На подъезде к Твери Иван приказал замотать пленника в рогожу.

— Пошто? — не понял один из дружинников.

— Хочешь, чтобы через полчаса вся Тверь знала, что мы его на княжий двор повезли? Чтоб его друзьяки об этом ранее Василия или княжича проведали? Кто будет спрашивать, что это такое, — говорите, мол, ратника московляне подстрелили. Ну, с Богом дальше!

Княжич Дмитрий сообщил боярину Василию, что великий князь, судя по всему, застрянет в Орде надолго. Это означало, что вся котора между Тверью, Москвой и Новгородом целиком ляжет на плечи боярской думы: сын Михаила был еще по-юношески горяч и во гневе вреда для отца мог наделать более, чем пользы. Оттого и вышел Василий из терема навстречу прибывшим воям с хмурым выражением лица.

Но Иван не знал всего этого. Он решил, что известие об упущенном втором каким-то образом уже докатилось до княжеского двора, и встретил хозяина с поникшей головой.

— Вот, боярин, принимай! Переняли у Рузы. От Юрия шел, не иначе…

— Живого не могли схватить? — Теперь уже сам Василий неверно истолковал понурый вид своего десятника. — На что мне покойник?

— Дак это… живой он! Второго вот только упустили… А именно тот и должен был грамотку с собой везти…

С юношеской прытью боярин сбежал с высокого крыльца и подскочил к столь дорогому для него подарку.

— Развязать!! Немедля!! Ах, Ваньша, ах, золотце! Вот удружил, так удружил!!

Удивленный таким оборотом дела Иван спрыгнул с коня и помог освободить пленника. Одного беглого взгляда было достаточно боярину, чтобы расплыться в еще более широкой улыбке:

— Заец?!! Вот так встреча!! Ты ж, сукин сын, сказал, что по деревням поехал дань имать! Аль уже в Московии вотчины заимел?

Он сунулся к измученному боярину, за два длинных конских прогона подрастерявшему на конском хребте в неудобной позе всю свою спесь и взиравшему в грозные очи Василия с неприкрытым ужасом.

— Чего молчишь, мразь? Кто с тобой был второй? Пошто в Москву ездили, с кем там разговоры вели? О чем баяли?!

— Не знаю я ничего, Василий! Он один все делал. Я лишь провожал его да проводника подыскивал.

— Кому ему? Имя?!!

— …

— Имя, мразь!!!

Нужно ли говорить, что молодой десятник ждал ответа с не меньшим напряжением, чем вопрошающий седой мужчина. Произнесенное имя резануло по сердцу не хуже ножа:

— Борька Романец!..

— Ах, ты… — не удержался от бранной ругани боярин. — Чуял ведь, говорил княжичу!! Давно уже измену эту зрел. С кем виделись?! Говори, коли смерть легкую от меня принять хочешь! А поможешь — может, еще и помилую.

— Не знаю я ничего, истинный Бог, не знаю!!

Василий распрямился. Глядя мимо Заеца, глухо приказал кому-то на крыльце:

— Передайте его Митрофану. Пусть приготовит, но без меня не начинает. Допрос сам буду вести, лично! Ну?!

Он страшно сверкнул очами. Тотчас трое дружинников подхватили предателя и волоком потащили его в подземную клеть. Именно там, в специально подготовленном помещении, могучий звероподобный Митрофан устраивал пытки провинившимся.

Бешеный огонь в глазах не погас, когда Василий повернулся к Ивану.

— Говори, что было и как! Почему Романца упустил? Ба, парень, ты, часом, сам-то здоров? Не ранен? Лица на тебе нет!..

— Здоров, боярин, прости, что сплоховал!

Видимо, только теперь Василий понял, что полюбившийся ему парень мучительно переживает бегство княжьего сокольничего. Он в первый раз отмяк лицом и вновь бросил через плечо своему сокалчему:

— Ратных накормить и напоить! Уложить спать. Ко мне в горницу угорского вина и еды! Пошли наверх, Иван, время терпит, пусть Митрофан с ним немного повозится. У многих при одном взгляде на дыбу язык развязывается. Заец с дороги одеревенел, может и кнута не почуять. Пусть обмякнет маненько. Сначала тебя послушаю. Не журись, вижу, что крика ждешь! Все одно большое ты дело сделал! Ниточку привез, теперь потянем и весь клубочек распустим. Тут серьезная измена затевалась, в самой Твери-матушке. Я эту заразу каленым-то железом повыжгу!!

После долгой беседы, хорошего вина и сытной трапезы расслабленный Иван едва добрел до избы и рухнул на полати прямо в дорожной одежде. Он не мог видеть, как сразу после допроса Василий отдал приказ, и отряд дружинников полетел в окраинный Ржев, чтоб имать и привезти в оковах тамошнего князька Федора. Ратные поспешили и в разные концы стольного города, чтобы доставить на княжий двор названных Заецем на дыбе людей. Близкие к великому князю бояре с жаром взялись за клубок заговора, в котором состояли отнюдь не простые смертные. Воистину серебро и неблагодарность людская способны толкнуть на самое черное деяние!!

В этом кипении работы и страстей несколько недель пролетело для Ивана незаметно. Он словно запнулся, когда узнал от товарищей по службе, что из Орды вернулся торговый караван и купец Игнатий уже искал его в людской.

— Один? — жарко выдохнул парень, тотчас подумав о Любане.

— Один был, — удивился такому вопросу вой. — В поводыре купчина вроде как пока не нуждается. Просил, чтоб ты поспешал, с утра они дале, на Торжок, отплывают.

Молодой десятник поспешил на берег реки.

Он нашел Игнатия на лодье, спорящего с каким-то тверичем из-за отреза дорогого сукна, привезенного явно из далекой Кафы.

— Ладно, потом урядим! — оборвал новгородец торг к вящему неудовольствию тверского торгового человека, заметив подъехавшего Ивана. — Погодь, паря, сейчас спущусь, тоже хочу на коне проехаться. Страсть как лодья да вода за эти седмицы надоели.

Он нырнул в небольшой домик на корме и вышел оттуда с двумя увесистыми мешочками. При взгляде на них у Ивана оборвалось сердце: он признал в этих кожаных кошелях свои, в которых передавал серебро за выкуп близкого ему человека.

— Не нашел? — тихо спросил дружинник, принимая деньги и машинально перекидывая связанные вместе кошели через седло. Игнатий ответил не сразу. Лишь взобравшись на другого коня, он произнес, не глядя в глаза Ивану:

— Пошто не нашел? Нашел. Да только она сама ехать сюда не захотела…

Подняв наконец голову, купец встретил удивленно-немигающий взгляд.

— Да-а!! Не захотела вертаться! А все потому, что сыны у нее, а без них она здесь себя не видит!!

— Сыны? Ты что-то путаешь, Игнатий! Не могла она за это время двоих родить.

Купец усмехнулся:

— И троих, быват, за раз рожают бабы. Редко только. Близняки у нее, паря, вот в чем вся штука! Два пацана-близнеца.

Понизив голос и оглянувшись, словно сообщал невесть какой секрет, купец добавил:

— Просила передать тебе и отцу ее, что дети эти от брата твово, Андрея. Спасителем и Богородицей поклялась, что истинная правда. И еще одно, чтоб понятнее было. Когда рожала, повитуха татарская что-то там неверно сделала, роды принимая. Не сможет она теперь ни от кого зачать, понимаешь? Потому и не видит себя без близняков, хоть и в чужой земле живет. Такие вот дела, паря!

Игнатий пошевелил губами и добавил, кивая на кошели:

— Там гривны не хватает. Не подумай, что себе присвоил, за встречу с девкой и за разговор долгий отдать пришлось.

— Кому? За кем она замужем? За Амылеем?

— За ним, лиходеем! Но дела я с матерью его вел. Сам Амылей со своим туменом и с братьями где-то у моря Хвалынского, ханы никак воевать меж собой не перестанут. За хозяйством, за гаремом старуха доглядывает. Ох и жадна же, нехристь татарская! Это ж надо: за встречу целую гривну серебра содрать! Будто от той Любани что убудет после беседы!!

— А… детей нельзя вместе с матерью выкупить? Я ж сказал, что верну тебе любые расходы!

Игнатий почесал пальцем бороду и сочувствующе глянул на парня.

— Думаешь, не спрашивал? Она сразу запретила об этом со старухой и баять! Амылей ведь пацанов своими считает. От других жен только девки идут, а тут багатуры! Меня б собаками затравили, нукеры саблями б порубали. Даже не мечтай, паря, ни в жизнь не отдадут. Разве что когда сменять сумеешь их на брата Амылеева. Дак где это видано, чтоб русич татарина в полон брал да менял потом? Не было такого на Руси еще! Такое скорее литвину сподручнее, они под ханами не живут и дани им не платят. Одним словом, извиняй, паря, а только сделал я все, что смог! Не держи сердца, что не вышло ничего.

Иван слушал купца вполуха. Мысль о возможности обмена того же Камиля или Амылея на Любаню с детьми прочно засела в его сознании. Что с того, что раньше такого не было? Почему бы ему не быть в этом первым? Лишь бы кто-то из братьев опять оказался неподалеку от него, а там посмотрим! Была б голова на плечах, придумать все можно. И девку вернуть, и гнева княжьего и татарского избежать. Земля русская велика, леса дремучи. Есть еще куда податься на север. А мужик работящий нигде не пропадет, на то он и мужик! И дом поставит, и поле сделает, и хлеб посеет, и оженится, и детей воспитает в глуши на радость себе и земле родной и на страх врагам будущим и настоящим!

Подумав о женитьбе, Иван тотчас вспомнил про далекую теперь Елену. Покосился на купца.

— На Волхов сейчас пойдешь?

— На него, на батюшку!

— Обратно скоро ль думаешь плавиться?

Игнатий явно замялся, это не ускользнуло от внимания дружинника.

— Как товар будет, — наконец вымолвил он.

— Нешто мало товара в Новгороде Великом? Не темни, Игнатий, я ведь не ребенок. Что, будет война между вами и нами? Пойдет вече против воли великокняжеской?

— Так ведь неведомо еще, кто князем великим станет? — резонно ответил купец. — Юрий-то зря времени не теряет, а серебро — оно всегда одного цвета. Что в Твери, что в Москве, что в Орде. Тебе одному скажу, по секрету…

Он придержал коня и понизил голос почти до шепота:

— В Сарае слухи ходят, что Юрия рыжего частенько подле сестры Узбековой примечать стали. Чуешь, куда оно повернуться может? Юрий-то неженатый!..

Игнатий многозначительно посмотрел на опешившего парня и толкнул коня каблуками. Немного проехав, добавил:

— Михаил ваш вольницу нашу вельми утесняет. А Юрий Московский новгородцам люб, тому все одно, что обещать, лишь бы его сторону Великий Новгород принял. Его и Псков уже привечать более начал. А войне быть, куда от нее деться. Останется Михаил великим — Москву и нас начнет к порядку пригибать. Получит Юрий ярлык — на Тверь пойдет и нас за собой неминуемо потащит. Так что попьет еще кровушки земля русская, ох попьет! Что, ответил на твой вопрос я, паря?

Долгое время они ехали молча, с горестью думая о довлевшей над мирными людьми княжьей воле, помимо желания сотен тысяч разыгрывавшей над измученными землями одну кровавую трагедию за другой. На кону же стояли лишь личные неприязни да жажда власти над этими вот сотнями тысяч, которым порой начинало казаться, что на небесах Всевышний уже отвернул светлый лик свой от северных русских земель…

— Можешь одну просьбу выполнить мою, Игнатий? Личную и без огласу?

— Смотря какую.

Парень развязал кошель и вынул слиток светлого металла.

— Женке одной в Новом Граде привет от меня передай с глазу на глаз. Скажи, что помню и помнить буду вечно!

— Аль пригрела добре в свое время, что гривны за такой пустяк не жалко? — показал в улыбке желтые зубы купец, подкидывая серебро в руке. — Чего ж не передать, можно! Говори кому.

— Побожись, что никто не узнает!

Еще раз усмехнувшись, Игнатий неторопливо перекрестился и вопросительно уставился на ратника.

— Так кому?..

— Снохе Онуфрия твоего Елене Кашинской!

Слиток едва не выпал из руки. Купец натянул поводья, глянул пытливо на парня:

— Кому-кому?

— Семеновой жене.

Игнатий глубоко вздохнул, удивленно покачал головой.

— Ну, ты даешь, паря! Ладно, давши слово — держи! Передам, как увижу. Знаешь ли ты, что она от Семки уже дитя под сердцем носит?

— Для того баб и берут замуж, чтоб они детей рожали. Я ж не рога прошу тебя ему наставить?!

Новгородец вдруг оглушительно рассмеялся и хлопнул парня по плечу:

— Хорош ты парень, Ванюша! Шел бы ко мне под руку, пока холостой. Свет повидаешь, деньгу наживешь, на ноги встанешь. Серебро свое в дело пустишь, удвоится, утроится…

— Я князю своему слово дал!

— Дак ведь нонче он — князь, а завтра?.. Я вот никому ничего не обещал и живу получше иного боярина. Лодья вольный ветер любит. Ну, не пойдешь?

Иван отрицательно мотнул головой.

— Поехал я назад, дядя Игнатий! Спасибо за весть о Любане. За все спасибо, что сделал и что сделаешь!

Они обменялись рукопожатием, Игнатий задержал ладонь Ивана в своей:

— Об одном буду Бога молить! Чтоб на ратях с такими, как ты, не встречаться! Горько тогда обоим будет — и победителю, и побежденному. Уж лучше б на татарву проклятую бок о бок, верно? Сами своими же мечами корни свои подрубаем!

Он хотел добавить что-то еще, но осекся. Тиснув напоследок железной хваткой пальцы тверича, пожилой мужчина галопом поскакал прочь.