Леденящие душу слова до сих пор эхом отражались в пустой, словно выдолбленная тыква черепушке. Сердце будто сжали железными клещами, вырвали наживую и положили на алтарь злобного бога интриг. Вон он стоит, ухмыляется!

«Как же так? Ведь я ему доверилась, показала всё, что на тот момент могла! Он так меня обнимал… будто я единственная женщина в мире! Боже, как больно! Пожалуйста, не дай мне пропасть, ты ведь знаешь, что без меня мама с Зойкой не справится. А я… я засуну обратно своё искалеченное сердце, зашью грудь как та девица из очередного сиквела про «Чужих», и буду жить назло всем! Пусть подавятся своей властью, козлы позорные!»

Дорога до тюремного подземелья кажется бесконечной. Наконец, один из провожатых открыл железную дверь, жутким скрипом резанувшую и без того натянутые нервы. Крутой спуск вниз, запах стылого камня, щербатые ступени под ногами и снова дверь, такая же «мелодичная», но Люба уже не вздрагивает, лишь недовольно морщится. Теперь прямо и вот она — мечта агорафоба: глухая одиночка с зарешёченным окном. Внутри апартаментов узкая скамья с неопределённого вида тряпицей и ведро в углу. На цепи, чтобы не смогла использовать в качестве ударного инструмента. Кто сказал, что только балалайку можно применить не по назначению?

— Все свободны, дальше я сам, — лязгнули наружние засовы, оставляя одного из мужчин внутри, — ну что, дорогая, не по нраву тебе пришёлся наш принц? Ничего, сейчас ты попробуешь настоящего мужчину!

Люба равнодушно взглянула на хорохорящегося самца и с удивлением отметила, что он даже не пытается реализовывать свои угрозы. Напротив, дождавшись, когда штатные тюремщики с похабным хохотом удалятся, проскрипит дверь, деловито пошарил по стене и нажал парочку камней. Часть стены бесшумно, что вдвойне подозрительно после той какофонии, от которой у неё до сих пор уши не отошли, отодвинулась.

— Что встала столбом? Вперёд! — не стал особо церемониться с чуткой девичьей психикой. Вытащил из провала грубо сшитую куклу, из прорех которой торчала солома, пристроил на лежанку, прикрыл «одеяльцем» и подпихнул неуверенно шагнувшую Любу. — Давай-давай, нам ещё наверх топать.

Что сказать, так высоко горожанка двадцать первого века без лифта никогда не поднималась. Разве что к подружке в общежитие, но, то было один раз и по пьяни. А тут и ступеньки не по ГОСТу, и не ела сегодня ничего, плюс трэшевость происходящего зашкаливает. Наконец, они добрались до очередной железной двери, открывшейся так же бесшумно, как и стена, и оказались в квадратном коридорчике. Ехидно ухмыльнувшись, бородач втолкнул её во вторую за эту бесконечную ночь спальню (камера не в счёт, там балдахина не было) и развернулся обратно.

— Сиди здесь, а мне возвращаться пора — дел невпроворот, — отрывисто бросил и удалился, оставив Любаню лупать от растерянности круглыми глазами.

* * *

— Тело на обследование, девчонку в камеру, — отрывисто бросил Корд. Вслух. Ментально же добавил, — там подложишь муляж с магической ловушкой. Принцессу ко мне, так, чтобы никто не видел.

И, не дожидаясь, когда стражники поднимут труп, вместе с ним перенёсся в лабораторию. Активизировал оповещатель помощника, уже через пять минут явившегося на рабочее место

— Так, слюну под увеличитель, тело на вскрытие, я к королю.

Успокоить монарха оказалось куда сложнее, чем он думал. Нет, тот не пылал большой любовью к недотёпистому наследнику, но теперь встал вопрос о престолонаследовании, а это дело серьёзное.

— Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что сейчас понабежит желающих целая свора, — борода тряслась от ярости, слюна брызгала в разные стороны.

— Да, и в первую очередь твой бастард, — ядовито заметил главмаг.

— Точно! Хорошо, что остальные — девки. — Он снял корону и устало отёр лоб. — Слушай, неужели пройдоха Брэг думал, что мы не заметим его интриги и допустим Вилдара к власти?

— А у нас выбора нет, — меланхолично протянул брюнет, — кто ещё? Племянников по крови у тебя нет, а те, что со стороны почившей королевы — ещё более бестолковые, чем Мир. Восьмидесятилетний кузен со дня на день обещает преставиться, пара внучатых племянников под стол пешком ползают, даже не ходят. Только сын Флазары и остаётся.

— Категорически нет! — взорвался Его Величество.

— Успокойся, — вконец обнаглевший ворон поднялся и направился к двери, — у меня нет ни времени, ни сил сейчас с тобой спорить. Дела, знаете ли, — коротко кивнул и вышел.

— Вот наглец! — подлокотники жалобно затрещали под пальцами Базальда.

Неожиданно дверь снова отворилась, явив нахальный клюв.

— Не вздумай принимать никаких решений, пока я не допрошу Грэзиэну! — и хлопнул дверью.

— Разбаловал я его, — проворчал король и двинулся в сторону бара, — совсем от рук отбился!

В тиши кабинета раздалось многозначительное бульканье.

— Стража! — торопливые шаги. — Леди Шалырду в опочивальню. Живо!

* * *

Люба сидела тихо, как мышка, окончательно перестав понимать суть происходящего. Куда её привели? По чьему-то приказу или она просто понравилась бородатому мужику? Чего ещё можно ожидать от этого распроклятого мира? Если честно, её так достали эти американские горки, что она с удовольствием послала бы всех в Ад и собственноручно захлопнула за ними дверь. Если потребуется — изнутри. Зябко обхватив плечи руками, девушка продолжала накручивать себя, погружаясь в пучину собственной мнительности. Так что к тому времени, когда в дверь вошёл ни кто иной, как сам герцог Дагонский, она подскочила, словно освободившаяся, наконец, из тисков пружина.

Сердце ходит ходуном, глаза пылают, кулаки сжаты до побелевших костяшек. Лишь в общей нервозности движений угадывается страх.

— Не бойся, — Корд протянул перевернутые ладонями вверх руки, — пока все думают, что ты под арестом, тебе ничто не угрожает.

И устало улыбнулся. Из Любы как будто весь воздух вышел: запал потух, а с ним ушли и последние силы. Он едва успел подхватить потерявшее опору тело.

— Всё хорошо, результаты вскрытия и анализа слюны показали, что принц умер от банальной аллергии. Реакция произошла настолько быстро, что даже целительская магия не помогла. Представляешь? Мы с тобой ломали голову, как бы его спасти: ты рисковала своей жизнью, я вывихнул мозги в поисках выхода, и таки нашёл его, а он… у него оказалась острая непереносимость желчи богомола.

Параллельно с объяснениями он аккуратно усадил девушку в уютное кресло, открыл шкаф, где хранил запасы готовой еды в стазисе, быстренько сервировал стол и пристроился напротив.

Облегчение позорно затопило все муки совести. В данный момент ей было нисколько не жалко усопшего, лишь безмерное счастье, что завтра её не отправят на плаху. «Стрёмно!» — скажете вы? «Да пофиг!» — ответит вам инстинкт самосохранения. Конечно, позже, когда сильные эмоции улягутся, она ещё не раз вспомнит о неплохом, хоть и слабохарактерном парне. Помянет, поставит свечку в храме за упокой души.

Ели жадно, молча, наслаждаясь приятным ощущением наполняющегося желудка. Лишь после того, как была съедена последняя крошечка последнего кусочка, они осмелились перейти к разговору.

— Даже не знаю с чего начать, — резко выдохнув, приступила к объяснениям Любаня.

— Может, с самого главного? — не стал теряться главмаг, — или хотя бы простого, — заметив смущение, добавил он.

— Блин, — она в волнении закусила губу и лихорадочно выбирала: говорить о ребёнке или сразу приступить к тому, что она иномирянка. Если бы дело касалось кого другого, вопрос бы даже не стоял (кому какое дело до её личной жизни?), но этот мужчина совершил в ней настоящую гормональную революцию. А уж как смотрит, чертяка…

— Занимательное начало, — не дождавшись продолжения, пошутил Корд, — давай ты скажешь, как тебя по-настоящему зовут.

— Люба, — с облегчением выдохнула девушка, а потом поправилась, — Любовь.

— Любовь, — он смаковал, перекатывал буквы по языку, наслаждаясь красотой звучания, — интересное имя, но странное. Я такое даже в других языках не встречал.

— Оно нездешнее, — сцепила пальцы, — я сама нездешняя.

— Понятно, — кивнул маг, наклоняясь всё ближе к прекрасной незнакомке, — а как же генетический анализ?

— Подделка.

— Это я и так знал, — ехидно ухмыльнулся, — вопрос: откуда образцы?

— От короля Меравии, — удивила — это слабо сказано. С учётом того, что меравийское посольство изрядно тогда потрепало нервы.

— Чёрт, я так не могу — это просто какая-то невообразимая бесконечность! — внезапно он оказался совсем рядом, схватил в охапку и запечатал рот обжигающим поцелуем.

Стоит ли говорить, что коленки у бедняжки, и без того ослабшие, подкосились, голова закружилась, а гормоны с криками: «Наконец-то! Давно пора! Гип-гип ура!» и прочими непатриотичными лозунгами заполонили и без того потрёпанный мозг.

Очнулись они в кровати, запыхавшиеся, как два сердечника, с частичной потерей одежды. У неё куда-то таинственным образом исчезли чулки (странно, что не халат — любимый, точнее не любимый, учитывая то, что снимать его обычно спешили в первую очередь, предмет одежды у мужчин), у ворона отсутствовал камзол и пара верхних пуговиц на рубашке. Люба, определённо, не испытывала страсти к чулочно-носочным изделиям.

— Давай сэкономим время нам обоим, — коварно предложил товарищ допроситель, — ты откроешь мне своё сознание, я быстро посмотрю, что мне нужно, и мы вернёмся к твоей первой брачной ночи.

И так при этом горячо улыбнулся, что даже Фаина Григорьевна не смогла бы ему отказать.

— Давай, — облегчённо вздохнула Люба, радуясь, что не придётся подбирать слова и тянуть кота за хвост. А что, скрывать ей от него нечего, терять тоже. Хуже не может быть точно, потому что куда ещё?

— Расслабься, — он слегка отстранился и вновь посмотрел своим проникновенным взглядом. Завораживающим. Обещающим. Обжигающим. — Ничего не бойся. Доверься мне, я не обижу.

Люба буквально тонула в чёрных очах притягательного, как медовый торт, мужчины. Она мысленно считала звезды, отражавшиеся в бездонных омутах, пока её саму в них не засосало. Перед глазами замелькали, словно в ускоренной перемотке, кадры её дурацкой жизни, замедляясь в самых неожиданных местах, например, как она прыгала с трансформаторной будки в сугроб, или как на пару с подругой собирала по пустырю бутылки. Долго искала открытый приём стеклотары, выбирала, что купить…, а потом стояла в углу с выпоротой жопой, глотая горькую слюну. Отец так и не позволил съесть ни кусочка из того небольшого тортика, на который ей всё-таки хватило денег. В воспитательных целях, чтобы впредь помнила о времени и не опаздывала с прогулки. Как сам не подавился, когда ел? Потом развод родителей, облегчение матери от гнёта давно не работающего, но много о себе мнящего мужчины, занятия танцами, учёба, институт, нереализованный аборт, гонка за выживание и отчаянное сопротивление одному наглому, беспринципному магу. И тут её накрыло ответкой.

Совершенно другие картинки понеслись перед внутренним взором: жестокий отчим, исполосовывающий худую мальчишескую спину за достаточно невинные проказы, муштра в магической школе, драки за место под солнцем. Не детские: до крови, до сломанных рёбер и перебитых конечностей. Снова проказы, только уже совсем иные. Вовремя остановившийся парень, едва не переступивший через последнюю черту, после которой трудно вернуться, по крайней мере, нормальным. Ссора с Брэгданом, давно нарушившим все мыслимые табу. Приём на работу в королевскую службу безопасности, пока рядовым сыскарём. Трагический брак и полная пустота в выжженной от боли душе.

Они потерялись друг в друге, как две реки, слившиеся воедино. Казалось, будто воспоминания перемешались до такой степени, что уже не отличить, где заканчивается её жизнь и начинается его. Жаль, она не успела досмотреть до того момента, как он её встретил. Она вообще много чего не успела, но поняла главное: этот мужчина как никто другой заслуживает счастье. Простое, человеческое, без условностей и вранья. Он же в полной мере осознал, что не в силах оставить её на произвол судьбы. Ни в одном из миров. Хватит! Она и так вдосталь наигралась девчонкой, проверяя на прочность силу воли. И не важно: кто, откуда и зачем пришёл, у кого какой багаж за плечами, главное — есть они и их близкие, а всё остальное — пыль под подошвой дорожных сапог.

* * *

Как ни хотелось Корду остаться с Любой, пришлось выбираться из мягких объятий постели. Только тонизирующего эликсира хлебнуть и вперёд! Но, сперва прикрыть одеялом хрупкую фигурку, в последний раз поцеловать влажный висок и, преодолевая сопротивление собственного тела, выйти вон.

Девушка с непривычки отключилась, не выдержав напора чужого сознания. К слову, он вовсе не собирался углублять контакт, хотел лишь считать воспоминания за последний год, но, увидев её в мужском костюме перед светящимся экраном, тыкающей пальцами в чёрные кнопочки, понял, что лёгкий вариант не подойдёт. То, что он узнал, сразило его наповал. И дело даже не в том, что она оказалась из другого мира — это достаточно известное явление в магических кругах, а в том, какая у неё оказалась жизнь. Такое чувство, будто госпожа Судьба ставила над ней жестокий эксперимент: сможет ли выжить и сохранить человечность хрупкая девушка в море житейских невзгод или сорвётся. Единственный бонус, который был ей даден — любящая, самоотверженная мать, а после чудесная малышка, от появления которой, впрочем, проблем только прибавилось. Что самое удивительное, ни Люба, ни мать не считали чем-то ненормальным жить отдельно, не пытаясь найти себе мужей, хотя обе были выше всяческих похвал. Правда, не пытались — это не то слово, скорее, не попадались им на жизненном пути достойные индивиды. Что ж, теперь всё изменится, вот только дела уладит с этими треклятыми заговорщиками, и откроет портал. Будет у него вместо погибшего сына живая дочь. Не считая совместных детей, разумеется. И иномирная тёща. М-да!

К сожалению, из приятных мыслей пришлось выныривать, тем более, что ещё тридцать минут назад Грид оповестил, что птичка попала в клетку.

— Какие люди! — издевательски поклонившись, поприветствовал высокородного узника главмаг. — Какими судьбами?

— Эта сучка предала меня! — вся холёная утончённость улетучилась, не прошло и получаса заключения. — Имей ввиду, за мной стоят такие люди, о которых ты даже не подозреваешь!

— Например, король Меравии, — лениво поинтересовался Корд, — или глава торговой гильдии, по совместительству новый любовник твоей кузины?

От неожиданности тот даже дара речи лишился.

— Как низко пала герцогиня! — продолжал издеваться главмаг. — После самого короля опуститься до неблагородного…

— Зато у него денег больше, чем у вас вместе взятых! — не стал отрицать очевидного, лишь удивляясь, откуда тот узнал о сговоре с меравийским правящим домом. Ведь даже эта мерзкая предательница ничего не знала, лишь о том, что… точно! Это пустые догадки, основанные на паре фактов.

— Ничего, это временное явление, — ехидно осклабился глава национальной безопасности, — впрочем, как и твои интриги. Скажи, Брэг, вот только честно: неужели ты так настолько любишь своего племянника, что решился на такую авантюру? Или жажда власти застила твои выгоревшие глаза? Нет, ну, правда, ты что, идиотом меня считаешь? Думаешь, я не слежу за всем и вся? Не знаю, какая гниль набухла под покровом чрезмерного богатства?

— Я никогда не сомневался в твоём уме, — заюлил бывший однокурсник, — разве что, когда ты на королевскую службу поступил.

— Я помню, что ты мне тогда сказал, — саркастически заметил Корд, — на память пока не жалуюсь, хотя и выгляжу старше тебя. Кстати, ты не знал, что побочным эффектом омолаживающего зелья является сокращение печени? Чем больше потребляешь, тем меньше она становится.

— От одного раза в год ничего не бывает, — недовольное бурчание.

— О, я смотрю, ты досконально изучил сей вопрос! — внезапно брюнет отключил магическую защиту клетки, чтобы быстро войти внутрь и вновь её активировать.

— Хм, ты всегда был рисковым парнем, — слегка опешил Брэг, даже не пытаясь выбраться. — Чего же ты хочешь от меня, раз и так всё знаешь?

— Пароли, явки, адреса, — попытался зафиксировать пленника, но не тут-то было! Тот извернулся и понеслось… Нет, гром не гремел, молнии не сверкали, полчища подземных чудищ тоже отсутствовали, лишь быстрые, на грани видимости движения, игра на пределе. Чуть неверный угол наклона или неверно отмерянная энергия — и последствия фатальны.

— Фух, давно я так не развлекался! — устало отбросил седую прядь один из противников, развалившись в позе морской звезды на жёстком полу.

— Тебе бы не помешали тренировки, — еле отлепившись от не менее твёрдой стены, куда он с хрустом впечатался, прокомментировал ворон.

— Не с кем! — патетически встряхнул кистью и снова безвольно её опустил.

— Кстати, весело было, — хмыкнул Корд и резво скрутил его в баранку магическими путами, — а теперь о деле. — Весёлость, как рукой сняло. — Кто, где, когда и как?

То, что узнал главмаг от главгада оказалось лишь каплей в море: львиная доля информации находилась за таким блоком, что даже трепанация бы не помогла. И дело вовсе не в том, кто из них был более сильным магом, кровный договор, продуманный до мельчайших нюансов не позволял сказать больше, чем положено. Даже если бы допрашиваемый вдруг раскаялся и решил сознаться. Единственное, что удалось получить в полном объёме — это информация по Любе: координаты мира, места и времени изъятия. Тоже, конечно, хорошо, иначе, кроме как через смерть, путь невозможно было бы определить. И это совершенно ни к чему, да.

— Ладно, пока, пора мне, — еле двигая от перенапряжения ногами, зашаркал Корд.

— Скатертью дорога, — кое-как ворочая языком, съязвил Брэг и отрубился.

* * *

Отоспавшись под боком прекрасной девушки, он вновь вернулся к делам. Как ни крути, но данная ситуация не терпела отлагательств. Дело было к вечеру, солнце уже практически село, а дел невпроворот! От движения матраца Люба встрепенулась, суетливо подорвалась и вместо того, чтобы нормально поздороваться, набросилась с расспросами.

— Когда я смогу попасть к Брэгу — вы ведь обещали? — затараторила блондинка, всё ещё не отошедшая от тревожного сна. Естественно, ей снилась дочурка, сидевшая в углу и плакавшая горькими слезами. Синяя, потрёпанная обезьяна, отданная одной из подруг, но самая любимая малышкой, торчала из маленьких ручек.

— Он сейчас слишком опасен для тебя, — успокаивающе погладил по руке, — я с ним пока не закончил.

— Но ведь с моей стороны контракт выполнен, — возразила девушка.

— Я не хотел тебе говорить, — он тяжело вздохнул, — но… ты ведь не знаешь, что означает формулировка «стандартная процедура возврата в исходную точку»?

— Нет, — озадаченно нахмурилась, — я думала, раз стандартная, значит, отработанная, следовательно, безопасная.

— В каком-то смысле, — покачал головой, — в зависимости от крепости твоей психики.

— О, насчёт этого можешь не беспокоиться! — нервно воскликнула блондинка.

— Позволь с тобой не согласиться, — возразил Корд, — собственную казнь мало кто спокойно пережил.

— Что? — не поняла с первого раза.

— В этом и состоял его план. Ты убиваешь наследника, тебя судят, потом отрубают голову. Или вешают — в зависимости от приговора. Как только наступает момент смерти, ты возвращаешься в тот самый миг, из которого пришла, — о том, что ему известны координаты, брюнет упорно молчал, ибо прекрасно понимал, что на нервах она себя совершенно не контролирует. Нет, сначала он сделает то, что считает нужным, а потом…

— О, Боже! — с ужасом выдохнула Люба, — Вот козлина!

Потом опомнилась, ойкнула и виновато посмотрела на ворона. Тот лишь понятливо хмыкнул и улыбнулся. Тепло-тепло. Обнял, зарылся клювом в макушку и вздохнул. О том, что герцог Брионский собирался с ней сделать накануне казни, он говорить не стал. Впрочем, из ментала стало понятно, что на сей счёт она особо не обольщалась. Хорошо, что подробностей не знала! А ведь даже стражники оказались заранее подкуплены. Ну, ничего, теперь их никуда выше дворников не возьмут.

А потом снова ушёл, лишь томительно нежно поцеловав в сочные, манящие губы.

* * *

В отличие от опытного мага, Люба тяжело отходила после незапланированного слияния. Несколько дней слились в одну муторную липкость. Голова гудела, словно чугунная. Девушка просыпалась, справляла естественные потребности, что-то ела, пила и вновь засыпала. Иногда приходил Корд. Уставший, с тенями под глазами и сальными из-за нехватки личного времени волосами. Садился на край кровати, гладил по голове, целовал вялые губы и вновь уходил. Работать.

Тот небольшой разговор о коварных планах Брэга довольно быстро отошёл на задний план, все мысли, точнее сны занимали неразрешимые противоречия. С одной стороны, она часто видела свою дочурку. Правда, теперь Зойка не плакала, а просто смотрела в окно. По стеклу бежали струи дождя, громко стучали о карниз, размывали видимость. Девочка всё время спрашивала бабу, когда же вернётся мама, а та не знала что ответить и звала смотреть мультики. В какие-то моменты она поддавалась, и тогда от сердца отлегало, но чаще всего Зойка утыкалась курносым носом в стекло и продолжала неотрывно смотреть на дорогу.

С другой стороны, Люба чувствовала непреодолимую тягу к одному невообразимо сексуальному ворону! Она вновь переживала тот огонь, что он разжёг в её крови, сладость губ, властные движения языка, горячие руки, дарившие негу. А ещё вспоминались те сложности, что окружали Кордована всю его долгую жизнь. Как и без того непростой характер постепенно покрывался толстой коркой брони из равнодушия, цинизма, а порой и беспощадности. Ведь по мере достижения им профессиональных высот друзья, родственники, не говоря уже о знакомых, все как один хотели от него лишь одного — выгоды. А враги на деле показали, как можно умело использовать любую слабость, милосердие и прочие душевные порывы против недругов.

Череп, как ни странно, не беспокоил вовсе. А как пугал: ты умрёшь, отступись! И что? Сгинул куда-то, хитрослепленная плазма! Чего, спрашивается, донимал?

В какой-то момент девушка проснулась от осторожного прикосновения своей новой горничной.

— Ваше Высочество, пора вставать.

— Зачем? — равнодушно уставилась в едва розовеющее небо за окном. Восход? Или, наоборот? Кто его сейчас разберёт.

— Надо принять ванну, сделать причёску, накрасить, — принялась перечислять служанка, — потом платье принесут.

— О! — оживилась Люба, — Мне теперь можно выходить?

— Пока нет, — румянец смущения, — но через два часа господин Кордован просил вас быть готовой.

Обрадовавшись, попаданка почти бодро сползла с кровати и потопала в ванну, где её уже ожидала горячая, умопомрачительно пахнущая розами вода. Плотный завтрак, макияж, маникюр и прочие женские радости говорили сами за себя — её ждёт свобода! Ну, не будут же её наряжать для судебного процесса? Да и Корд бы тогда предупредил… В общем, что бы ни предполагала девушка, то, что её ожидало не входило ни в белый, ни в чёрный список. И когда она это поняла — в комнату внесли чёрное, словно сажа, траурное платье — то выматерилась так, как не выражалась лет десять. Вслух. На себя и свою глупость.

Встревоженная служанка тут же кинулась к кувшину с питьём.

— Госпожа, пожалуйста, успокойтесь, — подала стакан с соком, — вот выпейте, вам сразу полегчает!

— Спасибо! — она приняла напиток и залпом его выпила. — Что ж ты сразу не сказала о похоронах? А я, ворона, совсем об этом не подумала.

Искреннее раскаяние охватило Любу. Да, она потеряла чувство времени, да, более животрепещущие чувства заполонили сознание, но принц мёртв, причём по её вине, пусть вынужденной, но прямой.

— Дура! — Простонала девушка. — Большая эгоистичная дура с дырявой головой и потерянной совестью!

Если в сок добавили успокоительное, то оно явно не подействовало. Она обхватила себя руками за плечи и затравленно посмотрела на служанку. Муки совести накатили так неожиданно, что она с трудом справлялась с эмоциями. Да, Брэгдан знатно расшатал её психику, пусть она и держалась стойким оловянным солдатиком.

— Мосье Кордаван, — пугливо затараторила та в служебный амулет, — пожалуйста, вы срочно нужны.

Не прошло и минуты, как вышеозначенный материализовался посреди комнаты. Взглянул на потерянную пичужку, удивлённо приподнял бровь, на что Марша недоумённо пожала плечами.

— Корд, — жалобно прошептала принцесса, — я такая тварь…

Он стремительно шагнул к девушке, укутал в тёплых объятьях и вдохнул аромат, который узнает теперь из тысячи.

— Что ты, милая, — обеспокоенно прошептал ворон, — что случилось?

Служанка тактично удалилась из спальни, хотя уши так и зудели от любопытства.

— Миральд, — тяжкий всхлип, — я совсем о нём забыла. Убила и забыла! Понимаешь? — судя по тону, истерика намечалась знатная.

— Посмотри на меня, — он слегка отстранился, не выпуская её из рук, — ты сделала всё, что могла и даже больше! Я сделал всё, что мог. Это судьба. Поверь, мы и так отсрочивали её, как могли, — всё это он страстно высказал в зовущие губы, а потом не выдержал и приник, словно изголодавшийся по влаге бедуин. Отвлекая, подавляя своей волей, не давая погрузиться в бездну ненужного самобичевания.

Она цеплялась за него, как за спасительный буй, подвернувшийся в штормовом море. Корабль её беспутной жизни давно утонул в его безжалостных волнах, и сейчас она барахталась оглушённая, беспомощная, потерявшая ориентир. Хотя нет, вон он, чёрный ворон — указующий перст. Прямо как у викингов, выпускавших этих птиц для определения близости суши и направления к ней.