В тени аллей прохлада, Нарядны господа, А за оградой сада Голодная нужда. Глядит на бойких деток Мальчишка-водонос, В одну из узких клеток Решетки всунув нос. На жесткие каменья Потом ему идти, Томления терпенья В груди своей нести. Мучительно мне видеть Неравенство людей И горько ненавидеть И взрослых и детей.

Дивитесь вы моей одежде, Смеетесь: — Что за пестрота! — Я нисхожу к вам, как и прежде, В святом обличий шута. Мне закон ваш — не указка. Смех мой — правда без границ. Размалеванная маска Откровенней ваших лиц. Весь лоскутьями пестрея, Бубенцами говоря, Шутовской колпак честнее, Чем корона у царя. Иное время, и дороги Уже не те, что были встарь, Когда я смело шел в чертоги, Где ликовал надменный царь. Теперь на сходке всенародной Я поднимаю бубен мой, Смеюсь пред Думою свободной, Пляшу пред мертвою тюрьмой. Что, вас радуют четыре Из святых земных свобод? Эй, дорогу шире, шире! Расступитесь, — шут идет! Острым смехом он пронижет И владыку здешних мест, И того, кто руку лижет, Что писала манифест.

Воцарился злой и маленький, Он душил, губил и жег, Но раскрылся цветик аленький, Тихий, зыбкий огонек. Никнул часто он, растоптанный, Но окрепли огоньки, Затаился в них нашептанный Яд печали и тоски. Вырос, вырос бурнопламенный, Красным стягом веет он, И чертог качнулся каменный, Задрожал кровавый трон. Как ни прячься, злой и маленький, Для тебя спасенья нет, Пред тобой не цветик аленький, Пред тобою красный цвет.

Буржуа с румяной харей, Прочь с дороги, уходи! Я — свободный пролетарий С сердцем пламенным в груди. Я терпел нужду и голод, А тебе был всюду ход, Но теперь твой гнет расколот, Мой черед идти вперед. Ты себя не беспокоил Ни заботой, ни трудом, Но подумай, кто построил Для тебя просторный дом! Из кого ты жилы тянешь? Что несешь на биржу, а? Так со мною ли ты станешь Спорить, жирный буржуа? Свет от нас давно ты застишь, — Будет. Шкуру береги! Отворяй нам двери настежь, И беги себе, беги. Запирует на просторе Раззолоченных палат, Позабыл былое горе, Вольный пролетариат.

У правительства — нагайки, пулеметы и штыки. Что же могут эти средства? Так, немножко, пустяки. А у нас иное средство, им орудуем мы ловко, Лютый враг его боится. Это средство — забастовка. Рядом с ловкой забастовкой очень весело идет Хоть и маленький, но тоже удалой и злой бойкот.

Четыре офицера В редакцию пришли, Четыре револьвера С собою принесли. Они сказали грозно, Схватившись за мечи: — Пока еще не поздно, Покайся, Русь, молчи. — Писаньями обижен Полковник храбрых, Мин, Который столь приближен К вершинам из вершин. — Коснулися вы чести Геройского полка, Так страшной бойтесь мести, Отложенной пока. — Наш храбрый полк, писаки, Достоин русских войск,— В Гороховой атаке Был дух его геройск. — Был сразу враг сконфужен, Чуть щелкнули курки, И даже стал не нужен Лихой удар в штыки. — Итак, не сочиняйте Про славу наших рот: Казенный Вестник, знайте, Достаточно наврет. — А если правды слово Прочтем о нас в «Руси», Поступим так сурово, Что Боже упаси. — Возьмем крутые меры, И сами вчетвером Не только револьверы, И пушку принесем.— Умолкли все четыре, Свершивши этот акт, И, грудь расправив шире, Ушли, шагая в такт.

По безмолвию ночному, Побеждая страх и сон, От собратьев шел я к дому. А за мной следил шпион; И четою неразлучной Жуткий город обходя, Мы внимали песне скучной Неумолчного дождя. В темноте мой путь я путал На углах, на площадях, И лицо я шарфом кутал, И таился в воротах. Спутник чутко-терпеливый, Чуждый, близкий, странно злой, Шел за мною под дождливой Колыхающейся мглой. Утомясь теряться в звуке Повторяемых шагов, Наконец тюремной скуке Я предаться был готов. За углом я стал. Я слышал Каждый шорох, каждый шаг. Затаился. Выждал. Вышел. Задрожал от страха враг. «Барин, ты меня не трогай,— Он сказал, дрожа как лист,— Я иду своей дорогой. Я и сам социалист». Сердце тяжко, больно билось, А в руке дрожал кинжал. Что случилось, как свершилось, Я не помню. Враг лежал.

Что вы, старцы, захудали, Таковы невеселы, Головы повесили? — Отощали! — Что вы, старые старухи, Таковы невеселы, Головы повесили? — С голодухи! — Что вы, парни, тихи стали, Не играете, не скачете, Все ревете, плачете? — Тятьку угнали! — Что вы, детки, приуныли, Не играете, не скачите, Все ревете, плачете? — Мамку убили! —

Братцы солдатушки, Бравы ребятушки, Шибко поспешайте, Бунты утишайте. — То-то вот, что тощи, Черви лезут во щи. Наши командиры Отрастили брюхи.— Братцы солдатушки, Бравы ребятушки, Злым не верьте людям, Мы вас не забудем. — Речи эти стары, Тары растабары,— Наши командиры Знают всю словесность.— Братцы солдатушки, Бравы ребятушки, По сему случаю Не хотите ль чаю? — Чаю мы желаем, Только вместе с чаем, Добрым обычаем, Дайте командиров Нам не мордобойцев. Братцы солдатушки, Бравы ребятушки, Что вас сомутило? Не хотите ль мыла? — Прежде дули в рыло, Нынче дали мыла,— Ишь, залебезило Грозное начальство Перед нашим братом. —

Друг другу руки подадим, И, как свечей венчальных дым, Надежды мы соединим, Свершим завещанное нам, И подвиг, сладостный сердцам, Передадим Векам. Воздвигнем новый храм, И прочно стены утвердим. Дракону злому время пасть,— Мы учредим Иную власть. Мы создадим Блаженный строй, И над землей Прострем довольство и покой. Зрела сила, И созрела, И пора к свершенью дела Наступила. Тяжкий молот Занесен над ветхим домом. Будет свод его расколот, Разрушенье будет громом.

У меня ли не житье! Все казенное — мое. Государство, это — я, И над всеми власть моя.

А у нас-то, вот житье! Что встаем, то за вытье. Мы несем во все места, А мошна у нас пуста.

Не пойти ль мне на войну В чужедальную страну, Злата, серебра добыть, Чтоб еще богаче быть?

Собирают нашу рать. Знать, нам время умирать. Нас погонят на войну За халдейскую казну.

Что там? вздумали роптать? Стройся, верная мне рать! Поострей точи мечи! Бей! коли! руби! топчи!

Какая покорность в их плаче! Какая тоска! И как же иначе? Бежит невозвратно река. Уносятся грузные барки С понурой толпой, И слушают Парки Давно им наскучивший вой. К равнине уныло Осенние никнут дожди. Уж раз проводила, Так сына обратно не жди. Уж слезы разлучные льются, Кропя его путь. Ему не вернуться Припасть на вскормившую грудь. Там, где-то в чужбине, Далеко от знаемых мест, В чужой домовине Он ляжет под дружеский крест.