«В стране безвыходной бессмысленных томлений…»

В стране безвыходной бессмысленных томлений

Влачился долго я без грез, без божества,

И лишь порой для диких вдохновений

Я находил безумные слова.

Они цвели во мгле полночных волхвований,

На злом пути цвели, - и мертвая луна

Прохладный яд несбыточных желаний

Вливала в них, ясна и холодна.

 

«Я томился в чарах лунных…»

Я томился в чарах лунных,

Были ясны лики дивных дев,

И звучал на гуслях златострунных

Сладостный напев.

В тишине завороженной

От подножья недоступных гор

Простирался светлый и бессонный,

Но немой простор.

К вещей тайне, несказанной

Звал печальный и холодный свет,

И струился в даль благоуханный,

Радостный завет.

 

«Полуночная жизнь расцвела…»

Полуночная жизнь расцвела.

На столе заалели цветы.

Я ль виновник твоей красоты,

Иль собою ты так весела?

В озарении бледных огней

Полуночная жизнь расцвела.

Для меня ль ты опять ожила,

Или я - только данник ночей?

Я ль тебя из темницы исторг

В озарение бледных огней?

Иль томленья томительных дней -

Только дань за недолгий восторг?

 

«Над усталою пустыней…»

Над усталою пустыней

Развернулся полог синий,

В небо вышел месяц ясный.

Нетревожный и нестрастный.

Низошла к земле прохлада,

И повеяла отрада.

В мой шатер, в объятья сна,

Тишина низведена.

С внешней жизнью я прощаюсь,

И в забвенье погружаюсь.

Предо мною мир нездешний,

Где ликует друг мой вешний,

Где безгрешное светило,

Не склоняясь, озарило

Тот нетленный, юный сад,

Где хвалы его звучат.

 

«Здесь, на этом перекрестке…»

Здесь, на этом перекрестке,

в тихий, чуткий час ночной

Ты стояла предо мною,

озаренная луной,

И, бессмертными словами

откровенье роковое

Повторяя, говорила,

что на свете только двое,

Что в созданьи многоликом

только я и только ты

В споре вечном и великом

сплетены, но не слиты.

Обе темные дороги

в ожидании молчали.

Ночь внимала и томилась

от восторга и печали.

И в сияньи непорочном,

в полуночной тишине

Все дыханья, вновь желанья

возвращались все ко мне.

Только ты одна таилась,

не стремилась к нашей встрече,

Вещим снам противореча,

вечно близко и далече.

 

«Луны безгрешное сиянье…»

Луны безгрешное сиянье,

Бесстрастный сон немых дубрав,

И в поле мглистом волхвованье,

Шептанье трав…

Сошлись полночные дороги.

На перекрестке я опять, -

Но к вам ли, демоны и боги,

Хочу воззвать?

Под непорочною луною

Внимая чуткой тишине,

Все, что предстало предо мною,

Зову ко мне.

Мелькает белая рубаха, -

И по траве, как снег бледна,

Дрожа от радостного страха,

Идет она.

Я не хочу её объятий,

Я ненавижу прелесть жен,

Я властью неземных заклятий

Заворожен.

Но говорит мне ведьма: «Снова

Вещаю тайну бытия.

И нет и не было Иного, -

Но я - Твоя.

Сгорали демоны и боги,

Но я с Тобой всегда была

Там, где встречались две дороги

Добра и зла».

Упала белая рубаха,

И предо мной, обнажена,

Дрожа от страсти и от страха,

Стоит она.

 

«Водой спокойной отражены…»

Водой спокойной отражены,

Они бесстрастно обнажены

При свете тихом ночной луны.

Два отрока, две девы творят ночной обряд,

И тихие напевы таинственно звучат.

Стопами белых ног едва колеблют струи,

И волны, зыбляся у ног. звучат как поцелуи.

Сияет месяц с горы небес,

Внимает гимнам безмолвный лес,

Пора настала ночных чудес.

Оставлены одежды у темного пути.

Свершаются надежды. - обратно не идти.

Таинственный порог, заветная ограда, -

Переступить порог, переступить им надо.

Их отраженья в воде видны,

И все движенья повторены

В завороженных лучах луны.

Огонь, пылавший в теле, томительно погас, -

В торжественном пределе настал последний час.

Стопами белых ног, омытыми от пыли.

Таинственный порог они переступили.

 

«Ты печально мерцала…»

Ты печально мерцала

Между ярких подруг,

И одна не вступала

В их пленительный круг.

Незаметная людям,

Ты открылась лишь мне,

И встречаться мы будем

В голубой тишине,

И молчание ночи

Навсегда полюбя,

Я бессонные очи

Устремлю на тебя.

Ты без слов мне расскажешь,

Чем и как ты живёшь,

И тоску мою свяжешь,

И печали сожжёшь.

 

«Надо мною, как облако…»

Надо мною, как облако

Над вершиной горы,

Ты пройдешь, словно облако

Над вершиной горы,

В многоцветном сиянии,

В обаяньи святом,

Ты промчишься в сиянии,

В обаяньи святом.

Стану долго, безрадостный,

За тобою глядеть, -

Утомленный, безрадостный,

За тобою глядеть,

Тосковать и печалиться,

Безнадежно грустить,

О далеком печалиться,

О бесследном грустить.

 

«Вот минута прощальная…»

Вот минута прощальная

До последнего дня…

Для того ли, печальная,

Ты любила меня?

Для того ли украдкою,

При холодной луне,

Ты походкою шаткою

Приходила ко мне?

Для того ли скиталася

Ты повсюду за мной,

И ночей дожидалася

С их немой тишиной?

И опять, светлоокая,

Ты бледна и грустна,

Как луна одинокая,

Как больная луна.

 

«Есть тропа неизбежная…»

Есть тропа неизбежная

На крутом берегу, -

Там волшебница нежная

Запыхалась в бегу,

Улыбается сладкая,

И бежит далеко.

Юность сладкая, краткая,

Только с нею легко.

Пробежит, - зарумянится,

Улыбаясь, лицо,

И кому-то достанется

Золотое кольцо…

Рокового, заклятого

Не хотеть бы кольца,

Отойти б от крылатого,

Огневого гонца.

Ночь настанет, и опять

Ночь настанет, и опять

Ты придешь ко мне тайком,

Чтоб со мною помечтать

О нездешнем, о святом.

И опять я буду знать,

Что со мной ты, потому,

Что ты станешь колыхать

Предо мною свет и тьму.

Буду спать или не спать,

Буду помнить или нет, -

Станет радостно сиять

Для меня нездешний свет.

 

Ведьме

Поклонюсь тебе я платой многою, -

Я хочу забвенья да веселия, -

Ты поди некошною дорогою,

Ты нарви мне ересного зелия.

Белый саван брошен над болотами,

Мертвый месяц поднят над дубравою, -

Ты пройди заклятыми воротами,

Ты приди ко мне с шальной пошавою.

Страшен навий след, но в нем забвение,

Горек омег твой, но в нем веселие,

Мертвых уст отрадно дуновение, -

Принеси ж мне, ведьма, злое зелие.

 

«Громадный живот…»

Громадный живот,

Искаженное злобой лицо,

Окровавленный рот,

А в носу - золотое кольцо.

Уродлив и наг,

И вся кожа на теле черна, -

Он - кудесник и враг,

И свирепость его голодна.

На широком столбе

Он сидит, глядит на меня,

И твердит о судьбе,

Золотое копье наклоня.

- Сразить не могу, -

Говорит, - не пришел еще срок.

Я тебя стерегу,

Не уйдешь от меня: я жесток.

- Копье подыму,

Поражу тебя быстрым копьем,

И добычу возьму

В мой костьми изукрашенный дом. -

 

«Где безбрежный океан…»

Где безбрежный океан,

Где одни лишь плещут волны,

Где не ходят челны, -

Там есть фея Кисиман.

На волнах она лежит,

Нежась и качаясь,

Плещет, блещет, говорит, -

С нею фея Атимаис.

Атимаис. Кисиман -

Две лазоревые феи.

Их ласкает океан.

Эти феи - ворожеи.

К берегам несет волну,

Колыхаясь, забавляясь,

Ворожащая луну

Злая фея Атимаис.

Пенит гневный океан,

Кораблям ломая донья,

Злая фея Кисиман,

Ворожащая спросонья.

Злые феи - две сестры -

Притворяться не умеют.

Бойся в море злой поры,

Если обе чары деют.

 

«Не трогай в темноте…»

Не трогай в темноте

Того, что незнакомо, -

Быть может, это - те,

Кому привольно дома.

Кто с ними был хоть раз,

Тот их не станет трогать.

Сверкнет зеленый глаз,

Царапнет быстрый ноготь, -

Прокинется котом

Испуганная нежить.

А что она потом

Затеет? мучить? нежить?

Куда ты ни пойдёшь,

Возникнут пусторосли.

Измаешься, заснёшь.

Но что же будет после?

Прозрачною щекой

Прильнет к тебе сожитель.

Он серою тоской

Твою затмит обитель.

И будет жуткий страх, -

Так близко, так знакомо,

Стоять во всех углах

Тоскующего дома.

 

«Злая ведьма чашу яда…»

Злая ведьма чашу яда

Подает, - и шепчет мне:

- Есть великая отрада

В затаенном там огне.

- Если ты боишься боли,

Чашу дивную разлей, -

Не боишься? так по воле

Пей её или не пей.

- Будут боли, вопли, корчи,

Но не бойся, не умрешь,

Не оставит даже порчи

Изнурительная дрожь.

- Встанешь с пола худ и зелен

Под конец другого дня.

В путь пойдешь, который велен

Духом скрытого огня.

- Кое-что умрет, конечно,

У тебя внутри, - так что ж?

Что имеешь, ты навечно

Все равно не сбережёшь.

Но зато смертельным ядом

Весь пропитан, будешь ты

Поражать змеиным взглядом

Неразумные цветы.

- Будешь мертвыми устами

Ты метать потоки стрел,

И широкими путями

Умертвлять ничтожность дел. -

Так, смеясь над чашей яда,

Злая ведьма шепчет мне,

Что бессмертная отрада

Есть в отравленном огне.

 

«В тихий вечер, на распутьи двух дорог…»

В тихий вечер, на распутьи двух дорог

Я колдунью молодую подстерёг,

И во имя всех проклятых вражьих сил

У колдуньи талисмана я просил.

Предо мной она стояла, чуть жива,

И шептала чародейные слова,

И искала талисмана в тихой мгле,

И нашла багряный камень на земле,

И сказала: «Этот камень ты возьмёшь, -

С ним не бойся, - не захочешь, не умрёшь.

Этот камень все на шее ты носи,

И другого талисмана не проси.

Не для счастья, иль удачи, иль венца, -

Только жить, все жить ты будешь без конца.

Станет скучно, - ты веревку оборвёшь,

Бросишь камень, станешь волен, и умрёшь».

 

«Я подарю тебе рубин…»

Я подарю тебе рубин, -

В нем кровь горит в моем огне.

Когда останешься один,

Рубин напомнит обо мне.

В нем кристаллический огонь

И металлическая кровь, -

Он тихо ляжет на ладонь

И обо мне напомнит вновь.

Весь окровавленный кристалл

Горит неведомым огнем.

Я сам его зачаровал

Безмолвным, неподвижным сном.

Не говорит он о любви,

И не любовь в его огне, -

В его пылающей крови

Ты вспомнишь, вспомнишь обо Мне.

 

«Зелёный изумруд в твоем бездонном взоре…»

Зелёный изумруд в твоем бездонном взоре,

Что зеленело на просторе,

Замкнулось в тесный круг.

Мерцает взор зелёный, изумрудный, -

Мне кажется, что феей чудной

Прокинешься ты вдруг.

Уже не дева ты, - Зелёная царица,

И смех твой - звон ручья,

И взор зелёный твой - лукавая зарница,

Но ты - опять моя.

И как бы ты в траве ни затаилась,

И чем бы ты ни притворилась,

Сверкая и звеня, -

Везде найду тебя, везде тебя открою,

Зеленоглазая! ты все со мною,

Ты вечно для меня.

 

«Иду в лесу. Медлительно и странно…»

Иду в лесу. Медлительно и странно

Вокруг меня колеблется листва.

Моя мечта, бесцельна и туманна,

Едва слагается в слова.

И знаю я, что ей слова ненужны, -

Она дыхания нежней,

Ее вещания жемчужны,

Улыбки розовы у ней.

Она - краса лесная,

И все поет в лесу,

Хвалою радостной венчая

Ее красу.

 

«Зачем возрастаю?..»

- Зачем возрастаю? -

Снегурка спросила меня:

- Я знаю, что скоро растаю,

Лишь только увижу веселую стаю,

Растаю, по камням звеня.

И ты позабудешь меня. -

Снегурка, узнаешь ты скоро,

Что таять легко;

Растаешь, узнаешь, умрешь без укора,

Уснешь глубоко

 

«В чародейном, темном круге…»

В чародейном, темном круге,

все простив что было днём,

Дал Я знак Моей подруге

тихо вспыхнувшим огнём.

И она пришла, как прежде,

под покровом темноты.

Позабыл я все вопросы,

и спросил я: - Кто же ты?

И она с укором кротким

посмотрела на меня.

Лик её был странно бледен

в свете тайного огня.

Вкруг неё витали чары

нас обнявшего кольца, -

И внезапно стал мне внятен

очерк близкого лица.

 

«Наивно верю временам…»

Наивно верю временам,

Покорно предаюсь пространствам, -

Земным изменчивым убранствам

И беспредельным небесам.

Хочу конца, ищу начала,

Предвижу роковой предел, -

Противоречий я хотел,

Мечта владычицею стала.

В жемчуги, злато и виссон,

Прелестница безумно-злая,

Она рядит, не уставая,

Земной таинственный мой сон.

 

«Ты не бойся, что темно…»

Ты не бойся, что темно.

Слушай, я тебе открою, -

Все невинно, все смешно,

Все Божественной игрою

Рождено и суждено.

Для торжественной забавы

Я порою к вам схожу,

Собираю ваши травы,

И над ними ворожу,

И варю для вас отравы.

Мой напиток пей до дна.

В нем забвенье всех томлений;

Глубина его ясна,

Но великих утолений

Преисполнена она.

Вспомни, как тебя блаженно

Забавляли в жизни сны.

Все иное - неизменно,

Нет спасенья, нет вины,

Все легко и все забвенно.