Кейран шер Суардис

436 год, 19 день Журавля.

В малом гвардейском зале Роель Суардиса звенели шпаги.

— Выше локоть! Резче! — в пятый раз за сегодняшнее утро скомандовал Эрке.

В ответ Кей смахнул пот с висков, сжал зубы и атаковал Зака снова. Эту тройную связку с обманным ударом под кадык следовало выполнять филигранно точно, чтобы не подставиться самому.

Удар, финт, уйти вниз, отвести шпагу противника, удар! Шпага замирает, встреченная дагой. Зак и Кей застывают напротив друг друга: пат. Оба в промокших от пота рубахах, усталые и упрямые.

— Кей, слишком медленно!

— Еще раз.

Нет ничего хуже бездеятельного ожидания — эту простую истину Кейран усвоил еще в Сойке, но теперь прочувствовал в полной мере. Еще день до Осеннего бала, целый день!

Звон металла, финт.

— Ваше Величество убиты!

— Продолжаем.

«Никаких резких движений, Кей, — потребовала позавчера сестра. — Ты сейчас беспомощная жертва, а не охотник. Я занята своими играми, Дарниш — торговлей, и так далее. Все смирно ждут у моря погоды! Упаси Светлая, до Ристаны дойдет, что мы что-то затеваем. Она наплюет на закон и женит тебя на Свандер немедленно, без положенного второго объявления, недели помолвки и приглашения гостей. Знаешь же, что шестнадцатый параграф позволяет королю жениться без соблюдения формальностей…»

— Вы убиты. Слишком медленно, Ваше Величество!

Шаг назад, поклон, стойка:

— Зак, защищайся!

Проклятый шестнадцатый параграф Регламента Короны не давал Кею сосредоточиться на фехтовании. «В случае смертельной болезни или иной угрозы его жизни, не имеющий наследников король имеет право жениться на любой благородной девице, способной выносить дитя королевской крови».

Угроза — вот она, покушение Кукса и нераскрытый заговор. Неважно, что заговора нет, его легко придумать. А потом списать на него же и смерть монарха, лишь бы королева была беременна…

— Ваше Величество убиты.

Кей вздрогнул от прикосновения холодного металла к ребрам и выругался.

— Еще раз!

* * *

Спустя полчаса Кей с Заком направлялись в столовую. Все еще растрепанные, но уже одетые в камзолы поверх свежих рубах, они громко и увлеченно обсуждали финты и преимущества длинной шпаги имперского образца против укороченной сашмирской. На поклоны то и дело попадающихся по дороге придворных Кейран отвечал легкими кивкам, а любопытные взгляды попросту игнорировал — ровно до тех пор, пока не услышал из-за открывающихся дверей следующего зала знакомый голос:

— …Иоханн собирается выставить на Большое Дерби трехлетку.

Кей быстро огляделся: свернуть некуда. Шис!

Двери отворились, и на пороге показалась сначала шера Флатт, а за ней — Таис.

— Светлого дня, Ваше Величество! — одновременно приветствовали они короля, отходя с его пути, приседая в глубоких реверансах и опуская глаза.

— Светлого дня, — ровно ответил Кейран.

Таис подняла глаза, словно искала что-то на непроницаемом королевском лице — и тут же опустила.

Промедлив всего миг — шис подери эти дворцовые игры! — Кей продолжил путь, оставив девушек позади. Обсуждать шпаги больше не хотелось. Хотелось применить их по назначению: отрезать головы Её Высочества регентши и Его Темности придворного мага. А потом преподнести Таис в качестве свадебного подарка — она бы оценила.

Дайм шер Дукрист

436 год, 19 день Журавля, Вали-Эр.

Дайма разбудил скрип снастей и ор на палубе. Едва он начал вылезать из гамака, судно накренилось и резко дернулось, Дайма швырнуло на пол, а шкиперский хриплый бас выдал заковыристую тираду на зуржьем. Как был, в мятой рубахе и босиком, Дайм устремился на палубу. Следующий рывок застал его в дверях, и он успел схватиться за косяк и удержаться на ногах.

На палубе творился форменный бедлам. Матросы носились, как угорелые, шкипер на мостике матерился, боцман орал, паруса звенели от напряжения — а мимо «Семерки» проскакивали островки. Именно проскакивали!

Ошарашенный Дайм вертел головой, не понимая, то ли это сон, то ли шхуна, лавируя между наносными островками дельты, и впрямь обгоняет возмущенно кричащих чаек. В этот раз сюрприз, преподнесенный Парьеном, оказался более чем приятным: настолько быстрого корабля Дайму еще встречать не доводилось.

— Лево руля, вашу мать! — удалось разобрать в шкиперском оре за миг до того, как «Семерка» поменяла галс, огибая очередной островок.

Четверть часа Дайм, держась за поручень, чтобы не свалиться при очередном крене, любовался свистопляской. На выходе из протоки между двух лесистых островов, один из которых заканчивался длинной песчаной косой, «Семерка» едва не столкнулась с тяжело груженой баржей, перегородившей фарватер. На миг Дайму показалось, что на такой скорости крушение неминуемо, но «Семерка» справилась: едва заметное в солнечном свете синее свечение парусов усилилось, и под радостный мат шкипера шхуна наполовину выпрыгнула из воды и прошла песчаную косу, словно открытую воду. Дайм ждал как минимум удивленных воплей с баржи, но странного маневра шхуны на барже не заметили.

Наконец, острова закончились, шхуна выровнялась, и глазам Дайма открылась раскинувшаяся на лигу с лишним водная гладь, толчея разнокалиберных судов вдали, у правого берега, и пестрые крыши торгового города.

Дайм зажмурился и помотал головой, не решаясь узнать Луаз. Но ошибиться невозможно: только в месте слияния Фьоны и западной Эрвуа, в самом своем начале, Вали-Эр столь широка. Это с какой скоростью движется «Семерка», что за сутки с небольшим прошла половину Фьон-а-бер? Таким темпом через два дня будем в Суарде!

При мысли о Суарде по спине пробежали холодные мурашки, и захотелось подтолкнуть шхуну, чтобы шла еще быстрее.

— Ваша Светлость изволит завтракать? — отвлек голос кока.

— Изволит! — ответил Дайм на миг раньше, чем забурчал пустой желудок. — Неси в каюту. И спроси шкипера, будет ли остановка в Луазе.

— Это как Вашей Светлости угодно, — добродушно откликнулся кок. — Угодно, так будет, а нет, так нам суша ни к чему.

— Тогда передай шкиперу, что в Луаз не заходим.

Не слушая согласное бормотание кока, Дайм вернулся в каюту, натянул сапоги и камзол. Беспокойство за Шуалейду не давало думать ни о чем другом. Одной рукой приглаживая волосы, другой он нарисовал на зеркале руны вызова — должно же, наконец, получиться!

Затрещав искрами помех, зеркало заволоклось туманом, затем муть сменилась обрывками картинок. Держа перед мысленным взором образ Шуалейды, Дайм сосредоточенно пробивал канал сквозь возмущения эфира: похоже, в Роель Суардисе недавно кто-то серьезно колдовал. Зато барьер, с самой Хмирны не позволявший попасть в башню Заката, исчез! Дайм не успел обрадоваться, как «Кумушка» показала спальню Шу. Пустую. И тут же изображение помутнело, замелькало…

— Шу, откликнись! — позвал Дайм в надежде, что рядом с ней есть какое-нибудь зеркало.

— …выставит трехлетку, — послышался неровный из-за помех девичий голос.

Зеркало прояснилось, показав галерею в Роель Суардисе. Пустую и под каким-то странным углом.

— Шуалейда, — снова сосредоточившись на образе, велел Дайм.

Но картинка в зеркале не менялась, помехи прекратились, и стало ясно, что ничего иного «Кумушка» не покажет. Разочарованный Дайм протянул руку, чтобы прервать связь, и замер: в зеркале появился Кейран.

— Светлого дня, Ваше Величество, — снова послышался голос… Таис Дарниш?

Следом показалась она сама.

Глядя на безразличного Кейрана и обиженную Таис, Дайм поминал шиса треххвостого. Что происходит в Суарде? Почему Кей, который должен любым способом удержать Дарниша в союзниках, игнорирует его дочь? Это не может быть простой размолвкой, Кей достаточно взрослый мальчик, чтобы не шутить с политикой. Наверняка тут приложил руку Бастерхази, будь он проклят!

— Затран, — потребовал Дайм у зеркала.

Оно послушно переключилось на кабинет представителя Конвента в Суарде.

Короткий разговор с шером Затраном вверг Дайма в ярость. Дарниш в отставке, а совет одобрил помолвку короля Валанты с девицей Свандер? Второе оглашение и объявление даты свадьбы назначено на завтра, а ритуал бракосочетания — через день после оглашения?! Бастерхази с Ристаной зарвались. И как им удалось заставить короля принять эту помолвку? Он же мог сказать «нет» — для того и шеры, и обязательное присутствие иностранного посла, чтобы убедиться: король согласен. А Парьен, проклятый интриган, смолчал!

Дайм хватил кулаком по столу, не обращая внимания на остановившегося в дверях каюты кока с подносом, и длинно выругался. Кок уважительно присвистнул.

— Давай сюда, — буркнул Дайм и глянул в иллюминатор: что-то в ходе шхуны показалось неправильным. — Почему мы идем медленнее?

— Так пятнадцать узлов, Вашсветлость, куда быстрее.

— А утром было сколько?

— Двадцать шесть.

Дайм непонимающе смотрел на кока, спокойно пристраивающего на стол миску с невнятно-коричневым варевом. Ничего пояснять кок явно не собирался.

— Ясно. Двадцать шесть… — Дайм выхватил у кока миску с ложкой. — Зови шкипера, быстро!

Кок вздрогнул, метнулся к дверям каюты и заорал во всю глотку, призывая шкипера. Затем обернулся, словно хотел что-то спросить, но, мгновенье поглядев на быстро поглощающего безвкусную бурду Дайма, передумал и выскочил прочь.

Не прошло и минуты, как явился шкипер, жующий незажженную трубку.

— Мы должны быть Суарде завтра, — проглотив очередную ложку варева, сказал Дайм.

Вынув трубку, шкипер пожал плечами.

— Мы идем на предельной скорости.

— Утром судно делало двадцать шесть узлов. Ночью все тридцать.

Шкипер хмыкнул, махнул трубкой куда-то вниз, мол, Ваша Светлость сами договаривались с жемчужинами, и вернул её на место.

— Ладно. Проводите меня в трюм.

Рональд шер Бастерхази

К одиннадцати часам утра Рональд выпил шесть чашек кофе. Из седьмой он бездумно лепил уродливые фигурки химер, напрочь позабыв, что в его руках вовсе не глина и не энергетическая плазма. Слухи о «заколдованном коте», распущенные вчера Шуалейдой, не давали покоя. «Котом» мог быть только ткач! Мало того, что сумрачная оставила его в живых, еще и использует в своих интригах. Значит, нашла способ управлять хиссовым слугой, и в её руках непозволительно сильное оружие.

— Патрон, фрейлины выходят, — озвучил происходящее в одном из зеркал Ссеубех.

Кинув на творение рук своих короткий взгляд, Рональд отшвырнул бывшую чашку с кофе и быстрым шагом приблизился к ряду зеркал, перед которыми на пюпитре возлежал Ссеубех. В одном из зеркал мальчишка-король третий час прыгал со шпагой, словно железка могла ему чем-то помочь. В другом советник Свандер расхаживал по собственному кабинету с пером в руке и время от времени что-то писал в открытом гроссбухе. В третьем… что в третьем и прочих, Рональда пока не интересовало. Он смотрел в последнее справа, самое большое зеркало — его пара висела аккурат напротив дверей в башню Заката, замаскированная под картину галантного содержания.

Фрейлины Шуалейды одна за другой покидали её покои. Выглядели они необычно: некоторые понурые, другие слишком оживленные, раскрасневшиеся или заплаканные. Одна эльфийка выглядела спокойной.

— Отследи Свандер, — приказал Рональд некроманту.

Сам он попробовал проникнуть через открытую дверь в гостиную сумрачной, но, как всегда, Линза не показала ничего, кроме разноцветных пятен, от которых у Рональда заболела голова. Бросив бесплодную трату времени, он занялся фрейлинами.

Через несколько минут подслушивания из охов и ахов сложилась весьма интересная картина. Шуалейде и впрямь удалось накинуть на хиссову тварь узду. Как? Девицы, ничего не понимающие в магии, видели только раздетого смазливого мальчишку в ошейнике и с гитарой, и совершенно ничего полезного. Хотя… для управления опасными тварями традиционно используется рунный ошейник. Наверняка у неё не хватило фантазии ни на что другое.

Но цирку с «котом» и непристойному виду убийцы разумного объяснения Рональд не находил. Если только поиздеваться над девицей Свандер, не просто так же она вышла с заплаканной физиономией — но это так глупо и мелко! И абсолютно бесполезно.

— Женщинам свойственно совершать бесполезные действия, — философски заметил Ссеубех и предупредил вопрос: — Да, патрон, вы думаете вслух.

— Нельзя недооценивать противника, — возразил Рональд, не отрывая взгляда от изображения Таис Дарниш. — Не стоит забывать, что эта глупая девчонка справилась с мастером теней и заставила его работать на себя.

— Не факт. Хиссовы твари никогда не подчиняются никому, кроме Хисса. Все остальное — видимость и уловки.

— Видимость или нет, она до сих пор жива.

С очевидной истиной Ссеубех спорить не стал.

— Король покидает тренировочный зал, — обратил он внимание патрона на события в первом зеркале. — Их Величество собираются завтракать.

Рональд глянул в левое зеркало, затем в одно из средних. Там, как весь вчерашний день, не происходило ничего интересного. Король тосковал, Ахшеддин и младший Флом тосковали вместе с королем, старший Флом без толку муштровал гвардейцев, герцог Дарниш по обыкновению не попадался под слежку, его дочь предсказуемо падала в объятия игрока Туальграма. Правда, через минуту или две она столкнется с королем…

— Чем вы недовольны, патрон? — вместе с Рональдом просмотрев скучную сцену встречи Кейрана с бывшей невестой, спросил Ссеубех. — Все правильно. Проклятие действует, ваш план работает.

— Слишком правильно. Чем красивей тропинка, тем глубже болото.

— Полно, патрон. Вы преувеличиваете.

Рональд хмыкнул. Если забыть, что Ссеубех знает минимум три запрещенных заклинания Ману и сумел сделать то, что и самому Ману не удалось, а именно после смерти полностью сохранить личность и в значительной степени магию, его легко принять за обыкновенного придворного подхалима. Или за ученика Паука Тхемши — те тоже в совершенстве освоили тонкую науку лизания учительской задницы.

— Что там Свандер?

— Отбыла домой, патрон.

— Ахшеддин?

— Оба завтракают с королем. Обсуждают скачки.

— Тьфу. — Рональд помолчал, глядя то в одно зеркало, то в другое, отвернулся к окну. — Мне нужен этот убийца. Какой шанс! Подготовленное к принятию божественной сущности тело, идеальный материал.

— Мне всегда хотелось выяснить, какая часть Хисса вселяется в ткача, — продолжил Ссеубех. — Наверняка механизм замещения сознания можно использовать…

Забыв о зеркалах, Рональд с Ссеубехом погрузились в теоретические изыскания. Единственное, чего Рональду в этот момент не хватало для истинного счастья, это возможности немедленно проверить многообещающую теорию на практике — но никак не явившейся без приглашения Ристаны. Регентша не поленилась подняться на второй этаж, в библиотеку, где Рональд увлеченно чертил схемы и вектора, а Ссеубех шуршал страницами, пытаясь найти подходящую формулу.

— Ах, вот чем занята Ваша Темность, — протянула она. — Наверное, вот это… — Ристана обвела рукой разбросанные по столу и по ковру листы пергамента, фолианты и свитки, — остро необходимо для обеспечения послезавтрашнего мероприятия.

Едва удержавшись от того, чтобы заткнуть досадную помеху каким-нибудь смертельным заклинанием, Рональд оторвался от чертежа и улыбнулся змеиной улыбкой царедворца.

— Разумеется, Ваше Высочество. Я, как ваш верный слуга, не могу допустить, чтобы в самый ответственный момент кто-нибудь устроил ураган или наводнение.

Он приблизился к Ристане, склонился к её руке и поцеловал воздух.

— Можешь не пугать, — усмехнулась регентша. — Лучше объясни, какого шиса невеста короля покинула дворец в слезах.

— А не все ли равно, — не оставил Рональд холодного тона. — Или Ваше Высочество воспылали к бедной девочке праведной любовью?

— Наше Высочество желает, чтобы Ваша Темность выполняли свои прямые обязанности.

— Наша Темность выполняет. — Рональд указал на разбросанные пергаменты. — А Ваше Высочество…

— Хватит! — Ристана закрыла ему рот ладонью и продолжила мягко: — Роне, эта девчонка нервирует меня. Она явно что-то задумала.

— Задумала, — согласился Рональд, отняв руку Ристаны от губ и согревая её дыханием. — И если она так глупа, что тронет кого-то из Свандеров, считай, приказ об отправке в монастырь подписан. А нет, и что? Подумаешь, девчонка. Мелочь! — Он слегка прикусил кожу запястья и одарил Ристану страстным взглядом. — Пошли тихих проследить за её «котом».

— Но он не выходит из башни.

— Вот пусть следят. Как только выйдет и окажется один…

— Хорошо, кота уберут.

— Нет, — чувствуя себя милосердной сестрой в приюте для слабоумных, мягко возразил Рональд. — Ни в коем случае! Он нужен мне живым. От твоих людей требуется только подать сигнал, но не попадаться на глаза ни ему, ни Шуалейде.

— Но…

— Никаких но, моя сладкая, — шепнул Рональд ей в губы. — Только живым.

Через полчаса довольная Ристана покидала башню Рассвета. А Рональд, так и не удосужившись надеть рубаху, вернулся к расчетам: пока он успокаивал Её Высочество, Ссеубех нашел нужную формулу, но обнаружил, что значение требуемой на первом этапе преобразования энергии на порядок превышает доступные ресурсы.

— У тебя под боком Линза, а ты думаешь, где взять энергию!

— Линзу не получить, можно не пытаться.

— Неправильно думаешь, дорогой Роне, — передразнил его некромант. — Все намного проще.

Хилл бие Кройце, Стриж

Черная Шера пела, и вместе с ней пела башня Заката, словно огромная дека, а Стриж был струной, был пассажами и аккордами, был утком мелодии, основой гармонии и ножницами модуляций, он перекраивал и ткал заново узорное полотно судеб, ткал страсть и нежность, жалость и стыд — выплескивая обиду и ревность, кроил из девичьих душ свою свободу.

«Ты будешь любить меня, не сможешь жить без меня, станешь моей и вернешь мне свободу!» — требовала гитара.

Она откликалась, эта грозная колдунья. Дрожала, сопротивлялась, понимала, что запутывается в сетях нот, но позволяла ему играть. И Стриж играл — до боли в пальцах, до полного опустошения…

— Прелестно, мой дорогой, достаточно, — голос ее едва заметно дрогнул.

Стриж оборвал мелодию на половине и прислушался к отзвукам: башня продолжала петь о полете среди туч, вместе с ветром и грозой. Пустота, оставшаяся на месте ревности и злости, затягивалась отзвуками мелодии, словно нежные руки Райны штопали прореху в его собственном полотне, и это было прекрасно и правильно. До тех пор, пока среди печального щебета фрейлин не послышался голос рыжей эльфы:

— Это вот?..

Стриж, вмиг позабыв всю романтику и страдания, вынырнул из отзвуков, быстро огляделся: гостиная пуста, двери закрыты. Шу с Балустой стоят на половине дороги к дверям, Шу спиной к Стрижу, она растеряна. Рыжая эльфа собрана как змея перед броском

— …Это вот помешает Бастерхази женить Кейрана? — спросила Балуста, кивая в сторону Стрижа и смыкая выпрямленные указательный и большой пальцы.

Видимо, знак тишины: тут же Шуалейда поставила прозрачно-голубой барьер, почти заглушивший звуки. Стриж насторожил уши, попробовал тронуть вниманием барьер — тот чуть задрожал, но не поддался.

Тем временем Шу что-то ответила.

— Что получилось? Ты хоть понимаешь, что делаешь? — переспросила Балуста: до Стрижа долетали лишь отдельные искаженные звуки, но достаточно было видеть ее губы.

Шу что-то отвечала, пожимая плечами, а Стриж пытался осознать, во что же его втянули — и что заставили сделать. Помешать Бастерхази женить короля — игрой на гитаре? Шу знала, что он может ворожить, когда он сам об этом лишь догадывался. И все, что она делала — для того, чтобы он сыграл вот то, что он только что сыграл?!

Сегодня:…пьяные сиреневые глаза, нежные руки, прижатое к нему тело, шепот: «Дайм, любимый»… невеста короля плачет о шере Тигренке…

Месяц назад:…принц Лерма с короной в руках, давящая тьма вокруг Бастерхази, маленькая колдунья рядом с королем, готовая защищать брата от всего мира…

Год назад:…сиреневый купол прикрывает наследника, Шуалейда держит брата за руку…

Четыре года назад:… ураган, тысячи мертвых зургов, помолвка темной Шуалейды и сыном императора отложена…

Год назад:… служи Мне, Стриж! Отдай Мне жизнь брата! Раб в воле Моей, перчатка на руке Моей… Стриж тащит брата по переулкам, малышка Язирайя — меня назвали в честь колдуньи! — зарисовывает смертельные руны…

Два месяца назад:…амулет в ухе жжет, предупреждая об опасности, морок Пророка отступает, из пальцев прорастают когти-кинжалы…

Три дня назад:…кубок отравы в руках Наставника, «сам поймешь, что делать»…

Сегодня:…боль уходит, нежные губы касаются лопаток, шепчут: «мой солнечный»…

Сегодня:… Шу, ты сошла с ума.

— …сошла с ума! Ставить все на!.. — Рыжая сморщилась и махнула рукой.

Стриж вздрогнул. Похоже, однажды кто-то уже поставил на него. И выиграл. Так может это она сделала заказ? Нет, слишком сложно. Не надо было поить ткача отравой и врать. Куда проще было объяснить прямо и не подставляться самой. Зная, что он ткач, она бы не стала так рисковать с плеткой. Значит — она не знает, она импровизирует. От отчаяния? Очень похоже: как горячо она что-то доказывает эльфе! Голос взлетает, прорывает барьер:

— …даже Гильдия не берется…

«Гильдия не берется. Она не знает, кто я. Заказ — на нее. Зря надеялся».

Во рту стало горько, внутри пусто — словно в самом деле надеялся, что не придется ее убивать. Ведь можно было бы доиграть с девочкой Свандер, расстроить королевскую свадьбу: зря эльфа сомневается. Любая женщина сделает все, что хочет сладкоголосый Стриж. Даже Шуалейда.

— Хватит, Шу. — Балуста подняла ладонь. — Я, я, только я. Ты заигралась. Допусти на миг, что кто-то еще может что-то сделать.

— Что, Баль?!

Шуалейда отступила на шаг и понизила голос, до Стрижа снова долетали лишь неразборчивые отрывки: не боится, проклятый Бастерхази, будет с Кеем, наследника, мы одни…

— Мы, Шу. Не ты. Мы, — сказала Балуста.

Ее слова прозвучали в голове у Стрижа, словно он сам сказал: мы. Я и брат. Мы одни против всех, даже против Закона Гильдии. Мы одни против Хисса. Я должен вернуться! Но и она должна спасти брата от Бастерхази. Наставник никогда не говорил, что ненавидит темного, но к чему разговоры — достаточно видеть, как он ровен и мягок после его визитов. Это Бастерхази заставил Наставника взять заказ, напоить Стрижа отравой и отдать колдунье. И… Наставник сказал: сам поймешь. Сам. Проклятье!

Шуалейда замерла, глубоко вздохнула и словно обмякла.

— Если у тебя не выйдет завтра, — после паузы продолжила Баль, — то мы с Эрке убьем Ристану. До свадьбы.

На последнем слове Балуста развернулась и пошла прочь.

— Нет! Ты с ума сошла!.. — Шуалейда шагнула за ней, остановилась.

Стриж тоже замер. Это «убьем Ристану» прозвучало фальшиво. Может быть, колдунья и поверила, мастер теней — нет. Но… неважно. Пусть делают что хотят, это не касается Стрижа. У него заказ. Он должен убить Шуалейду и вернуться. Должен, во имя Хисса!

Солнечный свет померк, сгустившиеся тени обняли Стрижа, словно ласковые материнские руки.

«Ты звал Меня?» — шепнула Бездна.

«Она твоя?» — спросил Стриж, все еще надеясь…

«Все вы Мои», — усмехнулась Бездна и обняла его крепче.

Темнота, холод. Пустота. Все правильно. Ткач — перчатка на руке Его. Перчатка не должна желать ничего, кроме как служить Ему.

Показалось, Бездна вздохнула. Разочарованно? Он плохо служит. Хисс недоволен.

Но Бездна все еще обнимала его, готовая принять в себя, стелиться под ноги тропами Тени, распахнуться крыльями за его спиной, подарить упоение битвой и смертью. Лед превращения уже влился в кости, наполнил мышцы — и на коже проступил рисунок чешуи, ноздри затрепетали: крови!

«Нет. Я сам!»

«Я всегда с тобой, мой мальчик», — усмехнулась Бездна, разжала объятия, и Стриж осознал себя: он сидит на полу, все в той же позе, а на него несется яростный ураган…

В следующий миг он держал пойманную колдунью: одной ладонью заломленные за спину руки, другой — шипящие змеями волосы. Стихии бурлили вокруг, бессильные остановить его, а сама колдунья была беззащитна, и в ее расширенных зрачках отражалась синеглазая смерть.

Стриж перехватил волосы Шуалейды, чтобы коснуться шеи: так просто сломать ее, всего одно движение. Она вздрогнула, сердце забилось еще быстрее — но не зажмурилась, раскрыла глаза шире, вглядываясь в него… Показалось, отражение в ее зрачках подернулось рябью, потемнело, и на Стрижа глянул демон:

«Убей, чего ты ждешь?» — потребовал он.

«Убирайся. Она моя», — подумал Стриж демону и притиснул колдунью к себе. Она была горячей, восхитительно горячей и живой, и пахла кувшинками, и страхом, и…

«Кровью!» — засмеялся демон и укусил её за шею.

«Не смей! Моя!» — Стриж еле успел остановиться, пока не прокусил артерию.

Шуалейда вскрикнула и дернулась, кровь потекла по губам.

Демон внутри захохотал, на миг показалось, что Стриж снова в лагере Пророка, вокруг все горит, рушится, вкусно пахнет ужасом.

«Как давно ты не звал меня, плохой слуга, — насмехался демон, слизывая кровь его языком. — Я хочу повеселиться!»

Руки Стрижа сами собой начали сжиматься, послышался хруст тонких косточек — послышался, нет, не позволю! Убирайся!

«Хочу жертву. Крови!» — мышцы чуть не лопались от напряжения, Стриж дрожал, но не позволял демону сломать её, эту маленькую хрупкую колдунью, которая доверилась убийце, поставила на него все — свою жизнь, жизнь короля и королевства… нельзя убивать ее, все потеряет смысл, нельзя…

«Ладно, получишь, только погоди, отпусти, — понимая, что сходит с ума, Стриж уговаривал демона, словно капризного ребенка. — Тебе неинтересно убивать ее, разве это весело? Мы с тобой поохотимся на другую добычу. Вот это будет охота! Вкуснее Пророка. Не то что беспомощная девчонка!»

«Охота — хорррошо, — облизнулся демон, чуть ослабляя хватку и оглядываясь. — Где? Хочу сейчас!»

«Отпусти ее. Она нужна для охоты. Она приманка. Нам нужна приманка!»

«Хочу сейчас. Крови! Сейчас!»

«Получишь крови. Только не смей убивать ее! Не смей пугать! Если она не будет доверять мне, охоты не выйдет. Ты же хочешь настоящего темного шера? Сильного, вкусного, полного крови шера?»

«Хочу. Крови. Охоты. Еще!» — рев демона чуть не оглушил Стрижа. Он сглотнул — горячо, сладко — и рванул платье Шуалейды. Отпустил ее руки, открылся: она умеет убивать без магии, она увидит, поймет, что он доверяет ей свою жизнь…

«Она не убьет. Тигренок нужен ей. Она любит, она доверяет», — заклинанием твердил он про себя, слизывая кровь с ее шеи и толкая на пол. Уязвимые точки на теле горели в ожидании удара…

Она не ударила. Лишь вздохнула и схватилась за его плечо. Почти обняла.

Содрав с себя штаны, Стриж навалился сверху. Снова целую секунду он был открыт — она бы успела убить пять раз.

«Мое!» — демон рычал и бился внутри, опьянев от крови и вожделения.

«Моя!» — согласился Стриж, впиваясь в губы Шуалейды и раздвигая бедра коленом…

…и переставая понимать, кто он, где он — для него осталось только движение, только ее стоны, ее дрожь, и снова движение — в ней, для нее…

Алое марево схлынуло вместе с темным и острым, за гранью боли, наслаждением — незнакомым, чужим. Мышцы дрожали, кожа горела. Во рту была соль. В голове — гулкая и сытая пустота. Руки сжимали что-то мягкое, очень нужное, живое.

Стриж вдохнул терпкий запах кувшинок и недавней страсти — и обрывки воспоминаний закружили его: голод; испуганные глаза Шуалейды; голод; вкус и запах крови; голод; ощущение рвущейся преграды; довольный рык демона…

Проклятье! Он чуть не убил ее! Он призвал Хисса, проклятье, какой дурень, он заставил ее доверять — и изнасиловал, чуть не убил…

Стриж вздрогнул, попытался поднять голову — и задохнулся от неожиданно нежного прикосновения. Её рука скользнула по его плечу, по шее, задержалась на яремной вене. Стриж замер, закрыл глаза: если хочет убить, пусть. Все равно без нее ничто не имеет смысла.

Она вздохнула, пошевелилась под ним и обняла обеими руками, зарывшись пальцами в волосы. Подождала несколько мгновений и шепнула:

— Тигренок?

Все правильные мысли о долге, обещании Хиссу и прочей ерунде вылетели из головы, оставив Стрижу лишь сумасшедшую надежду на чудо, вкус её губ и потребность снова двигаться, двигаться в ней до полного растворения…

* * *

Когда Стриж выплыл из волшебного сна, часы в углу спальни — кажется, он сам принес Шу сюда, или нет? Неважно! — пробили три. Солнце заливало кровать ослепительно горячими, совсем не осенними лучами, Шу сонно сопела рядом, закинув на Стрижа руку и ногу, в животе урчало от голода, а губы сами собой расплывались в идиотской счастливой улыбке. В болото Хисса с его демонами, Гильдию, Бастерхази и Канцелярию, вместе взятых! Шу — моя.

Только есть очень хочется. Кажется, на столе в гостиной оставались тарталетки?

Сглотнув слюну, Стриж осторожно вывернулся из-под Шу, миг полюбовался на её улыбку. Еле удержался, чтобы не поцеловать снова, и легко, почти не касаясь, провел ладонью по открытой шее. Кровоподтеки, пятнающие бледную кожу, никуда не делись. Может, зализать?.. А потом продолжить…

Обозвав себя бесстыжим упырем, он прикрыл Шу простыней, и, не заботясь о том, чтобы прикрыться самому, сбежал вниз, к манящим запахам еды.

Примерно на четвертом опустошенном блюде сверху послышалось шлепанье босых ног. Завернутая в простыню Шу сбежала по лестнице, одарила Стрижа сияющей улыбкой, схватила последний кусок холодного пирога и впилась в него, зажмурившись от удовольствия. Встрепанная, разрумяненная, она выглядела совсем девчонкой, но никак не грозной колдуньей. Правда, кожа её вновь была гладкой и чистой, от укусов не осталось и следа. Взгляд Стрижа невольно скользнул по задрапированным в белый шелк бедрам, в паху потяжелело, а вопрос, как Шу смогла остаться девственной, если всему Суарду известно, что маркиз Дукрист последний год ночует в её покоях, отодвинулся куда-то далеко.

Почувствовав его взгляд, Шу обернулась с недоеденным персиком в руке, слизнула с пальцев сок и медленно оглядела Стрижа снизу вверх. В голове тут же стало пусто, Стриж шагнул к ней. Она пахла персиком и была сладкой на вкус, и простыня сползла, а на плече тоже был сок…

— Отпусти, Тигренок! — смеющийся голос еле пробился сквозь шум крови в ушах.

Стриж слегка ослабил хватку, оторвался от вкусной ямочки около ключицы и, глядя в сиреневые глаза, покачал головой. В ответ она просияла, но увернулась от его губ и уперлась ладонью в грудь.

— Подожди до вечера, — погладив его по щеке, сказала Шу. — Мне надо сделать кое-что… пойдешь со мной?

Стриж кивнул.

Шу быстро отвернулась, завернулась в простыню и побежала наверх, поманив его за собой. Стриж успел заметить скользнувшую по её лицу тень. Сожаление, вина?

«Снова будешь использовать меня втемную? — усмехнулся ей вслед. — Ну, используй. Только будь счастлива, интриганка».

* * *

Через два часа Стриж, одетый как принц — ошейник скрылся под шелковым шейным платком — сидел под дверью графского кабинета, созерцая оливы в кадках и парадный портрет какого-то предка Свандера, и подслушивал.

— Вы же понимаете, что она будет несчастна! — уговаривала Свандера Шу. — Девочка пока не понимает, что такое быть королевой. Граф, подумайте о ней…

Вместе со Стрижом подслушивал кто-то из обитателей графского особняка: входя в кабинет, Шу обронила платок, и пока граф его поднимал, что-то такое сделала с воздухом. Или с акустикой. Короче, что-то магическое, похожее на голубую нить, уходящую на второй этаж.

— Я думаю о моей дочери и благе государства, Ваше Высочество, — сдержанно отнекивался советник. — Виола будет верной королевой, а шерре Свандер надежной опорой трона.

— Вы не можете обречь вашу дочь на несчастный брак. Кейран не любит её, она не любит его. Пока не поздно!

— Это бессмысленный разговор, Ваше Высочество.

Стриж не мог понять, чего Шу добивается. Уговаривать советника бесполезно, да и если бы хотела уговорить, действовала бы иначе. И зачем ей здесь Тигренок без гитары?

На втором этаже прошуршали тихие, неуверенные шаги. Затихли у лестницы. Зашелестели юбки, послышался вздох. Конечно же! Кот и шера Свандер. Бедная девочка.

Стриж обернулся, когда она спустилась до середины лестницы и остановилась. Мягко улыбнулся, поднялся с кресла и поклонился. Глупышка снова вздохнула и сбежала вниз.

— Шер Тигренок, это вы?

Стриж пожал плечами и коснулся губ пальцем, показывая, что не может говорить. Виола Свандер сделала круглые глаза и закусила губу, но быстро опомнилась, улыбнулась и протянула руку.

— Да, я понимаю… послушайте, я… освобожу вас.

Покачав головой, Стриж отступил. Виола шагнула к нему, подняла горящие глаза — теперь ей приходилось задирать голову — и сбивчиво зашептала:

— Вы же на самом деле не кот, правда? Я знаю, вы благородный шер, и это неправильно, держать человека вместо кота. Мой отец, он богат…

Пока она говорила, Стриж судорожно старался сообразить, чего от него хочет Шу. Шисовы недомолвки! Сказа бы прямо, что надо делать. Ладно, будем импровизировать.

— Не стоит мне угрожать, Ваше Высочество, — донеслось из кабинета. — Я выдам её хоть…

— Отец выкупит вас и даст свободу, — тем временем продолжала Виола.

Стриж вздохнул, тронул её за руку и глазами указал на дверь кабинета. Девица удивленно замолчала, прислушалась.

— …хоть за Хисса, но моя дочь будет королевой! И вы ничего не сможете сделать!

Глаза девицы расширились, нижняя губа задрожала. На ресницах начали набухать слезы.

— Вам не жалко отдать дочь на смерть? — еще более гневно возражала Шу. — Как только родится наследник, Бастерхази убьет и Кейрана, и Виолу. Вы забыли, что такое честь и верность, граф!

На миг Стриж растерялся. Шу нужен скандал дочери с отцом? Нет, наверняка нет. Что-то другое…

— …корона того стоит! — выкрикнул граф.

Девица вздрогнула и рванула к дверям. Стриж кинулся наперерез, схватил за руки и упал на колени между ней и кабинетом. Замотал головой, беззвучно упрашивая: нет, не надо, пожалуйста!

В растерянности она замерла, переводя взгляд со Стрижа на двери. А в кабинете продолжался скандал.

— Люди не куклы! Ваша дочь сама может отказаться! — голос Шу звенел ветром во льдах. — Никто не посмеет выдать замуж шеру, которая публично, именем Светлой потребует либо брака с любимым, либо монашеского служения!

На этих словах девица Свандер сжала его пальцы, просияла — и Стриж, наконец, понял, что задумала Шу. Бедная околдованная девочка, ей придется уйти в монастырь, если отец не убьет её своими руками. Он опустил глаза, не желая видеть влюбленную глупышку. Скандал в кабинете тем временем набирал обороты.

— Значит, я сама сделаю это, — дрожащим нежным голоском сказала Виола. — Вы не должны страдать, шер Тигренок.

Проклятье! Девочка не соображает, что творит.

Стриж вскочил, сжал её руки.

«Не надо, не делай этого!» — снова одними губами.

Бесполезно. Глаза её светились священной решимостью. Сейчас граф выйдет из кабинета, она потребует именем Светлой — и без свидетелей ничего не выйдет. До послезавтра граф успеет что-нибудь придумать. Может, Бастерхази обнаружит магическое воздействие и обвинит в нем Шу. Или граф так запутает глупышку, что она выйдет замуж за короля, думая, что всех спасает. Все труды Шу пойдут шису под хвост, а девочка все равно пострадает. Нет, так нельзя.

Погладив Виолу по руке, Стриж приложил палец к губам, потом показал на часы и помотал головой.

Виола смотрела непонимающе.

Тогда Стриж показал на неё: ты. Затем её же палец прижал к её губам: молчи.

— Я молчу? — переспросила она.

Стриж кивнул и указал на лестницу, потом на Виолу, изобразил пальцами шаги. Потом снова прижал палец к губам.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — в её голосе послышались слезы.

— Я буду жаловаться в Конвент, — донесся из кабинета разъяренный голос.

— Вы дурак, граф! Думаете, темному нужен отработанный материал? Да как только он получит свое, вы сдохнете. Не только ваша дочь, но и вы!

Боги, почему Виола такая дурочка?! Времени совсем нет.

«Потом! Все скажешь потом! А пока иди к себе», — Стриж указал на часы, потом наверх, потом на часы…

— Ты не любишь меня? — спросила она.

На миг Стриж замер. Как ответить на такой вопрос — нет или нет?! Только…

Он схватил её, быстро прижался губами к губам, отшатнулся, пока она не успела вцепиться, и поставил её на ступеньку.

«Иди же, скорее!» — махнул вверх.

Она не понимала. Стояла, хлопала коровьими глазами и ждала… чего, шис подери?!

Рвануть ворот, дернуть за ошейник, ткнуть в двери кабинета, провести ребром ладони по горлу, подтолкнуть её вверх… ну же, пойми!

Слава Светлой, поняла. Сделала испуганные глаза, быстро закивала, неуклюже клюнула его в щеку, шепнула: «я люблю тебя» и побежала к себе. Шис подери.

Двери кабинета распахнулись через три секунды, с грохотом ударились о стены и попытались захлопнуться. Стриж, «дремлющий» в кресле, вскочил и придержал створку для Её Высочества, всем видом показывая удивление и страх.

— Не провожайте, — бросила Шу с порога.

Вместе с ней из кабинета вырвались клубы морозного воздуха, из-под юбок взметнулась поземка — несчастные оливы вмиг покрылись изморозью.

— Благодарю за честь, Ваше Высочество! — строго по этикету ответил бледный, красноносый от мороза, но не скрывающий торжества Свандер, и поклонился.

Шуалейда не ответила. Она неслась к выходу, в бессильном гневе пугая не защищенных амулетами слуг. Больше всех не повезло графскому дворецкому, не успевшему отворить двери. Порыв ледяного ветра отбросил его в сторону, снес двери с петель, и Её Высочество прошлась по инкрустированным перламутром и яшмой графским гербам острыми каблуками туфель.

Карета ждала на подъездной дорожке. Стриж забежал вперед, распахнул перед Её Высочеством дверцу и едва успел запрыгнуть следом, как карета тронулась.

— Уф, — выдохнула Шу. Маска злобной колдуньи стекла с неё, оставив усталую девушку. — Свандер — мерзость. А ты… Спасибо, Тигренок.

Шу потянулась к нему, коснулась щеки, потом губ, и Стриж забыл о Свандерах, о грядущем завтра продолжении спектакля, обо всем, кроме Шу.