в которой Маргарита ближе знакомится с загадочным Валеркой

Корица уснула почти сразу, как только все, поблагодарив Карпо за ужин, вернулись в пансионат. Че, смеясь, стал называть его «Гостиница „Гостиница“» и на входе, подмигнув Маргарите, подошел к стеклянной будочке вахты. О чем он спрашивал двух сонного вида вахтеров, девочка не расслышала. Но, вернувшись к ней, он заговорщицки сообщил: «Как я и предполагал, играют ключами, к которым бочонки с номерами комнат прицеплены, в лото. Спокойной ночи, дорогая!»

Но Маргарита еще долго не могла уснуть, несмотря на сильную усталость. Она слушала размеренное дыхание бабушки, шебуршание Перцовки в своем углу, ворочалась с боку на бок. В окно светила полная луна, планшет лежал на тумбочке около кровати. Вдруг он тихо засветился, сердце девочки екнуло, и она быстро схватила прибор в руки, опасливо оглянувшись на кровать Корицы. Внизу экрана бежали синенькие буквы.

– Как ты себя чувствуешь? – писал Валерка.

– Нормально, а ты? – набрала Маргарита, благо позволял сильный лунный свет.

– Не очень, наверное, мне нужна твоя помощь, я даже не знаю, сколько смогу с тобой разговаривать…

– Кто ты, откуда, ты в Севастополе?

– Да, я в Севастополе… но объяснить очень трудно. Хотя кое-что ты уже знаешь, я могу показать тебе картинки, так мне проще…

– Хорошо, – немного растерявшись, ответила Маргарита.

Буквы исчезли, и по экрану поплыли как будто не очень четкие кадры из цветного фильма. Звук отсутствовал. И девочка чуть не вскрикнула, когда воочию увидела просторный зал с кроватями, о котором (не иначе) рассказывал сегодня за ужином капитан Карпо. Горел яркий электрический свет. На постелях лежали люди («Раненые», – подумала девочка). По залу, не торопясь, двигались женщины в белых косынках. Одна, с русой косой, подняла руку и приветственно помахала, улыбаясь.

Потом Маргарита увидела близко известковую стену штольни и как будто одеяло на веревке. Полог отдернули – за ним стояла кровать с железной спинкой, украшенной литыми звездами, рядом колченогий стул, на стуле – букетик полевых цветов в гильзе от снаряда («Васильки», – определила Маргарита). Давешняя женщина в платье медсестры сняла косынку, распустила косу, она улыбалась и что-то говорила. Теплый свет, непонятно откуда струящийся, наполнял всю картину. Она тихо золотилась и почему-то напомнила Марго иконы.

Потом картинку резко сменили. Маргарита разглядела небо и уже знакомые белые скалы Инкермана. Но место было другим, не то, где сегодня они гуляли с Че и Георгием. Хотя ворота с массивными железными створками, врезанными прямо в скалу, напомнили ей ворота со злосчастной «производственной площадкой», охраняемой собаками. Девочка видела всю панораму как будто сверху. К вместительной площадке перед воротами подъезжали грузовики, из них осторожно сгружали на землю ящики, припылил даже один военный на мотоцикле. Все оживленно жестикулировали, а в небе, распластав крылья, парил орел.

Затем, тоже с высоты, Маргарита увидела картину страшно разрушенного города. Прежде нечто похожее попадалось девочке или в фильмах ужасов, или на заставках в компьютерных играх. Обугленные остовы зданий, зияющие воронки, столбы дыма то там, то тут. Судя по освещению картинки, дело шло к вечеру, но еще не темнело, и всюду в небе порхали – Маргарита даже сразу не поняла – нет, не птицы, – ошметки сажи. Жуткая, зловещая картина, будто даже и не Земля, а совсем другая, незнакомая планета, где безраздельно властвует Война.

А вот следующий «кадр» поначалу поразил девочку своей праздничностью. На мгновение показалось, что она видит салют: в небе висели, раскачиваясь и разбрасывая искры, осветительные «люстры» (Маргарита видела такие в фильмах про войну). Следы трассирующих снарядов прошивали ночь, то и дело вспыхивали и гасли разноцветные огоньки одиночных ракет. Совсем близко, вся в бликующих дорожках света, переливалась река, рядом отчетливо белели в надвигающихся сумерках скалы. И вдруг по экрану пошли цветные сполохи, как при помехах в телевизоре. Марго даже зажмурилась, ожидая, что в ушах появится специфический шум, неизменно сопровождающий подобное явление. Но звука не последовало. Экранчик заволокло не то белым туманом, не то густыми клубами какой-то белой пыли. И она долго-долго оседала, пока сквозь рассеивающуюся пелену не проступил хаос нагроможденных белых глыб. Дисплей погас. Маргарита еще долго смотрела на него, пробовала набивать сообщения, но, оказывается, слова появлялись только в ответ на синие буковки Валерки. А так прибор требовал хотя бы включить его, то есть вел себя как самый обычный планшет.

Девочка уже начала засыпать, как внизу снова вспыхнули и побежали слова: «Там, в госпитале на Инкермане, при том большом взрыве погибла моя мама, она была медсестрой. Мне почему-то кажется, что ты сможешь меня понять и помочь. Приезжай на Шампаны. Ориентир – Белый крест. Но к нему не сворачивай, иди вдоль дороги, в направлении, обратном тому, откуда приедешь…» Слова оборвались и снова уже не появились. Маргарита даже встряхнула приборчик за правый угол, будто после этого буковки должны были высыпаться оттуда, как синие светящиеся горошины. Вместо этого с экрана сорвался блик-лепесток света. Коснувшись поверхности тумбочки, он превратился в тихо светящегося таракана, который сказал басом «эники-бенеки-бу!» и юрко шмыгнул под кровать. Маргарита, подавив обычный в таком случае вскрик, даже протерла себе кулачком глаза.

Наутро бабушка обнаружила внучку, которая крепко спала, прижав к груди планшет. Она осторожно вынула его и впервые разглядела на тыльной стороне выгравированный цветок чертополоха. Корица только улыбнулась, покачала головой и положила приборчик на стол. Потом ласково позвала:

– Маргарита, вставай, ты сегодня пойдешь со мной в театр!