Когда в рельсу бил, ни о чем не думал. Скрип воротьев услышал — понял, что уснул я все-таки. Лысый с девкой вылезли из норы при полном параде и намылились куда-то. Девчонка, правда, вернулась и потащила из спальника… пистоль — не пистоль? Не рассмотрел, но похоже. Сунула «фигуру» в нагрудный карман. Вышла.

Лысый давай замок вешать, и только тут я сообразил, что в насосной, где они обосновались, нет никого.

— Молодец, Роин, — шепчу себе, а сам по шкуродеру ногами вперед ползу.

Крошка каменная руки режет, а у меня от злости слезы текут. Надо же так проспать! Все сделал! Нору нашел наискосок от пристанища. Если воротья откроют — как на ладони картинка. «Как проспал-то?» — кричу себе, а рукам больно — сил нет.

Под конец еще и каремат туристический, который подстилал, дыбом встал. Еле-еле выпутался из объятий его.

Когда в машинный зал выскочил, заметил, что на фоне уходящей парочки кто-то третий мелькнул. Тень не тень… «Все рассуждения потом, — соображаю. — Сейчас надо сигнал подавать, вот только сколько стучать?» Решил ударить один раз. Сунул руку в щель, нащупал молоток и вмазал по рельсу со всей злости. Густой звук получился. Колокольный. Поплыл в каменных щелях. Ожили шахты. «Наверняка теперь все услышат», — думаю. Хотя, с другой стороны, чем больше непонятного, тем забавнее. Я бы после такого задумался. Мол, не трубный ли это глас последнего суда?

Сижу в темноте. Жду. В нору свою, что на лагерь их идет, нырнул разок, а там все как было. Тьма. Давай в машинный зал возвращаться. Кручусь как червяк в темноте и понимаю, что ориентироваться начинаю не хуже слепого. Любой шорох помогает. Когда обратно вывалился, слышу, ползут, не таятся.

Заморенок первым.

— Роин, — шепчет. — Мы это. Что у тебя?

Рассказываю, что двоих проспал и остальные куда-то отвалили.

— Жалко, — Юрка шепчет. — Лучше б не сигналил. Если они на нашей стороне шли, то спалили нас к ядрене фене.

Оказывается, парни, не таясь, сюда пришлепали от тепляка заморенковского.

— Смотри, какие прокоцанные падлы, — Юрка стенает. — Жалко, нас трое всего, на пары не разбиться. Надо же, как нас по времени обыграли. Ночь на дворе, а они работать собрались.

«Да уж», — думаю, а сам на часы смотрю. Точно — четыре тридцать. Самый сон для нормальных людей.

В горячке я и этого не заметил.

Заморенок, даром что темно, настрой мой уловил и шепчет:

— Не переживай, братишка. Давай вальнем всех и на Вовчика спишем.

— Не могу, — отвечаю. — Надо сделать чисто, мне же потом еще не раз к старому обращаться. Просил несчастный случай — будем делать несчастный случай.

— Ну, тогда постарайся больше не спать, — жестко Юрка отвечает. — Есть у меня одна заготовочка.

Левашу проводник наш в нору посадил на базовый лагерь ихний смотреть, а сам из машинного зала и отвалил. Остался я один. Сижу на каремате, как боец проштрафившийся, и темноту разглядываю. Тяжело без света, но ничего не поделаешь. Ждем.

Неожиданно Леванчик мой пальцами защелкал и шипит что-то. Понял я, что движение какое-то начинается, и нырнул в параллельный воздуховод, который рядом с насосной выходит.

Лучики от фонариков двух по стенкам мечутся. Лысый с девкой. Не таясь, идут. Смеются. Базарят. Гляжу, а на хвосте у них тень мелькает. Сначала даже не понял, а потом уловил, что крадется кто-то следом. «Замора, что ли, — думаю. — Во ловкий пацан».

Тут меня кто-то за ногу дергает, оказывается, здесь Юрка.

— Никого за ними не видал? — шепчет.

— Думал, ты.

— Козлякинская сучка на хвосте сидит. Значит, первую парочку он, как и мы, проспал. Куда ж они делись?

Молчу, а чего говорить? Переиграл нас свинорылый с проводником своим на ночном времени.

— Пошел я, — Юрка дошептывает. — Есть одна мысля. Базар ихний буду слушать.

— Вентиляция?

— Да нет ее в насосной, вернее, есть, но узкая. Не пролезешь, но попробую. Там труба метра четыре всего.

— Давай я с тобой.

— Подходы тесные. Самому бы пробраться. Ждите…

Свет в насосной не гаснет. Козлякина я больше не засек, но то, что он рядом, — факт. Чую его, аж тошнит. Бывало у меня такое состояние в детстве, когда с сумасшедшими встречался. Так и сейчас. «Попались, — думаю. — Хороша компания: бравая четверка — нас трое и псих, который впотьмах видит». Вооружен Козлякин или нет, не знаю, а у девахи точно приправа какая-то на кармане. Суета эта мне столько адреналина в кровь добавила, что сна — ни в одном глазу.

В засадах много раз сидел. В такое время человеку нужно мыслей разных побольше. Прямо как у Удава в мультике: «У меня есть мысль, и я ее думаю».

Кручу я свою жизнь потихоньку да на свет из дверных щелок гляжу. На часы посматриваю.

Единственная надежда наша — Заморенок.

Парняга свою долю честно отрабатывает, причем ход его по-настоящему бродяжный — последним делится. Ночлеги, нычки. Рискует не меньше нашего, а то и больше. Пойди что не так — он первый под ударом, и если у нас под ногами целый шарик земной, то Юркина планета здесь. Колыбель! Лежбище! И сейчас он нам свою альма-матер за просто так отдает.

Решил, если выгорит все, пацана с собою позвать в дикую дружину. Такой и в форточку занырнет, если надо. Мелкие, они завсегда удобные. Лежу мечтаю и забыл уже, где я и зачем. Когда на стрелки глянул, оказалось, почти два часа прошло. Неожиданно шум слышу. Идет кто-то, не таясь. Лучики темноту рвут, и ходоки появляются.

«Вот они, — думаю, — командировочные».

Топают прямым ходом к дверям. Уставшие. Свинорылый расстроенный. Прямо кожей его состояние поймал. Думаю: «Надо же, какая у нас с ним связь». Проводник ружье на плече тащит.

«Ну вот, — соображаю. — Каждая спарка волынами запакована».

Радует меня, что Заморенка пока нет. Возможно, задумка его про подслушать и выстрелила. Если пусто, давно бы вернулся.

Когда Мишка свинорылый двери на себя потянул, внутри забрякало. Базарят. До нас только «бу-бу-бу» долетает, но и без перевода ясно, что представляется он: мол, свои. Девчонка створку одну открывает и фонарем за спины им — шасть. И гляди-ка, угадала, а вот что там — неясно. Туша странная в два человеческих роста шевелится.

Сначала подумал — показалось, но когда девка проводника разворачивать стала, то понял, что и она заметила.

Усветились они туда аж в три фонарика. Но пропало видение в суете. Пошли смотреть, а у меня все картинка подземная перед глазами стоит, как серая масса за углом исчезает. Вроде даже глаза блеснули.

«Нечеловеческие дела, — думаю. — Может, призрак убиенного какого явился?»

Судя по настрою Заморенка, народу они тут немало прибрали. Дай ему отмашку — и свинорылый с друзьями тоже в потоке подземном поплывет, ручками разводя: мол, не вышло ничего, товарищи, а второй раз не попробуешь…

«Ладно, там поглядим. Попасем их немного, а после решать будем», — соображаю и понимаю, что прав во многом Замора. Сейчас из разведки вернется, думать будем.

Появился только через час. Я уж наизусть двери ихние изучил. И в темноту с надеждой пялюсь: вдруг туша подземная где мелькнет? Противнички-то наши туда, где она явилась, прогулялись. Но без понту. Шариться давай. Девка наверх хотела по скале забраться, но проводник ее за руку придержал и шепнул что-то. Обратно в насосную ушли.

Створки за собой завязали.

Лежу, щелки на дверях пересчитываю. Час прошел, и дергают меня за ногу. Выползаю.

Заморенок. Фонариком шпионским в лицо себе светит. Глаза смеются.

— Получилось, — говорит. — Выловил я кое-что интересное. Тащи сюда Левана.

Сунулся я в шкуродер, в котором мой горный баранчик кочумает. Пошевелил его. Ползет паренек. Сопит.

Базарить стали сразу, прямо в машинном зале. При шпионском фонарике.

— Изолирующие противогазы у них, — Юрка рассказывает. — Ищут штрек какой-то, сероводородом заполненный. В него лезть собираются. Где-то на моей стороне. План, по ходу, у Петрухи. Я тут задумал проводника у них из обоймы вышибить, но незаметно не выйдет. У них установка четкая: по одному не ходить. Страхуют друг друга. За спины светят — не подберешься. Девка у них матерая. Спелеолог.

— Ну и что делать будем? — спрашиваю.

— Как что? — Юрка удивляется. — Жечь! Сероводород, он же круто горит, а под задвижками концентрация за много лет неплохая…

— Под задвыжками? — Леваша переспрашивает.

— Ну да. Когда газы при бурении появляются, на штрек задвижку ставят. Вроде дверей бункерных с закрутками.

— Значит…

— Да! Они внутрь, а мы факелок им вслед, и улетели гуси.

— Взрыва не будет?

— Это не метан. Сразу не бухает, а горит неплохо. Думаю, им хватит. По-моему, самый несчастный случай из несчастных случаев.

Смеется парняга мелким бесом. Почти моих годов, а задору, как в мальчишке. Вот он, бродяжный характер. Не просто так преступники как пацаны до старости общаются и называют себя так же. Игры только посерьезней и частенько на чаше весов жизнь чужая лежит.

Развеселил меня Юрка. Развеселил и порадовал. Знал я, что будет вариант для исполнения просьбы товарища нашего старшего. Рассказали мы с Левашей Заморенку про тушу с глазами, которую за скалой заметили, а тот лишь отмахнулся.

— Показалось, — говорит. — Я, даже если увижу чего, не верю. Кто гоняться пытался или паниковал, все смерть нашли. Смелого пуля боится. Не ссыте, пацаны, не расскажу я ворам о слабости вашей минутной и про страхи ваши тоже не расскажу.

Понесло Юрку. Оно и понятно — на кураже парняга.

Интересуюсь:

— К ворам собрался?

— А что я, просто так тут экскурсоводом в шахтах работаю? Косяк за мной по лагерной жизни перед братьями. Не думал даже, что вспомнят они про меня. Когда искать меня через армян стали, понял я: вот она, моя индульгенция и новая путевка в жизнь. Хоть и поменялось сейчас немало, но наше — всегда наше, и, пока жив старый, надо позиции свои устаканить…

«Вот это да, — думаю. — Я его в свою дружину звать собираюсь, а он вон куда замахнулся. Как бы еще Замора нас с собою не позвал…»

Юрка тем временем продолжает:

— Сейчас они спать наладились. Петруха говорит: режим жизни не меняем и работаем только ночью.

— Матерый, — шепчу.

— Не то слово, — Заморенок базарит. — Матерый и фартовый. Почти всех пережил, только я да Вовка остались, ну и еще парочка чертей, но те не в счет.

Оказывается, наблюдать за другой стороной теперь будем.

— Штрек сероводородный там, — показывает в темноту Юрка. — Шли они по незаряженному переходу, оттуда и глядеть станем. Для начала — направление. Потом детали. Кстати, пацаны, а кто из вас «Барбариски» жрет?

— Я, — Леваша гудит.

— Дай-ка и мне парочку.

— Откуда про конфеты знаешь? — интересуюсь.

— А вот, — вытащил из кармана пару фантиков Юрка. — Не бросайте больше ничего. Это как след на песке. Гуляет, значит, кто-то…