Неимоверно тяжело плавать вслепую (особенно выбираться на поверхность).

Я греб, ждал и надеялся, с опаской прислушиваясь к себе: вот он долгожданный воздух…, Еще немного. Еще…

А его все не было.

И тут:

— Чвах, — выскочил я поплавком из воды и наконец-то решился открыть глаза.

Пирс. Лесенка, по которой выбирался еще несколько минут назад незадачливый китайский десантник.

Сообразил, что продолжаю не дышать и аккуратно втянул в себя первую порцию раскаленного портового воздуха. Сразу закружилась голова, и немного потемнело в глазах.

Выждал паузу и решил забрать-таки с причала винтовку.

Рванул тело из воды, обтекая-капая словно лейка и только потом глянул наверх.

Оказалось там меня ждали.

Походило, что наша схватка не осталась без внимания, и с пирса мне сейчас белозубо улыбался пулеметчик моего левого фланга.

Хорошо улыбался. Искренне.

Я показал ему свободной рукой, мол, все о’кей, а он осклабился еще шире и помаячил «давай наверх».

— Ю свиминг фо минитс, — протянул он мосластую руку, и легко выдернул меня на бетонку, объясняя на пальцах, мол, и не ждал меня уже…

Винтовка, с которой я так неплохо повоевал, лежала у его ног и я, выудив из-за пазухи прицел, стал мостить его на штатное место.

Неожиданно в плотную тишину ворвался звук работающего двигателя.

— Гоу, — поднялся новый товарищ, и неожиданно появилась надувная лодка, где на носу сидел не кто-нибудь, а Карина собственной персоной.

— Победа! — крикнула она мне, — В эфире паника. Русский спецназ и все такое. Нужно валить пока они не опомнились…

* * *

— Что нам оставалось делать? — морщился на закатное солнце в иллюминаторе Рубан.

Вся абордажная команда независимо ранен — не ранен была рассредоточена сейчас по каютам и локализована. Сыворотка ярости, свое предназначение выполнила, но «отрыжка» оказалась существенной. Большинство абордажников не желало прекращать войны, и парни еле-еле позволили себя утихомирить.

Скорее всего, цирк с «манекенами» из отстойника дядюшки Чжао вполне мог повториться. Однако авторитет моего долговязого пулеметчика с левого фланга оказался непререкаем.

Когда мы поднялись на борт абордажники «зализывали» раны и почти уже очистили палубу, попросту швыряя мертвых и раненых бойцов противника за борт.

Рубан попытался остановить меня с мостика властным окликом, когда я решил прекратить было эдакую расправу. Однако милосердие у наших невольных партнеров оказалось не в моде. Боец, за которого я вступился, все-таки обреченно улетел за борт, а двое абордажников с гримасами ярости неожиданно направились ко мне.

Остановил их лишь властный оклик Джинна. Да, да, именно Джина, а не Джона, или Джима — настоящий Джинн — персонаж восточных сказок. Вот такое боевое прозвище оказалось у старшего офицера из этой отмороженной команды.

Пока мы грузились в лодку Карина бегло общалась с ним на английском, а долговязый с трудом объяснил ей как правильно к нему обращаться, почти пересказав ей сказку об Алладине.

— Они бывшие легионеры, Миха, — кричала мне сквозь шум лодочного мотора Карина, — Отмечали здесь юбилей своего товарища, когда вы с Сержем цивилизацию крекнули.

Ситуация прояснилась без долгих расспросов. Возможно, они еще сидели за праздничным толом, когда вдруг стал рушиться мир. Однако недаром за битого двух небитых дают. Парни сумели выжить, сохранить свободу маневра и даже вооружиться.

Именно они пытались штурмовать днем раньше топливозаправочный комплекс, и засекли, как мы с Кариной наблюдали за тем неудачным экспериментом с крана. Кое-что оставалось пока неясным, но те ответы я предпочел получать от Сереги с Рубаном.

— Ну, так что нам оставалось? — уперся в меня тяжелым взглядом Саня, — Тем более они фактически своим появлением нас из-под вертолетного обстрела вывели…

Крыть было нечем, но я никак не мог успокоиться от того что фактически мы с Кариной сыграли в чужую игру со множеством неизвестных.

— Да хоть письмо-то мог нормальное написать? — продолжал я высказывать обиды, но звучал уже намного спокойней.

— Письмо тоже не я писал, — с плохо скрываемой досадой цедил Саня, — У Джинна в команде есть один, русский, вернее хохол, или белорус судя по говору — он и сочинял. Мы же фактически в заложниках вашего поведения оказались…

Хлопнула дверь и в каюту вошли Карина, Сергей и маленький китаец с белой сумкой.

— Судовой врач, — моргнул мне Серега, — Обход заканчивает.

Судя по царапинам на щеке, и надорванному воротнику халате эскулапу на импровизированном обходе досталось. Настороженный взгляд его раскосых глаз остановился на Рубане и он что-то мелко-мелко заговорил по-китайски.

— Переживает, что ты не привязан, — пояснила Карина, — Жалуется, мол, другие даже на фиксации его достать умудрились…

— Скажи, этот к препарату адаптирован, — попросил Серега, — Они же теперь с Михой как настоящие братья, — моргнул он мне.

Я ничего не понимал. Саня добродушно рассмеялся его словам, и как ни странно его поведение успокоило азиата в белом халате.

Без тени колебаний он подошел к Рубану, ткнул пальцем в грудь и что-то чирикнул.

— Просит ранение показать, — перевела Карина.

Я тем временем пытался освоить слова Сергея.

«Адаптирован? Братья? Неужели среди шприцев с сывороткой ярости было нечто, что успели-таки вывернуть из моей крови лабораторные крысы Чжао?»

Неожиданно в памяти всплыла картинка, как здоровяк стреляет на палубе из пистолета в Рубана, и я с интересом полез через плечо врача, а тот уже удивлялся.

Цвикая что-то по-китайски, он осторожно и с недоверием трогал розовую кожу под Саниной ключицей.

— Говорит: не может быть, — перевела Карина, — Такая регенерация… Невозможно!

Врач тем временем осмотрел выходное отверстие пули, объявил, что Саня здоров и может покинуть каюту. После ушел, оставив нас, наконец-то, вместе.

Как ни странно, ни у кого не возникло желания обниматься, по-киношному тыкая друг друга в плечо, или рыдать друг у друга на груди — мы просто уселись, кто, где мог и заговорили.

Это было как шквал. Через слова от нас уходило напряжение непростого дня, и появлялась та самая светлая полоска, что носит скромное название лучика света в темном царстве.

Оружия у нас с собой почти не было. Джинн вместе с парой сержантов, не принимавших участия в штурме, а соответственно чистых от сыворотки ярости собрал весь габаритный арсенал, и они утащили его в импровизированную оружейку. После были расписаны караулы, четко отработаны инструкции и нас включили в список часовых.

При себе оставались лишь пистолеты, да ножи. Автоматы получали лишь караульные. До нашего с Кариной заступления на пост оставалось меньше часа и сейчас мы выпытывали из Сереги с Рубаном все детали их чудесного исчезновения из-под вертолетного обстрела.

Оказалось наше убежище атаковали спустя каких-то двадцать минут после ухода меня и Карины. Ночная стрельба на топливозаправочном комплексе была лишь пробой сил — разведкой боем. Ну, или если хотите оценкой ситуации.

Вооружения команды Джинна могло хватить лишь для хорошего налета на банк, а против крупного калибра и вертолетов, невзирая на опыт и дерзость выиграть было сложно.

Именно поэтому две пары из его команды во время разведналета спокойно тралили территорию порта, пока не наткнулись на наших друзей. Переговоры получились молниеносными, и пока один развлекался с Серегой болтовней из-за угла на английском, другой элегантно пробрался к ним в тыл и, взяв парней на прицел, зачитал ультиматум.

Оказаться в плену — задача, однако Джинн не собирался разбрасываться живой силой, тем более Серега предложил им воспользоваться сывороткой ярости и для пущей убедительности неожиданно для всех вмазал Рубану неизвестный препарат с пометкой «Bird» справедливо полагая ампулу приветом от меня. Программист не ошибся.

— Мы сидели на допросе рядом, — морщился Саня, посматривая на Серегу с легкой ненавистью, — А он возьми и ткни меня шприцем в ляжку и все что внутри разом загнал.

— Не было выбора, — примирительно улыбался экспериментатор, — Зато после как ты себя показал — доверие к нам сразу полное…

Невольно представил себе насколько были поражены видавшие виды вояки.

Лекарство стало действовать буквально через десять минут, и для начала Саня выдал прыжок прямо за спины охранников из абсолютно неудобного положения — сидя. В свалке, правда, его слегка помяли, но разоружил он присутствующих мастерски.

Скользящее ножевое ранение, полученное в той кутерьме, затянулось на глазах у пораженного Джинна, а после как Саня вернул оружие и успокоился, парни были автоматически зачислены в команду. Но… с испытательным сроком.

Решение о позиции «кран» явилось той же ночью после оценки арсенала из грузовика, и единственная снайперская винтовка перекочевала к нам полусонным вместе с прочим бутором.

— Джинн приказал в переговоры с вами не вступать и просто все оставить, мол, выхода у вас так и так нет, а после боя разберемся — главное дело сделать.

Серегин обман с подменой сывороток замечен не был и наш товарищ приобрел в команде статус почти эскулапа, тем более в свое время он получил по настоянию матери фельдшерское образование.

— Всем этим ярость вколол, — сверкал глазами мятежный программист, а я невольно вспомнил его изучающий взгляд, еще когда я очнулся возле грузовика.

— Меня ты первой жертвой рассматривал? — с неприязнью интересовался я, — Как же надоели твои эксперименты. Из миллионов человек в свое время меня выбрал именно ты! Программа чтобы рухнул мир, — образно развел я руками, — Тоже твоя! Теперь Саня! Единственное польза всех изобретений, так это Малыш, — решил я подсластить пилюлю «поверженному» программисту, спрятавшему по обыкновению глаза, — Кстати, где он?

— Здесь, — глянул без тени смущения Серега, хлопнув себя по нагрудному карману. Неожиданно я понял — мои нравоучения программисту — мертвому припарки — что делал, то и будет делать, а если понадобится, отправит нас к праотцам не задумываясь, — Ну согласись, — продолжил он, — Ведь никому не плохо от того что ты сейчас рассказал? А Малыш… — потянул он из кармана телефон, — Малыш не с нами. Он где-то там, — глубокомысленно покрутил Серега рукой в воздухе, — Где-то в системах электроснабжения этой посудины. Ушел, как на зарядку его поставил и пока что не возвращался.

С этими словами мятежный программист вытащил из кармана зарядник. Ткнул его в розетку и присоединил аппарат.

— Вернется с разведки — помаячит, — пояснил он, однако продолжить фразу не успел, потому что из телефона послышалась знакомая хрипотца…