Я сказал: "Ой!"

А ночью мне приснился все тот же сон про башню, незнакомца в плаще и мое глупое самоубийство. Что-то нехорошее предвещал этот сон, если вчера я еще надеялся, что это самый обычный человеческий кошмар, то, когда он повторился, сомнений не осталось - это был магический сон-предупреждение. Только что он предрекал, я понятия не имел. Да и задумываться над этим у меня не было времени.

Как и собирался, я отправился с утра на работу. Стас - парень непростой, когда он, наконец, возьмется за ум и начнет учиться добросовестно, мне еще предстоит брать в больнице отпуск без содержания, но пока терять драгоценное для кого-то время тратить на бессмысленные ссоры я не собирался.

К моему глубочайшему удивлению, день прошел без непредвиденных ситуаций, да и вообще больных сегодня было мало, потому что горожане полагали, что мы еще празднуем и не работаем. Поэтому за этот день я даже не устал, силы пришлось тратить не так много, как обычно. Принял два десятка больных, ассистировал на двух операциях, вылечил нашего главврача, которого неожиданно схватил сердечный приступ - вот, в общем-то, и все, что я сделал за целый рабочий день - ничтожная часть моего обычного графика.

Когда я вернулся домой, Лены еще не было. Стас же, очевидно, почувствовал себя свободным и выбрался из своего "бомбоубежища" - моей бывшей комнаты. Я был прав, бежать он не собирался, а преспокойненько сидел на кухне и болтал с Пургеном, который вальяжно раскинулся у него на коленях и помуркивал между словами.

Я появился внезапно и, естественно, не через дверь, поэтому в первое мгновение Стас меня не заметил.

– Явился, - зато вздохнул котище в мою сторону. Стас вдруг стремительно вскочил, так что Пурген с грохотом свалился на пол. - Озверел, что ли?!

– Привет, - поздоровался я.

– Привет, - парень мгновенно натянул на себя непроницаемую маску.

"Так, - отметил я про себя, - любит животных. Это уже плюс - хоть кого-то он да любит".

– Подружились? - поинтересовался я, глядя на возмущенно отряхивающегося Пургена.

– Как же! - обиженно пробурчал кот и чинно удалился из кухни.

Мы со Стасом остались вдвоем, Костика в холодильнике я не считал - он не то, что Емельяныч, его ничего не интересует, кроме еды.

Пацан смотрел на меня выжидающе и с нескрываемой неприязнью.

– Лена думала, ты сбежишь, - заметил я, не зная, с чего начать.

– Ты же все равно найдешь… Не бойся, я привык сидеть взаперти.

– Да кто тебя запирает? - не понял я, вернее, это он не понимал. - По-моему, это ты вчера заперся.

Он прищурился:

– Хочешь сказать, что не запрещаешь мне отсюда выходить и идти туда, куда я только пожелаю?

Я кивнул.

– Если будешь возвращаться.

– Чтобы учиться?

– Угу.

Теперь в его взгляде появилось подозрение. Да что же это? С ним что, никто никогда по-человечески не разговаривал? А Красов еще больше усугубил дела, вот, значит, как…

– Ладно, - вздохнул я, - мне все-таки придется тебя учить, и не стоит оттягивать эту минуту, потому что от этого проще не станет. Начнем сегодня.

Он вскинул голову, сияя голубыми наглыми глазами:

– А если я не хочу?

– Значит, мы в равном положении, - ответил я. - Пошли.

Я поманил его за собой в комнату, где он недавно играл в рака-отшельника. Он, не хотя, но пошел следом.

– Садись, - я повернул стул спинкой вперед и уселся, положив руки на нее руки.

– Ладно, - Стас плюхнулся на кровать, всем своим видом выражая протест.

Он молчал. А мне что прикажите? Я даже на преподавателя не учился, вот попросили бы меня написать статью, как журналиста, - так пожалуйста, я, по крайней мере собирался стать журналистом. А как учительствовать, я понятия не имел, тем более, как заинтересовать кого-то тем, что ему совершенно не интересно?

– Давай вопрос на вопрос? - предложил я. Увы, это было единственное, что пришло мне в голову, в последнее время бедную на идеи.

Он изучал меня вечность (секунд двадцать, наверное), а потом кивнул:

– Давай.

– Отлично. Что из магии ты умеешь?

– Знаю наизусть десяток заклинаний, пользоваться ими не могу, только зажигаю огонь…Э-э…Это правда, что ты учился всего месяц? - спросил Стас.

– Нет, - честно ответил я, - я учусь до сих пор. Почему ты не хочешь быть магом?

– А зачем? Чтобы потратить и без того короткую жизнь на дела магические? Стать таким, как Красов? Магия - это несвобода, меня это не устраивает… Что тебя держит в магии? Почему ты тогда ее не бросил? - ответил он мне тем же.

Хорошенький вопросик, я, пожалуй, на него сам себе не отвечу, а тут придется отвечать, да к тому же честно, Стас-то не врет, это видно.

– Пурген проболтался, что я хотел ее бросить?

Он мотнул головой, словно отбрасывая мои слова.

– Мой вопрос. Ты не ответил.

Ну, точно проболтался, паскуда толстая, да я этого кота… И это он мой хранитель?!

Но вопрос требовал ответа.

– Я остаюсь в магии, потому что ежедневно спасаю десятки людей.

– Зачем? Они тебя не отблагодарят.

– Мой вопрос, - напомнил я точно таки тоном, как он минуту назад. - Почему ты никому не доверяешь?

– Это не по теме! - возмутился Стас.

– Как раз по ней, - настоял я. - Так почему?

– Можно подумать, ты всем доверяешь.

– Стараюсь. Теперь я не могу всем рассказывать о себе, поэтому доверия стало меньше. Но если не доверять совсем, у тебя не останется друзей.

– Мне не нужны друзья, - не уступал он, - а доверять всем подряд глупо.

– Не доверять никому - еще глупее. Признай, что ты никому не доверяешь, потому что не умеешь, у тебя никогда не было настоящего друга, друга в полном смысле этого слова, человека, за которого ты мог бы умереть.

– А у тебя был, значит? - в его голосе послышалась издевка.

– Представь себе.

– И куда же он подевался?

– Погиб. Из-за меня, - сам не знаю, зачем я добавил последнюю фразу. Бесконечное чувство вины давало о себе знать всегда в самый неподходящий момент.

Стас подумал немного, а потом хмыкнул.

– И после этого ты говоришь, что в дружбе есть что-то хорошее? Твой друг угробил себя, как я понимаю, по твоей вине. И это хорошо? По-моему, он был редкостным дураком, раз с ним случилось такое, идиотизм. Так ему и надо было, раз уж он…

Он не договорил. Угадайте почему? Меня можно задеть по-разному, но самый верный и быстрый способ - неуважительное отношение к дорогим мне людям, особенно к умершим дорогим мне людям, которые ничего не могут сказать в свое оправдание. Я мог бы стерпеть все, что угодно, но только не безразличную фразочку: "Так ему и надо".

Я резко выбросил руку вперед, и Стаса в мгновение ока сдуло с кровати. Я даже не встал со своего стула, а ветер поднял Стаса к потолку и продолжал трепать, словно обезумивший торнадо.

– Пусти меня! - заорал он. - Пусти!

Ага, видимо, он только теперь понял, с кем шутил шутки. Я, конечно, не злой по натуре, но злить меня определенно не рекомендуется: мой ветер может не только весело щекотать по лицу, но и быть чудовищной, смертоносной силой.

– Ты его не знал и не в праве его судить, - произнес я довольно громко ледяным голосом, медленно поднявшись со своего места. - Только полные ничтожества желают смерти всем, кроме себя, безо всякой на то причины.

– Пусти!

Но я не унимал ветер.

– Я хотел найти с тобой общий язык, стать если не другом, то не посторонним человеком, хотел помочь разобраться в твоих проблемах не силой, как Красов, а участием! Но нет! Черта с два, Его Величество это не устраивает. Отлично, это твой выбор…

– Пусти!!!

– …Но не смей относиться ко мне, и особенно к моим друзьям, как к тряпкам в отхожем месте, - холодно продолжал я. Нет, я не сжалюсь, я выскажу ему все разом, и плевать я хотел, поймет его дурная башка что-нибудь из моих слов. - Ты еще никто, ты еще ничего не сделал, чтобы можно было бы считать тебя личностью. Поэтому не смей вести себя так. Если ты решил себе, что я добренький дурачок, которым ты сможешь манипулировать, то ты глубоко ошибаешься. Ты прав, я не убью тебя, но припечатать головой о стену довольно громко запросто. Понял?

– Пусти!

– Я спрашиваю: понял?!

Под таким ветром любой поймет, даже дурак. Стас дураком не был.

– Понял…

– Отлично, - я опустил руку и отпустил ветер, Стас с грохотом свалился на пол возле кровати: у меня и в мыслях не было устраивать ему мягкую посадку. - А теперь, - я добавил льда в голос, - ты будешь не развлекаться, не беседовать с Пургеном, а сидеть и учить, - я скинул с полки книгу с заклинаниями, и она приземлилась рядом со Стасом. - К завтрашнему дню ты вызубришь ее от корки до корки, все заклинания, слово в слово, семьсот пятьдесят страниц. Память у тебя улучшена, я знаю, так что справишься. И не дай бог тебе не выучить. Это Красов ежеминутно твердит, какой ты ценный, раз перворазрядный, только он наверняка упоминал, что я ежедневно нарушаю десятки правил, поэтому то, что касается твоей неприкосновенности, я могу и нарушить, - я встал, пошел к двери и добавил уже у порога: - Если не сделаешь, сегодняшние потолочные приключения покажутся тебе шуткой.

Он так ничего и не сказал, даже с пола не встал, сидел и ошалело смотрел на меня.

Я хлопнул дверью.

Я сорвался. Я был не прав. Я прекрасно это понимал, но некоторые слова задевают нас куда сильнее, чем хотелось бы. Я действительно пытался подружиться с этим парнем. Что ж, метод пряника не прошел, посмотрим, что будет с кнутом…

Но не успел я как следует успокоиться и перестать злиться, как получил вызов через золотое кольцо черных магов.

– Слушаю, - отозвался я не слишком любезно.

– Денис, нам надо поговорить, - ответил мне голос Акварели, которая, казалось, совсем не обратила внимания на мой тон.

– Срочно?

– Скорее да, чем нет.

Ох, терпеть не могу, когда люди начинают говорить загадками, никогда не знаешь, чего от них ждать, а уж от Акварели.

– Ты где? - спросил я, сдаваясь.

– Во Владивостокской квартире, - взволнованно ответила она. - Перемещайся, - и отключила связь.

Я недоуменно уставился на кольцо, которое перестало светиться, и был вынужден послушаться. Если Акварель иногда и волновалась, то я этого еще не видел. Честное слово, ни разу. Я видел ее в ярости и гневе, видел расстроенную, обрадованную, сердитую… но всегда каменно спокойную и уверенную в себе. Но взволнованную!… Что-то должно было случиться на редкость из ряда вон выходящее.

Акварель, Кристина Темникова, самая могущественная черная волшебница, Темный Властелин, женщина, признанная одной из самых жестоких и беспощадных людей во всем мире, наводила страх на окружающих и у большинства не вызывала ничего, кроме ужаса и ненависти, даже черные маги ненавидели и боялись ее, но безоговорочно признавали своей госпожой. У меня же к ней было совершенно иное отношение. Мы были друзьями, не самыми близкими, но не чужими людьми, если кому-то из нас было что-то нужно, мы могли без предисловий обратиться друг к другу, хотя виделись не слишком часто. Какое-то время я, конечно, дулся на нее за то, что она провела и использовала меня, прикинувшись бедной художницей, но со временем обида прошла, в конце концов, мы вместе сделали великое дело - объединили черных и белых, обиды, по сравнению с этим, - мелочь.

Когда я переместился в ее местную квартиру, обставленную только белой мебелью и белоснежными приборами, коврами и обоями, она стояла у окна с белыми шторами и смотрела на город. Она почувствовала мое появление, даже не оборачиваясь.

– Странное место Владивосток, - задумчиво произнесла она, глядя за окно, - провинция, а вечно здесь что-то случается…

Она, наконец, повернулась ко мне лицом. Да, я не ошибся, Акварель волновалась.

– Хорошо, что ты смог сразу приехать, - быстро сказала она.

– Вообще-то, ты не спрашивала, могу я или нет, - заметил я.

– Потому что ты мог не прийти немедленно.

– Да что стряслось?! - не выдержал я. - Что-то серьезное?

– Очень, - ее взгляд, куда серьезнее обычного, пугающе серьезного, вызывал мурашки.

Я уселся на диван, а Акварель продолжала стоять - жгучая брюнетка в черном на фоне белоснежной комнаты: впечатление производилось зловещее.

– Выкладывай.

– Сначала ты.

Я удивленно воззрился на нее. Это же она меня звала, а рассказывать, выходит, должен я.

– А что я-то?

– Что-нибудь странное с тобой происходило в последнее время? - ну, точь-в-точь фашист на допросе. - Все рассказывай, важна каждая мелочь.

Я мог бы послать ее к черту, но, если Акварель волнуется, дело серьезное.

Я задумался.

– Самое необычное, что Красов всучил мне ученика…

– Нет, - перебила Кристина, - не события, предчувствия, сны, странные желания?

– Сон. Будто я бегу по старому замку, прибегаю в башню, а там человек в плаще мага целится на меня из мушкета, старого такого, потрескавшегося.

– А ты?

Я скривился, но ответил:

– Гордо заявляю: "Не доставлю тебе такого удовольствия", - и кидаюсь вниз через витражи.

Акварель выругалась.

– Да что с тобой? - не понимал я.

Но вместо ответа она продолжила допрос с пристрастием:

– Сколько раз? Сколько раз ты видел этот сон.

Я пожал плечами:

– Два.

– Черт! - Акварель даже зашипела. - Для такого сна и этого много.

– Да объясни же!!!

– Это пророческий сон, - сказала она то, что я знал и без нее. - Мне тоже кое-что снилось в последние дни, - а вот это было новостью. - Я не новичок в таких делах, я хорошо разбираюсь в снах и их значениях. Я видела три разных сна, указывающих на одно событие. Знаешь, что это значит?

Уж это-то я знал.

– То, что это событие неминуемо.

– Верно. И это связано с тобой.

– И что же? - поинтересовался я. - Я свихнусь, как дедушка, только не от власти, а от своего ученичка?

Лицо Акварели было пугающе серьезным.

– Нет, Денис, - она покачала головой, - ты не сойдешь с ума. Ты умрешь…

Я смотрел на нее бесконечно долгую минуту прежде, чем спросил:

– Как это - умру? Ты серьезно?

На счет серьезности можно было не спрашивать, лицо Акварели говорило само за себя, но я так растерялся, что просто не придумал, что сказать. Все-таки не каждый день тебе сообщают, что твои дни сочтены.

– Серьезно, - отрезала Кристина. - С тобой шутить на такую тему я бы не стала. Ты умрешь, все указывает на это, причем очень скоро, и это не предотвратишь и не отсрочишь, скорее весь мир перевернется, чем ты останешься жив.

– Ой, - вот и все, что я мог сказать, если честно, меня больше пугал ее тон, чем то, что она говорила.

– Вот именно что "ой", - Акварель нервно провела рукой по черным волосам, вздохнула и села на диван рядом со мной. - Покажи мне свою ладонь.

Я безропотно протянул ей левую руку.

– Там ничего не изменилось, - сказал я. - Я бы заметил, смерть должна быть не скоро, до посвящения в маги она была ранней, потом ее четкие очертания исчезли, и с тех пор ничего не менялось.

Она пробежала глазами по моей линии жизни.

– Действительно, - признала Акварель. - Видимо что-то произошло совсем недавно и неожиданно, что-то, что приведет тебя к смерти…

– Аква, может, ты преувеличиваешь? Все мы умрем и…

– Денис, прекрати этот лепет тупоголового оптимиста, - резко перебила меня Кристина. - Ты не доживешь до июня!

А это уже было интересно, при учете, что сегодня второе мая - до июня двадцать девять дней. И это целая жизнь?!

Я молчал. А что мне было сказать? Разрыдаться, закатить истерику, что мне еще нет двадцати пяти и я дико хочу жить? Кому это поможет? Ни мне, ни другим. Лучше уж быть тупоголовым оптимистом, как сказала Акварель, чем превратиться в стонущую лужу.

– Денис, я не знаю, что делать, - тихо, уже без злости произнесла она.

– Да ничего со мной не случится! - вспыхнул я, Темный Властелин, готовый заплакать от жалости - то еще зрелище. - Я мог погибнуть уже тысячи раз за эти бешеные пять лет, но ничего, живу, цвету и пахну, как говорится. Не надо меня хоронить. Говорят же, что человек сильнее обстоятельств!

– Ты не человек, ты маг.

– Это одно и то же.

– Нет. Если мои и твои сны говорят, что ты умрешь, значит, это неизбежно.

Теперь я окончательно обиделся.

– Это что же получается? Я что должен лечь и сложить лапки? Черта с два, не выйдет. Если кто-то ждет смерти, то он точно умрет, а я умирать не собираюсь!

– Я так и знала, что ты это скажешь, - она отвернулась от меня.

Надо же, а я-то думал, что видел Акварель во всех ее проявлениях.

– Кристина, - не знаю даже, почему я ее так назвал, я всегда обращался к ней Акварель, а сейчас язык сам вдруг назвал ее настоящим именем, - все нормально. Спасибо, конечно, что предупредила, но это ничего не меняет, ты же знаешь, я всегда буду бороться до конца…

– Ты-то будешь, - она печально хмыкнула. - Знаешь, до встречи с тобой, я беспощадно убивала людей и магов, умирали мои приближенные, те, кого я видела ежедневно, но мне было безразлично, а ты… Мой враг изначально… Мой друг, ты действительно мой друг, и я не знаю, как смогу пережить твою смерть…

Я невольно усмехнулся, похоже, она меня уже не только похоронила, но и памятник на могилке поставила.

– Вообще-то, я еще жив, - напомнил я.

– Не надолго.

В ответ я возмущенно хмыкнул.

Она, наконец, посмотрела на меня.

– Ты обещаешь позвать меня, если понадобится помощь?

– Да я буду орать, как резанный.

Кристина покачала головой.

– Что-то надвигается, - произнесла она. - Что-то страшное. И белые темнят, мне кажется, Красов что-то знает.

– Я его спрошу, - пообещал я.