Первая зимняя пурга года 367-го от Рождества Христова беспощадно засыпала долины и перевалы, победно гудела над древней столицей Дакии Сармизегетузой. Укрывшийся за ее обветшалыми стенами вместе с остатками своей дружины Амал Винитарий впервые за последние месяцы обрел душевный покой. Теперь-то уж точно он мог не опасаться проклятых росомонов, которые, как казалось ему, шли по пятам разбитых готов после той проклятой осенней битвы за Дунаем…

Король вспоминал все то время, что он правил после смерти своего родственника, великого Германареха. Потребовалось несколько походов с преданными войсками по землям непокорных племен, не желавших именовать его своим правителем. Налаживание связей с соседней Византией, обеспечение спокойствия на юге и западе королевства. Все ради того, чтобы повести, наконец, тяжелую конницу готов опять на восток, дабы отомстить за позор предка! Повести… и испытать позор самому!! Словен и Белояр вновь вывели свои дикие рати ему навстречу и вновь увидели хвосты коней бегущих в страхе готов, беспощадно рубя спины всадников и загоняя остатки конницы за широкий Дунай. Боже, неужели ж они и впрямь непобедимы?!! Что делать теперь, у кого искать поддержки и утешения?

Помощь пришла совершенно неожиданно с той стороны, откуда Амал и не рассчитывал…

– Господин! Прибыл священник из Византия, – доложил однажды слуга.

– Священник? Какого черта, я никого не звал.

– Он просит принять его по очень важному делу.

Амал недоумевающе пожал плечами и приказал всех прибывших разместить и накормить, а главного гостя привести к королю, как только тот пожелает.

Ожидание не было долгим. Спустя десять минут слуга вновь открыл дверь, впустил полноватого старца в темной неброской одежде и плотно притворил створку. Король с интересом осмотрел вошедшего.

Лицо человека, которому не чужды были страсти земные. Живот слишком великоват и явно говорил о том, что через него проходила не только постная пища. Длинные седые волосы, аккуратно расчесанные и спадающие на плечи. Столь же ухоженная седая бородка, едва закрывавшая морщинистые щеки. Но самым примечательным были глаза священника. Они походили на очи волка или орла, ищущего очередную добычу.

– От имени императора Константина и епископа нашей церкви Иоанна приветствую тебя, король Винитарий!

Амал послушно встал и принял благословение, после чего жестом предложил гостю присесть на широкую, потемневшую от времени скамью.

– Кого имею честь лицезреть? – в свою очередь поинтересовался король.

– Я тоже епископ. Мое имя Флавр. Я был хорошо знаком с покойным Германарехом, мир праху его!

Повисла тишина. Священник не продолжал, а король не знал, что говорить далее. Наконец он не выдержал:

– И что привело святого отца в мой временный неуютный дом? Я оказался здесь случайно и мыслю вскоре покинуть эти стены.

– Святой церкви это ведомо! – без какого-либо выражения в голосе и лице ответил Флавр. – Я здесь для того, чтобы помочь королю готов восстановить справедливость.

– О какой справедливости ты говоришь? – искренне удивился Амал, не ведавший за собою никаких христианских грехов.

– А разве правильно то, что какой-то пришелец с далеких гор пролил кровь короля готов и остался безнаказанным? Разве справедливо, что он одерживает победу за победой, тесня верных слуг Христа и Византии все дальше на юг и запад? Не пора ли положить этому конец, Венд?

Амал вздрогнул. Флавр назвал его именем, которым раньше величали лишь родители и близкие друзья. Откуда он его знает? Словно прочитав мысли короля, епископ продолжил столь же бездушным тоном:

– От святой церкви нет и не было никаких секретов, ибо Создателю ведомо все. Тебе знакома эта грамота?

Он развернул кожаный свиток, и перед глазами Амала запрыгали знакомые непонятные значки.

– Да! Я нашел ее среди сокровищ Германареха. Поскольку это невозможно прочитать, отдал ее своему духовнику.

– Ты правильно сделал, сын мой! Еще раз повторю: для слуг Господа нашего нет ничего невозможного. Отец Павел передал это бесовское послание мне. Монахи окропили ее святой водой, и теперь ты можешь, наконец, узрить содержимое послания. Думаю, что это смертный приговор язычнику Белояру!!

Забыв о королевском достоинстве, Амал Винитарий жадно схватил новый текст на пергаменте и торопливо прочитал слова, написанные когда-то главным волхвом Русколани Светозаром, но так и не дошедшие до Буса:

«Напоминаю и заклинаю тебя, сын мой: любой ценой не начинай никакой битвы в Полночь Сварога, жди, пока не начнет вращаться Новое Коло Сварога! Ибо в этом случае звезды вещают нам конец Русколани! Посмотри на свое созвездие сам!»

– Ничего не понимаю, – потер лоб Амал. – Опять какая-то тарабарщина. Ты можешь объяснить все это нормальным языком?

– Конечно. Я уже побеседовал с одним славянским ведуном, и тот все разъяснил. Правда, не совсем по своей воле…

Впервые губы Флавра растянулись в некоем подобии улыбки. Но от этого лицо его стало лишь страшнее.

– Когда наступает Ночь Сварога и останавливаются его небесные колеса, боги покидают на какое-то время славян, оставляя их беззащитными. Их можно брать голыми руками. По крайней мере, так утверждают все волхвы и Побуды росомонов.

Игумен хитро глянул на короля. Лицо последнего запылало в немом восторге.

– И когда же будет эта самая Полночь?!! – почти выкрикнул Винитарий.

– 31 лютеня 367 года. У тебя хватит времени, чтобы вновь собрать мощное войско и с первым теплом распять своего злейшего врага!

– Почему распять?

– Белояр почитает себя Мессией росомонов. Так пусть и закончит жизнь, как Мессия!

Флавр торжествующе посмотрел на Амала. Уже с постоянно сияющей улыбкой продолжил:

– Я тебе подскажу еще одно верное средство против князя русов. Он сам дал мне его в руки, поучая толпы язычников-подданных.

– Какое? Говори же, ну!!

– Белояр призывал никогда не обнажать меч против родственных племен! Он утверждал, что лучше смерть, чем братская розня. Вот ты и проверь, расходятся ли его слова с делом?

– Ты имеешь в виду родственных мне славян-венедов?

– Зачем? Достаточно и иных, живущих меж Танаисом и Непрой…

Флавр понизил голос и почти прошептал:

– Старый князь Голуни Дых давно покоится в земле. Новый же, Голота, не любит князя Буса, но очень любит золото. Надеюсь, этого металла в твоих кладовых еще достаточно?

Амалу показалось, что Флавр словно подмигнул ему. Позже он отверг эту мысль: ведь так поступить мог только бес, соблазняющий жертву на непристойный грех. Но… ПОЗЖЕ!

– Надеюсь, ты рад нашей встрече, сын мой? – вновь напустил на себя беспристрастный вид епископ.

– Благодарю тебя, Флавр! Но… почему святая церковь так печется о гибели вождя росомонов?

– Святая церковь всегда заботится о том, чтобы на земле не оставалось следа никакой ереси! Поэтому ты, после своей победы, выполнишь еще одну нашу волю. Истребишь до конца все, что могло бы напомнить потомкам о существовании этого лжепророка! В первую очередь, его град, возведенный возле Непры! Помни, я пристально буду следить и за этим!!

…Флавр уезжал в Византий довольный. Сто пятьдесят талантов, переданные когда-то Германареху, не пропадут зря вместе с бывшим великим готом. Брошенные семена пали на благодатную почву, Венд доведет задуманную месть опозоренного когда-то Бусом священника до конца! А еще сто пятьдесят талантов, обещанных за мертвого великого князя славян, можно будет потихоньку со временем забрать и себе…