Жаркое полуденное солнце разбудило влюбленных. Рандвер ополоснулся в реке, настрогал темно-коричневого вяленого мяса, накрыл немудреный стол. Лебедь искупалась в ледяной воде полностью, прекрасная в своей упругой наготе. Присела на раскинутый плащ.

– Спасибо тебе, – негромко произнесла она и погладила щеку мужчины.

– За что?

– Я сегодня впервые летала… Впервые поняла, что я действительно Лебедь.

– Это тебе спасибо, радость моя! Однако давай перекусим и тронемся. Нам нужно отъехать до ночи отсюда как можно дальше.

Закончив короткий прием пищи, гот поднялся наверх, на гребень балки, чтобы осмотреться. Взошел… и тотчас плашмя пал ниц. В нескольких сотнях локтей от места стоянки по степи неторопливо ехали с десяток конных, направляясь в сторону каменной скифской бабы на бугре.

Рандвер скатился вниз, торопливо подтянул подпруги у коней. Движения его были нервны, но уверенны. Лебедь смотрела на мужчину широко раскрытыми глазами.

– Что? – словно выдохнула она.

– Погоня. Вот-вот достигнут балки. Садись в седло, живо!

Они погнали коней низом, стремясь как можно скорее достигнуть поворота или какого-нибудь бокового оврага. В суете ни Лебедь, ни Рандвер не заметили, как предательски броско смотрелась примятая трава. И брошенные рядом с ней остатки скудной трапезы…

Им удалось остаться незамеченными и достичь какой-то небольшой реки, в которую впадал их говорливый ручей. Королевич передал повод любимой женщине и вновь пешим поднялся на высокий край яра. Преследователи виднелись очень далеко, но теперь почему-то Рандвер насчитал только шесть точек.

– Уйдем, – обнадеживающе заверил он Лебедь. – Сейчас прикроемся крутым берегом и проскачем, сколько можно, под его прикрытием. Ну, а потом… вверим быстрым копытам нашу судьбу! Скакать будем, пока у лошадей есть силы.

Мужчина не знал, что их недавняя стоянка уже обнаружена. Их жеребцы были подкованы, и оставленные беглецами следы читались не хуже, чем написанная рукой грамота. Десятник послал по одному человеку вправо и влево, чтобы предупредить соседние дозоры о своей находке. Двое воинов теперь ехали прямо по следам лошадей, остальные шестеро выбирали самые высокие места в степи, чтобы служить приметным знаком для всех, участвующих в этой королевской охоте. Сам Германарех следовал где-то неподалеку, в трех-четырех тысячах локтей справа, и десятник Одоакр вполне оправданно надеялся своей удачей заслужить награду и милость короля…

Когда Рандвер и Лебедь пересекли реку, горизонт уже предательски зачернел новыми точками конных. Они внешне медленно перемещались сразу в трех местах, оставляя двоим только один путь – вперед! Кони понеслись бешеным аллюром, упругий ветер выжимал слезы из глаз, развевал одежду женщины, толкал в грудь, словно исправный слуга готского короля, мешающий спасению. Вскоре с конских губ начали срываться клочья пены, бока заблестели капельками пота. Королевич несколько раз оглядывался, чтобы с сожалением убедиться, что ненавистные точки не увеличились, но и не исчезли.

– Ле-е-ебедь!! – прокричал Рандвер. – Скачи все время прямо. Путь тебе будет указывать твоя тень.

– А ты?!!

– Я должен остаться и задержать их! Иначе не уйдем, через час кони падут от такой скачки!

– Не-е-ет!! Я не оставлю тебя!

– Это смерть, милая!

– Пусть! Но будем пробовать оторваться вместе. Или… вместе же и умрем!!

Развязка наступила, когда солнце уже начало клониться к земле. Конь Рандвера остановился сам, неловко затоптался, хрипло заржал и пал на правый бок, придавив собою не успевшего соскочить седока. Лебедь дернула повод, спрыгнула на землю, подбежала к любимому, попыталась вытащить его. Рандвер сильно повредил плечо и руку и помогал лишь левой. Тщетно помогал…

Конные окружили беглецов кольцом. Каждый из них имел запасную лошадь, поэтому двигались они всю погоню значительно быстрее. Лебедь обреченно подняла глаза и первым, кого она увидела, был ее торжествующий супруг.

– Достаньте сопляка, – приказал Германарех. – Обоим скрутить руки и на лошадей.

Король окинул взором окрестности, взгляд его остановился на нескольких раскидистых ивах, росших у какого-то озерка.

– Едем туда! – указал он плетью. – Нечего таскать это дерьмо по степи. ТАМ буду суд править!

Тела Лебеди и Рандвера были сброшены в тени деревьев, словно два куля. Конные спешились, королю тотчас поставили вместо кресла седло. Германарех сел на него, потирая уставшие от долгой скачки колени, и потребовал вина. Отпив половину из украшенного золотом рога, жестом призвал Одоакра:

– Допей! И оставь рог себе. Ты заслужил награду, мой верный пес! На росомонов ты пойдешь уже во главе тысячи.

Бывший десятник допил вино, стоя на коленях. Его глаза пылали безумной преданностью своему господину.

– Ну? – перевел король взгляд на сына. – Хочешь что-нибудь сказать?

– Не убивай ее, отец! Это я во всем виноват! Я увез ее!!

– Да?!! И она не закричала там, в лагере? Не позвала стражей на помощь? Не завернула коня, когда взяла в руки узду? Ты лжешь, наглец! У меня больше нет сына! Повесить его, как собаку!! Одоакр!..

Рослый гот послушно перебросил аркан через толстый сук ивы. Рандвера подтащили к петле, всунули в нее головой, помогли приподнять тело. Одоакр изо всех сил натянул ремень, и Радвер повис на землей, мучительно борясь с удушьем и пытаясь в последний раз взглянуть на свою Лебедь. Женщина не выдержала и закричала:

– Подле-е-е-ец!!!

Германарех поднялся на ноги, подошел и изо всех сил стегнул плетью, оставляя на искаженном ненавистью женском лице кровавый рубец. На его губы легла ядовитая улыбка:

– Как же мне быть теперь, любимая? Тебя любят столько мужчин, что и не знаю, как быть дальше? Как не обидеть никого из них? Как дать каждому возможность и дальше наслаждаться твоим телом на правах хозяина?

Король еще какие-то мгновения наслаждался беспомощностью своей жертвы, а затем приказал совершенно другим голосом, властным и привыкшим повелевать:

– Коней сюда! Разорвать ее на части!..

…Ярлу Бикки еще многие ночи снился пронзительный предсмертный крик женщины. Снилась лебедь, потерявшая свою пару, кружащая над озером и бесконечным плачем вещавшая об этом жестокому ночному миру…