Снова едем в столицу. По пути озадачил братьев написанием статьи для журнала. Не все же мне придумывать темы. Пусть напишут про клинические исследования изониазида. Позже я дополню материал небольшой заметкой о бактерицидных свойствах раствора марганца. Сомневаюсь, конечно, что врачи поголовно кинутся её читать, но есть шанс, что, заинтересовавшись противотуберкулезным лекарством, прочтут и другие сведения.

В этот раз встречал меня не Серега, а Склифосовский с пятью мужчинами в штатском, но чувствовалась военная выправка. Противотуберкулезное средство не просто ждали, а чуть ли не с оркестром встречали. Так-то информацию о том, что Георгий Александрович, сын Александра III, болен туберкулезом, не доводили до широких масс, но думаю, что Склифосовский в курсе. Потому такой конвой был более чем понятен. Я передал лекарства служивым людям, напомнив, что его стоимость два рубля за грамм. Себе, вернее, Романовскому оставил граммов пятьдесят. Обещал же на исследования.

Сереги в столице не было. Он убыл по делам в Кривой Рог. Но указания на мой счет оставил. Николай Васильевич предлагал нам с близнецами остановиться у него, но я предпочел привычный для меня дом. Груша там неплохо управляется со слугами. Серега выставил требования, которым все следуют безукоризненно.

Содержанка Сереги встретила нас радушно. Сообщила, что Сергей Павлович вернется не раньше начала ноября. Пока же мы можем полностью распоряжаться домом. С обязанностями секретаря Груша неплохо справлялась. Даже иногда отвечала на мои письма, когда Сереге было некогда писать.

С утра прибежал Аркашка. Очень уж ему хотелось похвастаться успехами в области киноиндустрии. Пообещал ещё зайти в ближайшее время.

У Склифосовского меня ждали знакомые профессора Афанасьев и Романовский. Чуть позже к нашему обществу присоединился еще один медик, профессор Григорий Антонович Захарьин. Дедок с первых минут меня позабавил. То, что он лечит Льва Николаевича Толстого, я ещё мог поверить, но при упоминании императора с сомнением посмотрел на Склифосовского. Николай Васильевич кратко пояснил, что императорская семья пользуется услугами профессора, вызывая его из Москвы, когда случаются сложные случаи.

— У меня ноги больные, а слуги не понимают, — жаловался Захарьин. — Я им говорю, расставьте по коридору стулья, но непременно венские, чтобы я по пути мог присаживаться и отдыхать. А они насмехаются. Поставили один стул внизу у ступеней, и все. Мне пришлось спускаться и брать стул с собой. Хорошо, что действительно венский. Они легкие.

Про теплую обувь и валенки я тоже слушал с недоумением. С трудом представлял, как этот профессор гуляет по Гатчинскому дворцу в валенках. На фоне представительного Склифосовского или импозантного Романовского Захарьин смотрелся провинциальным врачом без манер и воспитания. Каким бы забавным ни показался мне старичок, но именно ему предстояло провести испытания изониазида на нескольких пациентах, прежде чем предложить новое лекарство царской семье.

— Говорите, через месяц уже намечается улучшение? А через два — полное уничтожение палочек Коха? — все же вернулся к теме туберкулеза Захарьин.

— Всенепременно так, — заверял я. — Возможно, излечение не произойдет полностью, потому курс приема лекарства лучше повторить.

Романовского этот почетный член Императорской академии Наук откровенно раздражал, но и сказать он ничего против не мог. Не тот возраст у Дмитрия Леонидовича, не те заслуги. Ему только и оставалось, что нервно теребить свои роскошные усы и выслушивать жалобы Захарьина на дворцовую прислугу.

Позже Склифосовский рассказал мне одну байку о Захарьине, когда тот, придя в дом господ Хлудовых, вначале разбил палкой окна, потому что они не открывались, затем вспорол перины с клопами и напоследок побил посуду на кухне, в которой хранились остатки вчерашней еды. За это все взял гонорар в тысячу рублей.

"Наш человек", - подумал я, оценив поступки профессора.

Сам Захарьин это подтвердил, заявив во время встречи, что победоносно спорить с недугами может только гигиена!

Через два дня Склифосовский снова пригласил меня к себе домой. Очередная неформальная встреча медиков. Теперь гостем Николая Васильевича был некий Эрнест Лейден. Он тоже консультировал императорскую семью. Разговаривал Лейден исключительно на немецком языке. Может, и знал русский, но мне свои навыки не стал демонстрировать. Я же напрягся и, собрав все свои знания языка, попытался рассказать о признаках гипертрофии сердца. Дойдет такой намек или нет, предсказать сложно. В целом, мы друг другу не понравились. Немец не доверял какому-то выскочке из глубинки России, а я не доверял профессору, консультирующему государя именно потому, что он немец.

Николай Васильевич тонко прочувствовал обстановку. Предложил более нейтральные темы для разговора и не стал обижаться, когда я вскоре завершил свой визит, сославшись на занятость и обязательства перед компаньоном.

Вообще-то проверять завод без Сереги бесполезно. Я мог только своих бывших артельщиков поприветствовать, и не более того. Пообнимался с Епишкой, похвалил его парней. Каждый из строителей имел в подчинении бригаду из местных. Помня, что я совладелец предприятия, они отчитались по поводу строительства. Из писем Сереги я был в курсе, что у нас уже имеется директор Антонов Александр Васильевич. Серега его нахваливал, я своего мнения ещё не имел.

Мне больше не понравилось то, что я свободно прошел на территорию завода через распахнутые ворота. Охрана была, но меня не окликнули, как и еще нескольких человек, идущих следом. Позже поговорил с Устином. Он у Сереги заведует типографией и магазином. Я предложил Устину напечатать бланки пропусков. И вообще здесь нужна серьезная служба безопасности.

Почему-то на заводе ещё не было типичного для предприятий "гудка". Возможно потому, что запустили только один литейный цех, и то не полностью, но дисциплины я не заметил. Инженеры занимались своими делами. Мастеров и начальников цехов не хватало. Народ занимался чем-то не сильно сложным и без особого рвения. Рабочий день был установлен с семи утра, но на следующее утро я специально проверил, кто во сколько приходит. Опоздание на полчаса, а то и более, было в порядке вещей. Ориентировались рабочие на какие-то свои "приметы". Часов, понятное дело, ни у кого не было.

За день я сумел решить этот вопрос. Поселок у нас отстроен рядом с заводом. Слишком громогласный гудок не требовался. Можно позже поставить помощнее. Перед окончанием рабочего дня я попросил собрать рабочих. Довел информацию, что по первому гудку они должны пробудиться, а по второму выйти из дома. Работать начнут с третьим гудком.

На всех предприятиях Петербурга рабочий день начинался с шести утра. Я сделал поблажку и в шесть раздался только первый гудок. А в семь ворота на завод закрыли. Мастер был заранее предупрежден и через какое-то время вышел переписывать "опоздунов". Дисциплина — дело серьезное. Здесь нельзя давать слабину. Эту тему я еще раз обсудил с Антоновым. Пусть у нас еще только один цех и сорок рабочих, но мы сейчас закладываем основу всему комплексу и коллективу.

В ответ я услышал мнение Александра Васильевича о том, что производить станки в России вообще дело невыгодное. Дорого по всем показателям. Это я и без него хорошо знал, напомнил, что в первую очередь станки мы будем у себя использовать. А конкурировать с Европой и Англией сможем только качеством и уникальностью оборудования.

Насчет уникальности я не сомневался. Аналога того фрезерного станка для нарезки зубчатых колес, что еще в чертежах, еще нигде в мире нет. Как нет токарных автоматов и полуавтоматов. Но главное, что у нас будет стандартизация. При поломке какой-то детали ее можно будет заказать и заменить. Почти сразу перейдем на электродвигатели, которые тоже нужно производить самим.

Пока же для изготовления этих супер-станков задействуем оборудование конца девятнадцатого века. Паровой молот, паровые машины и так далее. Сталь и чугун тоже покупаем.

— Здесь отливают станины для станков, — тем временем вёл меня по цеху директор. — Нам нужен химик на завод, — тут же добавил он. — Я пригласил трех кандидатов. Только Сергея Павловича сейчас нет. Может, вы пообщаетесь?

— Александр Васильевич, вы отберите подходящего кандидата, а я посмотрю.

Чем дольше я ходил по заводу, тем больше осознавал, что пора отправлять сюда Артёма. Серега уже не справляется с объемом всего, что монтируется. Рабочих начнем набирать все больше и больше. Нужны еще мастера, которые будут четко знать свой участок работ.

Эта бездонная финансовая яма тянула денег немерено. Восемнадцать иллюзионов столицы работали только на то, чтобы обеспечивать деньгами комплекс будущих заводов и рабочий поселок при нем. Отстроены две трехэтажные "хрущевки". И ещё будут строиться. Условия в домах самые примитивные. Топят печами, таская дрова на третий этаж. Летом готовят на керосинках. Зато водопровод имеется и водонапорная башня, снабжающая всю территорию завода и дома. Пока потребление воды минимальное. Дом заселен только один. А ещё я сегодня у ворот пригрозил всем опоздавшим, что если их уволят, то с квартир придется съезжать.

Пока я разгребал дела на заводе, нанимал персонал, следил за погрузкой материалов, гонял тех немногих имеющихся рабочих, близнецы увлеченно готовили статью для журнала о вреде никотина. С восторгом описывали свое посещение морга и то, какой Афанасьев отличный специалист в своей области. Патологоанатомом Михаил Иванович был первоклассным. А еще и хорошим исследователем. Меня удивило то, что он раньше не заметил очевидное. Сам же Афанасьев признался, что в последнее время в морге тел здоровых людей наблюдать ему не доводилось. Разве что совсем маленькие дети, но их редко отдают патологоанатому. Горожане этого времени подвержены ряду заболеваний. И влияние никотина на легкие не самое серьезное, что можно обнаружить внутри пациентов морга.

Наша совместная статья называлась "Изучение влияния никотина на легочную ткань". От себя я тоже немного добавил то, что не мог отследить патологоанатом. Указал, что при резком отказе от курения у человека в первое время может усилиться кашель. Делать рисунки тоже пришлось мне самому. А затем еще размещать этот заказ в мастерских. Только литографией можно было достоверно передать оттенки и изменения в легких. Дорогие иллюстрации получились. Но речь шла о здоровье, и я не экономил. Для людей со слабыми легкими, живущими в Петербурге с его и без того не самым хорошим климатом, статья в журнале могла что-то изменить к лучшему.

Я сильно засомневался, что моя пропаганда гигиены и здорового образа жизни доходит до широких масс, когда двадцать первого октября прочитал в газете некролог по поводу кончины Петра Ильича Чайковского. Конечно, теперь появился еще один повод для написания статьи о кипячении сырой воды, но как-то грустно осознавать, что я не пришел, не постучал в дверь, не предупредил. Рисунок для портрета в журнал взял из той же газеты. В статье высказал соболезнования по поводу такой утраты, припомнил заслуги композитора и "опять двадцать пять" про холеру. Если быть объективным, то не только от холеры спасет кипячение воды. Сейчас всякой заразы хватает. Чем крупнее город, тем больше вероятность подцепить что-то из кишечных или кожных инфекций.

С удивлением я узнал, что в мае Русское Общество охранения народного здравия открыло первую Всероссийскую гигиеническую выставку, почетным председателем которой являлся Великий князь Павел Александрович. В октябре выставка еще продолжала работать, и я ее посетил. Как-то мое понимание гигиены все же значительно отличалось от того, что было представлено на Манежной площади. Общество трезвости (оказывается, есть и такое в девятнадцатом веке!) представляла чаеторговая фирма, располагалась она в двухэтажной сборно-разборной даче. Следующим сюрпризом было то, что этот домик собрали финны. Всем посетителям сообщали, что эту дачу уже приобрел Александр III.

Отдел Министерства путей сообщения тоже участвовал в выставке, уложив железнодорожные пути, на которых стояли десять вагонов. Имелись на выставке и духовой оркестр, и ресторан, и буфеты. Только сама гигиена была освещена слабо.

Серега вернулся из Кривого Рога, как раз когда журнал был напечатан и вышел в продажу. Пользуясь своим знакомством с именитыми врачами, я выпросил несколько адресов и разослал по почте журналы. Не знаю, будет ли читать их Великая княгиня Екатерина Михайловна, но Захарьин точно прочитает. Он даже спрашивал о новом номере. В бандероль для профессора Захарьина я вложил письмо с пожеланием увидеть его статью в журнале. Не то чтобы я так жаждал её получить. На самом деле я банально и довольно грубо льстил. Мне нужны связи в высших кругах столицы, так почему бы не использовать моё знакомство с профессором? Не самый плохой способ их заиметь.

Серега напомнил мне, что нужно разделить зрительскую аудиторию в иллюзионах. Пока его посещают все подряд. Но уже пора делать фильмы или мультфильмы для детей. Например, сказку "Конёк-Горбунок" или "Золотую рыбку". Вот с такими творческими планами я и был отправлен домой.

Всю дорогу рисовал раскадровку, развлекая близнецов. Те с удовольствием почитали стихотворную сказку, заверили, что такой мультфильм очень понравится не только взрослым, но и детям. Только нужно подобрать хорошего декломатора для чтения текста.

О том, что кино может быть звуковым, я благоразумно промолчал. Вере Степановне и без того забот хватает, она переправляла малыми партиями изониазид в Екатеринодар. В школе охрана получше. Артём собирался все это забрать в Петербург. Как только получим официальное разрешение, сразу начнем продавать врачам. Какую они запросят цену и каких именно больных выберут в первую очередь — не нам решать.

Доучивать начальников цехов Артём планировал уже на заводе. Из первого набора школьников можно было забрать восьмерых, которым уже исполнилось семнадцать лет. Выбрали тех, кто интересовался техникой. Химикам я тоже пообещал работу в Петербурге, но вначале они должны пройти практику в Крымской.

— Делай сейчас упор на электриков, — рекомендовал мне Артём. — Болот, конечно, подтянет ребят в мастерской, но тебе проще перекинуть часть забот на учителя физики.

На Ваську я думал вообще всю школу повесить. Именно по этой причине в этом году новых учеников не брали. Я предполагал, что меня вызовут в Петербург, когда изониазид вылечит первых именитых пациентов.

Артем собирался сам, собирал мальчишек, упаковывал багаж, а я быстро пробежался по знакомым. Заглянул в первую очередь к Павлине Конкордиевне. Родственница была плоха. Маруська сообщила, что было улучшение. Тетушка даже ходить начала. А потом, по словам доктора, случилась грудная жаба, стенокардия в привычном мне названии. Тот нитроглицерин, что я оставлял, помог, но Маруська не сразу про него вспомнила. Весь день я провел в доме на Екатериновской, слушая Маруськины причитания и поглощая то блины, то оладушки.

В магазине дела шли неплохо. Ассортимент у нас не сильно менялся. Варьировался только от сезона. Для Петрова стало неожиданностью, когда раскупили вязаные шапки. Стоили они недорого, но в прошлом году их мало кто брал. Зато наши ученики в демисезонный период ходили в таких шапках. И видимо повлияли на городскую моду. Молодежи понравилось носить такие головные уборы, а мастерская вязальщиц быстро сориентировалась на появившихся покупателей.

Мария в доходный дом приходила, и не один раз. Но меня в городе целый месяц не было, а у Петрова были строгие инструкции. Да и ключи от личных апартаментов я не оставил прислуге. Зачем убираться, если меня не будет?

В аптеке тоже проблем не наблюдалось. Много народа спрашивало стрептоцид, но всем сообщалось, что его получает только Общество врачей. От них, кстати, было письмо. Тот самый стрептоцид и просили. Мне срочно требовался секретарь, чтобы отвечал на послания. Или секретарша, как у Сереги Груша. Нужно будет у госпожи Губкиной поинтересоваться на этот счет.

Последним пунктом проверки стоял Зарян с его охранной конторой. Он набрал уже двадцать человек. Молодых и не очень. Бывшие казаки все были возрастом от сорока лет. Но главное, конечно, их навыки и умения. Заряну я рассказал ситуацию на заводе и высказал свои пожелания, как и что можно улучшить. Завод ещё не вызывает ни у кого интереса, но я думаю, что позже начнется промышленный шпионаж и, не дай бог, диверсии. Расписал Заряну все, что может случиться, в духе боевиков двадцать первого века. Казак аж заслушался, попросил ещё чего-нибудь на эту тему. Мне лясы точить было некогда. Велел Заряну свою "олимпийскую сборную" показывать.

Где он их таких нашёл, я даже представить не мог. Похоже, выбирал по принципу, кто лобешником верхнюю перекладину дверного проёма зацепит.

— Дружбан мой Мишка, старшим в столицу отправлю, — представил Зарян самым первым громилу с переломанным носом.

На морду и бицепсы этого Михаила я только глянул и еле проквакал свое "Николай Григорьевич" в ответ. Будущий начальник СБ завода произвело на меня неизгладимое впечатление. Нужно будет им всем пошить форму одинаковую. Примерно такую, как у ОМОНа. В смысле, удобную. А по цвету подберем из местных аналогов.

Выезжал отряд из шестнадцати человек чуть позже, чем ученики. К тому же казаки брали с собой лошадей, так что пассажирский поезд им не подходил и нужно было решить ряд формальностей.

Артём вез мальчишек первым классом. Мне нужны здоровые, без инфекций парни по прибытии в Петербург. Да и не так это дорого для меня.

С утра в день убытия я выстроил всех учеников — тех, кто оставался и кто уезжал — на площадке перед школой. Будущую службу безопасности тоже построил, чтобы сразу вливались в коллектив к своим подопечным. Начал с поздравлений. Вручил каждому из восьми учеников свидетельство о получении образования в моей школе. Пусть чисто символически, но для ребят это важно.

— Вы не едете на завод работать, не едете применять полученные в школе знания! — ораторствовал я. — Нет! Вы уезжаете менять историю страны! В России нет подобных станкостроительных заводов. Русские промышленники покупают станки в других странах, тем самым оплачивая труд чужих рабочих…

В общем, накрутил парней до фанатичного блеска в глазах. Они точно верили, что отправляются менять историю России. И пусть кто мне скажет, что это не так!

Лица учеников, остающихся в школе, выражали крайнюю досаду, что они по возрасту еще не могли отправиться на завод. Ничего, придет и их время. Процесс прогрессорства уже запущен на полную мощность.

КОНЕЦ 1 ЧАСТИ.