Как часто приходилось каждому из нас удивленно смотреть на неожиданное появление тех или иных персонажей? Сколько раз, ударив в сердцах по столу кулаком или ладонью, мы с удивлением замечаем, что именно в это мгновение за окном грохнул салют, либо рядом зазвонил телефон?

Неожиданные случайности всегда с нами.

— Бенц, — отозвалась металлическая переборка атаке дверной ручки, но резкий звук разбавился моим вторым громогласным, — Апчхи!

Однако за дверью никого не оказалось, лишь полоска звездного купола «зашаталась» в узком проеме, да по столу с противным писком поехали кружки-стаканы.

— Ого! — ловко вывернулась из-под меня Карина и цепляясь за что можно шмыгнула в дверной проем.

Серега в срочном порядке заканчивал общение с Малышом, предлагая тому глянуть, что все-таки делают в трюме невольные китайские пленники. Я же сообразил, что с этой первой настоящей волной относительно «тихое» существование, по-видимому, заканчивается.

Ветер напополам с первыми каплями дождя, залетевшими с улицы, подтвердили эти выводы.

— Помогайте! — донесся с палубы голос нашей воительницы.

Корабль кренило уже в противоположную сторону. Серега ловил сейчас на столе стаканы норовящие свалиться на пол, и сильно не хотелось тащиться на мокрую палубу. Но делать нечего. Мой бросок к дверям получился молниеносным, потому как судно повалилось уже на другой борт.

— Скринь-нь-нь, — заскрипело что-то в закрепленном вдоль борта такелаже, а я, повинуясь инерции и земному тяготению, чуть не оборвал себе ногти, пытаясь удержаться в дверном проеме.

Освещение на палубе еще работало, правда, фонари висели сейчас под углом, щедро разбрасывая свет, куда не надо, зато сухогруз разворачивался носом в море.

Естественно — что еще оставалось? Перед глазами у меня замелькали давние кино-картинки кораблей, проигравших схватку с волнами. Покорно отдаваясь на волю «победителя» они разламывались и высоко задирали нос-корму, навсегда погружаясь в пучину.

— Держись! — кричала Карина, уцепившись изо всех сил в закрепленное на палубе безоткатное орудие — вместе с одним из легионеров-караульных они еще пытались надеть на пушку брезентовый чехол, — Держи-и-и-сь…

Палуба стояла под серьезным углом. Сухогруз прошел через волну и валился сейчас вниз, пытаясь развернуться носом к следующему валу.

В дверном проеме я все-таки не удержался, но меня «выручил» Серега. Походило, что наш программист даже не собирался авралить вместе со всеми, зато он не дал мне вывалиться, «ловко» придержав за обе ноги.

Всей тушей я шмякнулся плашмя на пороге каюты. Сразу противно заныла правая рука, подмятая в падении.

В это время палуба выровнялась, и сухогруз задрал теперь нос, натужно гудя-вибрируя и готовясь качнуться еще раз.

Поднявшись в дверном проеме, я увидел, как девушка напару с легионером уже затягивают веревку чехла.

— Эту пушку здесь оставим, — кричала мне Карина, — Давай те два в оружейку.

Зашнурованные в брезент орудия, лежащие рядом с нашей каютой только благодаря палубной надстройке возле ружейной комнаты не улетели в воду и не укатились на другой борт.

Часового я сразу не увидел, а когда все-таки добрался по мокрой накренившейся палубе к орудиям, то громкое: «Нехао» над ухом даже немного меня обезоружило.

Караульный азиат из команды Джинна без слов сообразил, чего я хочу, и ковырялся сейчас в замке. И только я успел подумать, что нам-то ключей не давали, как корабль накренило в другую сторону.

Похоже, качка становилась привычной, потому как никто никуда теперь не повалился. Более того, Карина со своим напарником скользили сейчас по мокрой палубе к нам на помощь. Крен на нос оказался им на руку, хотя пошатывающаяся парочка чуть не пролетела мимо нас.

— Держись, — ухватил я за руку легионера. В плечи ему вцепилась Карина. Глаза воительницы сверкали, и в них я не заметил ни грамма страха.

Китаец, наконец-то, управился с замком, и мы вчетвером быстро устроили зачехленные орудия в темноте оружейки.

Сухогруз тем временем стал карабкаться на очередной вал. Карина, как закончили, промаячила, мол, уходим и, не дожидаясь ответа, мы ускользнули с ней в каюту.

— Тебе делать нечего? — попытался я урезонить воительницу, однако девушка лишь презрительно хмыкнула.

— Сам погибай, а товарища выручай, — назидала она, стаскивая с себя промокшую насквозь куртку, — Заваруха объединяет. Теперь чего не коснись, эти двое сначала подумают, прежде чем нас с тобой рассчитать. Хочешь оказаться на Серёгином месте? — Наклонилась она ко мне. — Его рейтинг в подобной компании всегда невысок. Для начала он их сывороткой переколол, теперь нос от общения воротит. Ты чего на палубу не вышел? — наехала она на программиста. Тот ничего не ответил, молча собирая зарядное устройство. — Вот видишь, — безнадежно махнула рукой девушка, — Это для нас он свой, а для них неизвестность полная, а со штурмовиками так нельзя. Они с неизвестностью в первую очередь расстаются…

Я еще честно пытался урезонить Карину беременностью и ее ненужной смелостью, но та лишь отмахнулась, мол, для ребенка все, что не плохо — то и хорошо.

— Пускай привыкает, — сдернула майку воительница, абсолютно не стесняясь присутствия посторонних и «выпустив на волю» свою маленькую красивую грудь.

В это время как по заказу дверь еще раз хлопнула, и внутрь завалился Рубан, оттарабанивший время своего караула на камбузе.

— Во бля… — вытаращил он глаза на Каринину обнаженку, — Стриптиз?

— Ага, — набросила на плечи мою майку девушка, — Пятьдесят патронов и можешь даже потрогать…

— Драконишь? — отвернулся Саня и потащил с себя мокрую разгрузку, — Надо было мне хоть филипинку какую с собой прихватить…

— А жил бы ты с нею здесь? — абсолютно искренне удивилась Карина, — Нам и вчетвером здесь хуже плацкарта — ни уединиться, толком ни помыться…

— Разобрались бы, — не сдавался Саня, — Вы в караулах — а я бы тут де-жу-рил…

* * *

Караулы — да. Новый график оказался теперь более жестким. По старой памяти первых дней мы прибрасывали себе часа четыре отдыха-сна, но, оказалось, нужно было меньше «гарцевать», потому как, минут через тридцать к нам снова завалился Лёва.

— Развод! — с порога гаркнул он. — Хитрый на камбуз, Карусель с Фэйсом на мостик.

Кроме Карины, никто-ничего не понял.

— Окрестили? — вдруг удовлетворенно потянулась она, — Чего так рано в караул — график сместился?

— Вы теперь как все, — гукнул Лёва, — Привыкайте. Две минуты на сборы. — И хлопнул дверью.

— Фэйс это обо мне? — тащил я из-под койки берцы — сбросил их, как только пришел, рассчитывая поспать. Звучал я тоже видимо не очень довольно…

— Радуйся, дурень! — отозвалась Карина, и в голосе ее на самом деле звенели радужные нотки, — Теперь даже Серенький в этой команде на полных правах — самое страшное у спецов — обезличка.

— Рубан, — позвал я старого товарища, молча карабкающегося на койку, — Ты-то кто теперь? Колись давай…

— Лавер, — односложно отозвался Саня и глянул злобно своим упрямым глазом, мол, доволен?

— Любовник? — захохотала Карина, — Смотри, как тебя опять подметили… — Действительно еще в Новосибирске, до заварухи в Гуанчжоу, спецы навесили Сашке прозвище «Красавчик». Теперь же он стал Любовником. — Пошли «Рожа», — спрыгнула с койки Карина.

Рубан сверху коротко-издвательски хохотнул.

— Фэйс, переводится как лицо, — неожиданно заговорил Серж, — Рожа, как-то по-другому…

— Маг, — отозвалась наша воительница, — Рожа на английском — маг. Они Миху просто уважительно назвали, хотя имели в виду, конечно же, его рожу…

* * *

Палуба вздымалась и опадала будто спина норовистого коня.

Ноги скользили, разъезжались, и я пару раз чуть не распластался в этой сырости Ночь показалась самой темной в моей жизни. Налетевшие тучи окончательно затянули звездный купол, заставляя ориентироваться больше на внутренние ощущения или фонарик разводящего, что мелькал сейчас где-то впереди.

Помимо свиста ветра и общего рева шторма, что, похоже, не собирался стихать, корабль был полон скрипящих звуков. Казалось, кто-то огромный ухватил его сейчас за корму, вцепился в такелаж и крутит-крутит, пытаясь вывернуть наизнанку или переломить…

Фонарик моргнул еще разок, и замер, покачиваясь в дверном проеме.

— Ваш пост — мостик, — ставил задачу Лёва, и я подумал, что все-таки он хохол — слишком уж по-начальнически тот сейчас говорил. Сильно хотелось его осадить, но решил ориентироваться на Карину. — Никто из этих, — продолжая, тыкнул пальцем в слабо освещенную лестницу наверх разводящий, — Не знает, что Карусель рубит в китайском. Основная задача — не допускать посторонних, ну и, конечно же, слушать…

Оказалось, вход на мостик кроме капитана разрешён лишь второму помощнику. Помимо этого было много разных мелочей — иными словами караул оказался ответственный.

Капитан сухогруза выглядел настоящим снобом.

Щегольский китель висел на мягком кресле, а сухопарый китаец в фуражке с якорями всматривался сейчас в приборы, не обращая на происходящее вокруг ни малейшего внимания.

В пепельнице возле правой руки дымилась сигара.

Оказалось, парни, что были до нас, оттарабанили на посту двойную смену, и стоило нашей компании появиться, как недовольный французский говорок заполонил все пространство капитанского мостика.

Однако, на удивление, они не жаловались.

— Капитан с кем-то говорил по матюгальнику, — сообщил Лёва, — Поясняет будто с машинным отделением, но чё-то я сомневаюсь ишь какая рожа хитрючая, — кивнул он в сторону бывшего полновластного хозяина судна.

Действительно. Походило, что капитан рассматривал свои приборы лишь с деланным вниманием, а сам старался больше слушать. Во всем его облике сквозило плохо скрываемое раздражение, граничащее с ненавистью.

Вспомнил первых китайцев, что увидел впервые в жизни в свое время на Дальнем Востоке. Меня тогда сильно поразила их экспрессивность и явное желание скандала-драки по и без повода.

Часовые тем временем разрядили оружие.

Магазин приятной тяжестью отдался в руке. Я с интересом разглядывал спецов Джинна, а те в ответ лишь почему-то вопросительно сверлили взглядами Лёву. Однако хохол не спешил, и лишь когда закончилась передача караула, и автоматы перекочевали к нам с Кариной, он нас представил.

Парни, невзирая на усталость, оказались радушными и с интересом посматривали на воительницу. Разводящий Лёва эту картинку срисовал сразу и что-то чирикнул им на французском.

Парни внимательным долгим взглядом окинули меня, и похожий на латиноса пухлячок, что представился «Еллоу», т. е. желтый как-то даже одобрительно покивал.

— Сказал что вы семья, — пояснил Лева, — Ну и про беременность… Здесь это свято…

Смена ушла, устало топая башмаками, а постановка задач продолжилась. Оказалось, нужно следить еще и за курсом. Меняться он мог только по согласию с Джинном. Тут даже у Лёвы самодовольство улетучилось.

— Я не понимаю, — явно волновался он, — Навигация не работает, а мы сейчас уходим от берега — что потом-то?

Мы, не сговариваясь, глянули на капитана, а тому сейчас до нас дела не было, потому, как из громкоговорителя звучало что-то на китайском.

Я хотел еще спросить разводящего о времени смены, но жесткий тычок Карины не позволил этого сделать.

Лёва тоже что-то почувствовал: замер и вместе с девушкой напряженно вслушивался сейчас в «чириканье» капитана.