Я была убеждена, что умерла. Но сознание возвращалось: медленно, очень медленно. Качалось, как маятник: туда-сюда, дальше – ближе, то топило, то вытягивало на поверхность. Стальные пальцы вонзились в шею в районе позвоночника. Кто-то с силой толкнул меня вперед, а кто-то бережно подхватил. Темнота вокруг закружилась. К горлу подкатила тошнота. Лед в моей крови растворялся, мне стало жарко. Тело покалывало и болело. Голоса, которых я не узнавала, расплывались в голове, приближались и удалялись вновь.

– Я подозревал, что ты сделался предателем из-за нее. За пять лет Виктор стал доверять тебе полностью, хотя я его и предупреждал. На тебя начнут охотиться, как на зверя, пока не загонят и снова не подчинят. – Голос был низким и холодным. Я вслушивалась, пытаясь понять смысл, но слова звучали разрозненно. – На твоем месте я бы взял Колесникова и вернулся к Виктору. Он простит. Ему нужна сила, заключенная в тебе. Всегда была нужна!

– Я не на твоем месте. Больше – нет!

– Твое счастье будет недолгим. Ее уничтожат. Ты ведь знаешь закон. «Мракаур и верлаф не могут быть вместе, а их кровь не должна смешаться».

– Закон не нарушен. Виктор должен узнать об этом. Это еще одна причина, по которой я отпускаю тебя. – Грудной чарующий голос был ледяным. – Я никогда не прикасался к этой девушке и никогда не прикоснусь.

– Ты говоришь это мне или пытаешься убедить себя? Мне даже жаль тебя, Елизар, – послышался сухой шелестящий смех, который показался мерзким. – До встречи, а встретимся мы очень скоро. – Голос отдалялся.

Послышался хруст: так хрустят свежие вафли или снег. Ассоциация с вафлями была приятной, и я облизнула сухие потрескавшиеся губы. Но хотелось не есть, а пить. Горло скребла подступившая жажда. Я попыталась выиграть борьбу с отяжелевшими веками, но не смогла. Виски пульсировали болью, а сознание пыталось объединить все, что я слышала, в единое целое, но и это получалось плохо.

Покалывающего запястья коснулось что-то нежное, как лепестки цветов. Да, так меня когда-то целовали. Ощущение было приятным и пробудило воспоминание: синие, как ласковое теплое море, глаза, немного полноватые губы, высокие скулы, темные волосы – Макс. Я улыбнулась и, желая увидеть его, приподняла налитые свинцом веки… Ощущения и картинка не совпали. Разум будто вырезал другие воспоминания, боясь причинить мне новую травму, но зрение с ним не согласилось. Я увидела иные глаза: темные, завораживающие, прекрасные, как сапфиры. Глаза наставника, друга, любимого и врага!

Ужас обрушился новым потопляющим шквалом. Я закричала и вырвалась из рук Елизара. Упала в снег. Покатилась и, снова вскочив, бросилась к лесу. Быстрее, дальше, не видеть, не помнить, забыть. Лоб мгновенно покрылся потом. Восстановление еще не закончилось. Каждый глубокий вдох причинял боль.

Тагашев догнал, схватил за плечи и, обняв меня, с силой прижал к себе. Крепкие руки сдавили предплечья:

– Злата, дай мне все объяснить!

Желание не видеть его было настолько сильным, что я зажмурилась.

Завизжав сиреной, начала брыкаться и изворачиваться, стараясь вырваться из его рук. Пятка врезалась в его ногу чуть ниже колена. Охнув, Елизар ослабил хватку, стараясь перехватить меня поудобнее. Медлить я не стала. Правая рука согнулась словно сама собой. Локоть с силой врезался в его грудь. Разжимая руки, Тагашев с шумом вдохнул воздух. Я вырвалась и снова понеслась прочь.

– Злата, выслушай меня! – Хруст снега позади сообщил о его приближении.

Паника сдавила горло, заглушив очередной вопль. «Бежать, бежать, бежать от монстра», – билось в голове. Мысли о том, чтобы оказать серьезное сопротивление, теперь даже в голову не пришло. Навыки забылись, остались инстинкты. Я чувствовала себя загнанным зверем. Шаги приближались, и я растерялась, заметалась, не зная, в какую сторону броситься. Петляя между деревьями, затравленно смотрела вперед. Руки Тагашева схватили поперек талии. Не удержавшись на ногах, я рухнула в снег. Потеряв равновесие, он упал, сверху придавив своим телом. Ребра мгновенно напомнили о себе острым покалыванием. Не обращая внимания на боль, я визжала, вырывалась, царапалась.

– Выслушай меня!

– Убийца!

Тагашев поймал мои руки и вытянул вдоль тела. Извиваясь, я пыталась выбраться из-под него.

– Я не убийца!

– Ложь!

– Я был ведущим Охотником Коншина, но все изменилось!

– Ложь!

– Я не знал о нападении!

– Ложь!

Горячие губы прижались к моим. Задрожав всем телом, я попыталась увернуться. Безуспешно. Елизар завладел губами решительно, настойчиво…

В уголках глаз появились слезы, заструились по щекам, залились в уши. Я знала, что сейчас произойдет, – непомерно прекрасен поцелуй и слишком я его хочу, – и ненавидела себя за это. Тело обмякло, покорилось. Почувствовав, что я расслабилась, Тагашев ослабил хватку, губы стали нежными, ласкающими. Я всхлипнула и подалась вперед. Он начал покрывать поцелуями лицо, смахивая слезы. Обхватив его голову руками, я зарылась в густые черные волосы. Разрозненные чувства заполнили до отказа: ненависть к себе, ненависть и любовь к нему. Мракаур не желал уходить из сердца, пусть он и враг, пусть и предатель. Все смешалось в страшное разъедающее зелье. Я вновь начала вырываться, но теплая, успокаивающая, нежная волна охватила тело. Он утешал меня. Уклонившись от его губ, я отвернулась:

– Ты лгал Николаю. Ты знал о нападении, не мог не знать! – Слова давались с большим трудом, и на несколько секунд я замолчала. – Погибли Хранители! Из-за тебя погиб Макс! Я верила тебе, я так тебе верила!

– Я не знал о нападении, Злата! В лабораторию я пришел слишком поздно. Хранители погибли, но Макс продержался дольше всех. Он жив, сильно ранен, но восстановится – через день, может быть, через два. Мне удалось его спасти.

Сначала отреагировало тело. Из груди вырвался растерянный всхлип. Внутри что-то сжалось. Легкий озноб пробежал по плечам и ключицам, пробрался внутрь, обволакивая ребра, распирая их, окутывая и растапливая что-то холодное внутри. Рассудок отреагировал медленнее. Мозг будто не верил, что новость может оказаться хорошей и не нанесет мне новую рану. «Жив», – наконец осознала я и только теперь заплакала от облегчения. Макс жив.

– Это правда? Спасибо, – сквозь слезы прошептала я и посмотрела на Елизара: – Но почему? Ты же ненавидишь его.

На миг Елизар отвернулся, избегая моего взгляда. Высокие скулы напряглись, словно он боролся с чем-то внутри себя.

– Он всегда составлял важную часть твоей жизни. – Тагашев поднялся. – Нам нужно вернуться к Колесникову. Скоро появятся Хранители. Я отправил Павла за помощью.

Растерянно глядя на него, я попыталась встать. Елизар опередил меня: наклонившись, взял за плечи, помогая сесть. Ребра заныли, но мне было не до них. Разум отчаянно метался в поисках объяснений, но не находил разумных.

– Колесников? Но он нужен Виктору. Разве не ради него ты появился в нашем клане? – наконец спросила я.

Сильная рука легла мне на поясницу. Подсунув другую руку под колени, Елизар поднял меня:

– Николай знал обо мне с самого начала.

Вздрогнув, я машинально сжала ткань измятого костюма на его груди.

– Знал, что ты ведущий Охотник Виктора Коншина? – потрясенно спросила я, недоверчиво вглядываясь в темные глаза, боясь увидеть в них ложь.

– Да. Он единственный, кто знал об этом. Нам нужно поговорить, Злата. – Елизар тяжело вздохнул, затем посмотрел на меня и горько усмехнулся. – Тебе я рассказал лишь часть правды. Помнишь, я говорил, что Виктор хотел подчинить нас с Марком? – на ходу спросил Елизар. Сжавшись, я медленно кивнула. – Виктору был нужен только я. И он подчинил меня.

– Ты убил смертного, – предположила я.

– Нет. Виктору достаточно было сказать, что он уничтожит семью Ланбинов и Марка. Я не мог допустить их смерти и стал ведущим Охотником.

На мгновение Елизар остановился и посмотрел на меня, будто пытался найти в лице осуждение. Но я даже пошевелиться боялась. Собираясь с мыслями, Елизар молчал.

– Марк и Альбина знали об этом? – тихо спросила я.

– Нет. Это было моим условием, поставленным Виктору. А вот родители догадались. Пожертвовав собой, они предложили бежать, но бежать я не мог, как не мог рассказать все Марку. Он лучше меня, и никогда бы такое не простил. Думаю, он предпочел бы умереть, чем подчиниться Коншину. Но я оказался слабым, хотя и поставил Виктору новое условие: мы с Марком сбежим, но я буду выполнять все его приказы. И Коншин согласился, пригрозив мне, что, если я не выполню своих условий, Ланбины будут разорваны. Виктор пошел на уступки, лишь бы заполучить меня. Мы сбежали, но побег был настоящим только для брата. А потом мы ездили по всему миру. Марк думал, что мы скрываемся, но я ехал в то или иное место, чтобы выполнить очередной приказ. Он помогал мне уничтожить мракауров, думая, что уничтожает Охотников Виктора, но я знал, что мы уничтожаем его сильных врагов. Пять лет я выполнял приказы, скрывая все от Марка, а затем и от Альбины. – Елизар поморщился. – Иногда мне приходилось оставлять их и ехать куда-то самому. Я уничтожал семьи мракауров, которые не подчинялись Виктору, подчинял тех, кого еще можно было подчинить, подыскивал новых Охотников, руководил ими и поставлял Коншину смертных. – Заметив ужас на моем лице, он отрицательно покачал головой. – Нет, убивать я так и не научился, – ответил он на мой немой вопрос, – но выполнял любые поручения и ненавидел себя за это. Я знал, что смертные, попавшие в тюрьму, которую ты видела в своем сне, обречены на смерть. Давай, возненавидь меня, Злата!

Словно обезумев, Елизар закинул голову назад и расхохотался. Затем его лицо исказилось от боли и отчаяния. Он остановился. Я задрожала. Внутри все болезненно сжалось. Кончиками дрожащих пальцев я коснулась его щеки.

– Я не могу, – придушенно прошептала я. – Ты стал Охотником не по своей вине.

Елизар дернулся, будто моя рука выжигала на нем клеймо.

– Несколько месяцев назад я получил очередной приказ Виктора. Я должен был узнать о таинственной защите, окружающей город верлафов.

Закрыв глаза, я начала осознавать весь масштаб катастрофы. Снова задрожав, я попыталась вырваться, но Елизар не позволил. Горячие губы коснулись моей щеки. Тело накрыло успокаивающей волной.

– Дослушай, – прошептал он, и я покорилась. – Задание поставило меня в тупик. Мне необходимо было проникнуть на вашу территорию, чтобы приблизиться к защите. А для этого нужно было попытаться войти в доверие к оборотням.

– И ты познакомился со мной, – выдавила я.

Он кивнул.

– Я перевез Марка и Альбину на нейтральную территорию, которую верлафы считали безопасной, и стал выжидать, – продолжил Елизар. – И наконец мне повезло. В соседний поселок приехали сразу десять верлафов. – Погрузившись в свои мысли, Елизар ненадолго замолчал. – Странным было то, что троих молодых оборотней охраняли семеро опытных Хранителей света. Верлафы были необычными, и я решил познакомиться с кем-нибудь из этих троих. В ущелье я появился неслучайно: там была назначена встреча с Кириллом, моей правой рукой. Он должен был привезти информацию о главе клана верлафов. Тогда я впервые узнал, что у него есть дочь. Хотя фотографий и не было, но с Вязиным я вас не связал.

– Николай сделал все возможное, чтобы вы не узнали, кто я, – прошептала я.

– Потом в ущелье появились трое верлафов, – быстро продолжил он. – Мне повезло. Я только разрабатывал план, как приблизиться к ним, но они пришли сами. Они фотографировались, смеялись. Двое скоро ушли, но осталась одна девушка. Она даже не подозревала, что с большой высоты за ней наблюдают два страшных мракаура, которые не могли ей присниться в самых жутких кошмарах. Я не знал, кто эта девушка, но чем больше я на нее смотрел, тем дольше хотел наблюдать за ней. Кирилл скоро ушел, уже зная, что цель для знакомства я выбрал. Я наблюдал за тобой около двух часов, не зная, приблизиться к тебе или бежать от тебя со всех ног. – Лицо Елизара снова исказилось. – Ты не чувствовала моего запаха, но чувствовала взгляд. Наблюдая за тобой, я подошел слишком близко. О твоей способности я не мог знать, а ты почувствовала меня. Мы столкнулись. – На секунду Елизар отвернулся и замолчал. – Девушек всегда было много. Когда я появлялся у Виктора, они буквально преследовали меня, но им не нужен был я – только положение, которое я занимал. А теперь у моих ног лежала еще одна, но из клана оборотней и очень красивая. Впервые в жизни я боролся с чем-то недоступным моему рассудку. Ты лежала без сознания, а я колебался, то ли оставить тебя и уйти, то ли продолжить воплощать свой план в жизнь. Я выбрал второе и позвонил Альбине, рассказав им историю, которую рассказал и тебе, – выдохнул Елизар. – Ты поверила мне.

Из глаз снова закапали слезы. Смахнув их кончиками пальцев, я посмотрела на Тагашева:

– Да, я верила тебе. Потому что хотела поверить.

Елизар вздохнул.

– Чем больше мы говорили, тем больше я раскаивался в своем знакомстве с тобой, – продолжил он рассказ. – Огромные серые глаза смотрели странно: доверчиво, с любопытством и без страха. А когда они стали изумрудными, я понял, что никогда не видел ничего прекраснее. И я испугался того, чему еще не мог дать объяснения. Я решил, что задание Виктора выполню как-нибудь по-другому, но уеду в эту же ночь, лишь бы больше никогда не видеть тебя. Я хотел убежать от самого себя, но не смог. – Елизар улыбнулся уголками губ.

Я жадно впитывала в себя каждое слово, внимала каждой фразе и начала понимать все.

– Альбине и Марку я сказал, что мы остаемся, что я должен предупредить вас о возможном появлении Охотников. Это была ложь, но мне нужен был любой предлог, чтобы увидеть тебя, хотя бы еще раз услышать твой смех. Я едва дождался утра. – Перехватив меня удобнее, Елизар перешагнул через поваленный ствол дерева. Не отрываясь, он смотрел на меня и на ходу продолжал рассказывать: – А потом ты предложила присоединиться к клану верлафов, и я растерялся. Тогда я впервые узнал, кто ты, и подумал, что задание Виктора будет выполнить легко, но ты сама подала мне другую мысль. Если бы все получилось, Марк и Альбина оказались бы в относительной безопасности. Я смог бы смыть с себя всю кровь, в которой уже тонул, перестал бы быть Охотником и смог видеть тебя хотя бы на расстоянии. Страстная, желанная мысль, но удерживало одно: жизнь Ланбинов, вырастивших меня как собственного сына, оставалась под угрозой. Я колебался, не зная, что предпринять. Альбина и Марк ухватились за эту идею, а я пожалел, что сказал им об этом. Я решил попробовать пройти защиту, но еще не знал, как поступить, но снова вмешалась ты. Маленькая, хрупкая девушка бросилась защищать мракаура, который мог уничтожить вас всех, даже не прикладывая усилий. Ты готова была защищать меня ценой своей жизни, и это перевесило все, – тепло сказал Елизар.

Прижав голову к его груди, я потерлась об нее щекой. Сердце Тагашева гулко, торопливо стучало, очевидно, рассказ давался ему нелегко.

– Страшным уничтожающим ураганом ты изменила всю мою жизнь. И я решил рассказать о планах Виктора Николаю Вязину, независимо от того, пропустит нас защита или нет. Я понял, что не смогу причинить боль не только тебе, но и твоему клану. Между оборотнями и вампирами, которые вырастили меня, я выбрал вас, хотя в душе и надеялся, что смогу им помочь. – Елизар задрожал, словно ценой огромных усилий сдерживал слезы. – Я никогда не убивал смертных и больше не представлял угрозы для верлафов. Защита пропустила нас, а Николай, узнав обо всем, разрешил остаться, даже несмотря на то что я был ведущим Охотником Виктора Коншина.

Кончики губ едва заметно растянулись. Я поняла, что ничего бы не изменилось, даже если бы я знала правду. Николай поверил мракауру и не ошибся в нем.

– Он сказал, что лучше иметь таких мракауров, как вы с Марком, на своей стороне, чем на стороне противника, – пояснила я, вспомнив слова Николая.

Елизар грустно улыбнулся и кивнул, показывая, что знает об этом. Какое-то время он нес меня молча.

– Вязин хотел получить информацию о планах Коншина, – вновь заговорил Елизар. – С согласия Николая я позвонил Виктору и сказал, что мне удалось проникнуть в клан. Я получил новый приказ: искать маленький предмет, в котором и заключена ваша защита. Информация о предмете заинтересовала не только меня, но и Николая.

– Это невозможно, – запротестовала я. – Могущественная защита не может быть заключена в предмет. Верлафы бы знали. Наша защита существовала всегда!

– Дослушай, Злата. То же самое мне сказал и Николай, но Виктор настаивал на поисках. Всю ночь мы говорили с Николаем, а под утро позвонил Фомин и рассказал о нападении на донора. Когда я увидел машину, то сразу понял, что это Охотники и им был нужен не донор. Без моего ведома Охотников мог послать только Виктор. Коншину зачем-то понадобился ваш биохимик. Я снова позвонил ему, чтобы узнать, в чем дело, но Коншин насторожился и я не узнал ничего.

Я открыла рот, чтобы рассказать, что узнала от Кирилла, но Елизар поцеловал меня, заставив замолчать.

– Мы уничтожили Охотников. А Виктор понял, что я предал его. Самостоятельно верлафы не смогли бы выследить Охотников. – Елизар резко замолчал. – Ланбины были уничтожены, – через минуту продолжил он. Эти слова дались ему с огромным трудом. – Марк еще не знает, а когда узнает, не простит меня. Как бы он ни относился к ним, в душе он их любит. Он мне многое не простит.

Я смотрела на Елизара и увидела ту же боль, которую уже видела однажды. Он снова боролся с чем-то страшным внутри себя, но теперь я знала причину. Елизар винил себя в смерти Ланбинов. Кончиками пальцев я коснулась его лица, провела по щеке, очертила губы. Он остановился.

– В тот день в комнате отдыха ты искал поддержку во мне, потому что узнал об их смерти, – тихо сказала я.

Кадык Елизара заходил ходуном.

– Мне нужно было увидеть тебя, чтобы справиться с болью и понять, что я поступил правильно.

– А я устроила скандал и доставала тебя своими чувствами, – зашептала я.

Елизар затравленно посмотрел на меня:

– Больше всего я боялся этих чувств. Я знал, что рядом со мной ты всегда будешь подвергаться опасности, и не хотел, чтобы твоя душа соприкоснулась с душой монстра. Эгоистично считал, что могу быть твоим другом и этого будет достаточно, но я ошибся. Противоречивые чувства пожирали меня: мне хотелось задушить в себе все, что я чувствую к тебе, но получалось очень плохо. – Тагашев возобновил движение.

По щекам покатились вновь подступившие слезы. Наклонив голову, я украдкой стерла их.

– Мы с Марком начали тренировать верлафов, натаскивая их против мракауров, – продолжил Елизар. – Колесников по-прежнему был нужен Коншину, и Чернов отправился на разведку. Именно тогда ты и столкнулась с ним. Он видел тебя в ущелье и мог уничтожить, но по каким-то причинам оставил в живых. Ты даже не представляешь, что я испытал, Злата, – прошептал Елизар. – Позже ты рассказала о своем видении, и тогда я понял, что ваша защита может быть заключена в предмет, который ты видела под землей. Хотя Николай не согласен со мной до сих пор.

Расширив глаза, я смотрела на него. В сознании возник плоский серебристый предмет с надписью. Неужели Елизар прав? Но тогда получается, что защита верлафов, существовавшая тысячи лет, уязвима и Виктор знает об этом. Откуда? Мракауры никогда не пытались уничтожить верлафов, потому что мы были хорошо защищены… или они не могли добраться до защиты… Если все это правда, то сейчас наш щит глубоко под землей и, скорее всего, на территории города. Похоже, Елизар и Марк – единственные из мракауров, кто может приблизиться к предмету, и теперь это известно Виктору. Что-то подсказывает, что было бы лучше, если бы этот предмет никогда не нашли. Я посмотрела на Елизара и тут же отвела взгляд.

– Кирилл стал ведущим Охотником, разузнал все о лаборатории и начал разрабатывать план нападения. Я больше не был Охотником и о нападении не знал. – Елизар остановился и осторожно поставил меня на землю. – Теперь ты, так же как и Николай, знаешь все, – закончил Елизар. Он помолчал. – Вязин попросил меня держать это в тайне. Оборотни никогда не приняли бы меня.

Я покачала головой:

– Об этом никто не узнает.

Елизар вымученно улыбнулся. Я огляделась. Та же поляна, следы от снежной воронки, созданной Кириллом, но следов пепла нет. Лев Колесников сидел под деревом. По бледным щекам ученого катились слезы. Плечи тряслись от беззвучных рыданий.

– Вы спасли мне жизнь. – Голос биохимика был хриплым и едва различимым. – Не нужно было. Из-за меня многие погибли. Моя охрана… парней разорвали… – надсадно шептал он.

– Вы не должны были попасть к Виктору, – возразил Елизар.

– Почему? Я до сих пор не знаю, зачем я нужен ему!

– Чернов сказал, что с вашей помощью Виктор хочет создать генетическое оружие, – тихо сказала я. – Но он не ответил, что за оружие и против кого, хотя теперь я уверена, что против верлафов.

Елизар и Лев повернулись одновременно. На лице Колесникова появились недоумение и растерянность.

– Это невозможно, – выдохнул ученый. – Это невозможно! – снова повторил он. – Если Коншин надеется на это, то он ошибается. – Биохимик задрожал, будто только теперь почувствовал холод, хотя, возможно, он дрожал от слов Елизара. – Нельзя создать генетическое оружие против вампиров!

Колесников начал что-то бормотать. Тагашев снял пиджак и набросил его на плечи ученого.

– Хранители появятся с минуты на минуту, – сказал он. – Вы в безопасности и скоро сможете согреться.

Но биохимик не услышал его.

Помедлив, Елизар, подошел ко мне. Сильные руки опустились мне на плечи.

– А теперь скажи мне, Злата, как ты узнала о нападении? – вкрадчиво спросил он. – Как ты узнала, что Чернову удалось захватить Колесникова? И почему ты оказалась здесь? – В темных глазах скользнуло бешенство. – Я сказал тебе убираться в город. Снова твои чертовы способности? – Он встряхнул меня.

Я опустила голову и задумалась, пытаясь найти объяснение сну из ущелья.

– У меня нет способности что-то предвидеть. У Виктора есть враг. Это девушка. Она проникала в мое сознание, предупреждая меня. Теперь я думаю, что все упирается в защиту клана. Она знала или догадывается, что защита заключена в предмет, и знала, что этот предмет не должен попасть в руки Коншина. Точно не уверена, но мне кажется, она предупреждала, что ты ведущий Охотник, и показала мне, что может произойти, если ты попадешь в клан, – задумчиво говорила я. – Поэтому в видении я вас видела днем, хотя на самом деле вы проходили защиту ночью. Но я ее не поняла. Она показала тюрьму со смертными, желая объяснить, что произойдет, если Виктору удастся уничтожить верлафов. Это безграничная власть над миром смертных и миром вампиров. Я бежала в лабораторию, но оказалась ближе всего к биохимику. Девушка знала, что Лев не должен попасть в руки Виктора, и принудила меня прийти сюда. – Я неопределенно развела руками. – Боюсь, это мои догадки, но других объяснений я не нахожу.

– Принудила? – нахмурился Елизар.

– Именно принудила.

Я торопливо отвернулась, понимая, что никогда не смогу рассказать ему, что я чувствовала в тот момент, когда узнала, что он Охотник.

– Среди мракауров у Виктора нет такого врага, – покачал головой Елизар.

– Возможно, эта девушка – верлаф.

– Сомневаюсь, что это верлаф. Чтобы принудить на большом расстоянии, вампир должен быть наделен огромной силой. У верлафов не может быть таких способностей.

– У меня тоже есть необычные способности, которых нет у других. И с чего ты взял, что расстояние было большим? Она могла приехать в наш клан на бал Хранителей света.

– Тогда почему она сама не предупредила Николая или Фомина? Здесь что-то другое, Злата.

Я вспомнила лицо девушки и поняла, что он прав. Она не может быть верлафом. Враг Виктора – не обычный вампир. Эта девушка живет очень давно. Но тогда она должна выглядеть на тридцать лет, а по виду ей не больше семнадцати. «Прекрасна, но и стара как мир», – мысленно повторила я.

– Кем бы она ни была, она на нашей стороне, – вздохнула я. – Почему ты не уничтожил Чернова? И как ты спас меня? – тихо спросила я.

– Ты очень на меня разозлилась, – улыбнулся Елизар. – Если бы Кирилл не держал тебя, надпись на зажигалке была бы очень кстати.

– Это была не злость. Я не поняла, что со мной происходило, но это была не злость – что-то темное, страшное, неуправляемое.

– Это была настоящая ярость. – Елизар провел кончиками пальцев по моей щеке и тихо рассмеялся. – Я даже не смог проникнуть в твое сознание, чтобы успокоить, ты словно заблокировала свой мозг. Когда ты начала вырываться из рук Кирилла, то ранила его и он укусил тебя. Ты оцепенела. Он не разорвал тебя, потому что знал: если уничтожит тебя, им не выжить. Я обменял твою жизнь и жизнь Колесникова на их жизни.

Я попыталась вспомнить, что произошло в тот момент, но не смогла. Неужели смогла заблокировать свое сознание? Что это, новая способность? Если это так, она была бы очень кстати. Во всяком случае принудить себя к чему-то я больше никому бы не позволила. Тагашев прижал меня к себе, закрыв спиной от ученого.

– Как ты нашел меня? – спросила я.

– Хранители уничтожили одиннадцать Охотников, но силы были неравны. Когда я появился в лаборатории, разрывали Макса. Не думал, что волк может оказаться настолько сильным. – Голос Елизара прозвучал так тихо, что я едва расслышала. – Я успел спасти его и уничтожил остальных Охотников. Затем начал осматривать раны Макса. В лаборатории появились Павел, Роман и Наталья Разина. Я не знаю, как им удалось пробраться, но они пришли на помощь, даже не задумавшись, что могут погибнуть сами. Аркадий погиб, а Наталья… она… ей плохо… – Елизар не договорил, но я поняла без слов. – Павел сказал, что ты бросилась в лабораторию намного раньше. Я испугался и начал искать. Потом почувствовал силу Охотников в лесу и догадался, что ты рядом с Кириллом. Я так боялся, что не успею и потеряю тебя, – сдавленно произнес Елизар.

Наклонившись, он поцеловал меня. Горячие губы грубо смяли мои. Он будто хотел удостовериться, что я жива, почувствовать это. Сильная рука коснулась шеи, где были укусы. Губы стали нежными и ласкающими, затем прикоснулись к щеке. Несколько секунд я молчала. Затем подняла голову.

– Давай, скажи мне это, – прошептала я. – Скажи, что ты любишь меня!

Елизар вздрогнул и поцеловал меня в висок.

– Я люблю тебя, маленькая дикая кошка. Я очень тебя люблю! – Я почувствовала, что глаза изменили цвет. Тагашев приподнял мой подбородок и долго вглядывался. – Ради этих глаз я готов на все, – прошептал он. – Даже умереть, но это ничего не изменит.

Мысли заметались в поисках объяснений, я искала ответ на его лице, а потом вспомнила их разговор с Черновым. Значит, в тот момент я осознавала, о чем они говорили.

– Закон мракауров, – медленно произнесла я.

Елизар прижал меня к себе, и теперь я не видела его глаз.

– Да. Если нарушен закон, то уничтожаются оба вампира, – хрипло сказал он. – Глупый закон, ведь мракауры не способны любить, а верлафов считают псами, но меня он коснулся. В нашем случае будешь уничтожена только ты. Я нужен Виктору. Он опять захочет меня подчинить.

– Да, я слышала, что говорил Кирилл, – прошептала я. – Но какое нам дело до мракауров? Ты больше не принадлежишь их клану.

– Неважно, в клане я или вне его. Мы не сможем скрываться под защитой вечно. Рано или поздно мы выйдем, и тогда тебя попытаются уничтожить. Я слишком люблю тебя, Злата, чтобы позволить это. Друг, наставник, и ничего больше, – негромко произнес Елизар.

Я хотела возразить, сказать, что не боюсь и ради него готова на что угодно, но Елизар приставил палец к моим губам, заставив замолчать.

– Однажды ты чуть не сломала меня. Тогда я обидел тебя, но только чтобы ты возненавидела меня. И у меня получилось. Макс пришел ко мне и набросился. Он обозвал меня чудовищем, у которого нет сердца, что я издеваюсь над тобой и твоими чувствами. Не видеть его любовь мог только слепой. Я ревновал с самого начала, но смог сказать ему, что он сам способен сделать тебя счастливой. – Елизар горько усмехнулся. – Думал, будет легче. Думал, что если у тебя появится парень, ты станешь недосягаемой, и я смирюсь. Но когда с тобой рядом возник Макс, я возненавидел его, а себя ненавидел еще больше. И только когда мчался сюда, понял, что если мне удастся тебя спасти, то для меня будет неважно, что ты не со мной – пусть с ним, главное, чтобы ты жила. Вместо твоей любви я выбираю твою жизнь. Всегда выбирал, Злата.

– Я не люблю Макса, – заплакала я.

Елизар смахнул слезы и покачал головой:

– Он стал важной частью твоей жизни. Признайся себе в этом. Ты не сможешь причинить ему боль, потому что любишь, пусть даже не так, как меня.

Я опустила голову, понимая, что Елизар прав. Макс смог пробить брешь в моем сердце, крошечная часть которого теперь принадлежит ему. Я люблю его. Не так как Елизара: разве можно сравнить полыхающий, сжигающий все на своем пути огонь с теплым огоньком камина; разве можно сравнить бушующий океан с чистым ручейком, но и братской эту любовь не назовешь. Я действительно не смогу причинить Максу боль.

Елизар мягко улыбнулся. Поправляя мне волосы, он убрал их за ухо:

– Видишь, маленькая дикая кошка, я прав. Он отличный парень. Ты будешь счастлива.

– Я никогда не буду счастлива, – медленно сказала я. Сказала словами Елизара.

– Обязательно будешь. Обещаю! – Теперь он говорил моими словами и погладил меня по волосам.

Где-то справа послышался едва различимый шум машин. Я старалась расслышать хруст снега, но не слышала. Очевидно, дорога далеко отсюда. Я посмотрела на серо-розовое, словно окрашенное кровью верлафов, небо. Сквозь слезы я молча наблюдала, как зарождается новый день. Солнце все же взошло. «Теперь я знаю многое», – с горечью подумала я. Виктор Коншин объявил нам войну. Существует очень сильный вампир, который, судя по всему, на нашей стороне. Виктор будет преследовать Елизара и Льва Колесникова, а наша защита стала еще таинственней и я втянута во все это. Охотники вернутся, а в эту ночь Хранители света сражались не за жизни смертных, а за наш клан. Я знаю, что не смогу предать Макса, и знаю, что не смогу быть с тем, кого люблю. Он не позволит! И только одного я не знаю. Смогу ли когда-нибудь быть по-настоящему счастливой, как пообещал Елизар?

Он все еще обнимал меня и тоже смотрел в небо. Что-то подсказывало: сейчас он думает примерно о том, о чем думаю я.

Послышалось шуршание снега. Елизар разжал объятия и тяжело вздохнул. На поляне появились девять волков, Фомин, Николай и Ирина. На лице Николая читалось облегчение. Ирина, крепко сжав его ладонь, плакала.

– Что в мегаполисе? – Елизар повернулся к Николаю. – Что с Марком и Альбиной? – Голос Тагашева дрогнул.

– Альбина в городе, а Марк сражался как зверь. С ним все хорошо. Охотники уничтожены почти все, и лишь немногим удалось уйти. Сейчас в мегаполисе наводят порядок и стирают смертным память, – ответил Николай. Высокий лоб прорезала глубокая складка. – Погибли тридцать Хранителей, но могло погибнуть больше. За короткое время вы с Марком подготовили оборотней.

Несколько секунд Фомин смотрел на меня, и я поняла: переживая за погибших, он испытывает сильнейшую боль. Резко развернувшись, он пошел к биохимику. Ирина подбежала ко мне и, заключив меня в объятия, разрыдалась на груди.

– Мам, со мной все в порядке. Я восстанавливаюсь быстрее, чем любой из верлафов, – тихо сказала я.

Поцеловав меня в щеку, она зарыдала еще громче. Затем бросилась к Тагашеву:

– Ты спас ей жизнь. – Захлебываясь слезами, она обняла Елизара.

Он погладил ее по спине и, взглянув на меня, ярко улыбнулся:

– Я никогда не позволю ей поступить необдуманно и погибнуть. Она же моя ученица!

В темных глазах цвета самых прекрасных на свете сапфиров застыла нежность. Но теперь я знала, что глубоко под ней скрывается любовь!