Первой «ласточкой» и намеком на то, что резинотехнический завод запущен на полную мощность, стала внушительная посылка от друзей с галошами, резиновыми сапогами и всевозможные прокладками для сантехники. То, что галоши в январе были немного не в сезон, меня несильно смутило. Пока разрекламируем, пока народ сообразит что это, там и весна подоспеет. Прежде всего нужно обеспечить мальцов в школе и обслугу. Зарян, получив обновку, покрутил один сапог, потыкал в него острием ножа и скептически скривился.
— Понимаю, что твои лучше, но что ты скажешь об этой модели? — выудил я заброды.
— Справная вещь, — оценил казак высокие сапоги.
Я же продолжил расписывать возможности использования резиновой обуви. Художников тоже озадачил, чтобы они подготовили к весне плакаты для магазина. Попутно Вареньке текст написал. Удобно быть владельцем единственного в городе радиовещания. Сам себе рекламу пишу, сам оглашаю. Причем действует эта реклама на всех без исключения. Что слышат, тому и верят. Народ тут же ломанулся если не покупать, то смотреть в магазине новинку.
Естественно, что я на этом не остановился. Хоть и мало времени свободного, но статью в журнал написал о том, что наши российские умники придумали замену природному материалу. Пока в Америке продолжается «каучуковая лихорадка» и зарубежные предприниматели покупают дорогущую гуттаперчу, мы изобрели дешевую (ну почти) обувь из искусственного материала. Имен и фамилий я не называл. Хвалил достижения российской науки в целом. Самой передовой, самой-самой и прочие бла-бла.
Журналом я занимался параллельно с подготовкой печатной продукции для рекламы гонок. С готовыми буклетами в конце января я отправился в Москву. К этому времени Артем уже успел пригнать трактор для меня и второго водителя. Отрядом сопровождения обеспечивал московский губернатор.
Что такое московская область зимой, думаю, не нужно рассказывать. Морозы, снег. А я в кабине трактора, где по умолчанию никакого отопления не предусматривалось. На ногах унты, сам в тулупе, на голове меховая ушанка. Отряд сопровождения ехал на санях. И был также утеплен. Чиновник из городского департамента Москвы заверил меня, что сопровождение полностью мне подчиняется и будет выполнять любые приказы.
Парни из отряда действительно ловили мое каждое слово как откровения гуру. Трактор они видели впервые в жизни и очень впечатлились. На самом деле я всех возможностей этой техники показать не смог. Зимний тракт в сторону Петербурга был хорошо накатан. Сейчас даже ответвления в сторону деревень выглядели вполне прилично.
До Клина нам пришлось остановиться на ночлег в двух таких деревнях. Если бы не сани, запряженные лошадьми, то я бы весь путь до Клина проделал бы в течение светового дня. Там каких-то сто километров. Но для гужевого транспорта такой зимний переход был невозможен.
Впрочем, я не сильно расстроился. Старост деревень по-любому требовалось уведомить о том, что десятого июля начнутся международные гонки. Кто его знает, что стучится. Но не стоит исключать вероятность того, что на этом участке придется кому-то из гонщиков оказывать помощь. В общем, крестьяне должны быть в курсе и не чинить препятствий господам иностранцам. А иначе царь-батюшка осерчает и «ух!»
На третий день наш караван въехал в Клин. Здесь мне предстояло проделать много работы. Именно в этом городишке будет первая отметка гонщиков. По утвержденному плану стартуют все автомобили в полдень в Москве. Самые тихоходные доберутся до Клина примерно через пять часов. Дальше продолжать путь машины не будут. Особая комиссия зафиксирует время прибытия и вычислит разницу для старта на следующий день. Это означает, что для всех участников гонок нужно найти место для ночлега и техобслуживания машин. Об этом я и повел разговор с городским головой.
— Неужели сам Михаил Александрович изволят прибыть? — засуетился глава города, выслушав мой краткий доклад.
— Мне говорили, что планирует, — не стал я стопроцентно подтверждать.
— Не беспокойтесь, встретим Его Высочество как подобает.
С большим трудом мне удалось донести до этого чинуши, что, кроме Великого князя, будут еще человек тридцать иностранцев. Плюс моей бригаде технического обслуживания нужно заранее где-то остановиться.
— Семену Ильичу кого-то из господ предложим принять, Серафима Ивановна, думаю, не откажется от постояльца, — начали составлять список имеющихся в городе более-менее уважаемых людей городской голова с женой после моих пояснений.
— Ваше благородие, вы не думайте. У нас даже проездом принц персидский останавливался, — успокаивала меня супруга чиновника.
— Лизонька, это в двадцать девятом году было, — поправил жену голова. — Но ты права, встретим Михаила Александровича, как полагается, с молебном и хлебом-солью. А какие у нас торговые ряды! Право слово, не хуже, чем в столице!
Я чуть не застонал. Какой хлеб-соль?! Какие торговые ряды?! Это же гонки! Два дня потратил в Клину на согласование всех действий и доведение до городского головы сути соревнований. Одно хорошо, с размещением гостей проблем не возникнет. Это было самое простое из всех организационных вопросов. Мою бригаду обещались устроить в почтовом дворе. Там же спешно будут сооружены ремонтные мастерские для участников гонок.
Поскольку средства на гонку выделялись солидные, то я потребовал от городского головы всего по высшему разряду. Питание, ночлег, обеспечение комиссии всем необходимым и согласование действий с полицией.
Примерно в таком ключе прошли остальные переговоры с чиновниками по пути до Великого Новгорода. Единственное отличие заключалось в том, что останавливаться в населенных пунктах, кроме как на заправку, автомобилисты не будут, а продолжат движение дальше.
Этот момент у организаторов гонок был самым спорным. От Клина до Новгорода по всем буеракам получалось около пятисот километров. При скорости пятьдесят километров в час преодолеть этот участок вполне возможно часов за десять. Конечно, водители устанут, но в правилах не запрещалось иметь второго члена экипажа. Другой вопрос, что наша команда сильно сомневалась в том, что зарубежные представители автопробега осилят такой большой отрезок пути за день. С другой стороны, белые ночи должны помочь гонщикам.
Последний этап гонок проходил от Новгорода до Петербурга и завершался на Дворцовой площади в присутствии сиятельных особ и самого государя императора. Я этот отрезок преодолевал с большим трудом. Устал как собака. Три недели в пути, беседы с туповатыми «аборигенами», мороз, ветер и паршивые гостиницы сделали меня раздражительным и злым. Отряд сопровождения я отпустил обратно в Москву, а сам отправился к друзьям.
— А ведь еще в мае придется повторить маршрут, — пожаловался я Сереге. — Все еще раз проконтролировать и проверить.
— Зато трассу будешь знать назубок, — усмехнулся друг. — Кстати, мы решили напечатать карту-схему движения для участников гонок. Указатели указателями, но господа иностранцы могут реально заблудиться.
— Сколько подтверждений пришло? — поинтересовался я составом участников.
— Три от англичан, один француз, четыре машины обещали немцы, один гонщик из Австро-Венгрии, один из Черногории, два итальянца и все.
— И наших пять машин, — добавил я.
— Шесть, — поправил меня Сергей. — Решено еще один колесный трактор выставить. Не возражаешь, если твоего Саньку Румянцева пошлем на гонки?
— Я-то не возражаю. Только это не будет против правил? — уточнил я.
— По правилам могут принимать участие любые машины, имеющие больше двух колес, — сообщил Сергей. — В любом случае для разнообразия сойдет. Получается всего шестнадцать команд. А нам хотелось бы устроить шум на всю Европу. Чернов операторов готовит. Будем снимать фильм, освещать в газетах и по радио.
Долго задерживаться в Петербурге я не мог, пора было возвращаться. Даже заводы не посетил. Концерн «Русь» разросся так, что дня три нужно, чтобы везде побывать. А у меня еще визит к Витте запланирован.
С Сергеем Юльевичем мы обсудили тему расширения фармацевтических цехов. Я принял все его предложения. В Москве есть кому этим заняться. А наличие в соучредителях генерал-губернатора позволяет нам не только выкупить дополнительные участки земли, но и наладить серьезную охрану. Чистой прибыли от продажи изонида я получал двадцать тысяч в год, но был полностью согласен с Витте, что двести тысяч будут смотреться на моем банковском счете гораздо лучше.
Фармакологическое направление приносило мне немало дохода. Частично я вкладывал деньги в развитие, но большую часть отдавал концерну «Русь» на постройку заводов в Петербурге. Денежные средства перераспределяла Вера Степановна, но она никогда не трогала доходы с Крымской и моего магазина. Хотя им всегда не хватало денег на развитие. Потому меня сильно удивило, когда Вера Степановна предложила перекинуть часть каких-то средств на мой счет.
— Николай, мы тут решили, что тебе нужно стать крупнейшим землевладельцем на юге страны. Пока сейчас идет распродажа целины, приобрети побольше, — просветила Вера Степановна.
— Предполагается, что я стану не только крупнейшим землевладельцем, но и поставщиком зерна, — сразу оценил я перспективы.
— Конечно, — поддакнул Серега. — Мы не в состоянии перекрыть тот канал, по которому купцы продают пшеницу на Запад. Зато можем создать свой запас. Призраки революций еще маячат впереди. И вполне реально накормить бунтарей.
— С крестьянами как решите? — поинтересовался я. — Накормить рабочих и обеспечить их местами на заводах Москвы и Петербурга мы осилим. Но миллионы крестьян в европейской части России ничего с этого не получал.
— Не дави на больную мозоль, — вздохнул Серега. — Ну не знаем мы, как и что сделать для деревни. Ведем пропаганду, предлагаем переселяться. Более смышленые, возможно, не одна тысяча, потянутся на юг, но всех охватить и накормить нашей группе не под силу.
— А не получится так, что я буду выращивать хлеб, а ушлые купцы станут его перепродавать за границу? — вернулся к изначальной теме беседы.
— А министр финансов тебе в друзьях зачем? — напомнил Серега. — Будем ему на мозги капать об ограничении поставок за рубеж. Кино какое-нибудь состряпаем о продаже пшеницы иностранцам. Может, статьи в газеты тиснем.
— Думаешь, Витте нас поддержит? Он ведь и сам не прочь заработать.
— Но «свою шерсть» с «государственной» не путает, — парировал Серега, а я не понял.
— Сергей подразумевает, что супруга Витте Мария Ивановна очень заинтересовалась продвижением кинематографа в Европе, — просветила меня Вера Степановна.
Мария Ивановна, урожденная Матильда Исааковна Нурок, имела еврейские корни и огромную родню. Наконец я разобрался, по какой причине супругу Витте не принимают во дворце государя. Разведенная еврейка, хоть и принявшая православие, не пришлась ко двору. Зато коммерческую жилку Мария Ивановна имела под стать своей национальности. Она уже открыла в Париже восемь кинотеатров, еще шесть в Берлине, и это только начало.
Мы к этой деятельности особого отношения не имели. В Петербургской студии только переделывали субтитры к лентам на иностранные языки да печатали копии фильмов. Вот их и продавали. Все остальное обширная еврейская родня Марии Ивановны обеспечивала сама. Бдительно следили за теми, кто выпускал фильмы без лицензий, обходя наши патенты, и на таких дельцов сразу натравливали свору еврейских адвокатов. Примерно я представлял, какие колоссальные прибыли начали получать родственники Марии Ивановны. Так что Витте сотрудничество с концерном «Русь» только на руку, как и нам выгодно расположение министра финансов.
— Николай, думаю, что фильм о гонках Москва-Петербург будет звуковым, — неожиданно ошарашила меня Вера Степановна. — Сделаем, конечно, два варианта. Немой тоже будет. Оборудования для звука пока на все кинотеатры не хватит.
— Ого, — опешил я. — Не слишком ли много проблем?
— Проблем много, — устало потерла виски Вера Степановна. — Но и конкуренты «на пятки наступают». Нельзя нам притормаживать, иначе воспользуются нашими наработками и обгонят.
Возражать я не стал. Отметил только, что Вера постарела. Седина в волосах, уставший взгляд. Нездоровый цвет кожи. И ведь не хочет даже слушать об отдыхе. Спешит, торопится. Передает свои знания ученикам, пишет учебники, поднимает российскую промышленность.
Перед отъездом я все же посетил один из цехов, где шла сборка автомобилей для гонок. Самого автомобильного завода еще не было. Подняли стены и подвели под крышу. Но собрать пять машин силами восьми бригад на наших площадях было вполне реально.
— Все вручную делаем, все вручную, — жаловался Серега, демонстрируя кузова. — выгибаем по лекалам, потом сварка, затирка, шлифовка.
Внешне первые автомобили серии «Георгий» напоминали жигули восьмой модели. Этакая большая мыльница. Для этого времени очень необычная и эргономичная форма.
— Сорок пять патентов оформили, — продолжал рассказывать Сергей.
— Это на чем же? — удивился я.
— По ходу дела пришлось Вере изобретать нитроцеллюлозную краску и покрасочный пистолет. Тот метод, которым здесь красят кареты в двадцать два слоя нам совершенно не подходит. Изначально и цвет был только черный. Ещё по мелочам патентов набежало. Хорошо, что Россия уже вошла в Европейский патентный союз. Хотя бы не нужно теперь оформлять привилегии в европейских странах. Зато на лицензиях той же краски сможем неплохо заработать.
То, что палитра цветов стала разнообразной, я и сам понял, посмотрев на кузов ярко-красного цвета.
— Для Михаила Александровича готовим автомобиль, — кинул Серега на привлекший мое внимание кузов. — Насчет участия самого Михаила Романова в гонках большие сомнения. Скорее всего, служба безопасности и жандармерия не допустят.
— Очень жаль, — искренне огорчился я.
— В любом случае личный автомобиль Великого князя на гонках будет.
— Успеете в срок? — обеспокоился я.
— Успеем. Сейчас почти сто человек участвуют в сборке. Не будет хватать, еще народ пригоним. На самом деле устройство очень примитивное, не особо надежное. Зато запчасти у нас уже поставлены на поток. Колеса выпускаем массово. Их хорошо покупают для колясок.
— Завода автомобилей еще нет, а вы уже вовсю торгуете колесами, — усмехнулся я.
В целом, домой я возвращался в хорошем настроении. Только еще раз придется проконтролировать маршрут гонок. Но большая часть подготовки легла на местных чиновников. Меня вообще до конца июня дергать не будут. Вот и хорошо. Нам тут еще пахать и пахать целину.