Никита обустраивался в своем доме, он закрыл на ключ детскую комнату, спальню, решив, что первое время будет жить в гостиной, одному ему этого пространства было более чем достаточно. Он налил себе кофе, посмотрел на часы, на новенький компьютер. Мастер по настройке Интернета сильно задерживался, он пытался сам настроить сеть, но пока безрезультатно. В этот момент зазвонил телефон, Никита снял трубку.

— Привет, мама! Рад тебя слышать! Что-то случилось? — спросил он.

— Да случилось, что ты натворил? — с ходу начала причитать она. — Ты зачем пошел она эту грязную передачу? Теперь у тебя будут неприятности.

— Ну как ты не понимаешь, — начал возмущаться Никита, — это же такие простые вещи! Церковь должна давать человеку ясность, простоту и понимание, но разве это возможно, когда даже я, человек в сане священника, до конца не понимаю многих вещей? Так как же я тогда могу донести слово Божие до людей, которые в нем нуждаются? Сама подумай, мам!

— Никита, все-таки ты неправ, как-никак это работа. Тебе же это так помогло…

— Занятость — это на заводе или в поле, а церковь и храм — это важная и ответственная ноша, — Никита перебил мать, — мне это помогло, потому что я бежал, бежал ото всех, думал, что бегу к Богу, а на самом деле, просто спрятался под своей рясой. И прошу тебя заметить, что мне это не особо помогло. Скорее наоборот, церковь сегодня для многих служителей, это, как ты выразилась, именно работа, а это не по мне.

— Что же ты хочешь? — спросила мать.

— Я хочу понимания, а за пониманием наступит и душевное спокойствие.

Раздался звонок, дверь была не заперта, Никита крикнул: «Входите» и добавил:

— Ну все, мам, ко мне пришли, позже созвонимся.

Никита положил трубку, и когда наконец повернулся, то чуть не пролил кофе на себя.

На пороге стоял сильно похудевший, с огромными черными кругами под глазами Кирилл, от прежнего лоска в телеведущем не осталось и следа. Наступила пауза. Никита и Кирилл смотрели друг на друга, явно не понимая, что каждый из них тут делает.

— Что с вами произошло? — наконец нарушил паузу Никита.

— Мне нужна ваша помощь, отец Никита, — ответил Кирилл.

— По вашей милости я больше не «отец Никита»… — Бывший священник встал и прошел мимо Кирилла на кухню. — Кофе будете или чай… или, может быть, что-то покрепче?

— Я за рулем, — сказал оживающий Кирилл, — но лучше покрепче.

— Воля ваша, — Никита достал с полки бутылку, потом бокал и плеснул в него добрых сто граммов коньяка, Кирилл в несколько глотков осушил стакан.

Никита понимал, что у человека, который попытался разрушить его жизнь, случилось что-то очень плохое, но он никак не мог понять, почему тот пришел именно к нему.

— Вы знаете, я не совсем понимаю, почему вы пришли именно ко мне, — начал Никита, — ведь вы практически уничтожили меня, из-за вас меня лишили сана…

— А квартирка все-таки есть, — начал парировать приходящий в себя гость, — значит, все-таки покривили вы душей…

— В этой квартире я жил со своей семьей, еще до моего служения в церкви. Я сюда вернулся несколько дней назад, — перебил его Никита, — и если вы приехали для того, чтобы снова обвинять меня, попрошу вас удалиться.

В дверь позвонили. Никита молча встал и вернулся с мастером по настройке сети. Человек в комбинезоне поковырялся в компьютере, затем выписал пару квитанций и ушел.

— Моя жена разбилась, — тихо сказал Кирилл, когда Никита опять вернулся в комнату.

— Мне очень жаль, — сказал Никита, — чем я могу вам помочь? Хотите еще? — Он поднял бутылку.

Кирилл кивнул.

— Хотел исповедаться, спросить совета, отец Никита.

— Повторюсь, я больше не «отец Никита», — поправил он Кирилла, теперь ко мне обращайтесь мирским именем «Илья», так меня звали до прихода на службу в церковь.

Илья вернулся через минуту со вторым бокалом, новой бутылкой и пачкой сигарет.

— Я обычно не курю, — сказал он будто оправдываясь, — но, видимо, сегодня придется.

— У вас дети есть? — задал вопрос Илья.

— Да, есть сын, ему пять лет, — ответил Кирилл, его глаза на мгновение прояснились. — Когда-нибудь Глеб обязательно спросит, как это произошло, и я не знаю, что ему ответить.

Кирилл выглядел уже не так подавленно, но вопросы все равно сыпались из него один за другим. Они просидели уже несколько часов, на улице стемнело, коньяк давно закончился.

— Почему ты не можешь сказать ему правду? — спросил Илья, подразумевая сына своего нежданного гостя.

— Какую правду? То, что я сутками торчал на работе, не замечал жену, с работы шел не домой, а в кабак? Когда он узнает эту правду, он никогда меня не простит, — горько вздохнул Кирилл.

— Мда, — так же горько произнес Илья, — вот что, послушай, если ты сам себя простишь, то и Он тебя простит. Ты должен перестать съедать себя, этими духовными муками ты не изменишь ничего. Раньше надо было головой думать. Теперь тебе нужно сына растить за двоих, понимаешь?

Кирилл кивнул.

— У тебя выбора нет. Если ты не вернешься в свое нормальное состояние, то ты и его потеряешь, точно потеряешь, — он разлил остатки коньяка, — ну, давай!

Они выпили.

— Почему никто не может сказать, отчего все так? — спросил Кирилл.

— Потому что боль в этом мире принято переживать, только сам человек может зализать свои раны, никто больше, ни люди, ни алкоголь тебе не помогут. И пойми самое главное: хоть я и разочаровался в церкви, но в Бога я верю. И ты должен понять, что ты обязан простить сам себя, искренне простить, принять тот факт, что ты натворил. Тебе душа не дает покоя, а не разум, а потому и разумными объяснениями тут не отделаешься. Уже хорошо, что ты понимаешь, что сделал, что спровоцировал, теперь тебе нужно покаяться, попросить прощения, и тогда со временем душа успокоится, зарубцуются раны, и все будет хорошо.

— Очень интересные вещи говоришь, — ответил Кирилл, — но почему же ты сам не последовал этому совету? Что же я, не вижу ничего, по-твоему? Ты же тоже сам от себя бежишь!

— Давай так, я сейчас вызову тебе такси, завтра ты приедешь за машиной, а я пока подумаю, как можно ответить на твои вопросы, идет?

— Не, — замотал головой Кирилл, — я доеду.

— Доедешь до первого столба, — жестко отреагировал Илья.

— Хорошо, я понял, вызывай.

Когда Кирилл уехал, Илья почувствовал себя разбитым, он лег спать, но уснуть у него так и не получалось. Он несколько раз обошел темную квартиру, вышел на балкон, посмотрел на поток автомобилей, скорость которых ночью на этой трассе только увеличивалась. Илья постоял с минуту на свежем воздухе, развернулся и, заходя обратно в комнату, запнулся о коробку. Это были все его пожитки от предыдущей жизни.

На самом верху лежала та самая синяя папка, которую Илье в телестудии передал человек в инвалидном кресле. Все это время он и думать о ней забыл. И без того хватало проблем, но сейчас, когда спать совсем не хотелось, а мысли громоздились одна на другую, Илья вынул папку, налил себе свежесваренный кофе, уселся в кресло и начал читать.