О здании Академии и ее деятелях
В то время, как во дворцах кипела светская жизнь, в научных учреждениях шла напряженная каждодневная работа. Остановимся на двух объектах.
Самый наполненный наукой дом – Академия наук – находится на Университетской набережной.
С момента основания в начале 1924 года указом Петра I Академия наук располагалась сначала в доме П. Шафирова на Городском острове. На Васильевский остров академия была переведена почти спустя три года после смерти Петра, в 1728 году (по другим сведениям, переехела в 1727-м), в недостроенное здание Кунсткамеры и южный пакгауз, находившийся на месте дворца царицы Прасковьи Федоровны.
А. Богданов писал: «Когда вознамерился Государь Петр Великий учредить Академию Наук и Художеств, и при ней Библиотеку и Куншткамеру, то в 1719-м году начал прежде, дабы к такому преславному учению были б изготовлены и состроены особливые департаменты, то есть те палаты, в которых ныне Императорская Академия Наук и Художеств находится, которые начаты строить 1719-го году. И когда оные департаменты для такова учения в совершенство приходить начали, тогда Его Величество, 1724-го году генваря 28 числа, учиненной о Академии Наук Прожект совершенно подтвердить и своеручно подписать изволил. И по оному Прожекту, без всякого замедления, из разных государств к сему учению преславные ученейшие мужи, господа профессоры выписаны были. Потом, в 1725-м году, при благополучной Державе Блаженныя и Вечнодостойныя Памяти Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны, ко оному потребному учению господа профессоры все прибыли, и в 1726-м году совершенное свое учение производить начали».
В то время под словом «академия» подразумевалось соединение двух понятий: высшего учебного заведения и научно-исследовательского учреждения. Сегодня эти направления разделены. Из различных источников известно, что в 1728 году (к моменту перевода Академии на Васильевский остров) в ней было 13 профессоров, которые обучали астрономии, математике, философии, физике, медицине, истории и юриспруденции.
С 1783 по 1796 год пост директора Академии наук в первый и последний раз в ее истории занимала выдающаяся женщина – Екатерина Романовна Дашкова (1743–1810), происходившая из старинного дворянского рода Воронцовых. Она была дочерью сенатора Романа Илларионовича Воронцова и Марфы Ивановны Сурминой. Крестниками Екатерины Романовны были императрица Елизавета Петровна и великий князь Петр Федорович (впоследствии император Петр III). Начальное воспитание получила в семье дяди, вице-канцлера Воронцова. В высшей степени одаренная от природы живым умом и редкими способностями, она с юности увлекалась чтением французских просветителей – Вольтера, Дидро, Смита.
Знакомство и замужество с князем Дашковым, сторонником ограниченной монархии, отразилось на формировании ее политических взглядов. В 1758 году Екатерина Романовна познакомилась и подружилась с великой княгиней Екатериной Алексеевной (будущей императрицей Екатериной II) и приняла активное участие в перевороте 28 июня 1762 года. Но уже вскоре она разочаровалась в императрице. Уехала в Москву, а затем около 10 лет провела за границей, встречалась со многими видными учеными, мыслителями и государственными деятелями того времени.
По возвращении в Россию приняла участие в создании Вольного Российского собрания при Московском университете, где развернула активную научно-просветительскую, издательскую и административно-хозяйственную деятельность. Ее стараниями были изданы собрания сочинений многих российских ученых. По ее инициативе возобновлены были общедоступные курсы по математике, физике, минералогии, естественной истории. Дашкова стала руководить изданием журнала «Собеседник любителей российского слова», который издавался на средства Академии наук. Под ее руководством в 1789–1894 годах был выпущен словарь русского языка, называвшийся «Словарь Академии Российской». Начал выходить литературный сборник «Российский Театр, или Полное собрание всех российских театральных сочинений».
Интересный факт: 29 ноября 1783 года на заседании Российской академии Дашкова предложила использовать печатную букву «ё». Екатерина Романовна спросила у Державина, Фонвизина, Княжнина и других присутствовавших, надо ли писать «iолка» и не разумнее ли заменить диграф «iо» на одну литеру «ё».
Но Екатерина Романовна, с ее кипучей энергией, по мнению некоторых, составляла сильную конкуренцию императрице, и в 1794 году ей был предоставлен отпуск, что являлось вежливой формой отставки. С воцарением на престоле Павла она была выслана в свое имение. Несмотря на то, что при Александре I члены Российской Академии письменно просили Дашкову вновь занять место президента, она отказалась.
Здание Академии наук занимает особое место в панораме Университетской набережной. Возведенное в 1783–1789 годах по проекту Кваренги, оно является памятником строгого классицизма и резко отличается от зданий Кунсткамеры и Двенадцати коллегий, построенных в стиле барокко
В здании первоначально размещались академические «магазейны» (склады), книжная лавка и квартиры служащих. При Дашковой в здании Академии велись работы по переделкам помещений. Они продолжались очень долго и были закончены лишь в 1824 году.
Прямоугольное в плане, трехэтажное здание имеет вытянутый вдоль Невы главный фасад. Нижний этаж трактован как цоколь, облицованный гранитными плитами. Украшений немного. Окна не имеют наличников, на гладких стенах – лишь подоконные тяги и карнизы. И тем не менее, здание впечатляет своей величавостью. Это достигается за счет центральной части строения, где мы видим вынесенный вперед восьмиколонный портик с ионическими колоннами, опирающимися на гранитный цоколь. Гранитные ступени ведут к центральному входу.
Войдя внутрь, мы попадаем в расположенный на первом этаже центральный вестибюль. Высокая парадная лестница ведет в главные помещения здания. Ее верхнюю площадку украшает знаменитое панно «Полтавская баталия», созданное Ломоносовым.
Из других помещений интересен зал для конференций, который сохранил отделку конца ХVIII – начала ХIХ веков. Западная стена этого зала имеет полуциркульную нишу и украшена колоннами коринфского ордера из искусственного мрамора. Стены всего зала опоясывает широкий скульптурный фриз с сюжетом на мифологический сюжет, исполненный скульптором К. Гоффертом. Вся внутренняя планировка здания, отделка конференц-зала и парадной лестницы производились в конце ХVIII века по проекту Антонио Порто.
Путеводитель по Петербургу за 1903 год сообщал: «На Васильевском острове, по указу Петра Великого, была учреждена Академия наук. Постройка здания Академии была проектирована Петром Великим, а осуществление этого проекта, хотя и не вполне, принадлежит его супруге, Екатерине I. В том виде, как оно представляется теперь, здание это окончено Екатериною II… Академия наук – высшее учебное учреждение для всех отраслей знаний. В ней отделения: 1) физико-математических наук, 2) русского языка, 3) истории и филологии, 4) изящной словесности. В члены Академии избираются и назначаются лица, оказавшие особые услуги в области науки, литературы и проч.».
В ХХ веке судьба уготовила Академии наук совсем не научные потрясения. В 1927 году был принят новый устав, в основу которого легли идеи тесной связи ученых с практикой. Однако в обстановке тоталитарного режима с каждым годом усиливалось давление государственных и партийных органов на ученых. Комиссия, созданная в 1927 году, подвергла резкой критике деятельность Академии наук, в особенности ее гуманитарных подразделений. В 1929-м в состав академии был избран ряд «ученых-марксистов». Тогда же осуществлена «чистка» аппарата академии, сфабрикованы ряд дел против ученых (крупнейшим и наиболее одиозным из них было «Академическое дело»), в печати началась травля ряда академиков. Сотни сотрудников были репрессированы.
К началу 1941 года в городе сохранилось 33 учреждения Академии наук, в том числе архив и библиотека. Их деятельность не прекращалась во время блокады 1941–1944 годов. С конца 1940-х годов сеть академических учреждений постоянно расширялась. Первая половина 1990-х годов стала периодом глубокого кризиса академической науки, это было вызвано резким сокращением государственного финансирования, но и в этих условиях развитие ее не прекратилось. В 2002 году в состав Санкт-Петербургского научного центра Российской академии наук входят свыше 70 учреждений, организаций и предприятий, 18 специализированных отделений РАН.
***
И, на мой взгляд, просто необходимо рассказать о человеке, в доме которого, по воспоминаниям его современников, одно время сосредоточивалась вся научная жизнь России. Причем проводилась она на его средства…
О Румянцевском особняке на Английской набережной и его хозяине
Почти всем петербуржцам, да и многим гостям города, хорошо известен обелиск, стоящий в садике рядом с Академией художеств. На нем слова: «Румянцева победам». Но не многие знают, что памятник этот и дом под № 44, находящийся на противоположном берегу Невы на Английской набережной, имеют между собой прямую родственную связь. Обелиск воздвигнут в честь фельдмаршала Петра Александровича Румянцева, дом же принадлежал его сыну Николаю Петровичу Румянцеву и был подарен им городу в качестве музея, где хранились уникальные коллекции, собранные самим владельцем. В 1831 году на фронтоне здания появились слова: «От государственного канцлера Румянцева на благое просвещение». К сожалению, они просуществовали не так уж долго, музей переехал в Москву. Однако и сегодня дом на Английской набережной остается своеобразным памятником Н. П. Румянцеву, выделяясь своим нарядным и величественным фасадом.
Особняк Румянцева на Английской набережной
Н. П. Румянцев купил этот дом в 1802 году. Это известно из купчей, которая хранится в Государственной Российской библиотеке (Москва): «Лета 1802 года января в 20 день английский купец Василий Васильев Бель, по подготовленному мною от английского купца Фомы Васильевича Вара письму, законодательного прошлого 1801 года февраля 8 дня Санкт-Петербургского Городового правления в Юститском Гражданских дел Департаменте, продал Бель Действительному Тайному Советнику, Сенатору и Кавалеру графу Николаю Петровичу Румянцеву собственный его, Вара, каменный дом, с лежащим при нем через улицу другим отхожим двором с каменными службами, доставшийся ему 1789-го года сентября в 18 день, по купчей от иностранца, англичанина Ивана Иванова сына Фаркварсана, состоящий 1 Адмиралтейской части в 4 квартале под прежде бывшем № 231, а ныне под № 237 в смежности домов: 1. Санкт-Петербургских купцов Николая Ботлинга и Рока».
Дом Н. П. Румянцева с фотографической точностью запечатлен на гравюре Б. Патерсена. Он уже весь надстроен третьим этажом и имеет небольшой портик. Сведений о реконструкции здания в тот период не сохранилось, но можно с уверенностью сказать, что перед тем как въехать в свое новое жилище, Румянцев его основательно перестроил, превратив в роскошный особняк, в котором бывал весь аристократический Петербург.
Николай Петрович Румянцев был вторым сыном фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского – выдающегося полководца, под началом которого воевали Суворов и Кутузов. Первый неоднократно называл Румянцева своим учителем, взяв на вооружение его девиз: «Победа дается не числом, а умением».
Один из биографов П. А. Румянцева-Задунайского писал: «Он обладал необыкновенной военной поворотливостью, сообразительностью и энергией и среди войска пользовался громадным авторитетом в качестве прямого солдата, подвергавшегося всем опасностям сражений. Один его окрик: “Стой ребята!” – мог остановить смятые неприятелем ряды солдат. Как администратор граф Румянцев оправдал свой девиз: “Не только оружием”. Он обладал быстрейшим бегом мыслей и даром слова пространнейшим, законы отечественные знал совершенно, сам читал все бумаги и имел репутацию человека, который всегда сумеет отписаться». Вообще граф Румянцев был крупной фигурой, исторической личностью и имел некоторое сходство с монархом, покровительствовавшим его матери. В ХVIII– ХIХ веках многие считали, что П. А. Румянцев – сын Петра I, который сам устроил свадьбу графини Марии Андреевны Матвеевой, своей любовницы, с денщиком Александром Ивановичем Румянцевым, за что тот в 1744 г. пожалован в графы, в 1755 г. назначен сначала казанским губернатором, затем губернатором Малороссии. К слову сказать, А. И. Румянцев был далеко не ординарной личностью. По образному выражению Н. Эйдельмана, он был «русским Д’Артаньяном, с той лишь разницей, что больше делал и больше умел, чем прославленный француз».
«И в Петре I, и в Румянцеве, – писал великий князь Николай Михайлович, – были таланты правителя и полководца, личная храбрость и любовь к просвещению. Подобно Петру, Румянцев преклонялся перед иноземной наукой и военным искусством. Ни Петр, ни Румянцев не обладали “добродетелями Энея”, чистотою нравов и привязанностью к семье. <…> П. А. Румянцев, подобно Петру, забросил свою покорную и верную жену. Женой П. А. Румянцева была княжна Екатерина Михайловна Голицына. От этого брака граф имел сыновей: Михаила, Николая и Сергея и был до крайности равнодушен к детям».
Сыновья П. А. Румянцева получили домашнее образование, которое впоследствии младшие – Николай и Сергей – успешно продолжили за рубежом под руководством известного просветителя Мельхиора Гримма. С детских лет Николай был записан в лейб-гвардии Конный полк, потом в Семеновский. Но, в отличие от отца, военная карьера его не привлекала. 1772–1773 годы он провел при дворе Екатерины II. В 1774 году императрица направила Николая Петровича за границу. В течение двух лет он путешествовал по Европе: побывал в столицах многих государств, совершил поездку по городам Италии, слушал курсы права и истории в Лейденском университете. Им руководила неодолимая жажда знаний, любовь к наукам, которые Румянцев сумел сохранить в себе до самых последних дней жизни. В 1776 году, значительно пополнив свое образование, он возвратился в Россию. Вновь оказался при дворе, где сблизился с цесаревичем Павлом Петровичем. С 1781 по 1795 год находился на дипломатической службе как уполномоченный министра при Курфюрстском округе Нижнего Рейна, являлся представителем императрицы при герцоге Прованском, сопровождал в Кобленц изгнанных Бурбонов, был в Митаве при Людовике XVIII.
Вступив на престол, Павел I призвал Румянцева ко двору и пожаловал в гофмейстеры. В 1797 году он был назначен одним из директоров Вспомогательного для дворянства банка. Однако вскоре попал в опалу и с 1798 по 1801 год жил за рубежом. В 1799 году исполнял обязанности чрезвычайного и полномочного министра в Германском сейме. Вернул его в Россию В 1801 году Александр I, где поначалу Румянцев возглавил водные коммуникации и комиссию по благоустройству дорог в России, стал членом Государственного совета, сенатором. С 1810 по 1812 год Н. П. Румянцев был председателем Государственного совета, в качестве министра коммуникаций руководил в Петербурге постройкой здания Биржи, облицовкой камнем невских берегов и Адмиралтейского канала, сооружением Обводного канала вокруг Петербурга, строительством двух мостов на Мойке, водопроводов от Нижнего Пулкова до деревни Каменки и от деревни Колонистов до Средней Рогатки, созданием фонтанов в Пулкове и вдоль Царскосельской дороги.
В 1807 году Николай Петрович был назначен управляющим Министерством (Коллегией) иностранных дел, а в 1808 году утвержден в должности министра, одновременно являясь и министром коммерции. Вскоре, в связи с заключением им Фридрихсгамского договора, утвердившего за Россией Финляндию, ему присвоено звание Государственного канцлера. Во время отлучек императора Николай Петрович Румянцев исполнял должность председателя Государственного Совета.
Высокие должности требовали и соответствующей обстановки в частной жизни. Интересную зарисовку посещения дома Румянцева в это время сделал граф Жозеф де Местр в одном из своих петербургских писем, датированном ноябрем 1809 года. Он рассказал о приеме, устроенном Николаем Петровичем в особняке на Английской набережной по случаю получения им столь почетного звания, а также в связи с началом очередного великосветского сезона, когда после летнего перерыва возобновлялись балы, обеды, музыкальные и прочие вечера. «Граф Николай Румянцев, все еще живущий на положении холостяка, 6-го сего месяца открыл свой канцлерский дом большим обедом для министров, высших чинов Империи и членов дипломатического корпуса; всех нас собралось пятьдесят персон. Ничто не может превзойти великолепия сей трапезы, где выставлен был подаренный в Париже фарфор; на каждой тарелке изображен какой-нибудь античный персонаж по образцу камней Наполеоновского Музея. Он получил целую библиотеку книг, великолепно напечатанных и роскошно переплетенных, но мы их не видели. Впрочем, я получил приглашение зайти как-нибудь утром полистать их. Скоро у него будет великолепный бал и ужин, на которые соберется весь двор. Знатоки полагают, что обед стоил 3000 рублей; поскольку канцлер имеет 300000 ренты и не женат, у него нет никакой надобности стеснять себя».
Все приемы в доме Румянцева всегда демонстрировали богатство хозяина и его изысканный вкус. Дом этот посещали царские особы, видные сановники, зарубежные и русские дипломаты, известные ученые и деятели культуры. Упоминание о библиотеке не случайно: канцлер был страстным библиофилом, горячим поклонником русской старины и знатоком отечественной истории. Он охотно тратил свои средства и свободные часы на занятия наукой.
Но, увы, почти все время забирали дела служебные. Годы 1810-е оказались трудными для России и, естественно, для министра иностранных дел. Компромиссный Тельзитский мир был непрочен. Отношения между Францией и Россией становились все напряженнее. И в Париже, и в Петербурге война между двумя державами представлялась уже неизбежной. Румянцев, следуя указаниям Александра I, долгие годы придерживавшийся профранцузской ориентации, на посту министра иностранных дел продолжал вести достаточно сдержанную политику в отношении Франции. Вторжение Наполеона в Россию настолько потрясло канцлера, что он лишился слуха. Его неоднократные просьбы об отставке были отклонены императором, но когда Румянцев оказался практически отстраненным от дел, он самовольно передал дела заместителю. Наконец, в 1814 году его отставка была принята, но с сохранением пожизненного звания Государственного канцлера.
Можно по-разному оценивать дипломатическую деятельность Николая Петровича, но, видя его ошибки, нельзя забывать и о его успехах, о его умении быть достаточно виртуозным и умным политиком. В этой связи хочется вспомнить и оценить роль, которую сыграли Румянцевы в русской истории. Назовем только три важнейших события: Трактат о мире со Швецией, заключенный в 1743 году в Або А. И. Румянцевым, победу над турецкой армией и условия мира 1774 года в деревне Кучук-Кайнарджи, достигнутые благодаря П. А. Румянцеву, и, наконец, Фридрихсгамский договор, связанный с именем Н. П. Румянцева.
Неоспоримы заслуги Николая Петровича перед отечеством в деле просвещения, в развитии науки, велик его вклад и в национальную культуру. Неслучайно в 1819 году Н. П. Румянцев был избран почетным членом Императорской Российской Академии, а к концу жизни он состоял уже почетным членом многих ученых обществ и как ученый деятель был широко известен в Европе.
Круг интересов Румянцева чрезвычайно обширен. Еще в 1790 году он предложил Екатерине II проект издания важнейших русских дипломатических трактатов и договоров. Но тогда издание не состоялось. Румянцев не оставил эту идею и вернулся к ней в царствование Александра I. По представлению государственного канцлера была создана Комиссия печатания государственных грамот и договоров, возглавляемая опытным историком, директором московского архива при Коллегии иностранных дел Н. Бантыш-Каменским. Румянцев задумал это издание как многотомный труд, отражающий основные этапы русской истории. Случилось так, что смерть Бантыш-Каменского, затем отставка канцлера замедлили дело. И все же издание было продолжено за счет средств, выделенных самим графом, и под руководством историка А. Малиновского, сменившего Бантыш-Каменского на его посту в московском архиве.
Н. П. Румянцев живо интересовался многими российскими географическими и этнографическими исследованиями и субсидировал некоторые из них. Так, на его деньги был построен и снаряжен бриг «Рюрик», под командованием О. Е. Коцебу совершивший известную морскую экспедицию в 1815–1818 годах. Организатором экспедиции был знаменитый русский мореплаватель Крузенштерн, которому Румянцев писал тогда: «Станем служить всеобщему просвещению. Вы своими пространными познаниями, а я горячим усердием среди той эпохи, в которой бесстыдно проповедуют, что просвещение к благу народному не служит…».
Николай Петрович был страстным коллекционером памятников русской истории и старины. Еще в первые годы своей дипломатической службы он начал собирать за границей исторические заметки, рукописи и книги о России. Позднее он имел в разных странах своих корреспондентов, а то и посылал российских специалистов для поиска, изучения и покупки ценных материалов.
По инициативе Румянцева вокруг него сформировалась группа энтузиастов-исследователей, добровольно занимавшихся розыском различных документов отечественной истории. В кружок этот входили люди самых разных званий и профессий, их называли «ученой дружиной» Румянцева. Графу и его сподвижникам – Н. Бантыш-Каменскому, А. Малиновскому, П. Кеппену, А. Востокову, К. Калайдовичу, П. Строеву, О. Сенковскому и многим, многим другим – удалось в достаточно сжатые сроки собрать уникальную библиотеку, редчайшую коллекцию рукописей, предметов быта, старинных монет и прочего. Члены этого добровольного объединения считали его главной задачей создание музея древностей, который мог бы наглядно продемонстрировать на своих экспонатах отдельные страницы русской истории и культуры. Идея эта нашла самый горячий отклик среди патриотически настроенной части общества.
Коллекции собирались на средства Румянцева и хранились в его особняке на Английской набережной. Здесь была библиотека из 28500 книг. В нее входили основные труды русских ученых XVIII – начала XIX века, ранние издания русских летописей, работы выдающихся русских путешественников, первые библиографические труды, наиболее значительные произведения русской художественной литературы, широко известные монументальные исследования по всеобщей истории, а также исследования, касающиеся отдельных стран, эпох, лиц, старинные атласы, работы по архитектуре. Более 13000 книг было на иностранных языках. В том числе первое и второе издания Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. Самую ценную часть библиотеки составляли 104 инкунабулы.
На книгах, изданных на средства Николая Петровича, ставился его герб. По этому поводу он писал Малиновскому: «Следуя давно принятому французскими королями и другими особами обычаю, обозначать изображениями гербов своих книги, издаваемые на их иждивение и под их покровительством, я предоставляю равно и себе приятное право такого употребления во всех тех книгах, которые напечатаны будут иждивением моим в пользу соотечественников моих». Кроме книг в библиотеке хранилось свыше 700 рукописей. Среди них имелись ценные памятники древнерусской письменности, такие, к примеру, как Псалтырь XVI века. Библиотекарями при этом собрании служили видные ученые А. Гиппинг, А. Шегрен, А. Востоков и другие.
В доме на Английской набережной находились самые разные коллекции. Наиболее полным и интересным считалось собрание зарубежных и русских монет, медалей, орденов и т. д., признанное лучшим в Европе. Румянцев им чрезвычайно гордился. Поэтому в полной мере осознать решение канцлера, которое тот принял в роковом для России 1812 году, способен только настоящий коллекционер. Николай Петрович продал из своего собрания все медали, ордена, табакерки и прочие награды, полученные им от иностранных правителей и ведомств. Вырученную весьма значительную сумму он пожертвовал «на пользу изувеченных защитников Отечества». На это же дело он ежегодно отдавал свою пенсию государственного канцлера, прибавляя к ней немалую сумму из личных средств.
Очень интересной и ценной была признана коллекция камней, состоящая из 7500 минералогических образцов. На ее основе был создан позднее в Москве минералогический кабинет Румянцевского музея. Впоследствии коллекция эта перешла в собственность Московского университета. В залах особняка размещались редкие и экзотические предметы быта и отдельные образцы одежды народов России. В частности, привлекали внимание привезенные с Алеутских островов костюм шамана и его ритуальные предметы, а также необычные сани, полозья которых были сделаны из моржовых клыков.
Живописных полотен в собрании Румянцева было немного: главным образом их представляли фамильные портреты. Уже после смерти Николая Петровича, в 1828 году, художник Д. Доу исполнил замечательный портрет графа. Румянцев изображен в своем кабинете, сидящим у окна. За окном видна широкая Нева и корабль на ней. Очевидно, художник запечатлел момент прибытия из кругосветного плавания судна «Рюрик». Известно, что по возвращении оно встало перед домом графа и холостыми залпами приветствовало своего хозяина. Благовещенский мост еще не построен, и на другом берегу Невы хорошо просматриваются контуры Академии художеств. Этот портрет Румянцева стал последним произведением Доу в России.
Все залы третьего этажа в доме на набережной, очевидно, предназначались для хранения коллекций. Согласно существующей описи помещений за 1828 год, в них в течение многих лет не производились ремонтные работы и замена интерьеров. Апартаменты хозяина располагались на втором этаже. Три большие комнаты (залы), где жил канцлер, имели богатую отделку: наборные полы из ценных пород дерева, золоченая лепнина на стенах, изразцовые печи.
Довольно скромный фасад здания давно перестал соответствовать его назначению. Понимая бесценность собранных им коллекций, Румянцев задумал отдать их народу вместе с двумя домами. В главном доме с набережной должны были размещаться коллекции, а дом с Галерной, напротив главного дома, должен был служить как доходный, средства от него пошли бы на починку главного здания. Главному дому требовалось придать подобающее внешнее оформление. Для этой цели он пригласил модного тогда архитектора В. Глинку, перед которым встала довольно сложная задача: требовалось, практически не меняя пропорций здания, создать его новый фасад, который бы сразу привлекал к себе внимание. Глинка успешно разрешил проблему, закрыв старое здание мощным, сильно выдвинутым вперед двенадцатиколонным портиком.
Высокие колонны портика, массивные капители коринфского ордера придают фасаду весьма внушительный вид и подчеркивают его монументальность. Портик увенчан фронтоном. В тимпане фронтона помещен горельеф, созданный скульптором И. Мартосом. Здесь представлена сцена из древнегреческой мифологии: Аполлон на Парнасе в окружении муз и их матери Мнемозины. Солнечный бог, покровитель искусств, Аполлон-Мусагет, в свободной позе, с поднятой рукой как бы призывает музы к творчеству, и прекрасные девушки повинуются ему.
Сцена на фронтоне раскрывает назначение здания и в иносказательной форме прославляет Николая Петровича Румянцева как покровителя искусств. Между вторым и третьим этажом – повторяющиеся скульптурные панно, также выполненные Мартосом.
Николай Петрович умер в своем доме на Английской набережной в 1826 году, поручив младшему брату, Сергею, завершить дело создания музея, который станет служить «на благое просвещение». Сегодня это здание является филиалом Государственного музея истории Санкт-Петербурга.
На мой взгляд, да и не только на мой, после тщательного изучения всего того, что сделал для Санкт-Петербурга Николай Петрович Румянцев, в городе совершенно необходимо установить его памятник! Уверена, Вы согласитесь, прочитав эту книгу.