Большая зала Кревского замка погрузилась в темноту. Ее нарушали лишь яркие языки пламени пылавшего камина да пара факелов, укрепленных рядом со столом. Двое сидели за трапезой, неспешно отрезая сочные куски вепрятины, ломая руками зажаренного громадного сазана и душистый свежий хлеб. Оба избегали хмельного, в чашах стоял добротно выброженный темный квас. Имена этих еще молодых людей уже знала и Ливония, и тевтонские рыцари, да и вся Европа! Это были сыновья Великого литовского князя Гедимина – Кейстут и Ольгерд.

На стенах отблескивали дорогие миланские и фряжские панцири, серебристая сталь каленых двуручных мечей, широкие лезвия алебард. Слуги не нарушали тишины, неслышными тенями скользя возле стола при смене блюд и долитии кубков. Хозяин Крево Ольгерд командовал ими легким движением руки.

– Полагаю, Псков теперь готов отдаться под твою длань, брат! – сделав глоток, пытливо взглянул на Ольгерда Кейстут. – Ливоны отныне долго не решатся направить коней на их земли. Вовремя славяне нас призвали!

– Да, без наших дружин рыцари б ополонились досыта. А псковичи давно уже Литве кланяются. Ты же видел, никто на вече голоса не подал против того, чтоб я сына своего Андрея княжить в городе оставил. Теперь главное на этих рубежах – Новгород под себя склонить! Там гордыня, там все труднее будет. Но им все равно к кому-то прислоняться надо будет, к Московии или к Литве. Одних их ливоны с тевтонами рано или поздно замнут!

– Если б мы этим псам-рыцарям пятки не поджаривали, а они на нас силы свои не тратили – то да, – кивнул Кейстут. – Но ведь мы же им дальше спокойно жить не дадим, брат? Нечего кресту в наших лесах править!

Тут рыцарь осекся и посмотрел на Ольгерда. Тот усмехнулся:

– Тевтоны римского святителя славят. Я же православный, брат! И потом… вера нужна, чтобы помогать достигать своих целей, верно? Вот согласись ты Литву крестить вместе со Жмудью – тогда б и крестоносцам рядом с нами оставаться не след!

– Это если нас ксендзы и аббаты окрестят! Твою веру рыцари также ересью считают, на которую меч поднять не грех. Нет, мои богини – Сауле и Дейва, мой храм – Перкунос! Я тоже крест несу, брат, но это Крест Марии, а не Христа. Таким меня вайделот принял, таким я в Светлый Ирий уйду. Довольно об этом, нам ведь наши веры жить не мешают, нам править надо! Так что скажешь насчет похода на север?

Ольгерд отрезал большой кус мяса и неторопливо его пережевал. Глазами при этом он избегал взгляда брата.

– Меня больше восток влечет, – наконец проговорил он. – Русские княжества слабы, там земля втуне лежит! Туда надо расширяться, брат, там просторы! На север дальше моря не уйдешь…

Теперь задумался Кейстут.

– Тоже верно! И юг также зовет. Но… оставь мы Литву без заслона с севера, можем своих исконных отчин лишиться!

– Давно хотел предложить тебе, брат! Давай меж собою договор заключим и на мечах своих поклянемся: никогда вражды меж собою не сеять, все, что приобрели – поровну делить, детей брата почитать как своих.

– Да будет так, брат!

Два рослых князя-воина поднялись со своих мест, скрестили лезвия мечей, потом поцеловали их.

– Отцу об этом скажем?

– Отец нам всем семерым верит как самому себе. Оттого земли Литвы меж нами и поделил, не боясь, что, подобно русичам, грызть друг друга станем. Братьям тоже знать не обязательно. Пусть это будет наш с тобою тайный сговор.

Князья завершили трапезу, подошли к окну. Безбрежное зеленое море простиралось пред ними. Пуща заполняла все горизонты, не оставляя места ни полям, ни лугам. Она давала литвинам все: пищу и кров, защиту и тепло. Чужака пуща пугала и отторгала, свой же чувствовал себя под зеленым кровом как рыба в родной воде. Оттого и встала Степь на лесных пределах Литвы в свое время, не имея желания тратить силы и кровь своих туменов в неуютных и непривычных местах.

– Чаю, ты уже и поход на Русь умыслил? – вопросил Кейстут.

– Да, и очень скоро! Пока князья русские великому хану пятки лижут, не грех к Можайску наведаться, тамошнего воеводу за излишнюю гордыню наказать. Пойду только конною дружиной, набегом, спознать и изготовиться не успеют.

– А если Симеон успеет ярлык получить и в Москву вернуться? С ним ратиться не моги, отца прогневаешь! Как-никак, зять он великому князю, да и Москва пока все договоры исправно блюла.

– Найду видоков, подтвердят, что воевода Можайский хулу на меня возводил. Не против Симеона – честь свою отстоять набегом хочу. Коли Можайск Литве поклониться заставлю – Гедимин простит! С любой родней когда-то возможно поссориться. Я Москве на мече не клялся!

Кейстут усмехнулся:

– Видишь, твоя вера слаба, коли позволяет меч на такой же крест поднимать! Совет тебе перед расставанием хочу дать, брат! У Новгорода еще с отцом Симеона пря началась многолетняя, замути-ка ты ее посильнее. Даже если и вернется московский князь домой, не до Можайска ему будет!