В тот день группе партизан из отряда имени Щорса предстояло выйти на минирование железной дороги, по которой гитлеровцы подбрасывали войска и технику к фронту.

Петр Корнилов вместе с товарищами тоже готовился к выполнению боевого задания. Он заранее просушил портянки, смазал сапоги тавотом, почистил свой автомат. Он старался не натруждать раненую руку и не показывал никому вида, что рана все еще беспокоит его.

И теперь он делал свое дело осторожно: забил диски автомата патронами, переложил из вещмешка в брезентовый подсумок гранаты, осмотрел полушубок и обнаружил, что верхняя пуговица оторвалась. Петр уже приготовил иголку и нитки, но тут в землянку вошла медсестра Шура.

— Здравствуйте, товарищ Корнилов.

— Здравствуйте, коли не шутите.

— Не шучу, товарищ Корнилов. Значит, и вы собираетесь?

— Конечно. А как же?

— У вас же рана не затянулась как следует. Нельзя же так.

— Что поделаешь? Людей-то не хватает. Да я в дозоре буду. Прикроем ребят при минировании. И все…

— Знаю я вас… Ведь рука болит?

— И не болит вовсе. Я ведь ей ничего делать не буду. Да и взрывчатку мне ребята нести не дадут. Мы уже договорились с командиром группы Сергеевым. Хотите, спросите его самого. А с автоматом я и одной правой рукой управляюсь.

— Не заговаривайте меня, — возразила Шура. — На словах у вас все хорошо, а как до дела дойдет, про все позабудете.

— До какого дела? Сегодня мы без шума обойдемся.

— Ну смотрите. Если что — доложу фельдшеру Белову или самому командиру отряда. И учтите: я без них могу сама приказать и отстранить вас от задания.

— Ну уж вот этого, Шура, делать не надо, — просительно сказал Петр и умоляюще заглянул девушке в глаза.

Она уже знала, что он не переменит своего решения, уйдет с товарищами, и неохотно согласилась, но тут же повелительным тоном сказала:

— Ладно. Идите, товарищ Корнилов. Но только сначала — в санчасть. На перевязку.

— Это можно. Хотя и ни к чему. Вы же ведь вчера перевязывали.

— Вот что, товарищ Корнилов, попрошу без разговоров. Сейчас же в санчасть, — строго сказала Шура. Нахмурившись, она словно обожгла Петра взглядом, вскинула голову и быстро вышла из землянки.

Партизаны какое-то время молчали, пряча усмешку.

— Ну, Петр, неважные твои дела, — с ехидцей заметил пулеметчик Николай Аверкин и подмигнул командиру взвода Баутину. — Еще один командир у нас появился. Теперь только успевай да поворачивайся выполнять приказания.

— Будь я на его месте — всю жизнь бы выполнял приказания Шуры. Ведь это же одно удовольствие слушать ее, — поддержал шутливый разговор Фасуддинов. — Это понять, прочувствовать надо… Девушка-то какая! — Счастливый ты, Петр, — шумно вздохнул Фасуддинов.

— С чего ты взял? — поинтересовался Петр.

— Неравнодушна Шура к тебе. Аль не замечаешь? Она ведь прямо вся светится, когда тебя встретит. А ты ноль внимания.

Петр видел, что Шура как-то по-особому внимательна к нему и похоже, что неравнодушна. И думая о девушке, он откровенно побаивался, что вдруг нечаянным словом заденет ее гордость и самолюбие; бравадой и шуткой пытался скрыть свое чувство. И сейчас, чтобы товарищи не догадались о его истинном отношении к девушке, Петр постарался уйти от ненужного разговора, с видимым безразличием ответил Фасуддинову:

— Выдумываешь ты все, фантазер. — Петр встал, накинул полушубок. — Тебе бы только позубоскалить. На месте Шуры Чу-вашовой любая медсестра поступила бы так же.

Землянка, где располагалась санчасть, была разделена на два помещения: одно, побольше, для лежачих больных, в другом находилась перевязочная. Петр вскинул ладонь к шапке с алой ленточкой наискосок и по обыкновению шутливо доложил:

— Товарищ медсестра, боец Корнилов по вашему приказанию прибыл.

Шура обиженно посмотрела на него, молча кивнула головой на табуретку.

Петр повесил полушубок на гвоздик у входа, сел и засучил левый рукав гимнастерки. Шура сняла бинт, ощупала тонкими холодными пальцами руку.

— Вам бы отлежаться недельку, и быстрее бы зажило. А вдруг начнется какое-нибудь осложнение? Что я тогда с вами делать буду?

— Не обращайте внимания, Шура, — примирительным тоном сказал Петр. — Ведь это же пустяк. Видите, затягивается? До свадьбы заживет.

— До свадьбы не до свадьбы… А мне надо, чтобы рана у вас зажила раньше. Если бы вы выполняли все мои указания, у вас давно бы было все в порядке.

— Да я же себя хорошо чувствую, Шура.

— Я-то вижу. Бинт вон промок. Когда рана кровоточила?

— Вчера вечером.

— Надо было сразу ко мне прийти, — недовольная больше собой, чем упрямством Петра, сказала Шура.

Она осторожно промыла рану, помазала вокруг йодом, наложила повязку.

— Так не туго? — спросила Шура, завязывая бинт.

— Нет.

Она помогла надеть ему полушубок, и когда Петр застегивался, заметила, что под воротником нет пуговицы.

— Подождите минутку, — сказала Шура. — Я сейчас пришью.

— Не надо, — тихо произнес Петр. — Я сам.

— Не спорьте. Вам несподручно, а я мигом.

С какой-то необычной торопливостью, словно Петр не дождется, уйдет, она развязала свой вещмешок, вынула из коробочки иголку с ниткой. Такой порывистой он видел Шуру впервые. И пока она была занята пуговицей, Петр с волнением и растерянностью глядел на румяное ее лицо, светлые волосы, выбившиеся из-под белой косынки.

Смущаясь его пристального взгляда, Шура тихо спросила:

— Ты чего на меня так смотришь?

— Какое лицо у тебя… Я раньше не замечал.

— Какое?

— Красивое.

— Не выдумывай, — хмуря брови, ответила Шура.

Петр взял руки девушки в свои ладони.

— Правда. Как душа твоя…

Шура опустила голову, но рук своих не отняла.

— Идите! Вы свободны, боец Корнилов.

Широко улыбаясь, Петр выпалил:

— Спасибо за службу, доктор. Здорово вы перевязки делаете, — и добавил: — Руки у вас золотые. За пуговицу тоже спасибо.

— Иди, — Шура махнула рукой. Счастливыми глазами смотрела она на Петра. — Будь осторожней там. Ты нужен здесь. Я буду ждать…

— Тогда я постараюсь поскорей вернуться, — ответил Петр и лукаво улыбнулся. — Чтобы вовремя сделать перевязку…

Когда хлопнула за Петром дверь, Шура, словно обессилев, присела на табуретку, откинулась к бревенчатой стене землянки, закрыла глаза и выдохнула слова, которые хотела и не могла сказать Петру:

— Милый. Обязательно вернись…