Восемнадцатое апреля

Марек Ножовски считал, самое лучшее в шлюхах — это тот неоспоримый факт, что они не хотят своих клиентов. Например, Мари — черная проститутка, которая сейчас отдраивала его кухню. На самом деле она ненавидела Марека. Он чувствовал эту ненависть, которая просто сочилась из всех пор, такая же реальная, как пот, который проступал на ее груди, когда он ее трахал. Если у него было время, он заставлял ее работать, пока она вся не становилась мокрой от пота и наконец, в надежде все это побыстрее завершить, отдавалась ему даже с нетерпением. После чего Мари разрешалось уйти. Это была часть их сделки, и Марек знал, как сильно не терпится женщине услышать звук закрывающейся за ней двери. Иногда ему нравилось ласкать ее в тот момент, когда она работала по дому. Опуститься около нее на колени, пробежать пальцами по тыльной стороне ног, а затем без всяких объяснений вернуться и снова сесть на стул. Наверное, она не догадывалась, как сильно он возбужден в эти мгновения, или была слишком большой профессионалкой, чтобы заставить его сразу вслед за этим кончить.

— Мари, хватит тебе там тереть, сейчас же поди сюда! На минутку, пожалуйста. — Голос Марека был спокоен.

— Да, сэр.

Он даже причмокнул от того, насколько поспешно Мари это сказала. Она знала, конец игры близок. Когда женщина уже стояла около него, он ладонями показал, что ей надлежит сделать, и она спокойно подняла юбку.

— Знаешь, Мари, недавно я читал в газете, как одна женщина обварила своего ребенка. Это была обнищавшая негритянка, такая, как ты. Она хотела выпустить дьявола из своего малыша. Что ты думаешь по этому поводу?

— Не знаю, сэр. Я ничего не знаю о таких вещах.

— Ну ты же должна, Мари. Разве ты не выросла в том же мире, разве мать не била тебя? А Джордж Вэнг не наказывает тебя, когда ты себя плохо ведешь?

— Да, сэр, — прошептала Мари, как будто он вытягивал из нее эти слова против ее воли. — Моя мама действительно меня била.

Марек покачал головой и мягко причмокнул. Да нет таких вещей, каких бы они не сделали за деньги!

— Ну-ка, раздвинь немного ноги, — приказал он и увидел, что она следует его инструкциям, не меняя выражения лица. В ее поведении всегда присутствовал самоконтроль, она никогда не теряла власти над собой.

— Почему тебя била мама, Мари?

— Она била меня, потому что я плохо себя вела.

— Может быть, эта негритянка по той же причине обварила своего ребенка?

— Да, сэр.

Со спокойным видом, подавив зевок, правой рукой он начал ласкать ее между ногами, а затем вложил указательный палец между губ влагалища. Конечно, у нее прервалось дыхание, но Марек знал, эта ее страстность идет от облегчения, а не от желания. Она не могла дождаться, когда освободится от него.

Она уже была влажной, она всегда бывала влажной к тому моменту, когда дело доходило до секса, и это было удивительно. Это все равно, что добиться оргазма у женщины, которая тебя не возбуждает. Вероятно, она делала то, что и он делал в такой ситуации. Она закрывала глаза и уходила в какую-нибудь фантазию. Может быть, мечтала об огромном черном члене, лежащем на ее черном бедре.

— Я говорил тебе когда-нибудь, как благодарен тебе, твоей маме и женщине, которая обварила своего ребенка? — Марек слышал тяжесть в своем голосе. Он уже не сможет долго сдерживаться.

— Нет, сэр.

— Ты слышала что-нибудь о верхе пирамиды? Это, конечно, расхожий образ. Его использует даже Френк Синатра. Наверху жизнь такая красивая, что, когда люди туда попадают, они забывают об основании пирамиды. Они, например, никогда не думают о том, что стоят на бедных, маленьких Мари. Может, потому что, когда их глаза устремлены вверх, они не могут посмотреть себе под ноги. Что ты про это думаешь?

— Я ничего не знаю об этом, сэр.

Он продолжал ее ласкать, и она простонала немного громче. Колени ее слегка дрожали. Он хотел сделать ей больно, вывести ее из равновесия, но вместо этого прижался губами к ее животу и начал лизать внизу мелко закрученные волосы.

— Так всегда происходит, когда забираешься высоко. Ты стараешься давить на тех, кто под тобой, кто хочет занять твое место. Я никогда больше не узнаю, каково там внизу, Мари. Именно поэтому мне надо, чтобы ты была где-то рядом, чтобы напоминать о пропасти, об альтернативах той жизни, которую я собираюсь вести.

Марек разрешил себе помечтать некоторое время. Он знал, люди среднего класса пытаются встать над всей кипящей массой дерущихся между собой людей. Они пытаются наверху сохранить иллюзию спокойствия, создать этакий искусственный остров независимой жизни. Иногда им удавалось прожить свой срок, наблюдая за штормом издалека, а иногда внезапно ураган сносил их.

Что, если подумать, сделали те двести сорок семей, которые обитают в принадлежащих ему домах, чтобы заслужить его внимание (или вообще дарованную им жизнь)? Большинство людей представляли себе вершину пирамиды, как место, где достигнут деликатный баланс. Но на самом деле там жили люди, которые в состоянии уничтожить любого, кто угрожает заслонить источник света. Люди на Холмах Джексона каждый вечер смотрели по телевизору передачи о том, что происходит в криминогенных районах города, им нравилось видеть насилие, так же как подсматривающему в щелочку извращенцу нравится наслаждение чужим сексом. Они думали, жестокость никогда не станет частью их жизни, они никогда не будут больны, не пристрастятся к наркотикам, их дети не подвергнутся издевательствам. Они вообще старались не думать о другой реальности.

— Ляг на пол и подними ноги, — приказал Марек. Сейчас он уже разозлился, вспомнив про ассоциацию жильцов и проблемы, которые в связи с этим у него появились. — Тебе все равно с кем трахаться, ты и так ничего не почувствуешь. Придется отыметь тебя как надо… неделю не сможешь ходить нормально.

Эта шлюха, решил Марек, пока одевался, была его талисманом удачи. Наверняка! Он трахал ее перед каждой встречей с Мартином Бленксом, и у партнеров никогда не возникало проблем. Встреча, на которую он ехал в тот вечер, была для него особенно важна. Они договорились увидеться буквально в последнюю минуту. Надо было что-то предпринять в связи с событиями, сопутствовавшими аресту Майка Бенбаума. Это их первая неудача, и Марек очень хотел знать, как Бленкс отреагирует на нее. Немаловажно, что он впервые посетит дом Бленкса, чем, как он считал, окажет ему честь. В любом случае такая встреча более высокий уровень доверия, а это-то как раз то, что нужно.

Марек внимательно осмотрел свой гардероб. Нужно подобрать что-нибудь такое, что не будет сильно бросаться в глаза этому торговцу наркотиками, не оскорбит его самолюбия. (Бленкс не должен понять, что Марек ему покровительствует.) Наконец он выбрал вареные джинсы «Вранглер», белую хлопковую рубашку за семьдесят долларов и сделанные на заказ ботинки из кожи ящерицы, которые он купил, будучи на какой-то конференции в Техасе. Затем надел аккуратно отглаженный кашемировый пиджак овечьей шерсти (темно-серую роскошную вещь, которую он увидел в магазине Барни и купил всего лишь за триста пятьдесят долларов). Он посмотрел на себя в зеркало, потом вынул кошелек и мелочь из кармана брюк переложил в правый карман пиджака.

— Неплохо выглядишь, Микки, — сказал он, приглаживая волосы.

На самом деле Ножовски выглядел не так уж и хорошо. Рьяная контратака Майка Бенбаума создала массу проблем для «Болт Реалти». Самая большая загвоздка в том, что закон штата разрешал конфискацию здания, в котором проживало слишком много торговцев наркотиками, если домовладелец не предпринимал «искренних усилий» избавиться от них. Жильцы (конечно, не они, а эта сука и ее дружок-гигант) пытались с помощью толстого фараона со сто пятнадцатого участка протолкнуть такое решение. Полицейский уже собрал целый список квартир, занятых наркоманами, для отдела по борьбе с наркотиками. Пожалуй, подумал Марек, «Болт Реалти» надо немного подождать. Придется сделать вид, что компания согласна сотрудничать с властями.

Водитель, присланный Мартином Бленксом, чтобы Ножовски не запутался в лабиринтах Чертовой Кухни, появился ровно в полвосьмого. Такая пунктуальность наводила на подозрение, что он приехал заранее и припарковался напротив дома, где жил Марек. Он проводил его к жуткому «седану» (Марек, любивший помечтать, представлял себя в удлиненном «мерседесе» Мартина Бленкса). Шофер открыл перед Мареком дверцу и подождал, пока тот устроится.

— Меня зовут Майк Пауэлл, — сказал шофер, выводя машину на проезжую часть улицы. Они направились в сторону Бруклинского моста. — Я работаю на Мартина Бленкса. Знаю его с детства. Почти два года мы воспитывались в одной семье.

— Правда? — ответил слегка озадаченный Марек. Он не знал, насколько дружелюбно должен обращаться с человеком при данных обстоятельствах. Являлся ли Пауэлл слугой, или он доверенное лицо Бленкса.

Костюм Пауэлла был размером меньше, чем требовалось, и куплен явно по сниженной цене, а манерами он напоминал завсегдатая злачных мест. Однако розовый камень в его кольце вполне мог потянуть на тысячу долларов. К тому же он казался слишком самоуверенным для обыкновенного слуги. Марек решил проверить свои предположения.

— Я думаю, вы знаете, как меня зовут.

— Ну еще бы! Не возражаете, если я буду вас называть Марек? Я не люблю никаких формальностей.

— Ну конечно, Майк. Конечно, как скажешь. — Ножовски растянул рот в улыбке, несмотря на то что его озаботила осведомленность этого дилера. Допустим, Пауэлл не имел понятия о том, что на самом деле проворачивали Марек и его босс. Но наверняка считал Марека всего лишь тоже дилером. Если Пауэлла арестуют и ему понадобится выдать парочку имен… Имеет смысл предусмотреть экстренный уход из квартиры, если необходимо будет срочно смотаться с Бруклинских Холмов.

— Мартин велел предупредить о том, что не сможет увидеться с тобой на своей квартире. Кое-что не стыкуется, и он встретит тебя в офисе.

— А где это? — спросил Марек.

— В Верхней части города. На Сто тридцать третьей улице, недалеко от Медисон-авеню. Но ты не волнуйся. Я буду с тобой все время и гарантирую, никаких проблем не возникнет. — Пауэлл ободряюще улыбнулся Мареку.

— Надеюсь, мы едем не в то место, где продают наркотики? Не думаю, чтобы это меня устроило.

— Продают? — Пауэлл решительно покачал головой. — Мы никогда не продаем никаких наркотиков в кабинете Марти. Если ты хочешь перенести встречу или есть еще какие-нибудь предложения, то я могу отвезти тебя обратно. Марти сказал, я должен сделать все, что ты мне скажешь. Я в твоем распоряжении, прошу лишь об одном одолжении: не пытайся меня выкинуть из машины. Ладно?

Марек пришел к выводу, что шофер был просто идиотом. Скорее всего, он охранник, у которого вместо мозгов мускулы. Вот что значит иметь, в партнерах уголовника. Тот решает все проблемы очень просто — убивая. Как можно доверить такому дураку, как Майк Пауэлл, заниматься безопасностью!

Сто тридцать третья улица находилась в самом центре Гарлема. Это был абсолютный низ пирамиды, ниже некуда. В такие места Марек никогда не ездил без охраны.

— А когда Мартин освободится? — спросил Марек. — Может, нам встретиться попозже или вечером?

— Вот этого я не знаю. Он сказал, я должен привести тебя к нему при условии, что ты захочешь ехать.

— А я могу ему позвонить?

— Он никому не дает свой номер. Даже я его не знаю.

— Черт побери! — Очень сильно хотелось на все наплевать и вернуться домой, но встреча была действительно срочной. Он уже и так тянул несколько дней, надеясь, что проблемы рассосутся сами собой, но их становилось только больше и они принимали все более угрожающий характер. Теперь уже начала совать нос в это дело городская власть, вынюхивая возможность раздуть какой-нибудь скандальчик, выступив на стороне маленьких людей. Компании «Болт Реалти» придется убеждать всех в том, что она только и думает о сохранении для жильцов «качественного уровня жизни». Конечно, он бы мог и сам позвонить юристу и сделать необходимые распоряжения без согласования с Бленксом. Инструктирование Хольтца было частью его работы, и Хольтц незамедлительно выполнит все его указания, но Марек считал, важно сохранить хотя бы иллюзию партнерства. Откуда он знал, как Бленкс отреагирует, если он начнет его «пробрасывать»?

— Ладно, — сказал наконец Марек, — поедем посмотрим, как живут отбросы общества.

Занимаясь недвижимостью, Ножовски часто подумывал, не купить ли несколько полуразвалившихся домов где-нибудь в трущобах. У него была масса подобных возможностей. Можно очень дешево купить дома, которые вот-вот рухнут, и получать прибыль только за счет того, что расходы сводились бы к поддержанию основных коммунальных услуг. Но он не делал этого по очень простой причине — не хотел связываться с черными. Они найдут способ наполнить твою жизнь дерьмом! Он посетил в свое время все большие районы трущоб: Бед-Стай, Браунсвилль, Хантс-Пойнт, Мотт-Хевен. Он видел эту разруху своими глазами, но никогда не видел домов, разрушенных сильнее, чем три покинутых корпуса, которые стояли на Сто тридцать третьей улице. Фасады всех трех уже развалились, и куски облицовки валялись на тротуаре. Восточный корпус, казалось, стоит в наклонном положении и колеблется под ветром, а на фасаде западного видны следы большого пожара.

— Вот сюда мы и направляемся, — непринужденно сказал Майк Пауэлл, кивнув на обгоревший дом. — Здесь кабинет Марти, а пройти придется вот этим ходом. — Он первым вошел в дверь (вернее, ступил туда, где должен быть вход) корпуса, который казался криво стоящим, будто в подпитии совершал воскресную прогулку.

Ножовски не двинулся с места. Пауэлл остановился и улыбнулся.

— Да ладно, на самом деле не так страшно.

У Марека появилось такое чувство, что все это приключение было специально придумано для того, чтобы его испытать или как-нибудь задеть его самолюбие. В любом случае надо выяснить мотивы такого шоу. Он вложил миллионы долларов в этот проект и если партнер окажется сумасшедшим, то хотелось об этом узнать хотя бы сейчас.

Они прошли через дверной проем и ненадолго задержались в коридоре, чтобы глаза привыкли к темноте. В доме пахло пылью и грязью, однако здесь не было обычного запаха мочи и помойки, который всегда присутствует там, где ночуют бездомные и наркоманы.

— А вот здесь надо быть поосторожнее, — спокойно объявил Пауэлл, ведя Марека по коридору к лестнице на второй этаж. Перила лестницы валялись внизу, в коридоре. Их могли снять и специально.

Площадка второго этажа была шире коридора. Ее освещал серый тусклый свет уличного фонаря. Марек проявил максимум внимания, силясь рассмотреть, куда бы поставить ногу. Он был испуган и изумлен одновременно, услышав, что Пауэлл с кем-то здоровается.

— Привет, ребята! Как поживаете?

Присмотревшись. Ножовски смог различить двух мужчин в конце коридора с военными автоматами в руках. Они сидели на деревянных стульях. Другие охранники, видимо, прятались в тени. Автоматчики не двинулись, не улыбнулись и пальцем не пошевельнули в ответ на приветствие Майка Пауэлла. Отсутствие всякой реакции означало — они знают, что именно Пауэлл поднимается по лестнице, и Марек понял: кругом прятались наблюдатели. Все это напоминало режим военного объекта. Часовые были на каждом этаже, но Пауэлл уже не обращал на них внимания и вывел Марека на крышу, затем провел в центральное здание и спустился на два пролета перед тем, как войти в одну из квартир. Последовав за ним, Марек невольно застыл на пороге, застигнутый врасплох увиденным. С улицы здание выглядело совершенно покинутым, но внутри квартира была ярко освещена. Стены между гостиной и кухней не существовало, и везде стояли газовые плиты. Все конфорки были зажжены, и в квартире царила невыносимая жара. Плиты были уставлены стеклянными бутылками, наполовину заполненными белой кипящей пастой. Слышалось потрескивание кокаина и шипение газа. Марек понял, что находится на фабрике по производству крэка. Один из рабочих схватил бутылку и побежал к раковине, наполненной водой. Он сунул бутылку в воду, вода зашипела, соприкоснувшись с раскаленным стеклом, и выбросила клуб пара.

— Мы помогаем кое-каким ребятам, — пояснил Пауэлл. — Но Марти хочет плюнуть на весь этот крэк. Он считает, надо заниматься только порошком и продавать его оптом. Пускай кто-нибудь другой занимается этим дерьмом. — Он кивнул на плиты и на рабочих, которые шныряли вокруг них, проверяя пасту. — Марти говорит, это занимает слишком много места и крутится слишком много людей.

— Можешь мне поверить на слово, — ответил Марек, — это не та проблема, которая меня интересует. Почему бы нам поскорее не найти Бленкса и не закончить эти игры? — Ножовски был вне себя от негодования и даже не собирался этого скрывать. Место, куда привез его Бленкс, в любой момент могло стать центром крупной операции по захвату наркомафии с поличным. Это означало, что Бленкс либо презирает его, либо у Мартина не все дома.

— Как скажете. — Пауэлл подошел к дальней стене спальни, приподнял грязное серое одеяло, за которым открылась дыра, ведущая в ближайшую квартиру. Он подождал, пока Марек пройдет, снова завесил проем, а сам вернулся на кухню.

Первое, что увидел Марек, войдя в кабинет Мартина Бленкса, были деньги. Пачки лежали на столе в центре комнаты. Марек привык оперировать большими суммами, но он никогда не видел столько наличности, разве что по телевизору. Ему и начало казаться, что он смотрит какой-то фильм. Все немного причудливо, не на своем месте, не поддается анализу.

— Здесь около пятисот штук, — заявил Бленкс, — но слишком много мелких бумажек. Поэтому кажется гораздо больше.

Ножовски в первый раз взглянул на Бленкса. Тот сидел в углу за столом, широко улыбаясь. Высокий чернокожий мужчина стоял возле него и тоже улыбался.

— Дерьмовое место, не так ли, Марек? — спросил Бленкс. — Но тот путь, которым ты шел, — единственный. Все остальные входы замурованы. Это сделано городскими властями. Правда, есть три выхода — три туннеля. Если сюда пришлют даже целую армию, свиньям все равно не подняться по той лестнице. А пока они заберутся сюда, я к тому времени уже буду далеко. — Он помолчал немного, все еще улыбаясь. Бленкс подождал ответа, но не удивился молчанию Марека. — Кстати, позволь представить тебе моего партнера, Мухаммеда Латифа. Он черный Мусульманин, но не Черный Мусульманин, если ты понимаешь, что я имею в виду. Мы встретились в Аттике, наблюдали друг за другом пару лет, а потом решили работать вместе. Ну ты же знаешь, как это случается, не правда ли? После всего, что мы там пережили, как-то проще сделаться партнерами. — Бленкс широко ухмыльнулся. — Ведь так?

— Ну как дела? — спросил Латиф вместо приветствия.

— Нормально, — ответил Ножовски.

Это единственное слово повисло в воздухе. Марек больше ничего не смог из себя выдавить, настолько неожиданным и сильным было оскорбление, которое ему нанесли. Он попытался улыбнуться. Сразу это ему не удалось, но, постаравшись, он все же смог растянуть рот в ухмылке. Не было смысла показывать свою злость. Пусть лучше этот идиот насладится триумфом. Пусть думает, что он на вершине пирамиды.

— Ну-ка, оставь нас одних, Мухаммед, — сказал Бленкс. — Мареку и мне надо поговорить о деле.

— Ладно, брат. Завтра увидимся. Пока, Марек. Приятно было познакомиться.

Марек не ответил, терпеливо ожидая, пока чернокожий выйдет из комнаты.

— Ты не должен был меня сюда привозить, — сказал он, как только они остались вдвоем с Бленксом.

— Это была вынужденная мера, — объяснил тот. — Так случилось, кое-кто решил смотаться с нашим добром из Северного Гарлема. Они думают, что сильно крутые и могут не платить за свой крэк. Если такое спустить с рук, то придется вести войну с каждым черным оптовиком в Гарлеме. Сейчас мы принимаем решение, не бросить ли нам этот крэк вообще. Просто наплевать и забыть. Все равно большая часть нашей торговли идет в Чертовой Кухне. Надо пришить пару ребят, которые нас поимели, и смотаться. — Он внезапно умолк, но потом снова засмеялся. — У меня уже просто сил не хватает драться с ними со всеми.

— Может, перед тем как тебе выйти на пенсию, — сказал Ножовски, — ты еще раз повнимательнее посмотришь на свою собственность. У нас возникло много проблем. Полицейские наделали шуму, они собираются отобрать у нас дом. Этот пожар сильно навредил, он должен был послужить предупреждением, а в результате старая еврейка превратилась в святую. Теперь у нас вместе со стариком два еврейских мученика.

— Не думаю, что это такая уж неприятность, — спокойно ответил Бленкс. — Фараоны не могут начать активные действия, пока не произведут несколько арестов, а они еще никого не взяли с поличным. Все лидеры живут там нелегально, мы им в аренду эти квартиры не сдавали. Я вообще не понимаю, каким образом они могут возложить ответственность на нас.

— Ты понимаешь в нью-йоркской недвижимости не больше, чем я в торговле кокаином. Если будет доказана необходимость изъятия здания, мы застрянем на несколько лет. Сейчас у нас три единицы собственности и пятьдесят пустых квартир. В потенциале это пять миллионов долларов, даже если мы ничего не станем продавать. Вложенные деньги себя окупят. Ситуация, которую я тебе сейчас описал, выгодна для нас в любом раскладе. Я не понимаю, почему мы должны всем рисковать. Все, что нам надо, это только показать, что мы хотим сотрудничать. Попритворяться около месяца. Может, сделать какой-нибудь ремонт. Попытаться выселить самовольно занявших квартиры. Скорее всего, такой ход нам не удастся, ведь там — начеку этот идиот с длинным языком. Однако трюк сделает хорошую рекламу. Мы будем выглядеть невинными до тех пор, пока пресса не забудет про нас и мы не станем вчерашней новостью.

— Знаешь, Марек, по-моему, у тебя сдают нервы. Я считаю, наша главная и настоящая проблема — Стенли Мудроу, бывший полицейский, который повсюду носится с юристом из отдела по работе с неимущими. Он был следователем в восточной части города, и это стало одной из причин, почему я не начал там бизнес. Этот фараон по-настоящему хорош в своем деле, Марек. И вообще он ненормальный. Он никогда не сдается. Никогда! Гарантирую тебе, вот сейчас, в эту самую минуту, он ищет поджигателя. И если мы что-нибудь немедленно не предпримем, то скоро постучат в мою дверь.

— Как он тебя найдет? — недоверчиво спросил Марек. Его можно было напугать городскими службами, судом, но уж никак не вышедшим на пенсию полицейским.

— Он найдет тех кретинов, которых мы подселили туда без оформления аренды, будет долбать их, пока они не скажут, кто их туда поселил. Потом он пойдет к людям, которых они назовут, и будет пинать их до тех пор, пока они не выдадут меня. — Бленкс покачал головой. — Я не собираюсь ждать, когда он меня пристрелит. Я собираюсь сам, первым, добраться до его задницы к концу недели. Как только его не станет, мы возьмем в своим руки Холмы Джексона целиком.

Марек подошел к куче денег на столе и начал перебирать пачки банкнот. Он совсем успокоился. Идея, которую он никак все это время не мог осознать до конца, наконец-то выкристаллизовалась. Он был владельцем дома, из которого уже бежали жильцы. Зачем же ему нужен Бленкс?

— Подожди, давай посмотрим, правильно ли я тебя понял, Мартин, — сказал Ножовски. — Сейчас у тебя в недвижимость вложено два миллиона долларов. В конечном итоге ты сделаешь десять. А можешь, ничего не предпринимая, уже сегодня иметь вдвое-втрое больше, чем вложил. И все это ты хочешь поставить на карту ради того, чтобы уничтожить вышедшего на пенсию полицейского из восточной части города, потому что лет через десять он, может быть, найдет тебя?

Бленкс пожал плечами.

— Если ты думаешь, что это бред сумасшедшего, то, пожалуйста, никто не запрещает. Но ты ни черта не знаешь о полицейских! Для тебя полицейские — это люди, которых ты спрашиваешь, как пройти куда-нибудь. А я говорю тебе, есть такие свиньи, которые занимаются чужим дерьмом как своим личным делом. В тюряге я встречал парней, их взяли через два года после того, как они что-нибудь напороли, просто потому, что какой-то фараон не хотел сдаваться.

— А что, если я проголосую против? Я же твой партнер. — Марек удивился спокойствию собственного голоса.

— Он уже не жилец, Марек. — Бленкс даже не поднял глаз. — Знаешь, есть еще кое-что, о чем ты мне не сказал. Ты не сказал мне о пустых квартирах. Ты не сказал мне, что мы не имеем права иметь более десяти процентов пустующего жилья, если хотим продать дом. Иногда мне кажется, ты вообще ни черта не сообщаешь о том, что происходит!

— Но это не имеет значения, — взорвался Марек. — Эти квартиры должны быть не заняты минимум год до того, как их будут считать официально пустыми. К тому же я знаю около дюжины брокеров, специализирующихся на том, чтобы найти покупателей на пустую площадь. Если же мы сделаем в них ремонт, то вообще сможем добиться исключения из этого правила. — Он остановился, чтобы перевести дыхание. — Постарайся понять, что я тебе говорю, Мартин. Если мы не остановимся на месяц или около того, вся сделка пойдет к чертям собачьим. Полицейские рыскают вокруг нас. Я сумею найти общий язык с бюрократами из агентства по недвижимости. Я даю им деньги, а они смотрят в другую сторону! Но все это только в том случае, если я не представляю собой всем известную личность. В противном случае добраться до моей задницы захочет каждый судья, каждый инспектор, каждый полицейский, каждый репортер. Ты что, хочешь на днях увидеть заголовок в газетах: «Кто такая „Болт Реалти“?»

Бленкс выглядел немного удивленным и даже слегка раздосадованным.

— Не думай об этом, Марек. Два-три дня — самое большое. И с Мудроу будет все решено. А все потому, что ты был действительно прав, когда сказал, что это дело — мой настоящий шанс и я должен ухватиться за него. Ты был прав на сто процентов, Марек! Может, ты думаешь, я не знаю последствий моего шага? Я знаю об этом, ты, сосунок. Но это мой единственный шанс, и я не собираюсь его упускать.