Через три дня Люба, собрав остатки силы воли в кулак, стояла перед его величеством Базальдом Варокским, боясь даже мельком смотреть в его лицо — слишком оно напоминало его незаконнорожденного отпрыска. Возле него, как всегда, кружил ворон, которому даже эпитет дать сил не было. Встрёпанный? Лохматый? Без разницы — лишь бы отпустили, иначе она просто не выдержит. Миральд обиженно взирал на готовую ускользнуть на неопределённое время невесту, не понимая, зачем ей удаляться в родовое поместье Брионских, чтобы соткать ему ковёр в подарок на грядущий день рождения. В конце концов, он будет только через четыре месяца, можно успеть, никуда не уезжая и работая по вечерам… или утрам… когда у неё там свободное время?

— Вы не понимаете, — усердствовал Брэгдан, смотря только на короля, особо тщательно избегая встречи взглядами с бывшим однокурсником, — леди Грэзиэна — тонкой организации душа, ей нужна спокойная обстановка, свежий воздух и никаких помех.

— Это можно устроить в резиденции покойной королевы, — возразил герцог Дагонский, тщательно изучая мимику принцессы.

Люба испуганно сжалась, прекрасно понимая, что в таком месте уединения ей не видать, как селёдки под шубой — не водилась здесь такая рыба. Естественно, главмаг не упустил ни судорожно сведённых плеч, ни поникшей головы.

— Грэзи уже привыкла к той обстановке, там у неё есть уютная, обжитая комната, — на этих словах она чуть не хмыкнула, вспоминая минималистический дизайн в стиле пыточной, — рабочий уголок и любимое море под боком.

Насчёт последнего девушка была полностью согласна: мрачные воды Брионского залива как никогда подходили сейчас её настроению. Она осторожно подняла голову и утвердительно кивнула.

— Комната? — ужаснулся король, — такой прелестной леди требуются как минимум пятикомнатные апартаменты! — с его стороны это была явное издевательство, учитывая, какой клоповник ей выделили во дворце. Это возможной-то королеве! Если бы не вовремя подсуетившаяся Друзэлла, хитростью вынудившая Брэга сделать косметический ремонт и более-менее прилично обустроить, умываться ей в тазу, а причёсываться перед потемневшим от времени зеркалом. Ночевать она там никогда не оставалась, но в суматошные дни частенько освежалась и отдыхала между мероприятиями.

— Б-благодарю, ваше величество, — тихо и немного хрипло, хотя связки ей подлечили в тот же день, ответила Люба, — но мне действительно для вдохновения нужна вода. Я очень люблю эту стихию.

Слова отказа, уже готовые вырваться наружу, застряли посреди горла. Он сам не понял, что именно на него подействовало — обычно тихие интонации его лишь подзадоривали самоутвердиться — но внезапно он поймал себя на мысли, что не в силах отказать такой просьбе. Крепко задумавшись, он продолжал пристально наблюдать за девушкой, которая ещё больше съёжилась от его тяжёлого взгляда.

«Что же случилось с тобой, девочка?» — вглядывался Корд в равнодушную маску принцессы. Но, как бы ни старалась она держать лицо, её выдавали глаза, разом потерявшие свою притягательную синеву. Они как будто выцвели от времени. Или вылиняли от бесконечных слёз.

Переглянувшись с королём, он кивнул, чёрная прядь вновь упала на впалую щёку, рассекая её наискосок.

— Раз уж вы так сильно просите, — неожиданно мягко прозвучал густой бас его величества, — сколько времени вам понадобиться?

— Не больше трёх месяцев, — поспешно отчитался Брэгдан, — а, может, и меньше.

Люба промолчала, еле держась на ногах от облегчения. Она предельно аккуратно, дабы не упасть, присела в реверансе и опёрлась о руку опекуна.

— Благодарим за понимание и оказанную милость, — поклонился герцог, а сейчас прошу прощения, нам надо торопиться в дорогу, — и они поспешно покинули двор. Мужчина едва успевал придерживать рвущуюся на свободу девушку. — Тихо, не спеши, держи спину и лицо, — шипел он ей в ухо.

Глядящий им в след Корд задумчиво крутил кончик хвоста вокруг пальца и размышлял, как лучше организовать слежку. То, что в имении все, вплоть до последнего таракана преданны хозяину, он знал не понаслышке, но есть же ещё и артефакты. Хотя, магическая защита там стоит не хуже, чем в королевских покоях, может исказить, а то и заглушить работу. «Как же к вам подобраться?» — побарабанил по стеклу, — «Надо будет лично туда наведаться… пару раз…, заодно посмотрим, что там у неё за тонкая натура. Поди, купят ковёр и выдадут за свой, а тут он, с инспекцией. Отлично!»

* * *

Собирая подготовленные нитки, Люба поймала себя на мысли, что ни о какой Сене она сейчас думать не может, не то, что ткать. Яркие цвета её раздражали и резали глаз. Так и не закончив сборы, она надела скромное платье, убрала волосы под чепец среднестатистической горожанки и отправилась в магазин пряжи. Ей было гораздо проще ходить незаметной скромницей, так она чувствовала себя куда в большей безопасности, чем под охраной Ждары и Грэгга. Компаньонка, кстати, так пока и не вернулась, пропадая неизвестно где. Впрочем, ей было уже всё равно, лишь бы убраться подальше от любопытных глаз и вездесущих ушей.

— Чем могу быть полезна? — вежливо улыбнулась продавщица, не узнав в скромной женщине высокородную леди. Иначе бы уже рассыпалась в поклонах и одолела услужливостью.

— Я сама выберу, спасибо, — откликнулась девушка и подошла к полкам с серой шерстью. Размышляя над тем, что может получиться из той цветовой гаммы, на которую её потянуло, она вспомнила удивительные картины Айвазовского со столь любимым ей морем. Большинство из них изображали его либо в рассветных или закатных лучах солнца, либо отображали разные оттенки воды от глубокого синего до прозрачной бирюзы. Но имелся ряд полотен с мрачным, грозовым морем, где волны бьются о серые скалы, где холодные брызги словно летят тебе в лицо, словом, всё то, что бушует сейчас в её израненной душе.

Когда она увидела объём упакованной покупки, то поняла, что без носильщика не обойтись. Прозорливая торговка кликнула сына — тщедушного паренька, закачавшегося, как лист на ветру, когда взгромоздил всю поклажу. Медленно и печально они продвигались к дому, распугивая прохожих опасными кренами.

Надо ли говорить, что королевские соглядатаи ухохотались до колик в животе, глядя на сию эпичную картину. Им, конечно, приходилось сдерживаться, отчего неприятные последствия лишь усугубились. Главмаг после доклада о происшедшем глубоко задумался, особенно относительно пятидесяти оттенков серого. Что это будет за ковёр, для которого требуется уединение на берегу океана и куча шерсти унылой расцветки?

Любе, к слову, было глубоко наплевать на слежку, хотя она прекрасно знала, что одну её не оставят, пока она не выполнит условия проклятого контракта и не вернётся в родной мир. Обнимет, наконец, своего любимого зайца, попьёт чаю с мамулей и вновь пойдёт на нервную, но такую безопасную работу. Что ей там может грозить, кроме гнева шефа относительно опечатки в договоре? Максимум увольнение! Да после пережитого это просто тьфу и растереть.

Больше всего псевдопринцессу поразила кардинальная смена интерьера в комнате тёмного замка. Мрачные стены задрапировали нежной абрикосовой тканью, кровать заменили на более изящную, как и весь мебельный гарнитур. Райские птицы смотрели на неё с шёлковых штор, стыдливо прикрывая кованые решётки. Даже на ковёр раскошелились! Огромный, во всю комнату, с высоким ворсом цвета топлёного молока и замысловатым узором — как будто шоколад пролили. Зато когда она увидела уборную, то чуть не прослезилась… от идиотизма дизайнера. Нет, насчёт сантехники претензий не имелось, а вот тюлевые шторы вокруг ванны, повешенные на манер детского балдахина вызывали сомнение в его здравомыслии. Если он хотел прикрыть срам моющегося, то кардинально промахнулся в фактуре ткани, а если таким образом создавал романтичный антураж, то ошибся с временной владелицей апартаментов.

Горько усмехнувшись, она справила естественную нужду и пошла разбирать багаж. На платья ей было начхать, куда больше интересовали нитки, которые предстояло стричь и стричь. А ещё нарисовать образец, и, пусть, она была не сильна в живописи, сейчас ей овладел какой-то отчаянный азарт. Как будто нет ничего важнее, чем выполнить задуманное. Словно от результата зависит её дальнейшая жизнь. Странное ощущение… иррациональное, но такое поглощающее.

* * *

Главный королевский маг сидел в своём кабинете и слушал доклад соглядатаев, которых он отправил в поместье герцога Брионского.

— Каждый день гуляет вдоль обрыва, — отчитывался наружный наблюдатель, — сначала рисовала, потом стала просто подолгу смотреть вниз. — Он зябко передёрнул плечами, вспоминая мрачные воды залива. — Один раз даже чуть не шагнула в пропасть.

— И что её остановило? — Брэг незаметно сжал руки под столом, не отдавая отчёт в собственных действиях.

— Сложно сказать, но такое чувство, будто она напоролась на охранную преграду.

— Ты изучил потом местность? — он подался немного вперёд.

— Только визуально с дальнего расстояния. Территория вокруг замка закрыта для посторонних — артефакты.

— А ты что? — он кивнул смазливой девице. Выглядела она лет на семнадцать, на деле же давно разменяла четвёртый десяток.

— В её комнату может входить только личная горничная и компаньонка, — бодро отчиталась шпионка со стажем, — обе молчат, как рыбы. Там, кстати, никто особо разговаривать не любит — боятся вылететь. Туда вообще очень сложно попасть, мне повезло, что пара служанок уволилась.

— Почему? — наклонил голову набок, отчего ещё больше стал похож на ворона.

— У хозяина прогрессирующий спермотоксикоз, — пожала плечами, мол, и не такое проходила, — лютует, как подросток.

Кордаван недовольно поджал губы и нахмурил смоляные брови.

— Что у него с подопечной? — выдавил, наконец, очередной вопрос.

— Кроме того, что он её хочет до зубовного скрежета? Ничего. Они практически не видятся.

— С чего такие выводы? — и только сейчас он обратил внимание, что Лара сменила свой любимый рыжий цвет волос на блонд.

— Да-да, именно поэтому, — заметила она его взгляд, — если раньше он предпочитал разнообразие, то теперь «балуется» только с голубоглазыми блондинками. Ретиво, кстати, шалит, с огоньком. — Женщина давно перешагнула порог излишней скромности и романтичности. Потому и пошла на службу в королевскую разведку — за адреналином и специфическими приключениями. И стала одной из лучших, поскольку способна была выкрутиться из любой ситуации, даже самой щекотливой. В первую очередь за счёт отсутствия комплексов и табу.

Маг скривился от брезгливости. Он предпочитал не смешивать работу и личную жизнь, но поскольку результаты Лары зачастую превосходили достижения многих, промолчал. В который раз.

— Что-нибудь ещё?

— Пока всё.

— Тогда возвращайтесь на места, продолжайте наблюдение. Как только что-нибудь произойдёт, сразу уведомляете. Да, будете уходить, секретаря позовите.

— Вызывали? — как всегда собранный, с неизменным планшетом с бумагой и карандашом, секретарь присел по другую сторону стола и приготовился записывать.

— Официальное уведомление герцога Брионского о посещении его родового поместья высокой королевской комиссией для проверки условий проживания, здоровья и самочувствия подопечной его величества, короля Кординии Базальда Варокского, Грэзиэны Дарийской. Подпись, дата, место для печати.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, поторопись с документом. Как только придёт ответ, сразу же телепортируемся.

* * *

Дни для Любы тянулись серой монотонной чередой. Единственное, что её радовало, так это то, что и зарисовка и непосредственно панно получались отменно. Меланхолия оказалась в этом непростом деле на руку — девушка спокойно погрузилась в монотонную работу: брала ниточку, продёргивала её между нитями основы, завязывала узелок и так бессчётное количество раз. Где-то сверяясь с картиной, где-то действуя по наитию, она играла цветами. Оттеняла бледно-бирюзовые волны белёсыми шапками пены, вплетала более тёмные прожилки, из-за которых вода казалась мраморной. Подбирала тончайшие нюансы светло-серого для прибрежных скал, опушила их верхушки тёмной зеленью, даже умудрилась изобразить стоящую на краю обрыва пару. И всю эту мрачность, пусть слегка, ненавязчиво, пробиваясь сквозь толщу мрака, освещали сероватые солнечные лучи. К ним-то и стремилась заваливающаяся на волнах лодка с согбенными фигурами людей, пытающимися вытянуть из воды товарища по несчастью. До берега казалось рукой подать, но высокие, коварные волны мотали бедолаг туда-сюда. Несколько чаек, довольно схематичных, но вполне узнаваемых кружили над волнами. А в глубине тьмы, напоровшись на прибрежные камни, смутно вырисовывался корабль. Его было практически не видно, лишь мачты и кончик носа оттенялись скупым светом, да тщедушный флажок трепетал на ветру. Флажок цвета запёкшейся крови.

Это панно, как ничто другое отображало её внутренний мир, как будто его вывернули наизнанку и выставили на обозрение. Разбившийся корабль — её никчёмная, трагикомичная жизнь. Люди в шлюпке, упорно пытающиеся добраться до спокойной суши — она сама, с упорством носорога идущая к заветной цели. Вон она — виднеется невдалеке, но добраться до неё ой как непросто. А фигуры на скалах — самые близкие люди, до которых вообще непонятно как добираться.

И вот, когда ей осталось совсем немного — доткать верхушки деревьев на скалах да хмарь туч, в имение заявился Кордован своей собственной вороньей персоной.

* * *

Брэгдан откровенно тянул время. Согласие на официальный запрос о посещении подопечной он откладывал около двух недель. То у него дела в столице, то собрание тёмных магов, то ещё какой-нибудь предлог. В итоге, озверевший Кордаван уже открытым текстом пригрозил о жёстких мерах в случае препятствованию королевской комиссии. Делать нечего, пришлось впускать в свою цитадель каких-то сомнительных личностей, да ещё позволить им общаться с несносной подопечной.

— Неужели это случилось — я вновь попал в твой замок? — иронично поприветствовал ворон.

— Разве докладов соглядатаев недостаточно? — ехидно ответствовал седовласый.

— Ты сам прекрасно знаешь, что ближе, чем на сто метров к замку не подобраться, — не стал скрывать наличие наружных наблюдателей.

— А как же та блондинка? — заговорщицки подмигнул, — хороша, чертовка! Знает толк в плотских утехах.

— Меня не интересуют твои интрижки, — Корд брезгливо поморщился, — лишь бы принцессу не трогал.

— За кого ты меня принимаешь? — оскорблённо задрал и без того надменный подбородок.

— Брось, Брэг, я знаю тебя, как облупленного, — едкая усмешка, — проводи меня к Грэзиэне, или как там её зовут.

— Так и зовут. Бедная девчонка, не повезло ей с именем. Я её ласково Грэзи зову, но всё равно звучит по мышиному.

— Хватит мне зубы заговаривать, веди! — прервал пространные излияния Корд.

Естественно, наедине их ни в коем случае не оставили. В комнате, довольно неплохо обставленной, помимо принцессы сидела компаньонка, да и хозяин не спешил удалиться. Впрочем, он на такую удачу и не рассчитывал.

— Мазель Грэзиэна, — поприветствовал он девушку, отвесив придворный поклон.

— Мосье Кордаван, — та присела в ответном реверансе. Сегодня на ней было простое домашнее платье из жёлтого муслина, без излишних кринолинов или турнюров, что, несомненно, украсило тонкую, изящную фигурку.

— Прекрасно выглядите, — он пытливо вглядывался в милое личико, отмечая круги под глазами, напряжённое выражение и общую нервозность.

— К сожалению, не могу сказать того же о вас, — она коротко улыбнулась, открыто глядя в его чёрные глаза с не меньшими кругами от бесконечной работы и тонкой сеточкой мимических морщин.

Компаньонка даже привстала от такой дерзости, Брэг нахмурился, Корд же, напротив, криво ухмыльнулся.

— Вашими трудами, в том числе.

— О, неужели мысли о моей скромной персоне не дают вам покоя? — Люба картинно приложила руки к груди. — Смею вас уверить, я веду себя примерно и почти закончила подарок, — махнула рукой в сторону работы.

Заинтригованный, он подошёл к окну, около которого стоял ткацкий станок, и замер от неожиданности. Герцог никогда не видел такой удивительно тонкой работы, как будто перед ним застыло играющее волнами море. Величественное и мрачное.

— Такого не бывает, — едва слышно пробормотал он.

Девушка ничего не ответила, хотя всё прекрасно расслышала. Лишь смущённо отвела взгляд.

— Где вы так научились? — не сказать, чтобы он разбирался в ткачестве, но ковров повидал немало: и простых, и заморских.

— Чему именно? — меланхолично спросила она. — Технике? У няни. Колорированию? Это моя душа, — грустно усмехнулась, глядя на мрачные тона, — какая есть.

— Плачущая, — не спросил, констатировал главмаг. — Когда вы планируете вернуться ко двору?

— А надо? — вопросом на вопрос не отвечают, но она надеялась, что её слова поймут правильно.

— Смотря кому, — столь же туманно ответил главмаг. — Прогуляемся?

— С удовольствием.

Компаньонка, и до того сидевшая, как на иголках, тут же подскочила. Опекун решил не нагнетать обстановку своим присутствием, предполагая, что и без него она ничего лишнего сказать не сможет — договор не позволит. Полунамёки же к делу не пришьёшь, да и Ждара в случае чего вмешается, а слушать разговор через амулет куда удобнее, чем зябнуть на ветру. Накинув на плечи плащи, они вышли на улицу. Как ни странно, но специфический антураж внутреннего убранства замка ничуть не удивил Корда, как будто он уже был здесь когда-то. Подметив сей любопытный факт и присовокупив его к предыдущим наблюдениям, Люба поняла, что этих двоих связывает куда больше, чем обычная вражда противоположных лагерей.

— Как вам? — с нескрываемым любопытством спросила принцесса, когда перед ними в какой-то паре шагов открылась суровая бездна.

Ждара предупредительно шикнула, держась подальше от обрыва.

— Жутковато, — честно ответил ворон, — и как вы решились? — еле слышно спросил он, непрозрачно намекая, что в курсе её попытки шагнуть вниз.

— Не от хорошей жизни, поверьте, — на том же звуковом уровне ответила блондинка и прямо, не скрывая горечи, взглянула ему в глаза.

Море шумело, чайки кричали, говорили тихо, поэтому магиня не услышала последнюю часть разговора. Впрочем, не расслышал её и Брэгдан, несмотря на расширенные функции артефакта — по тем же причинам.

«Что же с тобой случилось, девочка?» — в который раз задался вопросом Корд, взглядом вопрошая собеседницу.

В ответ она сжала его руку, так, чтобы никто не смог этого увидеть, и с силой сдавила пальцы. До хруста в костях.

* * *

Наконец, когда работа была закончена, Любу охватило потрясающее умиротворение. Вода с панно словно вымыла, растворила всю горечь и боль, скопившиеся за последнее время. Казалось, будто она оставила частичку себя в своём творении. Не самую лучшую, но самую болезненную. Конечно, она ничего не забыла, но воспоминания подёрнулись сизой дымкой, отгородив сознание от эмоций, но оставив жизненный урок.

Вот такая обновленная Любовь и вернулась обратно в Кординию, чтобы взять быка за рога и таки выйти замуж за этого несчастного принца, чего бы ей это ни стоило!