Россия конца XIX в. переживала взлет искусства и науки. В то же время в стране к началу XX в. большинство населения не умело читать и писать. Согласно сведениям первой переписи 1897 г., всего грамотных в России было чуть более 21 %. Естественно, этот процент был неодинаковым в различных губерниях. Например, в Сибири число грамотных составило 12 %. Эта проблема осознавалась и правительством, и общественностью. Многое было сделано для ее разрешения. Большую роль в этом сыграли земские школы. Кроме того, росло число церковно-приходских и правительственных школ. К концу 1890-х гг. в России было около 30 тысяч приходских школ, в которых училось более миллиона человек. Всего же в начальных училищах было около 3200 тысяч учеников. В это время создавались новые высшие учебные заведения: Томский университет (1888), технологический институт в Харькове (1885), горный институт в Екатеринославе (1889), сельскохозяйственный институт в Москве (1894).
Следствием развития высшей школы стал прогресс научной мысли, сказавшийся в самых различных сферах знания. В 1880-е гг. Иван Михайлович Сеченов читал лекции по физиологии, о рефлексах головного мозга, разрабатывал вопросы психофизиологии и теории познания. В 1891 г. вышел его обобщающий труд «Физиология нервных болезней». В 1883 г. В. В. Докучаев опубликовал свою работу «Русский чернозем», в которой обосновал свое учение о географических зонах. В 1886 г. биолог Илья Ильич Мечников основал первую в России (и вторую в мире) бактериологическую станцию в Одессе. В 1882 г. А. Ф. Можайский собрал летательный аппарат – фактически первый отечественный самолет. В 1888 г. механик Ф. А. Блинов испытал первый в мире гусеничный трактор. В годы царствования Александра III всемирно известного химика Дмитрия Ивановича Менделеева правительство часто привлекало к разработке различных вопросов государственной важности (например, Таможенного тарифа 1891 г.). В 1893 г. Менделеев основал Главную палату мер и весов. «Шуму и блеску не было, а совершались же дела важные и трудные», – отзывался Менделеев о царствовании Александра III.
Собор Воскресения Христова на Крови (Храм Спаса на Крови). Архитекторы А. Парланд и архимандрит Игнатий (Малышев).
Из всех наук император более всего интересовался историей. Его увлекала русская древность. И он всячески покровительствовал ее изучению. Еще цесаревичем Александр Александрович поддерживал Русское историческое общество, стал его почетным председателем. И уже будучи императором, Александр III не бросил это дело. Годичные собрания этого общества традиционно происходили в его присутствии в библиотеке Аничкова дворца. Царь часами слушал научные доклады, посвященные различным вопросам прошлого страны. Помимо этого, император был членом Московского археологического общества любителей русских древностей, Карамзинской библиотеки, Императорского археологического общества и др. Александр III с удовольствием читал исторические журналы, просматривал сборники Исторического общества. У него был свой взгляд на редакционную политику этих изданий. Он полагал, что не следовало публиковать мемуары недавно умерших лиц, в которых могли бы задеваться подробности быта еще живых.
Государь жертвовал личные средства на археологические экспедиции, реставрацию древних памятников. За годы царствования Александра III при личной его поддержке была восстановлена Ладожская крепость, отреставрированы Углицкий дворец, фрески Кирилловского монастыря в Киеве. Перед коронацией царя были отреставрированы храмы Московского Кремля, были расписаны интерьеры Грановитой палаты.
Император, когда еще был наследником престола, поставил вопрос об учреждении Исторического музея в Москве. Впервые эта мысль пришла цесаревичу в Копенгагене. Там его поразил легендарный замок Росенборг, где хранились скандинавские древности. Каждый зал музея был посвящен какому-нибудь веку датской истории. Пройдя замок, можно было составить представление о всей истории страны. Нечто подобное цесаревич хотел создать и в исторической столице – Москве, что в итоге случилось в 1872 г. После смерти императора музей носил его имя, а в 1898 г. в его вестибюле был установлен бюст Александра III.
Император ценил историков, с интересом относился к их работе. Он часто беседовал с историками И. Е. Забелиным, С. Ф. Платоновым, Н. К. Шильдером и др. В 1893–1895 гг. он поручил В. О. Ключевскому прочесть курс русской и всеобщей истории сыну – великому князю Георгию Александровичу. После смерти царя Ключевский чрезвычайно высоко оценил вклад Александра III в развитие исторической науки в России: «Государь умел находить досуг для скромной ученой работы, особенно по изучению отечественной истории и древностей, и был глубоким знатоком в некоторых отделах русской археологии, например в иконографии… Оживление русской исторической мысли, поддержанной и ободренной просвещенным вниманием и прямым личным участием почившего Государя, переживет его царственную деятельность, прервавшуюся столь преждевременно, и долго будет находить животворное питание в обильных исторических плодах Его царствования, вырощенных для России Его 13-летними державными заботами…»
Композитор Ц. А. Кюи. Художник И. Е. Репин.
Царь не был безразличен и к литературе. Со многими писателями был знаком лично. Например, с Ф. М. Достоевским, который не раз приходил в Аничков дворец, когда Александр Александрович был еще наследником престола, и читал там отрывки из романа «Братья Карамазовы». Император высоко ставил романы Л. Н. Толстого, правда, скептически оценивая его как философа. В семье Александра III нередко читали произведения Толстого вслух. Император вопреки мнению Святейшего Синода разрешил опубликовать «Крейцерову сонату» в собрании сочинений писателя. Государь оказывал финансовую помощь драматургу А. Н. Островскому, определив ему ежегодную пенсию в размере 3000 рублей.
Александр III многое сделал для поддержки живописи. Его не слишком интересовали старые западноевропейские мастера. Однако императора занимали древнерусские фрески, иконы, мозаики. Он увлекался и современной живописью, приходил на выставки, покупал картины русских художников, в том числе и с целью их материально поддержать. Александр III был высокого мнения о живописи передвижников. «Я всегда смотрел на “товарищество” как на представителей передового русского искусства», – говорил он.
Царя связывали и личные контакты со многими художниками. Император встречался с И. И. Шишкиным, о котором очень высоко отзывался. Он пригласил художника в Беловежскую пущу, где, по мнению царя, можно было написать такой лес, какой в Центральной России и не увидишь. Шишкин последовал совету царя. В 1889 г. император посетил выставку Г. И. Семирадского, на которой приобрел несколько полотен. В 1891 г. Александр III пришел на выставку И. Е. Репина. Она была посвящена 25-летнему юбилею творческой деятельности художника. Сам живописец провел экскурсию для императора, которому многое понравилось. Он долго хвалил картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» и особенно выделил портрет композитора Ц. А. Кюи.
Многие из лучших картин русской живописи XIX в. оказались в коллекции московского купца и мецената Павла Михайловича Третьякова. На ее основе Третьяков открыл музей, получивший название Третьяковской галереи. В 1892 г. он передал свою галерею в дар городу Москве. На ее открытии в 1893 г. присутствовал и император. Говорили, что, как раз следуя примеру Третьякова, Александр III задумал создать аналогичный музей в Петербурге. При этом на ниве коллекционирования царь был конкурентом московского купца. В ряде случаев ему удалось опередить Третьякова, купив для своего собрания «Запорожцев» И. Е. Репина, картины В. Д. Поленова «Христос и грешница», Г. Г. Мясоедова «Страдная пора» и др. Несколько лет спустя после смерти императора, в 1898 г., в Михайловском дворце Санкт-Петербурга был открыт Русский музей. Это было собрание живописи самого Александра III. Примечательно, что нынешний Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина создавался как Музей изящных искусств имени императора Александра III. Памятник покойному царю был поставлен в главном зале нового музея. Его основатель И. В. Цветаев называл музей просто Александровским.
Император любил музыку. В детстве маленького великого князя даже учили игре на фортепьяно. Однако эти уроки будущему императору были в тягость. Он предпочитал духовые инструменты. В итоге вокруг него даже сложился настоящий оркестр. С большим удовольствием Александр III слушал церковное пение. Восторгался М. И. Глинкой. Ценил музыку Д. С. Бортнянского и А. Ф. Львова. Порой по его просьбе исполняли сочинения Р. Вагнера. Как это ни странно, Александр III не любил композиторов «Могучей кучки» (Н. А. Бородина, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова и др.), как раз стремившихся к созданию национальной музыки. Император отдавал предпочтение консерваторской традиции: например, П. И. Чайковскому. Часто в Гатчинском дворце по просьбе императора играли музыкальные опусы этого композитора. Примечательно, что император присутствовал на репетиции оперы «Пиковая дама» перед ее премьерой в 1890 г. Александр III старался всячески помогать композитору, в том числе и деньгами.
Отчасти вкусы императора формировали и архитектурную моду. Зодчие все чаще подражали зданиям допетровской Руси, ориентируясь на так называемый псевдорусский стиль. Это определило архитектурные особенности Исторического музея на Красной площади (архитектор В. О. Шервуд), возведенного к 1883 г., Верхних торговых рядов в Москве (архитектор А. Н. Померанцев), построенных к 1893 г. (ныне в этом здании располагается ГУМ). В 1882 г. император рассматривал проекты будущего храма Спас на Крови, который должен был быть воздвигнут на месте гибели Александра II. Ни один проект царю не понравился. По мнению Александра III, собор должен был соответствовать образцам ярославской архитектуры XVII столетия. Был организован новый конкурс, и победил проект А. Парланда и настоятеля Троице-Сергиевой пустыни Игнатия. Задуманный ими храм очень напоминал московский собор Василия Блаженного. Александр III так и не увидел окончания строительства. Храм был освящен в 1907 г. Однако он стал памятником эпохи Александра III, когда псевдорусский стиль господствовал не только в архитектуре, но и в политике, и в общественной мысли. К «стилизации» прибегали сановники, которые говорили об исконно русском характере русского самодержавия тогда, когда император практически полностью зависел от сложно организованной государственной машины управления. «Стилизация» была характерна для мыслителей, рассуждавших об особом национальном пути развития и при этом плохо себе представлявших быт большинства населения страны.