Джанибек был очень горяч по натуре. Он знал всю правду о последних часах любимого отца, о его намерении передать бразды правления не старшему сыну, а, вопреки традиции, ему, третьему. Мысль о том, что всего лишь несколько часов отделяли его от права стать царем, сводила с ума. Если бы Узбек прожил еще одну ночь! Если б он нашел силы в одряхлевших пальцах удержать перо и нацарапать последнюю в своей жизни подпись! Тогда б все эти жалкие прихвостни, привыкшие кормиться у трона подачками и взятками, кланялись ему и восхваляли б лишь его одного. Но…
Иса-Гурген собрал вокруг себя и Кутлук-Тимура всех колеблющихся эмиров. Шакальей стаей они пропели хвалу старшему брату. Джанибек знал: многие поддержали б и его, получи они вовремя серебро и монеты. Но хранитель казны, старый сухой скопец, однозначно заявил Тайдуле, что вручит ключи от подземных кладовых только законному хану. Он был всю жизнь преданным псом Узбека, и за это нельзя казнить. Но и преданность старых слуг также бесила!
Верным спутником и союзником оставалась лишь мать, Тайдула. Она привыкла повелевать при муже, привыкла всегда восседать справа от трона, НАД Тинибеком. Теперь ей не оставалось места даже ПОД!.. Старший сын ненавидел породившую его женщину.
Сила была на стороне эмиров. Верный Кадан по первому бы зову поднял свою тысячу и повел ее за своего повелителя, но что может сделать тысяча против тьмы? Все входы во дворец охранялись воинами беглербека, во дворе постоянно дежурили две его сотни, тогда как до дверей Джанибека допускались лишь десяток-другой охранников. Он мог уехать в степь, попытаться поднять за себя кочевников. Но вновь все упиралось в проклятый металл с отблеском рыбьей чешуи, которого у него и матери было так мало!
В один из дней, когда темные низкие тучи висели над головой и еще больше заставляли негодующе биться пылкое сердце, к сыну зашла мать. Тайдула прекрасно понимала, что происходило с сыном. Она ласково обняла его, прижала голову к груди и едва слышно шепнула:
– Пойдем, поговорим возле фонтанов. Никого не удивит, что мы ищем прохладу в такой зной.
– Не хочу! Говори здесь.
– Милый, ты же знаешь, что в этом дворце даже стены имеют уши!
Сын пристально посмотрел в глаза матери и согласно кивнул.
Струи фонтанов мелодично звучали, спадая из керамических труб на шлифованный мрамор и рассыпаясь на мириады брызг. Повелительным жестом отослав прочь слуг с опахалами, Тайдула спросила:
– Ты хочешь сесть на трон? Или уже даже в мыслях уступил его брату?
Хотел ли Джанибек сесть на этот деревянный символ великой власти, покрытый золотом и серебром, украшенный персидскими жемчугами? Хотел ли он почувствовать под собой надежную опору ножек из чистого серебра, которым талантливые мастера придали такие чудесные формы? Да, да и еще раз да! Сесть и обвести взором большую залу, где все готовы пасть ниц при первом же его повелении, где лишь подобострастные трусливые взгляды, украдкой пытающиеся перехватить взгляд ЕГО, Повелителя! Но как?
– Я убью Тинибека, мать! Я его ненавижу!
– Т с с с, я прекрасно слышу тебя, дорогой! Да, двоим вам нет места под солнцем! Тинибек тоже это прекрасно понимает. И мы должны взять в руки власть, пока он застрял там, в Хорезме! Сначала здесь, в Сарае, затем во всем нашем великом ханстве.
– Но для власти нужны деньги и воины?! У нас же нет ничего! – вновь едва не выкрикнул Джанибек.
Мать погасила всплеск отчаяния нежным поцелуем.
– У нас есть время, это тоже немало! Так воспользуемся же им. Ты ведь веришь Кадану?
– Так же, как и тебе!
– Вот и прекрасно. Пошли его на Русь, пусть проедет по моим владениям на Упе, пусть вытрясет серебро из твоих коломенских слобод. Напиши ему заемные грамоты, пусть займет серебро у русских купцов, попов! Нужна хотя бы тысяча сом, чтобы начать здесь. Дальше все будет проще, мы сломаем хребет Исе и заберем ключи у Ибрагим-бека.
– Может быть, послать с заемными грамотами и в Кафу?
– Нет! Я не верю генуэзцам. Они за большую мзду тотчас перепродадут весть о том, что Джанибек срочно ищет деньги, Исе, Кутлуку, самому Тинибеку. Тогда у нас не будет в союзниках даже времени!
– Ты, как всегда, права, мать!
– Я сниму с себя все, что успел надеть великий Узбек. Преврати в монеты и ты свои драгоценности, лишнее оружие, скакунов, соколов, наложниц. К концу лета мы должны будем нанести свой удар. И помни, мой дорогой: гюрза опасна не только тем, что ее укус смертелен! Гораздо страшнее то, что она кусает неожиданно!
Колесо заговора начало потихоньку раскручиваться. Нашлись и в Сарае эмиры и богатые люди, готовые принять сторону Тайдулы и Джанибека. Соглядаи беглербека Исы-Гургена пока ничего не заподозрили.