Сколько раз за эту непростую дорогу я мечтал услышать чистую русскую речь. Причем в моих думах-желаниях говорить должны не один или два человека вроде Карины, Хурлы или легионера Левы.

Пусть каждый, даже самый незаметный человечишка произносит сейчас такие округлые и до боли родные слова. Именно с эдаким «нашенским» чувством, я и встретил сидя на палубе наш будущий конвой.

— Наши… — не мог я стереть с лица абсолютно дурацкую улыбку, однако эффект оказался обратный.

— Наши-ваши, ваши-наши? — с легкой издевкой поинтересовался спец, заковывая меня в наручники, — Чего лыбишься, падла? Думаешь, прокатит концерт ваш? — я ошарашено молчал, — Не ты первый, не ты последний… Я только вчера пару таких умников к рыбкам отправил… Смотри хитрец какой… Остановился он, не убегает… Ваш я парни. Ага… Вон оно наше — охранение боевое, — тыкнул он пальцем куда-то в темноту, — Так бы жахнули — со святыми упокой и ты это знал! А ну вниз пошел! — рывком поставил он меня на ноги и толкнул к каюте.

Правда картинка Джучи-Нугая в кровавой повязке немного отрезвила вояку, но, тем не менее, он по-быстрому спеленал и нашего «каюра» и нашарил в дальнем углу форму китайского пехотинца.

— Ага, — снова заточился он, — Теперь-то что запоете про наши-ваши, ваши-наши?

Отвечать ему я не стал, да, наверное, и не успел бы. Попросил единственное — быстрее доставить раненного на берег.

Ответа не прозвучало, а в каюту затолкнули Карину и взъерошенных охотников.

Разом стало теснее.

— Нормально, — улыбалась воительница, — Когда через линию фронта всегда так… Привыкайте…

Заурчал двигатель и катер вышел на малый ход.

— Береги её, — неожиданно донесся до меня тихий голос Джучи-Нугая и не успел я удивиться, как он горячечно зашептал, — Ты не знаешь, — летели в мрак каюты чуть картавые на монгольский манер слова, — Не знаешь ничего, а времени мало. Твой ребенок — продолжил он, — Наша последняя надежда… Маленько, совсем маленько я не довел вас до места. Я же из внутренней Монголии тоже бежал от ревнителей веры. По той же причине Хурлы отдал вам меня в провожатые. Мы точно знаем, что поработило умы монголов — этот чертов Буддизм. В поиске никому ненужной нирваны мы перестали быть воинами. Думаешь, кто такой Чингисхан? А Железный Хромец? Каждый их них носил в себе дух черного докшита — потому и победы их были великими. Там, после капища Хурлы обманул Очирбата. Убивая тело докшита — воин, как правило, гибнет, но для них это честь! Мы же другие и в Монголии-Китае нас не так и мало. Когда Карину раздели, все стало ясно, но мы договаривались заранее, и Очирбат просчитался, полагая — мы на его стороне. Когда Хурлы вернется с границы один, то хранитель поверит, что никого из нас нет в живых, а мы же хотим, чтобы давнее пророчество состоялось. Сказано: на большой воде от большеглазой женщины родится новый воин, и Монголия снова будет от края — до края… Теперь все сложилось, — после небольшой паузы зашептал Джучи, — и ты все знаешь… Ты его отец… Береги их…

— Чего он там? — пискнула в темноту воительница.

— Бредит, — отмахнулся я, моля всех святых, чтобы катер шел как можно быстрей. Но победители не спешили, и в бульканье двигателя, дожирающего последние капли топлива, чувствовалась некая основательная радость хорошо сделанному делу.

Наконец в иллюминаторах мелькнули огни пристани и с берега забубнили возбужденные голоса.

— Держи-давай, — наперебой частили они, заматывая концы на кнехт.

Вот катер чиркнул по пирсу, и кто-то тяжелый прыгнул на палубу.

— Пленных наверх! — произнес до боли знакомый голос, и я неожиданно понял — Карина была права и неприятности, наконец, заканчиваются. Хотя как сказать — заканчиваются одни, начинаются другие.

Пусть даже через несколько минут нас освободят — впереди-то остается жизнь полная неизвестностей и, вырвавшись из одного огня, мы все-таки угадали в другое полымя.

Китайская экспансия и враг на пороге буквально моего дома.

Наш с Кариной ребенок и странная история «каюра» Джучи-Нугая, оказавшегося на поверку все-таки другом.

Домашние? Мама?

Но это все будет завтра, а сейчас луч фонарика разрезал темноту, и спец, ковавший нас в наручники скомандовал.

— Наверх по одному и без фокусов. Головы вниз по сторонам не смотреть. Не оборачиваться…

Странное что-то навалилось на меня с этой последней фразой и, выбираясь на палубу, я все-таки не удержался и глянул в темноту далекой бурятской стороны Великого Озера, мысленно отмеряя время и расстояние, что нам досталось…

Иркутск 3 ноября 2012 г.