Голтяев С. В.
54 года.
Ведущий инженер СКБ-63.
(Жалобы на боли в сердце с иррадиацией в левую лопатку, на одышку при подъёме на лестницу. Боли в пояснице. Плохой сон. Утомляемость.
Атеросклероз, коронаросклероз, стенокардия, артроз, радикулит, гипертония.)
Голтяева В. А.
33 года.
Русская.
Беспартийная.
Высшее.
Старший инженер СКБ-63.
Аттестационной комиссией от занимаемой должности не отстранялась.
Дисциплинированна. Сработалась с коллективом. Спортсменка.
В листочках с печатными вопросами и фиолетовыми ответами нет главного.
Главное у Веры из 23-й комнаты на нашем этаже — её глаза. Их взгляд. С тяжёлым, непонятным отчаянием. «Нет, и вы мне ничем не поможете!»
Я очень неравнодушен к ней, при муже.
Отразила ли это его психическая система?
С Семёном Васильевичем Голтяевым — её мужем, и. о. председателя месткома нашего Специального конструкторского бюро мы часто гуляем по асфальтированной аллейке эскабевского двора в обеденном перерыве. Как элитарные голавли, мы расхаживаем с ним среди прочей мелкой рыбёхи.
Мы разговариваем, как два равноправных эквивалента.
— Прохоров сачок.
— Лодырь, — с достоинством соглашается Семён Васильевич.
— Вот Дуликов — хороший парень.
— И план тянет. У трудяги с жильём полный абсурд. Сам обследовал.
— Кому дал квартиру?
— Прохорову.
Непонятен мне Семён Васильевич. Может быть, он непонятен и Вере?
Я искоса смотрю на Семёна.
На минуту я представил их рядом — Веру и Семёна. Ведь она должна его…
Тогда она такая же, как и мы все.
— Вера Андреевна, — звоню в её отдел. — Зайдите, если сможете. Тут кой-какие неувязки в вашей схеме.
Появляется сейчас же. Настроенная воинственно — ведь наши отделы вечные соперники.
— Ну, чего тебе ещё?
— Вера Андреевна. Вы же воспитанная дама. Вы всем не подаёте руки или только мне?…
Задерживаю её руку в своей. Срабатывают самые чувствительные датчики в её головной схеме. На выходе, в глазах Веры, еле заметное смущение, испуг, вопрос и неужели! — надежда. Эксперимент начат…