Движенье ладони Нугая было молниеносным.
Жесткое ребро врезалось в кадык, заставляя открыть в немом крике рот, а другая ладонь прихватила раззявленный рот.
Предполагаемый разведчик хранителя Очирбата действительно оказался нужен — без него нам с Кариной наверняка пришлось бы пробиваться в открытую, а уж в той схватке лавров победителей могло и не остаться. Даже на способностях разогнанных сывороткой с птичкой пройти заслоны на Селенге было бы не просто. К тому же ситуация отягчилась еще и неожиданным раскладом…
Начнем с того, что отчет Малыша о действиях Нугая ничего нового нам не принес.
Парень завтракал. Делал гимнастику. Рассматривая светлеющее небо, заводил двигатель на прогрев. Разобрал-протер АКСУ. Распечатал цинк с патронами, оставленный Хурлы и рассовал несколько пачек россыпью по карманам камуфляжа.
Выходило, что до нас ему никакого дела и нет — «Слава богу, — отметил я такую позитивную информацию — Замечательно…»
Настроение моего маленького помощника тоже оказалось радужным и вчерашнего бреда о переселении в человеческое тело, он больше не заводил.
Другое дело Карина. У мамочки прямо на лице было написано, что я предал её и собственного ребенка, не убив коварного монгола сразу.
«Во блин», — прибросил я, как далеко может зайти воительница и сообразил — если уж она решится убивать Нугая — сто процентов достанется и мне… Постарался как мог её успокоить и за завтраком на двоих все-таки добился ее благосклонности и первых признаков улыбки.
Добиться-то добился, однако впереди была еще одна ночь и совсем уже невнятные перспективы…
Началось все с того Малыш стал неожиданно вибрировать и мне пришлось отцепить его с зарядки и переться в каюту подальше от глаз нашего «капитана».
— Китайский на коротких волнах, — выпалил он разом, когда я дал отмашку говорить и могу поклясться — если бы у него были глаза, он бы их сейчас по-мальчишечьи вытаращил. На вопрос о чем шла болтовня, «парень» сообщил лишь о каких-то позывных и приказах подтянуться в колонне…
Советоваться с Джучи я не мог однако поднявшись на палубу, задал «капитану» вопрос, мол, когда же Наушки. По его прикидкам и карте с координатной сеткой выходило, что пути нам осталось чуть меньше десяти километров.
Я предложил пройти по реке еще немного и двинуться на разведку пешими.
На удивление Нугая ответил, мол, переживаю о технике, про которою давеча говорил монгол — вдруг там такой заслон, что лучше все-таки двигаться без катера. Забросил еще провокационный вопросик, мол, если не будет прохода — мы можем уйти вдвоем, а Джучи-Нугай катером обратно в Монголию.
Сказал и пожалел — возвращение явно не входило в планы нашего «капитана», и я не стал допытываться о причинах, почуяв вдруг его недовольство.
Первым признаком приближающейся границы оказалась странная наблюдательная вышка, напоминающая тюремную. Только-только она появилась над коротким кустарником, как Нугай резко повернул катер в боковую протоку, что были здесь в избытке.
После он подозвал Карину и что-то ей объяснял, пощелкивая тумблерами и пару раз заводя большой мотор.
Мне было не до этого. Неожиданно я почуял странное отношение подручного Хурлы к моей воительнице, и пытался сейчас разгадать — из чего же могла сложиться такая забавная картинка.
Джучи-Нугай ее опекал! Ей-ей не мог я ошибиться — и это легкое касание кончиками пальцев ее локтя и беспокойный взгляд.
«Что происходит? — никак не мог я понять ситуации, — Если он скрытый наблюдатель Очирбата, так ему нужно вовсе не опекать воительницу, а как раз наоборот! А тут…»
Оставив поиск ответов на потом, я по сигналу Нугая спрыгнул на берег протоки прямо на намытый течением чуть красноватый песок.
На шее удобно устроился бинокль из комплектации катера, и я теперь полностью чувствовал себя в своей тарелке, будто мне каким-то чудом вернули оптику, утерянную в схватке на Тайваньском сухогрузе.
Монгол прыгнул следом, хрустнув галькой, и указал мне четкое направление на вышку.
Продираясь прибрежным кустарником, я искренне переживал, что утерял-таки в схватке с черным ламой, вновь обретенные возможности.
«Чего проще? — пыхтел я, рассматривая приближающиеся проемы окон метрах в семи-восьми над землей, — Поковырялся бы сейчас у Джучи в его монгольских мыслях, да и выловил бы все разгадки…»
Додумать я не успел. Тяжелая рука Нугая опустилась на плечо, заставив разом замереть и затаить дыхание.
— Шшшшш, — призвал меня к полной тишине каюр и указал пальцем на что-то, чего я пока не видел.
Глянул в том направлении и неожиданно увидел как на лестнице, ведущей на верхнюю площадку обзорной башни, что-то мелькает.
Потянул с шеи бинокль. Почему-то мне казалось — приложи я сейчас окуляры к глазам и сразу увижу до боли знакомую форму российской армии. Однако вместо этого я увидел нечто американское, только из-под каски поблескивали раскосые глаза азиата.
«Ничего удивительного», — сказал я себе и протянул бинокль Нугаю с вопросом шепотом, — Монголы?
Однако, только прильнув к окулярам, парень повел себя странно — он вдруг разом стал меньше, будто врастал в землю и четко показал мне пригнуться.
— Китайцы, — шевельнул он одними губами, — Штурмовики. Пехота. Их форма…
Спорить с бывшим жителем Внутренней Монголии, оккупированной с незапамятных времен поднебесной, я не мог, тем более нужно было видеть лицо Нугая заострившееся в ненависти, словно армейский тесак.
Подручный Хурлы явно к чему-то сейчас готовился и, судя по тому, как он показал мне жестом: «Вперед», решение у него созрело.
Теперь наши перемещения прогулку не напоминали. Каждый кустик или выбоинка служили укрытием, тем более что китайского наблюдателя интересовала в основном территория Монголии.
Не знаю, как бы вышло окажись мы на этом месте несколькими минутами позже. Выходило, что сейчас мы находимся в мертвой зоне, и главное сейчас не чихнуть, потому как засохшая пыльца с какого-то вреднючего цветка упрямо свербилась в моей левой ноздре.
— Шшшшш, — тихонько шикнул еще раз моему легкому чиху Джучи-Нугай.
Сильно хотелось высморкаться и хорошо, что ветерок дул в сторону реки — навернчка он и отнес в сторону звуки моей возни с самим собой.
Монгол видимо принял какое-то решение и показал мне жестом, мол, больше ждать не будем. Внутренне я был согласен — разведка во все времена предполагала определенную долю риска, а «язык» теперь нам был нужен непременно. К тому же не использовать одиночество китайского пехотинца было совсем уж неразумно. Скорее всего наблюдатель и командир, ставивший ему задачу, не предполагали какой-то опасности с этой стороны — так — на всякий случай осмотреться-доложить …
Теперь моей задачей было позорно сидеть и ждать в кустах, от которых мы и рассматривали часового.
Нугай уходя, оставил мне свой АКСУ. Предложил было ему, пистолет, но тот лишь отмахнулся и я неожиданно почувствовал себя ребенком, совсем не соображающим что делаю. Ладно, хоть теперь я мог беспрепятственно зырить в бинокль на то, как этот странный спутник преодолевает оставшееся пространство и несколько последних ступенек до ничего не подозревающего противника.
Неожиданно я понял — во врагах этого парня я иметь не хочу, однако додумать не успел — меня отвлекла картинка неожиданно-короткой схватки.
Атакующее движенье ладони Нугая было молниеносным.
Жесткое ребро врезалось в кадык, заставляя рот азиата раскрыться в немом крике, а другая ладонь прихватила широко-беззвучно раззявленные губы.
Единственным шумовым «эффектом», сопровождающим эту картинку оказалось падение штурмовой винтовки на пол наблюдательной вышки.
— Ттык, — сухо прозвучал удар и я, увидев призывный жест Нугая, поспешил к нему на подмогу, оставив автоматы прямо на земле.
* * *
Форма китайского пехотинца оказалась Нугаю почти в самый раз. Правда, немного портили картинку чуть короткие рукава, однако разглядеть такую мелочь можно было лишь вблизи.
Полураздетый китаец в забавном полотняном белье злобно скалился сейчас на нашу компанию бортика, куда его попросту швырнули.
Беда и война объединяют. После того как мы с «каюром» буквально дотащили китайского бойца на берег, он только чуток пришел в себя и сразу попытался зарядить нашему монголу ногой.
Однако «капитан» оказался ловчее и в короткой схватке победил все-таки тот, у кого оставались свободными руки.
— Это не пехотинец, — завязывал ноги в очередной раз отключенному и уже раздетому языку Джучи-Нугай, — Те поспокойнее будут.
Ярость прорывалась сквозь внешнее спокойствие монгола. Зная вкратце его историю о внутренней Монголии, я догадывался — с китайской нацией у нашего каюра особые счеты.
С трудом погрузили «ватное» тело на катер и малым ходом поднялись вверх по течению на пару километров.
Времени не оставалось, и мы это понимали. К вечеру командиры хватятся бойца, и на вышку будет отправлена уже группа. Опытному следопыту разобраться в ситуации не проблема. И все — граница для нас закрыта.
Нужно было получить как можно быстрее хоть какую информацию и принимать решение.
Радиостанция с толстой резиновой антеннкой пока молчала. Боец в себя тоже приходить пока не собирался.
— Нужен позывной, — плеснул в лицо китайцу горсть воды из пластмассового ведерка Нугай, — Времени нет.
В этот момент китаец открыл глаза и разом изогнулся как червяк, пытаясь освободиться.
Фразы, которые он выкрикивал, были яростно-угрожающи, и тут неожиданно к нему подсела Карина. Выудила из чехла остро-отточенный тесак.
Ее говор был спокойным, но видимо в убаюкивающем звучании китайского прозвучало такое, что пехотинец разом примолк, а Джучи-Нугай вытаращил на воительницу глаза.
Оглядев аудиторию, девушка продолжила свой монолог и могу поклясться, китаец ей внимал!
Потом он заговорил. С его словами боевой запал Карины и Нугая как-то угас, и в воздухе теперь витала обреченная напряженность.
Наконец девушка прояснила и мне ситуацию.
— Россия оккупирована, Миха, — глядя в никуда сообщила воительница, — Танки, о которых нам рассказали вчера, скорее всего китайские, так что дороги вперед нет…
— Дорога есть всегда, — засмеялся вдруг Нугай, — Подумаешь китайская армия? У нас один батыр стоит трех десятков этих червяков презрительно плюнул он в сторону связанного пехотинца и резко сказал тому что-то на китайским.
Неожиданная гримаса на лице вояки выразила смешанную гамму чувств — от ненависти, до ярости на собственное бессилие.
— Знает меня, — расхохотался Джучи-Нугай, — Историями о нашей войне во Внутренней Монголии до сих пор пугают китайских младенцев. Дороги назад ни мне, ни вам теперь нет, — жестко скрипнул он, — Значит, остается идти вперед и прямо сейчас, — закончил он, напяливая на себя каску пехотинца.