Настала светлая минута, — Совсем не император я. Вообразил я почему-то, Что вся Америка – моя. Я был встревожен и взволнован, Я Новый Свет завоевал И, дивной силой очарован, Мою столицу основал. Передо мной лежала карта, Я из Аляски шел в Чили. Воскреснул гений Бонапарта В походах средь иной земли. А если б я открыл для света Мои надменные мечты, То мне б ответили на это: Вот дурень! Сумасшедший ты! Но это noпpище поэта. Не так ли поступал Шекспир, Когда, сознав в себе Гамлета, Его пустил в широкий мир? Он был Ромео и Отелло, И Лир он был, и был Шейлок. Все это – творческое дело, А не в безумие прыжок. Того безумцем не зовите, Кто в мир мечтательный влеком, Его веревкой не вяжите, Не прячьте в сумасшедший дом. Но знаю, люди не поверят В красу мечтательных долин, И все мечтания измерят Они на малый свой аршин. Молчу... Очнулся от мечтаний. Я за столом сижу босой. И груз безграмотных писаний Лежит в тетрадках предо мной. Уж поздно. Лампа начинает Коптить. «Ну, прозевал опять, — Мне мама говорит. – Мечтает. Уж лучше бы ложился спать». И высмеян опять мечтатель, И затаилася мечта, Но в ней я все ж завоеватель, Хоть жизнь моя совсем не та.