ГЕЛЬСИНГФОРСЪ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЮРЬМА.
Ко мнѣ входитъ спокойный, вѣжливый надзиратель въ пиджакѣ и съ галстукомъ, безъ револьвера, сжатыхъ челюстей и настороженнаго взгляда. Улыбаясь, онъ знаками показываетъ, что нужно взять сумку и выйти. Очевидно, куда-то переводятъ... Я оглядываю свою камеру, въ которой я мирно провелъ двѣ недѣли (Богъ дастъ — послѣднія тюремныя недѣли въ моей жизни) и выхожу. Мягкій автомобиль мчитъ меня по наряднымъ, чистымъ улицамъ города... Да... Это тебѣ не "Черный Воронъ" и ОГПУ... Большое зданіе. "Etsiva Keskus Poliisi" — Центральная Политическая Полиція.
Въ комнатѣ ожиданія меня просятъ присѣсть. Нигдѣ нѣтъ рѣшетокъ, оружія, часовыхъ... Чудеса!... Проходитъ нѣсколько минутъ, и въ дверяхъ показывается низенькая, толстенькая фигура начальника русскаго отдѣла политической полиціи, а за нимъ... Боже мой!... за нимъ... массивъ плечъ брата, а еще дальше смѣющееся лицо Юры...
Обычно строгое и хмурое лицо нашего политическаго патрона сейчасъ мягко улыбается. Онъ сочувственно смотритъ на наши объятія и, когда наступаетъ секунда перерыва въ нашихъ вопросахъ и восклицаніяхъ, спокойно говоритъ:
— О васъ получены лучшіе отзывы, и правильность вашихъ показаній подтверждена... Господа, вы свободны...
НА НАСТОЯЩЕЙ ВОЛѢ
Мы идемъ втроемъ, тѣсно подхвативъ другъ друга подъ руки, по широкимъ улицамъ Гельсингфорса и съ удивленіемъ и любопытствомъ засматриваемся на полныя товаромъ витрины магазиновъ, на бѣлыя булки хлѣба, на чистые костюмы прохожихъ, на улыбающіяся губы хорошо одѣтыхъ женщинъ, на спокойныя лица мужчинъ... Все такъ ново и такъ чудесно...
Многіе оборачиваются намъ вслѣдъ и съ улыбкой смотрятъ — не пьяна ли эта тройка здоровяковъ? Они, видимо, не изъ деревни — всѣ въ очкахъ. Такъ что же такъ изумляетъ и поражаетъ ихъ?
Внезапно Юра просить:
— Ватикъ, а ну-ка дай-ка мнѣ, какъ слѣдуетъ, кулакомъ въ спину, а то кажется — я сплю въ лагерномъ баракѣ и все это во снѣ вижу.
И идущіе сзади солидные европейцы шокированы гулкимъ ударомъ кулака по спинѣ, веселымъ смѣхомъ и радостнымъ возгласомъ:
— Ну, слава Богу, больно! Значитъ — на яву!...
КОНЕЦЪ