Еще дважды татары пытались овладеть городом, но оба раза откатывались от каменных стен подобно волне, бросающейся на утес и бессильно отползающей обратно. Могул Буги так ничего не смог показать, кроме бессмысленного кровопролития. Не было в людях того безумного порыва, что окрыляет и единым махом возносит на стены штурмующих. Да и откуда ему взяться в войске, для которого поход этот был обыденной рутинной работой? Удалось захватить город – грабь и пируй! Нет – подождем, пусть за нас нойоны все решают!
Андрей не принимал участия в боях, вывихнутое плечо требовало покоя. Он безучастно смотрел на море, то бирюзово зеленое и спокойное, то черное, в грозных провалах волн. Генуэзские корабли не уходили из крепости, делая блокаду ее невозможной. Одни покидали, другие прибывали, доставляя продукты и новых воинов. В конце концов на военном совете начальники решили установить против воротных башен мощные катапульты и баллисты. Многопудовые камни, бревна с окованными железом концами полетели в ворота, сотрясая их створки, били в стены, выламывая древние камни и намечая проломы. Это было правильное решение: пади ворота, рухни стены – волне атакующих нетрудно будет залить собою городские улицы. Но такая осада требовала постоянного поддержания порядка и дисциплины, а многими овладела расслабленность. Спали, пили кумыс, до отвала ели согнанных из окрестных селений и пастбищ баранов и быков, пренебрегали караулами. Расплата пришла, как всегда, неожиданно…
Звездной ночью десяток галер, до отказа загруженных латной пехотой, неслышно на веслах вышел в море. Татарский лагерь безмятежно спал, лишь несколько часовых у шатра беглербека сидели у костра, ведя ленивый разговор. Генуэзцы отошли за две версты, высадились, обошли правое крыло осадного войска и молча железным клином разрезали его. Началась ночная резня, всегда страшная, когда врасплох и спросонья, когда некому командовать, когда со всех сторон лишь беспощадная холодная сталь и острые клинки. Дикий крик избиваемых повис в лагере, ему вторил радостный хохот со стен. Двое ворот распахнулись, изливая новые стройные ряды италийцев. Все осадные орудия были изрублены и подожжены. Наконец над одной из башен вспыхнул большой факел, завыли трубы, давая сигнал к отходу. Ворота всосали в себя торжествующих победителей, тяжелые петли визгливо проскрипели, железные створки захлопнулись. Долго еще в радостной Кафе не смолкало той ночью веселье…
Лишь к обеду татары смогли подсчитать потери. Погибло более пяти тысяч человек, потеряно все осадное снаряжение. Могул Буги, предчувствуя неотвратимый гнев великого хана, пал духом и не мог на собравшемся совете произнести ничего вразумительного. Кадану ничего не оставалось делать, как взять инициативу в свои руки.
– Оставаться под стенами смысла нет, – произнес он. – Нужно уйти в глубину Крыма, дать людям хороший отдых, сообщить обо всем в ставку великого хана, попросить еще людей и баллист. Нам не хватило нескольких дней, чтобы проломить северную стену в двух местах. Понятно, что проклятые генуэзцы после нашего ухода снова все восстановят, но взять город мы сможем только через проломы. Весною вернемся и закончим!
– Я предлагаю разделиться, – предложил Андрей. – Я могу со своими людьми и остатком тумена Орду-хана направиться к Чембало. Если мы сможем появиться там внезапно и захватить город, гнев великого хана должен смягчиться! Тогда у Генуи останется на этих берегах всего один порт! После сегодняшней ночи хорошая оплеуха им не помешает.
– Ты уверен, что сможешь сделать это всего с несколькими тысячами воинов? – испытующе посмотрел Кадан на брата. – Чембало не велик, но стоит на высокой горе. Говорят, там сотня может держаться против тысячи!
Могул Буги словно проснулся. Он деловито хлопнул в ладоши и возгласил:
– Повелеваю! «Русский тумен» направляется к Чембало! Уходите следующей ночью. Остальное войско задержится здесь. Мы ничего не будем пока сообщать в ставку великого Джанибека, дождемся возвращения Андрея. Лагерь укрепить, стены ремонтировать не давать. Собрать всех ремесленников среди воинов и пленных, пусть начинают делать новые баллисты. Из-под Кафы я не уйду!
Очевидная глупость приказа заставила многих недоуменно переглянуться. Беглербек явно свою собственную безопасность ставил выше интересов войска. Десятки тысяч людей оставлялись накануне зимы в таком месте, где уже ощущалась недостача кормов и топлива. Но спорить никто не стал…