Думал я, быстрее мы с ребятами соберемся, а у новой компании дел оказалось немерено. У Ани отчеты, а Лысый периметр нового дома закрывает. Пока осень стоит, нужно заканчивать, чтобы тепло на зиму сохранить. Все мечтает о мастерской. Картины писать хочет.

Рассказывает:

— Потолок стеклянный сделаю, как у Репина. Через пару лет — первая выставка.

Так и подмывало спросить: «Не детского ли творчества?», но посмотрел я на Серегу и понял, что неуместны смешки. Мечты ведь у каждого свои. Подбодрил его немного, мол, срастется наш поход — отстроишь, не напрягаясь, хоть собственную галерею. Лысый из иллюзорного мира своего обратно вылез и в меня глазом уперся. Издевку ищет, а я — сама благожелательность.

Спрашиваю:

— Сколько дней надо работу закончить?

Получается, что два-три, и стартуем.

Аня мне телефоны эмчеэсные дала, и выдали мне там три изолирующих противогаза нового образца. Запасные кассеты. Жилет противогазный мне своими кольцами для активации патронов гранату напомнил. Забавно — простое колечко висит, а опасность в воздухе витает. Не понравились мне, иными словами, противогазы, хотя понятно, что без них ничего не выйдет.

Собирали груз у Анечки в институте. У нее там кандейка на первом этаже. Девчонка славная. Открытая. Глаза нараспашку. Хозяйственная. В кандее бутор лежит на все времена. Альпинистские дела по стенам висят, веревки на особо почетном месте. Пара резиновых лодок с транцем и без. Мотор «Ветерок» новенький стоит. Гидрокостюмы.

Противогазы сюда же разгрузили. Продукты по списку завезли, что Петр указал и Аня скорректировала.

Возим, грузим, а меня все тревога гложет, как там дела в Канске, и гадость всякая в голову лезет.

Ужинали у меня вместе с Лысым.

Жена настряпала всякой всячины. Серега в ударе. Кричит над полными тарелками:

— Не бывает много пирожков с мясом!

— А с капустой? — жена спрашивает.

— И с капустой не бывает…

Вмазали по рюмахе. Сидим, как в старые добрые времена, и разное вспоминаем. Покойничков помянули — друзей, врагов, бывших друзей, кто рядом не удержался и по глупости собственной голову сложил.

На вторую бутылку пельменей наварили. Серега себе не изменяет.

— Не бывает много пельменей! — орет. — С похмелья завтра штук восемьдесят съем, что мне ваши сегодняшние сорок…

Я хохочу, не могу, он всегда такой.

Фотки достали. Двухтысячный год, мы с Лысым «воруем» вагон ничейной слюды. Лагерь наш прямо на рампе около ж/д ветки. Воду привозят раз в сутки — пятьдесят литров. По двадцать пять на брата. Лето, жара.

Я объявил ему тогда: мол, «моется тот, кому лень чесаться». Пословица армейская верная. Пять дней чеса, и три недели даже не потел. Спросите, почему лагерь так поставили? Рядом со слюдой. Поселок Большой Невер — глухой. Работы нет, вот и тащат местные все что ни попадя. Тары заполнено на вагон. Стоит отвернуться, и хана, не будет мешков — высыплют слюду на землю. Мешки на пропой пойдут, а мы — начинай сначала…

Побродяжили мы, конечно, с Серегой в девяностых. Воспоминания на третьем пузыре закончились — жена скомандовала.

Хотел посопротивляться, ведь и половины не оговорили, но права она, завтра последний день на сборы, и в «подземлю».

Постелила нам с Серегой в гостевой комнате. Перегар от меня, видите ли.

Соревновались, кто кого перехрапит, всю ночь. Один раз показалось даже, что снова мы в палатке в Большом Невере, сильно уж Лысый своим переломанным носом хрюкал. Но ничего… Проснулись все-таки дома.

Тревоги из-за Канска и утром не растаяли. Есть ощущение активности какой-то с той стороны.

Перед тем как из дома выходить, не удержался и набрал директора «Медведя».

Поздоровался и спрашиваю:

— Как там постояльцы наши?

— Живут, — отвечает. — К вам интереса больше не проявляли. И такое чувство, будто ждут кого-то. Хотел, чтобы милиция документики проверила, но потом передумал — мне контролирующие органы тоже ни к чему.

Вроде информация неплохая, но покоя-то нет.

Старая жизнь детективная вспомнилась, и прежде чем на улицу выйти, всю «поляну» отсмотрел, нет ли кого лишнего. Двор наш глухой, на самой окраине района, так что любой посторонний как шило из мешка торчит.

Лысый на меня с удивлением смотрит. Все правильно, чай, не девяностые. Объясняться не стал, а только рожу ему состроил глубокомысленную: мол, потом все расскажу. А что расскажу, и сам не знаю. Он моей дорожной истории не ведает. Когда на трассе гонялись пару лет назад, мы с Серегой в конфликте были. Думаю:

«Позже посмотрим».

Партнер мой пельмени варить опять настроился, а мне не до них. Дел на сегодня много. Хорошо, что Серегу вчера при себе оставил — никуда заезжать не надо. Последний груз заберем, к Анечке закинем, и все. Начинается экспедиция.

На улице беспокойство усилилось. Пока Серегу ждал и машину грел, появилось старое мое состояние — будто дышит мне кто в спину меж лопаток.

«Крузачок» мой тонирован почти наглухо. Сижу, машины рассматриваю. Около дома все свои стоят. А те, что в прямой видимости, по списку не знаю, да и приметного ничего нет. «Девятки», пара «тойот», суеты никакой. Но дышат мне в спину. Факт, дышат! Нехорошо так. Настойчиво.

Объевшийся Лысый появился.

Интересуюсь:

— Ну что, как обещал, пельменей рубанул? Восемьдесят?

— Опрофанился, — винится партнер. — Тридцать всего.

— Да, вчера ты смелей был. Ничего не чувствуешь?

Насторожился Сережка. Интересуется:

— А ты?

— Витает в воздухе чего-то. Будто следит за нами кто.

— Слушай, может, это встреча наша повлияла? Мы же с тобой вчера кого только не поминали, вот и свалились в девяностые. То-то, я гляжу, ты заточенный какой-то.

— Ладно, там видно будет, — подвожу итоги. — Ты по старой памяти гляди давай хвосты.

Башкой закрутил партнер мой, как флюгер.

Любит Серега в войнушку поиграть. За пятьдесят уже, а будто не было этих пятнадцати лет, когда мы с ним детективили.

Вспомнил, как он на телефоне в офисе работал:

— Первое детективное агентство Птахина. Здравствуйте…

Или:

— По слежке за мужьями цена двойная… Как почему? Из солидарности!

А еще, когда времени на мелочи нет:

— За женщинами не следим… Как почему? Любим мы женщин!

Взяли остатки груза и к Анечке рулим. Разгрузились около кандея. Ждем. А ее все нет, сейчас да сейчас, а потом:

— Поднимайтесь за ключами, не могу оторваться. Шеф никак не уходит.

Побежал. Институт, как и всё от науки, — сплошные лабиринты. Минут двадцать петлял. Нашлась Анечка аж в соседнем здании по переходу. Застекленный такой коридор. Видимость прекрасная. Иду и наблюдаю: Лысый мой около вещей мужику какому-то рассказывает что-то, снарягой своей альпинистской трясет. Руками машет. Думаю:

«Вот и слушателя Сережка поймал. Не заскучает».

Иду, и не проходит неспокойное чувство мое. Перед тем как из перехода выйти, глянул еще разок на Серегу и на собеседника. Показался он мне чем-то неуловимо знакомым. Моих лет мужик. Чернявый. Роста среднего. Костюм хороший, башмаки блестят.

А они как раз беседу закончили, и мужик прямо в институт и пошел. Успокоился я. Наверняка научный работник какой…

Анечка меня еще минут десять мурыжила. Наконец появилась.

— Отчет добиваю, — говорит. — Иной раз кажется, до завтра не доживу.

— Успеваешь?

— Конечно! Когда есть шанс из цивилизации сбежать, я на все готова.

Славная. Высокая. Глаза сверкают. Рядом с ней малышом себя чувствую. Одета сегодня не в джинсы и свитер, а на каблуках и при макияже.

— Переодеться завтра не забудь, — шучу. — На каблуках-то в походе не очень.

Не хочется мне уходить. Хорошая девчонка. Мысль еще закралась, что, может, наврал мне Лысый о чехе, в которого она влюблена.

Аня смеется: мол, сам гляди, не ошибись с одеждой. А то спасать тебя сложно — большой слишком.

— А вытащила бы? — спрашиваю.

Взгляд серьезный у нее сразу стал.

— Не бывало у меня еще несчастных случаев, — отвечает.

— А в личном?

Погрустнела:

— Серега рассказал?

Молчу. Надо же так проколоться.

— Значит, Серега.

— Не проговорись, что спрашивал. Мы же с ним только что помирились…

— Тогда что за интерес?

— Понравилась, — сказал и будто в омут прыгнул. — Славная ты… Не сердись…

Иду обратно и ругаю себя. Даже сомнения мои и предчувствия на задний план отошли. Чуть-чуть все карты не смешались. Ладно, хоть отговорился красиво. Кому из девчонок не приятно, когда внимание проявляют. «Что за натура?» — сержусь на себя, а у самого глаза ее из головы не идут. Славная, одно слово…

Серега уже чуть не спать на мешки завалился. Ворчит:

— Чего так долго? Мне еще на дачу ехать, рабочих контролировать. Задачи перед отъездом ставить!

— Отчет у девчонки. Давай, разгружаемся — и собираться.

Пока забрасывали все вовнутрь, поинтересовался, кто подходил.

— Начальник отдела. Вон его окна, — ткнул Лысый рукой куда-то наверх.

— Ты что, знаешь его?

— Да нет. Подошел и говорит: мол, что за переезд? Ну я и рассказал ему о спелеологии.

— И только? — спрашиваю, а самому ситуация все меньше нравится.

Ругаю себя, что не предупредил Серегу о режиме секретности, а тому во все времена надо специально напоминать, иначе увлечется аудиторией и выложит все первому встречному.

— Сказал, что в слюдянские шахты полезем.

Прозвучало это так грустно, что не стал я собак на него спускать. Действительно, любой руководитель мог подойти и поинтересоваться.

— Не сказал, надеюсь, зачем?

— Что я, — вскинулся Серега, — идиот?

— Ладно, — сменил я гнев на милость. — Только больше никому…

Везу Серегу и чую, что ушло дыхание между лопаток, и спокойнее мне становится с каждой минутой. Из дома, пока личные вещички собирал, отзвонился в Канск. Тишина.

Попросил прощения у директора за беспокойство и решил, как вернусь, на самом деле отправить ему коньяк хороший.