Экскурсию Замора нам провел честь по чести. Когда к его основной нычке пришли, даже не поняли сначала, где она. Забирались через зарушенный штрек. Крепи, когда падали, ловко так легли, Юрка потом завал разобрал, а под ним щель на полметра осталась. Мы в нее и заползли гуськом.

Заморенок, когда шел, иной раз просил остановиться и замолчать. Прислушивался все да воздух нюхал. Постоит, ноздрями потянет в себя, тишину поизучает с полминутки и бормочет под нос:

— Никого…

Потом еще понюхает, послушает и шепчет:

— Пошли…

Когда в его затарку пробрались, успокоился я. Большая часть норы деревом отделана. Температура выше шахтной, хотя и прохладно, но скорее сыро. Пока отдыхали, пробрало меня даже под бушлатом.

Штрек дверью закрыт. Юрка смеется: здесь, говорит, собирал. Иначе никак. Без двери — влага. Потащил туда.

— Экскурсия, — говорит.

Штрек слепой оказался — аппендиксом. Слепой и короткий. В дальнем краю ручеек по стенке бежит. Дыру еще заметил небольшую под потолком, но спрашивать не стал. Вдруг у мелкотравчатого хозяина выход запасной имеется? Тайный. Захочет, сам покажет, а на нет и суда нет — Замора пока сомневаться в себе повода не дал.

Палатки ставим. Вещи сгрузили. Температура внутри домиков цветастых другая, и сырости подвальной нет. Уютно. Юрка из сидора две планшетки достает.

— Карта, — говорит, — если потеряетесь. Вот мы. Вот выход. Основные приметы нарисованы. Побежали теперь на Вовкину территорию, переходы и нычки смотреть.

На фанерках карандаши закреплены, все честь по чести, но видно, что рисунок несвежий.

Леваша его и так крутил, и эдак.

— План тожэ от пацанов тваих остался? — интересуется настороженно так.

Замора ржет.

— Не боись, — говорит, — эти живые. Для туристов делал пару лет назад.

— Турыстов?

— В Слюдянке сильно не поворуешь, тут ход ментовской, а жить как-то надо. Так что я в основном туристов сюда вожу.

Смеюсь:

— Их тоже в бушлаты одеваешь?

— Да нет, — улыбается Юрка. — Те в своих фирменных причиндалах лазят. Люди небедные.

— А что тут есть поглядеть?

— Водопады. Апатиты. Жилы вскрытые. Один из туристов все по рудничным дворам бегал. «Зона, зона», — орал.

— Какая здэсь зона? — Леваша удивляется.

— Вот и мне невдомек было, — продолжает Юрка. — Поинтересовался, а он мне книжку подарил. «Пикник на обочине» называется. Там зона была, где непонятно что произошло. Так же заброшенные вагонетки валялись. Оборудование. Опасностей всяких полно, а те, кто тащил оттуда всякую всячину, сталкерами назывались.

Я-то эту книжку знаю, а вот Леванчик, похоже, нет.

— Дашь почытать? — спрашивает.

А у меня и глаза на лоб. Ничего себе, паренек разошелся. На пользу командировочка.

Когда пошли, понял, что действительно на задумку Стругацких шахты похожи, только что Заморенок гайки не швыряет, как сталкеры в книжке той, и гравитационных кошмаров не наблюдается.

Коридоры, коридоры. Камень кругом. Штреки то сужаются, то распахнется вдруг пространство до залов огромных. Сталагмиты ледяные на полу местами торчат. Их Юрка аккуратно обходит и нам рассказывает, что вроде заметок они, если посторонний появится.

Эти растают, говорит, через месяц-другой, а потом, как земля промерзнет, опять нарастут.

В основном по территории, граничащей с козлякинской, гуляли. Показал нам Юрка два перехода.

— Эти, — говорит, — без ловушек, а еще в трех мастырки стоят.

В одном месте он сильно напрягся и базарит:

— Был кто-то. Стойте, нишкните — смотреть пойду.

И в нору чернеющую ныряет. Леваша сопит. Чувствую я, непривычно пацанчику моему под землей. Чего греха таить, камень и меня поддавливает, а как подумаешь, сколько здесь еще кантоваться, так и вообще не по себе.

«Ничего, — думаю, — свинорылый, скорей всего, сегодня-завтра здесь будет — все повеселей».

Тут Юрка вернулся. Рассказывает:

— Закрыл проход Вовка. Ловушка стоит. Если не глядя переться, обвал можно сочинить, а если кто за тобой идет, то и кости переломает.

Потянул нас за собой. Базарит:

— След в след давайте.

Когда до крепи дошли, наверх показал. Я глянул — мать честна, толстенное бревно на самом кончике балансирует. Заморенок нас рукой манит, пальцем тычет.

— Вот он, спусковой крючок, — говорит.

Глядим, жерди кусок поперек штольни лежит, а от него веревка по стене вьется. Запнешься ногой, и рухнет деревяшка на тех, кто позади топает.

— Еще неделю назад не было, — Замора шепчет, а у самого рожа хищная такая.

Прошли на вражескую территорию.

Юрка на стене метку белую нарисовал:

— Если заблудитесь, вспоминайте про ловушку и куда ход идет.

На планшетках карандашом тоже черканули, где и что. Когда на другую сторону вышли, Заморенок предупредил, чтобы не трогали ничего. Мол, у Козлякина глаз наметанный, сразу срисует, что был кто-то.

Далеко не ходили. Выкатились на рудничный двор под ствол шахты. Юрка фонарем наверх светит.

— Вот оно, — говорит, — наше место для догляда. Стационарный пост. Вовка туда не лазит, полагает, что там только вентиляционные ходы.

— А на самом деле? — интересуюсь.

— Так и есть — система вентиляции, но был там машинный зал. Обслуживающие норы вполне приемлемы, чтобы даже вы по ним ныряли. Окна на мою сторону есть и на Вовкину, так что обзорность в самый раз.

Смотрю, а наверху действительно дыры какие-то, а выше — просто смерть… Даже лучик фонарика теряется.

Внизу лестница видна.

— Тоже лиственничная? — спрашиваю.

— Конечно. Жизни одному пацану стоила в свое время. Сорвался он метров с семидесяти.

— Вовины проделки?

— А чьи же.

Тут Леваша в разговор полез.

— Вадапад? — спрашивает, и в сторону, где шум воды, пальцем тычет.

— Небольшой.

— Пасмотрым?

— Нет, — отрезал Юрка. — Сейчас переходы глядим и пойдем верхотуру нашу осваивать.

Оказалась всего одна нетронутая дорожка. Ею и вернулись.

Заморенок шел-шел, а потом говорит:

— Вход наверх там.

И пальцем тычет.

— Как забыраться? — Леваша интересуется.

— Ищите.

Присмотрелись, а в щели по стенке канат висит с узлами, черной краской выкрашенный.

Замора смеется:

— Вы, пацаны, — первые, кому я секреты свои показываю, глядите, конкурентами не станьте.

Посмеялись. Действительно, какая уж тут конкуренция, только сумасшедший Козлякин и может за этот ад руками-ногами держаться.

Когда наверх полезли, даже азарт мальчишеский появился. Ногами в скалу упираюсь, руками за узлы держусь. Лучик фонарика по камням мечется. Кое-где вода течет, будто слезинки блещут. Юрка сверху из норы торчит, указания дает. Когда поднялся, выяснилось, что из соседней дыры он для меня шумел. Полез я по проходу и опять вспомнил про шкуродер. Теснее, чем по старому руслу на входе. Метра три полз, за стенки цеплялся. Показалось даже, что сужается ход, а потом щель раздвинулась, и очутился я в небольшой комнате, квадратов двадцать площади.

Потолок низкий, макушкой шапки, если на цыпочки встать, достать можно.

Заморенок Леванчиком руководит, а я комнатку разглядываю. Пока парни на стенке возились, одиннадцать нор насчитал. Зияют в темноте своими ртами, как чудища какие. Воды нет, стенки сухие. По полу сквозняком отовсюду тянет. Новый образ выскочил — дышат шахты, и мы сейчас в легких у этого дракона. Останавливаю себя. С воображением шутки плохи. Я так считаю, что все вывороты сознания у иных — это лишь от живости ума и тонко организованной натуры. Клаустрофобия — уж точно из этой серии.

Это как в заключении: устроится кто в тюрягу нежданчиком, а дела на воле незакончены, и начинается у него мракобесие. За голову держится и сутками чушь о проблемах своих порет, пока не загонится до сумасшествия.

Таким обычно арестанты байки травят всякие. О клеще подкожном, который от лишних дум лезет, или еще что… Иными словами, отвлекают болезного от мыслей его черных, и не потому, что добрые такие, просто кому охота с сумасшедшим в одной камере жить.

Потушил фонарик и стал черноту слушать. Забавная штука — организм. Никогда не думал, что получится у меня в такой обстановке комфортно себя почувствовать. Вроде как дома я.

Прислушиваюсь и соображаю, что не так уж не правы Замора с Козлякиным, угол этот отстаивая. Юрка здесь вообще как на подворье собственном: там нычка, здесь затарка классная. Будь в Красноярье что-то подобное, имелся бы резон схрон организовать. Нырнул, и нет тебя. Хоть от ментов, хоть от врагов.

Додумать не дали. Замелькали лучики из двух норок.

Первым Заморенок выскочил. Встряхнулся, как лис, распушился. Леваша сопит, отряхивается. Уныло князю. Погоди-погоди, сейчас начнется настоящее веселье, когда свинорылый с компанией сюда заявятся и Козлякин за ними прилезет.

Спрашиваю Юрку:

— Слушай, а что здесь может быть такого, что Володька так озабочен? Не апатиты же?

— Не знаю, — говорит. — Но, судя по экспедиции твоего паренька и настроению Козлякина на последней встрече, что-то немаленькое. Ты рассказывал, у них веревки были?

— Ну да.

— Это означает, что они вообще хрен его знает где полезут, или предполагают, что цель свою без альпинистов не достанут.

— Как ты думаешь, чего ищут?

— Сейчас думать не хочу, а вот когда появится кто здесь, то постараюсь послушать через вентиляцию, — с этими словами Юрка ткнул рукой в сторону зияющих нор. — Здесь много куда можно через дырки добраться. Теперь смотрите…

Заморенок выложил наши планшетки и стал отмечать нужные переходы.

— Наблюдаем Вовину территорию. Вот они, три прохода, — начертил он мелом белые пятачки над каждым. — Выходят вот сюда, — три отметины карандашом легли на планшетах. — Теперь наша сторона. Вход. Забрался наверх — затащи канат. Не дай бог, Вовка увидит… Тогда моему преимуществу в шахтах — кранты. Валить его придется.

— Давно пара, — нервно отозвался Леваша.

— Пара, — передразнил Заморенок. — Пока он жив, все трупы — его. Для того и держу. Его слава впереди него бежит. С вашим клиентом тоже непонятно что будет, а на Вовку что угодно списать можно.

Замолчал мой паренек, и, чувствую, стыдно ему стало за слабость свою минутную.

— Затащыть канат? — спрашивает.

— Когда наблюдать залезешь — обязательно. Теперь связь.

Я насторожился. Что за связь?

— Вот этот ход прямо в штрек к палаткам выходит, — подошел Юрка к самой маленькой дыре. — Там я рельсу подвесил. Рядом молоток. Один раз цикнешь — есть движение. Два — прутся на нашу сторону. Три — непредвиденная ситуация, осторожней.

— Как вы с такой подготовкой — и проиграли, — удивился я.

— Пацаны сами виноваты — сильно всем главными хотелось стать, — зыркнул из-под бровей Заморенок. — А потом, кто сказал, что я в проигрыше?

«Тюк, тюк, дзынь», — неожиданно донесся удар металла о металл со стороны территории Козлякина. «Тук, тук, ш-пш-ш-ш-ш», — послышался шорох осыпающейся с высоты породы.