Полное собрание стихотворений

Сологуб Федор

Триолеты

 

 

«3емля докучная и злая...»

Земля докучная и злая, Но все же мне родная мать! Люблю тебя, о мать немая, Земля докучная и злая! Как сладко землю обнимать, К ней приникая в чарах мая! Земля докучная и злая, Но все же мне родная мать!

5 марта 1913 Минск – Вильна

 

«Один в полях моих иду...»

Один в полях моих иду. Земля и я, и нет иного. Все первозданно ясно снова. Один в полях моих иду Я, зажигающий звезду В просторе неба голубого. Один в полях моих иду. Земля и я, и нет иного.

5 марта 1913 Минск – Вильна

 

«Лежу в траве на берегу...»

Лежу в траве на берегу Ночной реки и слышу плески. Пройдя поля и перелески, Лежу в траве на берегу. На отуманенном лугу Зеленые мерцают блески. Лежу в траве на берегу Hочной реки и слышу плески.

5 марты 1913 Минск – Вильна

 

«Пpойду над влагами болот...»

Пpойду над влагами болот, Дыша их пряным ароматом. На скользком помосте дощатом Пройду над влагами болот И у затворенных ворот С моим забытым встречусь братом. Пройду над влагами болот, Дыша их пряным ароматом.

6 марта 1913 Сновская – Низовка

 

«Какое горыькое питье...»

Какое горыькое питье! Какая терпкая отрава! Любовь обманчива, как славя. Какое горькое питье! Всё, всё томление мое Ничтожно, тщетно и неправо. Какое горькое питье! Какая терпкая отрава!

6 марта 1913 Макошино. Вагон

 

«День только к вечеру хорош...»

День только к вечеру хорош, Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти. Закону мудрому поверьте — День только к вечеру хорош. С утра уныние л ложь И копошашиеся черти. День только к вечеру хорош, Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.

7 марта 1918 Харьков

 

«Я верю, верю, верю, верю...»

Я верю, верю, верю, верю В себя, в тебя, в мою звезду. От жизни ничего не жду, Но все же верю, верю, верю, Все в жизни верою измерю, И смело в темный путь иду. Я верю, верю, верю, верю В себя, в тебя, в мою звезду.

7 марта 1913 Харьков

 

«Увидишь мир многообразный...»

Увидишь мир многообразный И многоцветный, – и умри. В огнях и в зареве зари Приветствуй мир многообразный, Пройди чрез все его соблазны, На всех кострах его гори, Отвергни мир многообразный И многоцветный – и умри.

7 марта 1918 Харьков

 

«Как ни грозит нам рок суровый...»

Как ни грозит нам рок суровый, Но снова вспаханы поля И всходы вновь дает земля. Как ни грозит нам рок суровый, Но всюду знаки жизни новой И взлет свободный, без руля. Как ни грозит нам рок суровый, Но снова вспаханы поля.

9 марта 1913 Нижнеднепровск – Екатеринослав

 

«Нaдo жить с людьми чужими...»

Нaдo жить с людьми чужими, Только сам себе я свой, И, доколе я живой, Надо жить с людьми чужими, Ах, не все ль равно с какими! Уж таков мой рок земной, — Надо жить с людьми чужими, Только сам себе я свой.

10 марта 1918 Пятихатки – Королевка

 

«Какая радость – по дорогам...»

Какая радость – по дорогам Стопами голыми идти И сумку легкую нести! Какая радость – по дорогам, В смиреньи благостном и строгом, Стихи певучие плести! Какая радость – по дорогам Стопами голыми идти!

10 марта 1918 Королевка – Александрия

 

«По копейке четыре горшечка...»

По копейке четыре горшечка Я купил и в отель их несу, Чтобы хрупкую спрятать красу. По копейке четыре горшечка, Знак идиллий, в которых овечка Вместе с травкою щиплет росу. По копейке четыре горшечка Я купил и в отель их несу.

21 марта 1913 Полтава. Улицы

 

«Просыпаться утром pано...»

Просыпаться утром pано, Слушать пенье петуха, Позабыть, что жизнь лиха. Пробудившись утром рано, В час холодного тумана, День промедлить без греха И опять проснуться рано Под оранье петуха.

31 марта 1913 Екатеринодар. Улицы

 

«Только будь всегда простою...»

Только будь всегда простою, Как слова моих стихов. Я тебя любить готов, Только будь всегда простою, Будь обрызгана росою, Как сплетеньем жемчугов, Будь же, будь всегда простою, Как слова моих стихов!

11 апреля 1913 Евлах. Вагон

 

«Провинциалочка восторженная...»

Провинциалочка восторженная, Как ты, голубушка, мила! Ты нежной розой расцвела В немой глуши, душа восторженная, И жизнь, такая замороженная, Тебе несносно тяжела. Провинциалочка восторженная, Как ты, голубушка, мила!

11 апреля 1913 Тифлис – Акстафа. Вагон

 

«Сердце дрогнуло от радости...»

Сердце дрогнуло от радости. Снова север, снова дождь, Снова нежен мох и тощ, — И уныние до радости, И томление до сладости, И мечтанья тихих рощ, И дрожит душа от радости, — Милый север! Милый дождь!

18 апреля 1913 Тосно – Петербург

 

«Вздыхает под ногами мох...»

Вздыхает под ногами мох, Дрожат березки нежно, томно, Закрылся лес туманом скромно, И только лес, и только мох, И песня – стон, и слово – вздох. Земля – мираж, и небо темно. О, милый лес! О, нежный мох! Березки, трепетные томно!

15 апреля 1918 Тосно – Петербург

 

«Ты пришла ко мне с набором...»

Ты пришла ко мне с набором Утомленно-сонных трав. Сок их сладок и лукав. Ты пришла ко мне с набором Трав, с нашептом, с наговором, С хитрой прелестью отрав. Ты пришла ко мне с набором Утомленно-сонных трав.

26 мая 1913 Тойла

 

«Ты гори, моя свеча...»

Ты гори, моя свеча, Вся сгорай ты без остатка, — Я тебя гасить не стану. Ты гори, моя свеча, — Свет твои мил мне или нет, Пусть кому-нибудь он светит. Догорай, моя свеча, Вся сгорай ты без остатка.

4 июня 1918 Тойла

 

«В иных веках, в иной отчизне...»

В иных веках, в иной отчизне, О, если б столько людям я Дал чародейного питья! В иных веках, в иной отчизне Моей трудолюбивой жизни Дивился б строгий судия. В иных веках, в иной отчизне Как нежно славим был бы я!

5 июня 1918 Тойла

 

«Неживая, нежилая, полевая, лесовая, нежить горькая...»

Неживая, нежилая, полевая, лесовая, нежить горькая и злая Ты зачем ко мне пришла, и о чем твои слова? Липнешь, стынешь, как смола, не жива и не мертва. Нежилая, вся земная, низовая, луговая, что таишь ты, нежить злая, Изнывая, не пылая, расточая чары мая, темной ночью жутко лая, Рассыпаясь, как зола, в гнусных чарах волшебства? Неживая, нежилая, путевая, пылевая, нежить темная и злая, Ты зачем ко мне пришла, и о чем твои слова?

10 июня 1918 Тойла

 

«Что может быть лучше дороги лесной...»

Что может быть лучше дороги лесной В полуденной, нежно спасающей мгле! Свой дух притаился здесь в каждом стволе. Что может быть лучше дороги лесной, Особенно в полдень румяной, весной, Когда еще холод таится в земле! Что может быть лучше дороги лесной В спасающей, милой, полуденной мгле!

18 июня 1918 Тойла – Иеве. Дорога

 

«Я возвращаюсь к человеку...»

Я возвращаюсь к человеку, К его надеждам и делам. Душа не рвется пополам, — И весь вернусь я к человеку. Как тот, кто бросил тело в реку И душу отдает волнам, Так возвращаюсь к человеку, К его надеждам и делам.

11 июля 1918 Иеве – Toйла. Дорога

 

«Но не затем к тебе вернуся...»

Но не затем к тебе вернуся, Чтобы хвалить твой тусклый быт. Я не над щелями корыт К тебе, согодник мой, вернуся, И не туда, где клювом гуся Давно весь сор твой перерыт. Я лишь затем к тебе вернуся, Чтобы сжигать твой темный быт.

11 июля 1918 Иеве – Тойла. Дорога

 

«Рудо-желтый и багряный...»

Рудо-желтый и багряный, Под моим окошком клен Знойным летом утомлен. Рудо-желтый и багряный, Он ликует, солнцем пьяный, Буйным вихрем охмелен. Рудо-желтый и багряный, Осень празднует мой клен.

6 сентября 1913 Тойла

 

«Будетлянка другу расписала щеку...»

Будетлянка другу расписала щеку, Два луча лиловых и карминный лист, И сияет счастьем кубо-футурист. Будетлянка другу расписала щеку И, морковь на шляпу положивши сбоку, Повела на улицу послушать свист. И глядят, дивясь, прохожие на щеку — Два луча лиловых и карминный лист.

7 октября 1913 Жлобин – Гомель. Вагон

 

«Пусть будет все не так, как было...»

Пусть будет все не так, как было, Пусть будет все, как я xoчy. Я дам по красному лучу Всему, что прежде белым было. Все яркоцветное мне мило, Себе я веки золочу, Чтоб было все не так, как было, Чтоб было все, как я хочу.

7 октября 1918 Жлобин – Гомель. Вагон

 

«Либава, Либава, товарная душа...»

Либава, Либава, товарная душа! Воздвигла ты стены пленительных вилл, Но дух твой, Либава, товар задавил. Либава, Либава, товарная душа! Живешь ты тревожно, разбогатеть спеша, Но кислый дух скуки гнездо в тебе свил. Либава, Либава, товарная душа! Зачем тебе стены пленительных вилл?

10 октября 1913 Кременчуг

 

«Каждый год я болел в декабре...»

Каждый год я болел в декабре, Не умею я без солнца жить. Я устал бессонно ворожить И склоняюсь к смерти в декабре, — Зрелый колос, в демонской игре Дерзко брошенный среди межи. Тьма меня погубит в декабре. В декабре я перестану жить.

4 ноября 1913

 

«Моя далекая, но сердцу близкая...»

Моя далекая, но сердцу близкая, Разлуку краткую прими легко, легко. Всё то, что тягостно, мелькает коротко, Поверь мне, милая, столь сердцу близкая. Научен опытом, по свету рыская, Я знаю – горькое от сердца далеко. Моя далекая, но сердцу близкая, Разлуку краткую прими легко, легко.

2 декабря 1913 Фастов – Кожанка. Вагон

 

«Ржавый дым мешает видеть...»

Ржавый дым мешает видеть Поле, белое от снега, Черный лес и серость неба. Ржавый дым мешает видеть, Что там – радость или гибель, Пламя счастья или гнева. Ржавый дым мешает видеть Небо, лес и свежесть снега.

2 декабря 1918 Казатин – Глуховцы

 

«Снег на увядшей траве...»

Снег на увядшей траве Ярко сверкающей тканью Пел похвалы мирозданью, Белый на рыжей траве. Стих за стихом в голове, Не покоряясь сознанью, Встали – на мертвой траве Ярко живущею тканью.

2 декабря 1918 Попельня – Бровки Вагон

 

«Пройдут все эти дни, вся жизнь совьется наша...»

Пройдут все эти дни, вся жизнь совьется наша, Как мимолетный сон, как цепь мгновенных снов. Останется едва немного вещих слов, И только ими жизнь оправдана вся наша, Отравами земли наполненная чаша, Кой-как слепленная из радужных кусков. Истлеют наши дни, вся жизнь совьется наша, Как ладан из кадил, как дым недолгих снов,

7 декабря 1918 Елисаветград. Улицы

 

«Каменные домики, в три окошка каждый...»

Каменные домики, в три окошка каждый, Вы спокойно-радостны, что вам пожелать! Ваших тихих пленников некуда послать. В этих милых домиках, в три окошка каждый, Разве есть томление с неизбывной жаждой? Все, что было пламенем, в вас теперь зола. Тихи, тихи домики, в три окошка каждый, Вам, спокойно-радостным, нечего желать.

7 декабря 1918 Елисаветград. Улицы

 

«Стихия Александра Блока...»

Стихия Александра Блока — Метель, взвивающая снег. Как жуток зыбкий санный бег В стихии Александра Блока. Несемся – близко иль далеко? — Во власти цепенящих нег. Стихия Александра Блока — Метель, взвивающая снег.

28 декабря 1913 Петербург

 

«Мерцает запах розы Жакмино...»

Мерцает запах розы Жакмино, Который любит Михаил Кузмин. Огнем углей приветен мой камин. Благоухает роза Жакмино. В углах уютных тихо и темно. На россыпь роз ковра пролит кармин. Как томен запах розы Жакмино, Который любит Михаил Кузмин!

28 декабря 1913 Петербург

 

«Розы Вячеслава Иванова...»

Розы Вячеслава Иванова — Солнцем лобызаемые уста. Алая радость святого куста — Розы Вячеслава Иванова! В них яркая кровь полдня рдяного, Как смола благовонная, густа. Розы Вячеслава Иванова — Таинственно отверстые уста.

29 декабря 1913 Петербург

 

«Зальдивши тайный зной страстей, Валерий...»

Зальдивши тайный зной страстей, Валерий, Ты назвал сам любимый свой цветок. Он ал и страстен, нежен и жесток. Во всем тебе подобен он, Валерий. И каждый день одну из криптомерий Небрежно ты роняешь на песок. Сковавши тайный зной страстей, Валерий, Ты назвал сам любимый свой цветок.

29 декабря 1913 Петербург

 

«Какая нежная интимность...»

Какая нежная интимность — Туман, приникнувший к земле! Чуть слышны плески на весле. Какая нежная интимность! Но чей призыв, и чья взаимность? Кому хвала, земле иль мгле? Какая нежная интимность — Туман, приникнувший к земле!

5 марта 1913 г. Минск – Вильна.

 

«Любите, люди, землю, – землю...»

Любите, люди, землю, – землю В зеленой тайне влажных трав. Веленью тайному я внемлю: – Любите, люди, землю, – землю И сладость всех ее отрав! — Земной и темный, все приемлю. Любите, люди, землю – землю В зеленой тайне влажных трав.

5 марта 1913 г. Минск – Вильна.

 

«Земной, желанный сердцу рай...»

Земной, желанный сердцу рай К тоскующим приник равнинам. В моей земле не умирай, Земной, желанный сердцу рай! Весь мир зажгу огнем единым, И запылает мглистый край. Земной, желанный сердцу рай К тоскующим приник равнинам.

5 марта 1913 г. Минск – Вильна.

 

«Еще в полях белеет снег...»

Еще в полях белеет снег, А воды уж весной бегут, И рифмы звонкие влекут. Еще в полях белеет снег, Пророчество небесных нег, А очи Змея сладко жгут. Еще в полях белеет снег, А воды уж весной бегут.

6 марта 1913 г. Вильна – Харьнов.

 

«Природа учится у нас...»

Природа учится у нас, Мы у нее учиться рады. Меж ней и нами нет преграды. Природа учится у нас, И каждый день, и каждый час Полны зиждительной отрады. Природа учится у нась, Мы у нее учиться рады.

9 марта 1913 г. Екатеринослав.

 

«Воздух, пестрый от дождя...»

Воздух, пестрый от дождя, Снова мил и снова свеж. Ножки детские потеш Мелким брызганьем дождя. Дождь, над рощею пройдя, Тен укромную разнеж. После вешнего дождя Воздух снова мил и свеж.

3 мая 1913 г. Венден – Вольмар.

 

«Милая прохлада, – мгла среди полей...»

Милая прохлада, – мгла среди полей. За оградой сада сладостный покой. Что-ж еще нам надо в тишине такой! Подышать ты радо, небо, мглой полей, Но в мою прохладу молний не пролей, Не наруш услады, – грезы над рекой. Так мила прохлада мглы среди полей! Так в ограде сада сладостен покой!

24 июня 1913 г. Тюрсель – Тойла.

 

«Тихо, тихо над прадедовским прудом...»

Тихо, тихо над прадедовским прудом. Зарастай зеленой тиной, старый пруд! Ни Наталка, ни Одарка не придут, Не споют унывной песни над прудом. Сестры милыя покинули свой дом, И в холодном, темном ropoде живут. Их мечты уже не вьются над прудом. Зарастай же темной тиной, старый пруд.

8 октября 1913 г. Гомель, над Сожем.

 

«Печальный аромат болот...»

Печальный аромат болот Пророчит радости иные, Быть может, злые и больные. Печальный аромат болот Отраду травную прольет В сердца усталые и злые. Печальный аромат болот Пророчит радости иные.

6 марта 1913 г. Новобелица – Зябровка.

 

«Пройду над влагами болот...»

Пройду над влагами болот, Дыша их пряным ароматом. На скользком помосте досчатом Пройду над влагами болот, И у затворенных ворот С моим забытым встречусь братом. Пройду над влагами болот, Дыша их пряным ароматом.

6 марта 1913 г. Сновская – Низовка.

 

«Теплый ветер веет мне в лицо...»

Теплый ветер веет мне в лицо, Солнце низко, вечер близко, Томен день, как одалиска. Ветер теплый веет мне в лицо. Жизни странной плоское кольцо Скоро сплющу в форме диска. Теплый ветер веет мне в лицо, Солнце низко, вечер близко.

10 марта 1913 г. Помошная.

 

«К безвестным, дивным достижениям...»

К безвестным, дивным достижениям Стремлюсь я в дали, юно-смел. К планетам чуждым я доспел, Стремясь к безвестным достижениям. Сверканьем, страстью и стремлением Воспламеню я мой удаль. К безвестным, дивным достижениям Стремлюсь я в дали, юно-смел.

24 марта 1913 г. Мелитополь – Ташенак.

 

«Безумно злое упоенье...»

Безумно злое упоенье Вокзальных тусклых, пыльных зал, — Кто даль тебе его, вокзал, Все это злое упоенье? Кто в это дикое стремленье Звонки гремучие вонзал? Безумно злое упоенье Вокзальных тусклых, пыльных зал.

5 марта 1913 г. Вильна.

 

«По узким улицам гремит...»

По узким улицам гремит Разбито-гулкая коляска. Какая трепетная ласка По узким улицам гремит! Куда летит, куда спешит В пыли влекущаяся сказка? По узким улицам гремит Разбито-гулкая коляска.

5 марта 1913 г. Вильна.

 

«Люблю бoльшие города..»

Люблю бoльшие города С неумолкающим их гулом И с их пленительным разгулом. Люблю большие города, И пусть таится в них беда С холодным револьверным дулом, — Люблю большие города С неумолкающим их гулом.

5 марта 1913 г. Вильна.

 

«Разнообразность городов...»

Разнообразность городов Не достигает до предела. У всех людей такое-ж тело. Разнообразность городов Все-ж не творит людей-орлов, И все-ж мечты не захотела. Разнообразность городов Не достигает до предела.

9 марта 1913 г. Екатеринослав.

 

«Во внутреннем дворе отеля...»

Во внутреннем дворе отеля Фонтан мечтательный журчал. Печальный юноша мечтал На внутреннем дворе отеля. Амур с фонтана, метко целя, Ему стрелою угрожал. Во внутреннем дворе отеля Фонтан мечтательный журчал.

12 марта 1913 г. Одесса. Лондонская гостинница.

 

«По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше...»

По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше, Задыхаюсь на круженьи сзади ветхих амбразур, Слышу шелест легких юбок торопливых, милых дур, По источенным ступеням узкой щелью, выше, выше, Лишь затем, чтоб на минуту стать на доски новой крыши, Где над рыцарскою залой обвалился абажур, — Вот зачем я, задыхаясь, поднимаюсь выше, выше, Выше кровель, выше храмов, выше мертвых амбразур.

3 мая 1913 г. Венден.

 

«Эта странная труппа актеров и актрис...»

Эта странная труппа актеров и актрис Ставит зачем-то пьесы одна другой хуже. Смотреть на них досадно, и жалко их вчуже. Взяли бы лучше в горничные этих актрис. Ведь из клюквы никто не сделает барбарис, И крокодилов никто не разведет в луже. В этом ropoде дела актеров и актрис, Хоть из кожи лез, пойдут все хуже и хуже.

1913 г.

 

«Отбросив на веки зеленые пятна от очков...»

Отбросив на веки зеленые пятна от очков, Проходить горбатый, богатый, почтенный господин. Калоши «Проводник» прилипают к скользкой глади льдин, И горбатый господин не разобьет своих очков, И не потрошить паденьем шаловливых дурачков, Из которых за ним уже давно бегает один, Залюбовавшись на зеленые пятна от очков, Которыми очень гордится горбатый господин.

1913 г.

 

«Яркий факел погребальный...»

Яркий факел погребальный Не задует снежный ветер. Хорошо огню на свете, Пусть он даже погребальный, Пусть его напев рыдальный На дороге вьюжной встретит. Яркий факел погребальный Не задует снежный ветер.

28 декабря 1913 г. Спб.

 

«В небо ясное гляжу...»

В небо ясное гляжу, И душа моя взволнована, Дивной тайной зачарована. В небо ясное гляжу, — Сам ли звезды вывожу, Божья-ль тайна в них закована? В небо ясное гляжу, И душа моя взволнована.

6 марта 1913 г. Новобелица – Зябровка.

 

«Тонкий край свой месяц долу кажет...»

Тонкий край свой месяц долу кажет, Серебристо-алый на востоке. Неба сини все еще глубоки, Но уж край свой месяц долу кажет, И заря уж розы в полог вяжет, Чтоб напомнить о суровом cpoке. Тонкий край свой месяц долу кажет, Серебристо-алый на востоке.

21 марта 1913 г. Лещиновка – Полтава.

 

«Душой росы, не выпитой пространством...»

Душой росы, не выпитой пространством, Дышал зеленый луг, улыбчив небесам. Душа моя во тьме влеклася по лесам, Упоена в безмерности пространством И в изменяемости постоянством, И я был весь, и снова был я в мире сам, Когда душой, не выпитой пространством, Зеленый луг дышал, улыбчив небесам.

14 июня 1913 г. Тойла – Иeвe. Дорога.

 

«Купол церкви, крест и небо...»

Купол церкви, крест и небо, И вокруг печаль полей, — Что спокойней и светлей Этой ясной жизни неба? И скажи мне, друг мой, где бы Возносилася святкой К благодатным тайнам неба Сказка легкая полей!

11 июля 1913 г. Нарва – Корф.

 

«По небесам идущий Бог...»

По небесам идущий Бог Опять показывает раны Своих пронзенных рук и ног. По небесам идущий Бог Опять в надземные туманы Колени дивных ног облек. По небесам идущий Бог Опять показывает раны.

17 ноября 1913 г. Москва.

 

«Отдыхая в теплой ванне...»

Отдыхая в теплой ванне, Кровь мою с водой смесить, Вены на руках открыть, И забыться в теплой ванне, — Что же может быть желанней? И о чем еще молить? Отдыхая в теплой ванне, Кровь мою с водой смесить.

7 марта 1913 г. Харьков.

 

«Какая смена настроений...»

Какая смена настроений! Какая дьявольская смесь! Пылаю там, и стыну здесь. Какая смена настроений, Успокоений и волнений! Becь кубок пестрой жизни, весь! Какая смена настроений! Какая дьявольская смесь!

8 марта 1913 г. Харьков.

 

«Лукавый хохот гнусных баб...»

Лукавый хохот гнусных баб Меня зарею ранней встретил. Смеются: – Что же ты не светел? — Лунавый хохот гнусных баб Напомниль мне, что, снова раб, Я непомерный путь наметил. Лукавый хохот гнусных баб Меня зарею ранней встретил.

11 марта 1913 г. Раздельная – Одесса.

 

«Сплетеньем роз венчайте милых жен...»

Сплетеньем роз венчайте милых жен, Но деве терзайте чаще и больнее, Чтоб дивы были строже и сильнее. Сплетеньем роз венчайте милых жен, — Трудами их союз наш освящен, А дивы волн лукавей и вольнее. Сплетеньем роз венчайте милых жен, А дев терзайте чаще и больнее.

12 марта 1913 г. Одесса.

 

«Себе я покупаю смерть...»

Себе я покупаю смерть, Как покупают апельсины. Вон там, во глубине долины, Моя уже таится смерть. Желта, худа она, как жердь, И вся из малярийной глины, — Покорно выбираю смерть, Как выбирают алельсины.

10 апреля 1913 г. Дорога из Батума на Зеленый Мыс.

 

«О, безмерная усталость...»

О, безмерная усталость! Пой на камнях, на дороге О любви, о светлом Боге, И зови, моя усталость, На людей Господню жалость. В несмолкающей тревоге Пой, безмерная усталость, И влекися по дороге.

26 мая 1913 г. Тойла.

 

«Ниву спелую волнуешь...»

Ниву спелую волнуешь, Сердце темное тревожишь, Но умчать с собой не можешь. Ты недвижное волнуешь, Ты стремленье знаменуешь, Но томленья только множишь. Неподвижное волнуешь, Утомленное тревожишь.

27 мая 1913 г. Тойла.

 

«Аллеею уродливых берез...»

Аллеею уродливых берез Мы шли вблизи сурового забора, Не заводя медлительного спора. Аллеею уродливых берез Вдоль колеи, где влекся грузный воз, Боясь чего-то, шли мы слишком скоро. Аллеею уродливых берез Был скучен путь вдоль темного забора.

2 июня 1913 г.

 

«Мои томительные дни...»

Мои томительные дни Омрачены жестокой бранью, Моих сограждан щедрой данью. Мои томительные дни — В ночи медлительной огни От ожиданий к увяданью. Мои томительные дни Poccия омрачила бранью.

5 июня 1913 г. Тойла.

 

«Солнце, которому больно...»

– Солнце, которому больно! Что за нелепая ложь! Где ты на небе найдешь Солнце, которому больно? — Солнце, смеяться довольно! Если во мне ты поешь, Разве же поешь ты безбольно? Разве же боль эта – ложь?

5 июня 1913 г. Тойла.

 

«Ты сжег мою умильную красу...»

Ты сжег мою умильную красу, Жестокий лик пылающаго бога, Но у меня цветов и красок много, И новую, багряную красу Я над листвой поблеклой вознесу, Чтоб не тужила гулкая дорога, И пусть мою умильную красу Сожгло пыланье яростного бога.

7 окт. 1913 г. Вильна – Минск.

 

«Ночь настала рано...»

Ночь настала рано. Рано, рано спать, — Но кого-ж распять, Чтоб наставший рано Ирак живая рана Стала колебаться Ночь настала рано. Рано, рано спать.

5 дек. 1913 г. Kиев – Жуляны.

 

«Безгрешно всё, и всё смешно...»

Безгрешно всё, и всё смешно, И только я безумно грешен. Мой темный жребий роком взвешен. Безгрешно всё, и всё смешно. Вам, люди, всё разрешено, И каждый праведно утешен. Засмейтесь люди, – всё смешно, И даже я невинно грешен.

6 марта 1913 г. Макошино – Бондаревка.

 

«Что же ты знаешь об этом...»

Что же ты знаешь об этом, Бедное сердце мое? К смерти-ли это питье, — Что же ты знаешь об этом? Верь невозможным обетам. Чье же хотение, чье? Что же мы знаем об этом, Бедное сердце мое?

24 марта 1913 г. Юрицыно – Рыково.

 

«Где-то есть тропа мечтательная...»

Где-то есть тропа мечтательная. Правда в ней, а в жизни ложь. Только этим и живешь, Что светла тропа мечтательная. Только где же указательная К ней рука? – не разберешь. Где-то есть тропа мечтательная, — Как найти ее сквозь ложь?

31 марта 1913 г. Екатеринодар. Улицы.

 

«Благослови свиные хари...»

Благослови свиные хари, Шипенье змеей, укусы блох, — Добру и Злу создатель – Бог. Благослови все эти хари, Прости уродство всякой твари, И не тужи, что сам ты плох. Пускай тебя обстанут хари В шипеньи змей, в укусах блох.

10 июня 1913 г. Тойла.

 

«Если ты чего-нибудь захочешь...»

Если ты чего-нибудь захочешь, То с душой, желанья полной, тело Вместе брось в задуманное дело. Если ты чего-нибудь захочешь, То не жди, когда свой нож наточишь, И не жди, чтобы пора приспела. Нет, уж если ты чего захочешь, То с душою на конь брось и тело.

14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Безумно осмеянной жизни...»

Безумно осмеянной жизни Свивается-ль, рвется ли нить, — Что можешь, что смеешь хранить В безумно-растоптанной жизни! Лишь власти не дай укоризне Страдающий лик отемнить, Свивается-ль, рвется ли нить Безумно-осмеянной жизни.

14 июня 1913 г. Тойла.

 

«Bcе мы, отвергнутые раем...»

Bcе мы, отвергнутые раем Или отвергнувшие рай, Переживаем хмельный май В согласии с забытым раем. Все то, чего уже не знаем, Мы вспоминаем невзначай, Мы все, отвергнутые раем Или отвергнувшие рай.

18 авг. 1913 г. Тойла.

 

«Моей свинцовой нищеты...»

Моей свинцовой нищеты Не устыжуся я нимало, Хотя бы глупым называла За неотвязность нищеты Меня гораздо чаще ты. Пускай судьба меня сковала, Моей свинцовой нищеты Не устыжуся я нимало.

31 авг, 1913 г. Тойла.

 

«Звенела кованная медь...»

Звенела кованная медь, Мой щит, холодное презренье, И на щит девиз: Терпенье. Звенела кованная медь, И зазвенит она и впредь В ответ на всякое гоненье. Звени же, кованная медь, Мой щит, холодное презренье.

1 сент. 1913 г. Тойла.

 

«Прижаться к милому плечу...»

Прижаться к милому плечу, И замереть в истоме сладкой. Поцеловать его украдкой, Прижавшись к милому плечу. Шепнуть лукавое: – Хочу! — И что ж останется загадкой? Прижаться к милому плечу, И замереть в истоме сладкой.

6 марта 1913 г. Вагон. Низовка – Мена.

 

«Я к ногам любимой брошу...»

Я к ногам любимой брошу Все державы и венцы, Отворю ей все дворцы. Я к ногам любимой брошу Соблазнительную ношу, — Всё, что могут дать творцы. Я к ногам любимой брошу Все державы и венцы.

8 апреля 1913 г. Батум.

 

«Ты только для меня. Таинственно отмечен...»

Ты только для меня. Таинственно отмечен Блистающий наш путь, и ярок наш удел. Кто скажет, что венец поэта потускнел? В веках тебе удел торжественный намечен, — Здесь верный наш союз несокрушимо вечен. Он выше суетных, земных, всегдашних дел. Ты только для меня. Торжественно намечен В веках наш яркий путь, и светел наш удал.

12 июня 1913 г. Тойла.

 

«Сила песни звонкой сотрясает тело птички...»

Сила песни звонкой сотрясает тело птички, Всё, от шейки вздутой и до кончика хвоста. В выраженьи страсти птичка радостно проста. Сила звонкой песни сотрясает тело птички, Потому что песня – чарованье переклички, В трепетаньи звуков воплощенная мечта. Сила нежной страсти сотрясает тело птички, Всё, от вздутой шеи и до кончика хвоста.

14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Птичка – только канарейка, домик – только клетка...»

Птичка – только канарейка, домик – только клетка, Но учиться людям надо так любить и петь, В трепетаньи вольной песни так всегда гореть. Птичка – крошка канарейка, бедный домик – клетка Роковой предел стремлений – только чья-то сетка, Но любви, любви безмерной что капкан и сеть! Божья птичка – канарейка, птичий домик – клетка, Здесь учиться людям надо, как любить и петь.

14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Рая не знаем, сгорая...»

Рая не знаем, сгорая. Радость – не наша игра. Радужны дол и гора, Рая ж не знаем, сгорая. Раяли птицы, играя, — Разве не птичья пора! Рая не знаем, сгорая. Радость – не наша игра.

13 июля 1913. Иeвe – Тойла. Дорога.

 

«День золотистой пылью...»

День золотистой пылью Глаза туманит мне. Миp зыблется во сне, Явь заслоняя пылью, И к сладкому бессилью Клонясь, и к тишине. День золотистой пылью Глаза отводить мне.

5 июля 1913. Тойла.

 

«Не надо долгого веселья...»

Не надо долгого веселья, Лишь забавляющего лень. Пусть размышлений строгих тень Перемежает нам веселья. Тревожный праздник новоселья Пусть нам дарует каждый день. Отвергнем долгие веселья, Лишь забавляющие лень.

19 июля 1913. Тойла.

 

«С вами я, и это – праздник, потому что я – поэт...»

С вами я, и это – праздник, потому что я – поэт. Жизнь поэта – людям праздник, несказанно-сладкий дар. Смерть поэта – людям горе, разрушительный пожар. Что же нет цветов привета, если к вам идет поэт? Разве в песнях вам не виден разлитой пред вами свет? Или ваша дань поэту – только скучный гонорар? Перед вами открывает душу верную поэт. В песнях, в былях и в легендах – несказанно-сладкий дар.

2 августа 1913. Тойла.

 

«Вот так придешь и станешь на камнях над рекою...»

Вот так придешь и станешь на камнях над рекою, Глядишь, как удит рыбу эстонское дитя, Как воды льются, льются, журча и шелестя. Пласты лиловой глины нависли над рекою, А сердце, – сердце снова упоено тоскою, И бьется в берег жизни, тоской своей шутя. Стоишь, стоишь безмолвно над быстрою рекою, Где тихо струи плещет эстонское дитя.

7 августа 1913. Тойла.

 

«Откачнись, тоска моя, чудовище...»

Откачнись, тоска моя, чудовище, Не вались опять ко мне на грудь, Хоть недолго вдалеке побудь. Что ты хочешь, тяжкое чудовище? Отдал я тебе мое сокровище, Коротаю дни я как-нибудь. Откачнись, косматое чудовище, Не вались опять ко мне на грудь.

9 августа 1913. Тойла.

 

«Дошутился, доигрался, докатился до сугроба...»

Дошутился, доигрался, докатился до сугроба, Так в сугробе успокойся, и уж больше не шути. Из сугроба в мир широкий все заказаны пути. Доигрался, дошутился, докатился до сугроба, Так ни слава, и ни зависть, и ни ревность, и ни злоба Не помогуть из сугроба в мир широкий уползти. Дошутился, доигрался, докатился до сугроба, Так в сугробе ляг спокойно, и уж больше не шути.

7 сент. 1913 г. Спб.

 

«У меня сто тысяч теней...»

У меня сто тысяч теней. С ними дни я коротал, И менять их не устал. Вереницу легких теней Я гирляндами цветений Всё по новому сплетал. У меня сто тысяч теней, С ними дни я коротал.

11 сент. 1913 г. Спб.

 

«Прекрасный Днепр, хохлацкая река...»

Прекрасный Днепр, хохлацкая река, В себе ты взвесил много ила. В тебе былая дремлет сила, Широкий Днепр, хохлацкая река. Был прежних дней от яви далека, Былая песнь звучит уныло. Прекрасный Днепр, хохлацкая река, Несешь ты слишком много ила.

10 марта 1913 г. Вагон. Екатеринослав – Запорожье.

 

«Зеленая вода гнилого моря...»

Зеленая вода гнилого моря, Как отразится в ней высокая звезда? Такая тусклая и дряхлая вода, Зеленая вода гнилого моря, С мечтою красоты всегда упрямо споря, Она не вспыхнет блеском жизни никогда. Зеленая вода гнилого моря, Как отразится в ней высокая звезда?

24 марта 1913 г. Вагон. Сальково – Джимбулук.

 

«В полдень мертвенно-зеленый...»

В полдень мертвенно-зеленый Цвет воды без глубины, Как же ты в лучах луны Свистишь, мертвенно зеленый? Кто придет к тебе, влюбленный, В час лукавой тишины, О безумный, о зеленый Цвет воды без глубины?

24 марта 1913 г. Вагон. Джимбулук – Чонгар.

 

«Лиловый очерк снежных гор...»

Лиловый очерк снежных гор В тумане тонет на закате. Душа тоскует об утрате. Лиловый очерк снежных гор Замкнул пленительный простор Стеной в мечтательной палате. Лиловый очерк снежных гор В тумане тонет на закате.

8 апреля 1913 г. Вагон. Ланчхуты – Джуматы.

 

«Еще арба влечется здесь волами...»

Еще арба влечется здесь волами, Еще в пыли и в лужах долгий путь, Еще окрест томительная жуть, А в небе над арбами и волами, И над папахами, и над ослами Спешить Икар надкрылья развернуть, И пусть арба, влекомая волами, Проходит медленный и трудный путь.

11 апреля 1913 г. Вагон. Долляр – Шамхор.

 

«Веет ветер мне навстречу...»

Веет ветер мне навстречу, Вещий, вечный чародей. Он быстроте лошадей Веет, светлый, мне навстречу. Что ж ему противоречу Тусклой жизнью площадей? Веет ветер мне навстречу, Вековечный чародей.

2 июня 1913 г. Тойла – Иeвe.

 

«На него еще можно смотреть...»

На него еще можно смотреть, На дорогу не бросило теней. Поднялось чуть повыше растений, И дает на себя посмотреть, Как неяркая желтая медь. В облаках, в кудесах раздвоений, На него еще можно смотреть, От себя не отбросивши теней.

3 июня 1913 г. Орро – Тойла.

 

«Ну, что ж, вздымай свою вершину...»

Ну, что ж, вздымай свою вершину, Гордись пред нами, камень гор, — Я твой читаю приговор: Дожди, омывшие вершину, Творят на ней песок и глину, Потом смывают их, как сор. Так воздвигай свою вершину, Гордись, невечный камень гор.

5 июня 1913 г. Орро.

 

«Огонек в лесной избушке...»

Огонек в лесной избушке За деревьями мелькнул. Задымился росный луг. Огонек поник в тумане. Огороженная мглою, За холмом стоить луна. Огонек в лесной избушке За туманами потух.

11 июля 1913. Иеве – Тойла. Дорога.

 

«Долина пьет полночный холод...»

Долина пьет полночный холод. То с каплей меда райских сот, То с горькой пустотой высот, Долина пьет полночный холод. Долга печаль, и скучен голод, Тоска обыденных красот. Долина пьет полночный холод Тоской синеющих высот.

13 июля 1913. Иеве. Дорога.

 

«Земли смарагдовые блюда...»

Земли смарагдовые блюда И неба голубые чаши, Раскройте обаянья ваши. Земли смарагдовые блюда, Творите вновь за чудом чудо, Являйте мир светлый и краше, — Земли смарагдовые блюда И неба голубые чаши.

30 июля 1913. Тойла.

 

«Лежали груды мха на берегу морском...»

Лежали груды мха на берегу морском, Обрезки рыжих кос напоминая цветом. Белели гребни волн, и радостным приветом Гудел их шумный хор в веселии морском. Легко рассыпанным береговым песком Еще мы раз прошли, обрадованы светом, Вдыхая соль волны в дыхании морском, Любуясь этих мхов забавно рыжим цветом.

7 окт. 1913 г. Вагон. Вильна – Минск.

 

«Увидеть города и веси...»

Увидеть города и веси, Полей простор и неба блеск, Услышать волн могучий плеск, Заметить, как несходны веси, Как разны тени в каждом лесе, Как непохожи конь и меск, — Какая радость – эти веси, Весь этот говор, шум и блеск!

7 окт. 1913 г. Вагон. Вильна – Минск.

 

«Дачный домик заколочен...»

Дачный домик заколочен, Тропки снегом поросли, Все отчетливо вдали. Жаль, что домик заколочен, — Лед на тихой речке прочен, Покататься бы могли, Да уж домик заколочен, Тропки снегом поросли.

2 дек. 1913 г. Вагон. Бровки – Чернорудка.

 

«Всё зеленее и светлее...»

Всё зеленее и светлее, Всё ближе счастье и тепло. К чему же ненависть и зло! Всё зеленее и светлее, И откровенней, и нежнее Через вагонное стекло, Всё зеленее и светлее, Всё ближе счастье и тепло.

10 марта 1913 г. Вагоне. Новоукраинка – Помошная.

 

«Всё чаще девушки босые...»

Всё чаще девушки босые Возносятк простодушный смех, Отвергнув обувь, душный грех. Всё чаше девушки босые Идут, Альдонсы полевые, Уроки милые для всех. Всё чаше девушки босые Возносят простодушный смех.

10 марта 1913 г. Новоукраинка – Помошная.

 

«Не увлекайтесь созерцаньем...»

Не увлекайтесь созерцаньем Луж голубых и белых хат, Что мимо вас назад скользят. Не увлекайтесь созерцаньем, И не любуйтеся мельканьем Кустов, колодцев и ребят. Не увлекайтесь созерцаньем Луж голубых и белых хат.

20 марта 1913 г. Вагон. Бирзула – Балта.

 

«Займитесь чтением в вагоне...»

Займитесь чтением в вагоне, Чтоб не дразнил вас внешний блеск, Чтоб не манили гул и плеск. Займитесь чтением в вагоне, Иль куйте в дремном перезвоне За арабеском арабеск. Займитесь чтением в вагоне, Чтоб не дразнил вас внешний блеск.

20 марта 1913 г. Вагон. Бирзула – Балта.

 

«Дивлюсь всему тому, что вижу...»

Дивлюсь всему тому, что вижу, Уродство-ль это, красота-ль. За далью раскрываю даль, Дивлюсь всему тому, что вижу, И землю вкруг себя я движу, Как движу радость и печаль. Дивлюсь всему тому, что вижу, Уродство-ль это, красота-ль.

21 марта 1913 г. Полтава. Улицы.

 

«Вон там, за этою грядою...»

Вон там, за этою грядою, Должно быть, очень мило жить, Венки свивать и ворожить. За невысокою грядою, Над тихо движимой водою, И очи бы навек смежить. Вонь там, за этою грядою, Должно быть, очень мило жить.

24 марта 1913 г. Вагон. Тащенак.

 

«Как же огня не любить...»

Как же огня не любить! Радостно вьется и страстно. Было уродливо, стало прекрасно. Как же огня не любить! Раз только душу с пыланием слить, — Жизнь прожита не напрасно. Как же огня не любить! Радостно, нежно и страстно!

8 апреля 1913 г. Вагон. Саджевахо – Нигойты.

 

«Томилось небо так светло...»

Томилось небо так светло, Легко, легко, легко темнея. Звезда зажглась, дрожа и мрея. Томилось небо так светло, Звезда мерцала так тепло, Как над улыбкой вод лилея. Томилось небо так светло, Легко, легко, легко темнея.

18 марта 1913 года. Одесса. Вечер на улицах.

 

«Иду по улицам чужим...»

Иду по улицам чужим, Любуясь небом слишком синим, И к вечереющим пустыням По этим улицам чужим Я душу возношу, как дым, — Но стынет дым, и все мы стынем. Иду по улицам чужим, Любуясь небом слишком синим.

18 марта 1913 г. Одесса. Вечер на улицах.

 

«Иду по улицам чужим...»

Вот ухожу я от небес, Как бы спасаясь от погони, В лавчонку, где спрошу мацони. Так, ухожу я от небес Подь светлый каменный навес, Скрываясь в рукотворном лоне. Да, ухожу я от небес, Как бы спасаясь от погони.

18 марта 1913 г. Одесса. Вечер на улицах.

 

«Вечерний мир тебя не успокоил...»

Вечерний мир тебя не успокоил, Расчетливо-мятущаяся весь, Людских истом волнуемая смесь. Вечерний мир тебя не успокоил, Он только шумы толп твоих утроил И раздражил ликующую спесь. Вечерний мир тебя не успокоил, Расчетливо-мятущаяся весь.

18 марта 1913 г. Одесса. Вечер на улицах.

 

«Итальянец в красном жилете...»

Итальянец в красном жилете Для нас Sole mio пропел. За окном закат пламенел, Когда певец в красном жилете Пел нам в уютном кабинете, И жилетом своим алел. Ах, как сладко в красном жилете Певец Sole mio нам пел!

2 июня 1913 г.

 

«Тихий свет отбросив вверх, на потолок...»

Тихий свет отбросив вверх, на потолок, Желтыми воронками зажглася люстра. Разговор запаужен, но льется быстро. Лишь один мечтатель смотрит в потолок, Бороды седой вперед поставив клок. В комнате духами пахнет слишком пестро. Желтый свет бросает вверх, на потолок, На цепях раздвинутых повиснув, люстра.

23 окт. 1913 г.

 

«Матово-нагие плечи...»

Матово-нагие плечи У девицы кремных лент Пахнут, точно пепермент. На ее нагие плечи Сыплет ласковые речи Удивительный студент. Девственно-нагие плечи Оттолкнули плены лент.

23 окт. 1913 г. Спб.

 

«Глядит высокая луна...»

Глядит высокая луна На легкий бег автомобилей. Как много пережитых былей Видала бледная луна, И все-ж попрежнему ясна, И торжеству людских усилий Вновь не завидует луна, Смеясь на бег автомобилей.

30 дек. 1913 г. Спб.

 

«Дрожат круги на потолке...»

Дрожат круги на потолке. Писец нотариуса кисел. Над вечной пляской слов и чисел Дрожать круги на потолке. О, если-б от него зависел Удел кататься по реке! Все та же дрожь на потолке, И поневоле бедный кисел.

21 марта 1913 г. Полтава.

 

«Над плесом маленькой реки...»

Над плесом маленькой реки Стоить колдунья молодая, Глядит, кого-то поджидая На плоском берегу реки. Глаза горят, как угольки, И шепчет про себя, гадая Над плесом маленькой реки, Колдунья знойно-молодая.

24 марта 1913 г. Вагон. Большой Утмой – Сокологорное.

 

«Утонул я в горной речке...»

Утонул я в горной речке, Захлебнулся мутною водой, Захлестнулся жаркою рудой. Утонул я в горной речке, Над которою овечки Резво щиплют вереск молодой. Утонул я в горной речке, Захлебнулся мутною водой.

7 апреля 1913 г. Вагон. Дзеруды.

 

«Молодой босой красавец...»

Молодой босой красавец Песню утреннюю пел. Солнце встретить он успел. Молодой босой красавец, Жизнелюбец, солнцеславец, Смуглой радостью алел. Молодой босой красавец Песню утреннюю пел.

8 апреля 1913 г. Вагон. Рион.

 

«Бесконечный мальчик, босоножка вечный...»

Бесконечный мальчик, босоножка вечный Запада, востока, севера и юга! И в краях далеких я встречаю друга Не в тебе ли, мальчик, босоножка вечный, Радости сердечной, шалости беспечной, Неустанных смехов солнечная вьюга? Бесконечный мальчик, босоножка вечный Севера, востока, запада и юга!

8 апреля 1913 г. Вагон. Ланчхуты – Джуматы.

 

«Прачка с длинною косою...»

Прачка с длинною косою, Хочешь быть царицей мира И венчаться в блеске пира? Прачка с длинною косою, С бриллиантовой росою Хороша-ль тебе порфира? Прачка с длинною косою, Хочешь быть царицей мира?

8 апреля 1913 г. Вагон. Батум.

 

«Поэт, привыкший к нищете...»

Поэт, привыкший к нищете, Не расточитель и не скряга, Он для себя не ищет блага. Привыкший к горькой нищете, Он верен сладостной мечте, Везде чужой, всегда бродяга, Поэт, привыкший к нищете, Не расточитель и не скряга.

3 мая 1913 г. Венден.

 

«Люди вежливы и кротки...»

Люди вежливы и кротки, Но у всех рассудок туп, В голове не мозг, а суп. Да, и вежливы, и кротки, Но найдите в околотке Одного хоть, кто не глуп. Что же в том, что люди кротки, Если весь народ здесь туп!

 

«Спозаранку две служанки...»

Спозаранку две служанки Шли цветочки собирать И веночки завивать. На полянку две служанки Принесли четыре банки Незабудок накопать. Спозаранку две служанки Ходят цветики сбирать.

18 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Я ничего не знаю, какая радость есть...»

Я ничего не знаю, какая радость есть. Я тихо умираю, одна среди людей. Моя дорога к раю – по остриям гвоздей. Я ничего не знаю, какая радость есть. Я только ожидаю, придет ли с неба весть, Я только созерцаю небесных лебедей. Я ничего не знаю, какая радость есть. Я тихо умираю, одна среди людей.

25 июня 1913 г. Тойла.

 

«Цветными шелками по беглому шелку я вышила милый...»

Цветными шелками по беглому шелку я вышила милый и сложный узор Карминных, шарлаховых, вишнево-алых, пунцовых, зла — тистых и палевых роз. Что может быть краше, что слаще волнует, в смарагдо — вой зелени брошенных роз! По беглому шелку цветными шелками я вышила сложный и милый узор. Пусть милый, далекий, меня позабывший, хоть раз погля — дел бы на этот узор. О скорби моей и о слезах пролитых ему разсказали-б сплетения роз. Цветными по беглому шелку шелками я вышила милый и хитрый узор Пунцовых, шарлаховых, вишнево-алых, карминных, зла — тистых и кремовых роз.

13 сент. 1913 г. Спб.

 

«Твоя душа – немножко проститутка...»

Твоя душа – немножко проститутка. Ее друзья – yбийцa и палач, И сутенер, погромщик и силач, И сводня старая, и проститутка. Когда ты плачешь, это – только шутка, Когда смеешься, смех твой словно плач, Но ты невинная, как проститутка, И дивно-роковая, как палач.

11 окт. 1913 г. Вагон. Орел – Тула.

 

«Кто же кровь живую льет...»

Кто же кровь живую льет? Кто же кровь из тела точит? Кто в крови лохмотья мочить? Кто же кровь живую льет? Кто же кровь из тела пьет И, упившийся, хохочет? Кто же кровь живую льет? Кто же кровь из тела точить?

11 окт. 1913 г. Вагон. Тула – Серпухов.

 

«Ни человека, ни зверя...»

Ни человека, ни зверя До горизонтной черты, — Я, и со мною лишь ты. Ни человека, ни зверя! Вечно-изменчивой веря, Силой нетленной мечты Буду губителем зверя Я до последней черты.

24 марта 1913 г. Ново-Алексеевка – Сальково.

 

«По неизведанным путям...»

По неизведанным путям Ходить не ты ль меня учила? Не ты ль мечты мои стремила К еще не пройденным путям? Ты чародейный фимиам Богам таящимся курила. По неизведанным путям Ходить меня ты научила.

11 июня 1913 г. Тойла – Иeвe. Дорога.

 

«Я верен слову твоему...»

Я верен слову твоему, И всё я тот же, как и прежде. Я и в непраздничной одежде Всё верен слову твоему. Гляжу в безрадостную тьму В неумирающей надежде, И верю слову, твоему И в этот день, как верил прежде.

11 июня 1913 г. Тойла – Иeвe. Дорога.

 

«Святых имен твоих не знаю...»

Святых имен твоих не знаю, Земные ж все названья – ложь, Но ты пути ко мне найдешь. Хотя имен твоих не знаю, Тебя с надеждой призываю, И верю я, что ты придешь. Пусть я имен твоих не знаю, — Не все-ль слова на свете – ложь!

11 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Ночь, тишина и покой. Что же со мной? Кто же со мной...»

Ночь, тишина и покой. Что же со мной? Кто же со мной? Где ты, далекий мой друг? Изредка бросишь мне бедный цветок, И улыбаясь уйдешь, нежно-застенчив иль нежно-жесток. В дремной истоме ночной кто же со мной? Что же со мной? Как мне мой сон разгадать, чудный и трудный, безумно — земной? Как перебросить мне мост через поток на желанный восток? Ночь, тишина и покой, вы безответны, но снова со мной, А предо мной на столе брошенный другом увядший цветок.

27 июня 1913. Тойла.

 

«Ласкою утра светла...»

Ласкою утра светла, Ты не умедлишь в пустыне, Ты не уснешь, не остынешь. Ласкою утра светла, Ладан росы собрала Ты несказанной святыне. Ласкою утра светла, Ты не умедлишь в пустыне.

13 июля 1913. Иеве – Тойла. Дорога.

 

«Ландыши, ландыши, бедные цветы...»

Ландыши, ландыши, бедные цветы! Благоухаете, связанные мне. Душу сжигаете в радостном огне. Ландыши, ландыши, милые цветы! Благословенные, белые мечты! Сказано светлое вами в тишине. Ландыши, ландыши, сладкие цветы! Благоухаете, связанные мне.

8 апреля 1913 г. Вагон. Супса – Нотаюба.

 

«Цвети, безумная агава...»

Цвети, безумная агава, Цветеньем празнуй свой конец. Цветочный пышный твой венец Вещает смерть тебе, агава. Твоя любовь тебе отрава, Твой сахар – жесткий леденец. Цвети, безумная агава, Цветеньем празднуй свой конец.

10 апреля 1913 г. Около Батума. Зеленый Мыс.

 

«Слова так странно не рифмуют...»

Слова так странно не рифмуют, — Елена, роза, ландыш, ты. Обыкновенной красоты Слова хотят и не рифмуют, Когда тревожат и волнуют Слова привета и мечты Слова так странно не рифмуют, — Елена, ландыш, роза, ты.

11 anреля 1913 г. Вагон.

 

«Приветом роз наполнено купе...»

Приветом роз наполнено купе, Где мы вдвоем, где розам две купели. Так радостно, что розы уцелели И в тесноте дорожного купе. Так иногда в стремительной толпе Есть голоса пленительной свирели. Шептаньем роз упоено купе, И мы вдвоем, и розам две купели.

11 апреля 1913г. Вагон. Сангачан – Эйбат.

 

«Обдувайся, одуванчик...»

Обдувайся, одуванчик, Ты, фиалочка, фиоль, Боль гони ты, гоноболь, Развевайся, одуванчик, Ландышь дай росе стаканчик, Мак, рассыпься, обезволь. Разлетайся, одуванчик, Ты, фиалочка, фиоль.

2 июня 1913 г.

 

«Венок из роз и гиацинтов...»

Венок из роз и гиацинтов Мне сплел великодушный маг, Чтоб светел был мой путь и благ. В венок из роз и гиацинтов Цветы болот и лабиринтов Вплести пытался хитрый враг. Венок из роз и гиацинтов Оберегает мудрый маг.

12 июня 1913 г. Тойла.

 

«Незабудки вдоль канавки...»

Незабудки вдоль канавки Возле дома лесника. Загоревшая слегка, К незабудкам у канавки Уронила в зелень травки Пальцы узкая рука, — К незабудкам вдоль канавки Перед хатой лесника.

18 июня 1913 г. Тойла – Еeвe. Дорога.

 

«Перванш и сольферино...»

Перванш и сольферино В одежде и в цветках, В воде и в облаках. Перванш и сольферино, — Вершина и долина, Всё в этих двух тонах. Перванш и сольферино В улыбках и в цветках.

15 июля 1913. Тойла.

 

«Как на куртине узкой маки...»

Как на куртине узкой маки, Заря пылает. Сад расцвел Дыханьем сладким мaтиoл. Прохлады росной жаждут маки, А за оградой сада злаки Мечтают о лобзаньях пчел. Заря пылает. Дремлют маки. Сад матиолами расцвел.

19 июля 1913. Тойла.

 

«Я был в лесу, и сеял маки...»

Я был в лесу, и сеял маки В ночном саду моей сестры. Чьи очи вещи и остры? Кто хочет видть эти маки, Путеводительные знаки В ущелья дремные горы? Я был в лесу, я сеял маки В ночном саду моей сестры.

25 мая 1913 г. Спб.

 

«Пурпуреа на закате расцвела...»

Пурпуреа на закате расцвела, Цвет багряный и надменный, лишь на час, В час, как Демон молвит небу ярый сказ. Пурпуреа на закате расцвела, Прижимаясь к тонкой пыли у стекла. Яркий призрак, горний отблеск, ты для нас. Нам ты в радость, пурпуреа, расцвела, Будь нам в радость, пурпуреа, хоть на час.

27 мая 1913 г. Тойла.

 

«Лес и в наши дни, как прежде...»

Лес и в наши дни, как прежде, Тайны вещи хранить. Та же песня в глубине Летом солнечным поется. Леший кружит и обходит Там и нынче, как и встарь. Лес не все, что знает, скажет, Тайну вещую храня.

11 июля 1913 г. Иeвe – Тойла. Дорога.

 

«Та святая красота...»

Та святая красота Нам являлась по равнинам, Нам смеялась по долинам. Та святая красота, Тайнозвучная мечта, Нам казала путь к вершинам. Та святая красота Нам являлась по равнинам.

13 июля 1913. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Я иду, печаль тая...»

Я иду, печаль тая. Я пою, рассвет вещая. Ясень в песнях облик мая. Я иду, печаль тая. Я устал, но светел я, Яркий праздник призывая. Я иду, печаль тая. Я пою, рассвет вещая.

13 июля 1913. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«О ясных днях мечты блаженно строя...»

О ясных днях мечты блаженно строя И яркоцветность славя бытия, И явь приму, мечты в нее лия. О ясных днях мечтанья нежно строя, О, ясная! мне пой о днях покоя, И я приду к тебе, венок вия, О ясных днях мечты блаженно строя, И яркоцветность славя бытия.

13 июля 1913. Тойла – Иeвe. Дорога.

 

«Луна взошла, и дол вздохнул...»

Луна взошла, и дол вздохнул Молитвой рос в шатре тяжелом. Моя любовь в краю веселом. Луна взошла, и дол вздохнул. Лугам приснится грозный гул, Хорям – луна над тихим долом. Луна взошла, и дол вздохнул Молитвой рос в шатре тяжелом.

14 июля 1913. Тойла.

 

«Господь прославит небо, и небо – благость Божью, но...»

Господь прославит небо, и небо – благость Божью, но чем же ты живешь? Смотри, леса, и травы, и звери в темном лесе, все знают свой предел, И кто в широком мире, как ты, как ты, ничтожный, бежит от Божьих стрел? Господь ликует в небе, все небо – Божья слава, но чем же ты живешь? Отвергнул ты источник, и к устью не стремишься, и всё, что скажешь – ложь. Ты даже сам с собою в часы ночных раздумий бес — силен и не смел. Всё небо – Божья слава, весь мир – свидетель Бога, но чем же ты живешь? Учись у Божьих птичек, узнай свою свободу, стремленье и предел.

10 июня 1913 г. Тойла. Дорога.

 

«В очарованьи здешних мест...»

В очарованьи здешних мест Какой же день не встанет ясен? И разве путь мой не прекрасен В очарованьи здешних мест? Преображаю все окрест, И знаю, – подвиг не напрасен. В очарованьи здешних мест Какой же день не будет ясен!

12 июня 1913 г. Тойла.

 

«Рождает сердце в песнях и радость и печаль...»

Рождает сердце в песнях и радость и печаль. Земля, рождай мне больше весельем пьяных роз, Чтоб чаши их обрызгать росою горьких слез. Рождает сердце в песнях и радость и печаль. Я рад тому, что будет, и прошлого мне жаль, Но встречу песней верной и грозы и мороз. Рождает сердце в песнях и радость и печаль. Земля, рождай мне больше весельем пьяных роз!

14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.

 

«Давно создать умел я перлы...»

Давно создать умел я перлы, Сжигая тусклой жизни бред. В обычности пустынных сред Без счета рассыпал я перлы, Смарагды, яхонты и шерлы. Пора настала, – снова пред Собой рассыплю лалы, перлы, Сжигая тусклой жизни бред.

11 июля 1913. Иевe – Тойла. Дорога.

 

«Неживая, нежилая, полевая, лесовая, нежить горькая...»

Неживая, нежилая, полевая, лесовая, нежить горькая и злая, Ты зачем ко мне пришла, и о чем твои слова? Липнешь, стынешь, как смола, не жива и не мертва. Нежилая, вся земная, низовая, луговая, что таишь ты, нежить злая, Изнывая, не пылая, расточая чары мая, темной ночью жутко лая, Разсыпаясь, как зола, в гнусных чарах волшебства? Неживая, нежилая, путевая, пылевая, нежить темная и злая, Ты зачем ко мне пришла, и о чем твои слова?

10 июня 1913 г. Тойла.

 

«Две лесные старушки и лесной старичок...»

Две лесные старушки и лесной старичок Поболтать полюбили с проходящими там, Где дорога без пыли залегла по лесам. Две лесные старушки и лесной старичок На холме у опушки развели огонек, И к костру пригласили легкомысленных дам. Две лесные старушки и лесной старичок Щекотать полюбили заблудившихся там.

21 июня 1913 г. Тойла.

 

«Защекочут до смеха, защекочут до дрожи...»

Защекочут до смеха, защекочут до дрожи, Защекочут до корчи, защекочут до смерти. Старичку и старушке вы не верьте, не верьте. Бойтесь нежной щекотки и пленительной дрожи, Закрестите с молитвой неумытыя рожи, — Это – злые, лесные, подколодные черти. Защекочут до смеха, защекочут до дрожи, Защекочут до корчи, защекочут до смерти.

21 июня 1913 г. Тойла.

 

«В пути, многократно измеренном...»

В пути, многократно измеренном И пройденном множество раз, Есть некий таинственный лаз. В пути, многократно измеренном, Пройдешь под задуманным деревом, И видишь таящийся глаз. В пути, многократно измеренном, Встречаешь чужое не раз.

5 июля 1913. Тойла.

 

«Гулял под зонтиком прекрасный кавалер...»

Гулял под зонтиком прекрасный кавалер, И черт ему предстал в злато-лиловом зное. Подставил кресло черт складное, расписное. На кресло черта cел прекрасный кавалер, И порт его умчал в кольцо своих пещер, Где пламя липкое и тление сквозное. Так с зонтиком погиб прекрасный кавалер, Гулявший по полям в злато-лиловом зное.

19 июля 19l3. Тойла.

 

«Дарованный тебе, Георгий...»

Дарованный тебе, Георгий, Ночной, таинственной тайгой, Цветок, для прелести другой Ты не забыл его, Гeopгий? Но в холоде эфирных оргий С тобой сопутник твой благой, Цветок ночей, тебе, Георгий, Во мгле взлелеянный тайгой.

29 дек. 1913 г. Спб.

 

«Будетлянка другу расписала щеку...»

Будетлянка другу расписала щеку, Два луча лиловых и карминный лист, И сияет счастьем кубо-футурист. Будетлянка другу расписала щеку, И, морковь на шляпу положивши сбоку, Повела на улицу послушать свист, И глядят дивясь npoxoжиe на щеку, — Два луча лиловых и карминный лист.

7 окт. 1913 г. Вагон. Жлобин – Гомель.

 

«На щеке прекрасной будетлянки...»

На щеке прекрасной будетлянки Ярки два лиловыя пятна, И на лбу зеленая луна, А в руках прекрасной будетлянки Три слегка раскрашенных поганки, Цель бумажной стрелки шалуна. На щеке прекрасной будетлянки Рдеют два лиловые пятна.

7 окт. 1913 г. Вагон. Жлобин – Гомель.

 

«Позолотила ноготки...»

Позолотила ноготки Своей подруге Маргарите. Вы, проходящие, смотрите На золотые ноготки, И от завистливой тоски В оцепенении замрите, Иль золотите ноготки, Как будетлянка Маргарите.

7 окт. 1913 г. Вагон. Жлобин – Гомель.

 

«Кто увидит искру? Виден только след....»

Кто увидит искру? Виден только след. Как ее напишешь? Начерти черту. Пусть она разрежет лунную мечту, Пусть горит кроваво, точно рана, след. В этом зыбком мире острых точек нет. Я из лент горящих ткань мою плету. Я не вижу искры, вижу только след, Огненную в черном, быструю черту.

7 окт. 1913 г. Вагон. Жлобин – Гомель.