, как она выразилась, с "воскрешением".

Даже Пурген не стал говорить гадостей, а молча потерся о мою ногу, как настоящий кот.

– Быстро лежать! - погнала бабушка меня в постель практически сразу.

– Не хочу я, - отмахнулся я. - Я в порядке.

– Ты, между прочим, - поддержала ее Лена, - обдурил нас всех, отправляясь на смерть, так что, мало ли, может, ты просто притворяешься, что хорошо себя чувствуешь?

– Как же, - пробурчал я. И вообще, я обиделся, а обещание бабули меня "закормить" не обещало ничего хорошего.

– Ты все-таки отдыхай, - мягче сказала Лена.

Я сдался и ушел в комнату, где с досадой плюхнулся на кровать и включил телевизор.

Шли приморские новости, и я дико изумился, увидев в них свою физиономию. Ну, точно, я совсем забыл, что нас снимали при выходе из больнице. "Видимо, скандальная история с местным врачом Денисом Ветровым завершилась, - вещал диктор. - Его удивительная способность исцелять приписывалась магическим вещам. Соседка Ветрова даже утверждала, что видела, как порез на его руке затянулся за секунды и что он угрожал ей превращением в лягушку. Однако журналисты сумели установить, что гражданка Бушкова, распространяющая эти сведения, страдает психическим расстройством. Ветров же недавно попал в больницу, как самый обычный человек, что доказало, что он не связан ни с чем сверхъестественным".

Я присвистнул. Вот это да! А я и не думал, что самоубийство еще и от надоедливой прессы спасает. Обалдеть! А я не приложил ни малейших усилий, а бабу Клаву сочли сумасшедшей. Здорово.

И тут телевизор погас.

– И что бы это значило? - спросил я вслух.

Повеяло холодком, и в пустоте прозвенел бодрый насмешливый голос:

– Телевизор излучает электромагнитные волны, а ты у нас больной, так что нечего еще и зрение портить!

– Сашка! - я не поверил собственным ушам. - Ухо!

– Он самый, - довольно произнес он, появляясь передо мной. - И нечего так орать.

– Нечего орать?! - заорал я еще громче. - Ты жив!

Он насмешливо наморщил нос:

– Вообще-то я мертв уже целых пять лет.

– Не важно, - отмахнулся я. - Ты понял, что я имел в виду. Я был уверен, что тебя уничтожили. Ты ведь нарушил запрет, который нельзя нарушать.

– Да ладно, - он махнул рукой, словно что-то отбросил от себя. - Я тоже думал, что меня рассеют. Я был к этому готов, и они, кстати, тоже. О! Мне ТАКУЮ лекцию прочли, я чуть сам не растворился!

– Но зачем же ты это сделал? - воскликнул я.

– Как - зачем? - он многозначительно улыбнулся. - Ты - Мой Друг, а значит, ты важнее меня. Что значила бы моя вечность, когда живой ты можешь спасти еще тысячи людей… Но! - перебил он сам себя. - Чего нет, того нет. Когда твой ученичок спас тебя, но ты таки уничтожил зеленых, как они и хотели, так что оказалось, что наказывать меня не за что. Твоя смерть нужна была им исключительно для победы над Кришной, так что, как видишь, все замечательно.

– Но ведь это ты подсказал Стасу попытаться не останавливать меня, а не дать умереть, - все еще не понимал я. - Как ты мог знать, что такое возможно, когда прецедентов не было?

– Ну-у, - загадочно протянул Сашка.

– Выкладывай, - потребовал я.

– Я не знал, - признался он. - Я просто предположил, я же видел, что пацан ради тебя может много чего сделать, а он далеко не дурак. Я просто предположил, я же знал, что тебя, придурка, не остановишь. Стас просто молодец.

– Я знаю, - уж что-что, но отрицать это я не имел права. Наш перворазрядный маг просто потрясающе действовал в критической ситуации, оказалось, что он из тех, кому адреналин дает ускорение.

– Но меня все-таки накажут, - помолчав, сказал мне Сашка.

– И как же?

– О, ничего страшного, - заверил он, - но непослушание такого масштаба не может остаться безнаказанным. Помнишь, я говорил, что умершие могут видеть живых и слышать, если к ним обращаются?

– Конечно, - кивнул я.

– Так вот, - вздохнув, продолжил Сашка, - мне сказали, что слишком уж многое у меня происходит из-за тебя… Короче, больше не пытайся со мной заговорить, я тебя не услышу и не увижу. Остальных - пожалуйста, а тебя нельзя.

– Понимаю, - тихо произнес я. И все же наказание было жестоким. - Значит, на этот раз уходишь действительно навсегда?

– Точно.

– Странно, - сказал я, - я привык говорить с тобой, когда не знаю, что делать, хотя ты и не отвечал. Будет трудно отвыкнуть.

– Кажется, твой новый друг может помочь куда лучше, - заметил он, имея в виду Стаса. - Это достойная замена. Так что, оставляю тебя на него. У тебя замечательные друзья, и они это доказали, вырвав тебя из лап смерти. С ними тебе не должно недоставать меня. А мне пора. Ты не представляешь, каких мне трудов стоило упросить разрешить попрощаться с тобой, я ведь знал, что ты думаешь, что опять подставил меня.

– Спасибо, - от души поблагодарил я, впервые в моей новой жизни я чувствовал себя так легко. - Я тебя никогда не забуду, дружище.

– Прощай, - улыбнулся он и исчез. Навсегда. Ему будет там хорошо. Вот теперь я по-настоящему обрадовался своей новой жизни. Было немного грустно, но теперь я точно знал, что ему там будет хорошо.

Телевизор снова заработал, и в это же мгновение в комнату заглянула бабушка:

– Ты с кем-то говорил? - поинтересовалась она.

– Нет, - я покачал головой, но мне очень хотелось смеяться и плакать одновременно. - Это телевизор.

– Что-то смешное показывали? - удивилась она. Но по моему выражению лица нельзя было ничего понять. - Или грустное?

– Очень, - неопределенно ответил я.

– Вы чего тут? - вслед за бабулей в комнату вошла и Лена. - Ой! - она увидела мою светящуюся физиономию. - Что-то случилось?

– Да, - я подошел и обнял ее. - Я, кажется, придумал имя для нашего сына.

– Да-а? - поощрила она меня продолжать.

– Александр. Как тебе?

– Так вот что за телевизор, - немедленно догадалась она. - Мне нравится. Очень.

– Слышишь, ба, - я повернулся к бабуле, - твоего правнука будут звать Сашкой.