В санчасти, пока Ганс спал, медсестра и доктор сидели возле него, и следили за его состоянием.
- Катя, донор нужен, – сказал доктор.
- Но мы даже не знаем, какая у него группа крови.
- В том то и дело. Подождем, пока проснется. Хотя… может, документы у него были?
- Не знаю.
- Ладно, капельницу ему еще хотя бы поставь, с глюкозой, а я до штаба добегу.
- Я боюсь, а если он очнется? Что делать?
- Не бойся, я скоро приду. – Ответил врач.
Катя поставила капельницу, и села рядом с кроватью, пытаясь внимательно рассмотреть молодого человека, незаурядной внешности, вполне симпатичного. Русые волосы, ближе к пепельному, нос прямой, с легкой горбинкой, темные брови, длинные ресницы, красивый рот с широкой, пухлой верхней губой. Правда, губы совсем бледные.
Глядя на него нельзя было подумать, что он может сделать что-то плохое или представлять какую-либо опасность. Он казался ей совсем не страшным, наверное, она не так представляла себе врагов. Несколько раз, она конечно видала убитых, чисто из любопытства, но с живыми никогда не сталкивалась. Работая в госпитале, в тылу, ухаживая за раненными бойцами, она не бывала в бою. Медсестрой, с неоконченным еще медицинским образованием, в свои восемнадцать, она помогала врачам, ассистировала хирургам, делала перевязки. Лишь относительно недавно она попала в санчасть, в непосредственной близости от линии фронта, так как хирургу понадобился ассистент, а у нее был опыт. В небольшой санчасти, находившейся при штабе дивизии, в трех километрах от передовой, бойцам оказывали первую медицинскую помощь, лечили легкораненых, всех же остальных отправляли в госпиталь, находившийся в более глубоком тылу.
Часов 5 пацинент проспал как убитый, даже не шелохнувшись, девушка только подходила к нему каждые 20-30 минут, чтобы проверить дыхание и пульс.
- Досталось ему? Сам виноват, никто вас сюда не звал! – рассуждала девчонка. – Всех же вас гадов перебьют, мать твою только жалко.
Парень вдруг шевельнулся и открыл глаза, молча, уставившись на нее большими, серо-голубыми глазами. Он немного сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд, чтобы ее рассмотреть.
Я проснулся, попробовал пошевелить руками, и почувствовал, что они к чему-то привязаны на запястьях. Открыл глаза и увидел девушку. Передо мной все еще расплывалось, и сквозь мутную пелену я попытался ее разглядеть. Кажется, мне поставили капельницу, и в вене торчала игла, закрепленная пластырем.
- Что смотришь? Ух, гадина, не добили тебя!
Вдруг внезапно я закашлялся и изо рта вышел сгусток, запекшейся крови, очевидно из поврежденного бронха. Я испугался.
- Тише, тише... все успокойся, – он вытерла губы влажной салфеткой. – Возись мне теперь с тобой.
Но Катя вдруг даже пожалела о том, что только что сказала, когда увидела невыносимую боль и отчаяние, которые отразились в тех самых, серо-голубых глазах, невероятно выразительных и бездонных. Ничего кроме жалости она испытать не могла. Да и взгляд этот был такой же как и у тех раненых солдат, которых она видала в госпиталях, такой же отчаянный и беспомощный.
Немного успокоившись, все еще чувствуя сонливость и сильную слабость, я закрыл глаза и снова уснул.
Так и не найдя нужной ему информации, вскоре вернулся доктор.
- Ну что?
- Не знаю, спит еще пока. Глаза открывал ненадолго, приходил в себя, потом опять заснул.
- Говорил что-нибудь?
- Нет.
- Давление какое? Пульс?
- Давление низкое, восемьдесят на шестьдесят. Пульс сто, сто десять, слабый, дыхание двадцать, двадцать два. Он кашлял, кровь на губах у него была, боюсь что кровотечение.
Доктор забеспокоился.
- Еще не легче. Кровь, какая была?
- Темная…
- Значит кровотечение не легочное. Это конечно лучше, но все равно ничего хорошего. Грелку холодную ему на грудь.
Доктор немного устал и присел за столом. Дело было к обеду...
- Катя! Поставь кипяточку, завари ка чайку, а то пить охота. Устал я возиться с ним, с этим фрицем.
- Хорошо! Я сейчас!- откликнулась девушка. Пажалуй я тоже не против чайку попить.
Минут через пять чайник скипел и доктор с девушкой сели пить чай.
- Да, Катя..., - Сказал доктор, - похоже что у нас в санчасти разведчик вражеский. Такие вот дела...
- Да ну!
- Наши ребята уничтожили группу из шести человек, в роще, не подалеку отсюда. Увидили их и в засаду, те их не заметили, вот и попались. Если он из разведки, то и русский может знать. Ведь разведчики немецкие прослушивают разговоры и переводчики у них есть.
- Так вот оно что оказывается! А я то думала откуда. Тогда все ясно. Вот гад!
- Так, что ты с ним поосторожней! Хотя конечно боятся его не надо, состояние очень тяжелое, сейчас не опасен, вряд ли что-то предпримет. Но бдительность не теряй!
- Я поняла.
- В словах осторожнее и лишнего ничего не скажи.
- Ясно.
- Вот выживет или нет не знаю, кровопотеря заначительная. Но может придет в себя, чтобы хоть допросить успели.
Вскоре действие лекарства стало проходить и еще через час я постепенно очнулся, по мере того как отходил наркоз, снова почувствовал тупую ноющую боль. Когда открыл глаза, ко мне подошел доктор, пододвинул стул и сел возле меня.
- Ну что проснулся? Хватит спать, хватит. Может скажем что-нибудь?
Я молча посмотрел на доктора.
- Будем молчать? – спросил доктор. – Как же это ты так попался? А-я-я-я-я-й…А новость слыхал? Нет? Тогда я тебе скажу… Катя, он новость еще не слыхал! – заулыбался доктор. - Внимание! Внимание! Говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!
Но улыбки на лице пациента доктор не увидел, потому что тот не отреагировал. Я продолжал смотреть на него и лежал совершенно спокойно.
- Да-а-а-а…Ну шуток мы как видно не понимаем…Хорошо! Придется пока по-немецки. Знаток из меня не ахти, но кое-что я все-таки знаю.Ви фюлен зи зихь? (Как вы себя чувствуете?), – спросил по-немецки. – Ферштейн зи михь?
Конечно, я его понял.
- Шлехть. Ихь хабэ швиндель унд брусшмэрцэн (Плохо, голова кружится, боль в груди), – ответил я ему.
- Что он сказал? – спросила девушка?
Я понял, что она совсем не знала немецкого.
- Я конечно не очень хорошо, но знаю немецкий. Говорит что ему плохо, боль в груди.
- А-а...
- Группа крови, какая? Ди блютгуппэ?
- Ихь вайс нихьт. Лигенлясэн.(Я не знаю, забыл), – точно уже я этого не помнил.
- Еще не хватало.
- Дритэ (третья), – кажется что эта, я не был совсем уверен.
- Третья?
- Йа
У меня неприятно кружилась голова, меня тошнило, я сделался бледным как полотно.
- Мир ист иубэль.
- Он что-то сказал про мир?
- Его наверное тошнит?! – догадался доктор.- Голову скорей! Голову поверни набок!
Меня вырвало, хотя, наверное было почти нечем, желудок был пустой, во рту была горечь.
- Это из-за морфина, такое может быть, все же наркотик, – предположил врач.
Вскоре в санчасть зашел солдат, вероятно один из разведчиков.
- Разрешите войти?
- Что вам?
- Там у вас пленный, меня просили узнать как его состояние.
- Хреново! Я уже установил, какая у него группа крови. Найдите мне донора, срочно! Спроси у кого третья. Понял?
- Так точно! – тот выбежал из санчасти.
- Я бы сама дала, но у меня вторая, а у него третья.
- Твоя кровь ему не подойдет.
- Григорий Яковлевич, спросите у него хоть, как его зовут?
- Ви хайсен зи? Ви ист дэн руфэн? ( Как ваше имя? Как вас зовут?)
- Ханс.
- Ганс его зовут.
- Ганс? – хихикнула девица, явно развеселившись. – Все они, что ли Гансы и Фрицы? Других имен у них, что ли нет?
- Она еще издевается, – подумал я про себя. – Мое имя ей кажется смешным! Хотя, оно и правда дурацкое, тоже самое что Иван.
Вскоре снова зашел солдат…
- Вызывали? Мне сказали, что здесь раненному кровь нужна.
- Да проходи. Группа крови у вас, какая?
- Третья
- Точно?
- Точно. – Ответил боец.
- Тогда приготовься. Катя возьмешь у него кровь.
- Хорошо.
- А кому кровь нужна? - солдат заглянул в палату.
Взгляд его упал на лежащую рядом, испачканную в крови немецкую форму, которую не успели убрать. Лицо его изменилось.
- Этому «фрицу»?!
- Нет, я не буду! Ни за что!
- Если вы не сдадите кровь, он умрет, – сказал врач.
- Ну и что, а мне какое дело? Почему я должен какого-то «фрица спасать?
- Не какого-то «фрица», а офицера, он лейтенант, – возмутился доктор. - Это пленный и его нужно допросить, а для того чтобы допросить, надо сперва оказать ему помощь. Вам ясно? Это приказ! И вы должны его выполнять. Если вам прикажут оказать помощь солдату или офицеру вражеской армии, значить так надо, и вы должны ее оказать.
- Все равно не буду! Ни капли ему своей крови не дам! Пускай подыхает. Как хотите, ищите другого донора!
- Как знаете. Можете идти, но если он умрет и мы не получим из-за этого каких-либо важных сведений, вы за это ответите. Я лично доложу командиру полка и комдиву. Идите, вы свободны.
Солдат оторопел.
- Чего стоишь? Иди!- кричал доктор.
Тот вышел, едва не хлопнув дверью с досады. Неужели столько ненависти у него было ко мне?!
- Черт! Что детский сад какой-то! – произнес Соколов с досадой. – Если донора не найдем, отправишься на тот свет. Понял?
Я все понимал, хотя мне было так плохо, что в тот момент самому жить не хотелось, поэтому мне было все равно. Меня тянуло туда, хотелось покоя, я чувствовал холод, меня пробивала мелкая дрожь.
- Кальт.
- Что? – спросила девушка.
- Х-холодно, – произнес я на русском.
- Ты что? По-русски все-таки понимаешь? Шпрехэн зи русишь? Рус ферштэтэн? Ну! Чего молчишь? – закричал на меня доктор.
- Да.
- Вот те на! Какого хрена тогда молчал? Изображал из себя идиота! Придурялся? Думал не догадаются? Ладно, с этим мы еще разберемся. Умник нашелся. Укрой его чем-нибудь, - он обратился к девушке, – возьми одеяло. – Сел на табурет и нервно закурил. До утра вряд ли протянет. Говорить сможешь?
- Не знаю, мне плохо, – выговорил с трудом.
Голос был слабый и громко говорить я не мог, говорил очень тихо.
Постепенно нарастало сердцебиение, дышать становилось тяжело. Я не мог оторваться от подушки, сразу начинала кружиться голова, и приступ тошноты повторялся, на лбу выступал холодный липкий пот, пробивал озноб. Состояние мое опять ухудшалось. Через какое-то время я снова забылся, то терял сознание, то опять приходил в себя.
В дверь постучали.
- Войдите…
Вошел тот самый солдат, который отказался быть донором.
- Что? – спросил врач.
- Я согласен.
- Что согласен?
- Согласен быть донором.
- Поздно! Раньше надо было. Ладно, готовься.
Придя в себя, я открыл глаза.
- Слава Богу! – произнес доктор.
У солдата взяли 400 мл крови, проверили на совместимость. Убедившись, что кровь подходит, приготовили сосуд, заправили капельницу.
- Ну что? Будем переливать вам кровь не арийскую. Не смущает? Другой извините, нет.
- Нет, доктор, мне все равно. У меня есть русская кровь.
- Вот как? Ну, тогда мы ничего не испортим! – весело сказал врач. – Есть, значить еще добавим. Дурную кровь вашу немецкую выпустим, заменим на русскую, будешь знать! Чего улыбаешься?!
- Руку в кулак сожми, – сказала девушка, – кулачком поработай. Вены у тебя неплохие, хорошие, – она вколола иглу, ловко попав с первого раза.
Я смотрел, как в меня по каплям вливалася «жизнь», не заметил как уснул.
К вечеру боль снова стала невыносимой, так, что я не мог спокойно лежать, опять застонал.
Пришлось делать укол.
Проснулся я уже утром, в окно светило солнце, освещая все помещение ярким светом. Оно заходило туда именно с утра, значить, окна были расположены на восток.
Проснувшись, снова увидел девушку, как мне показалось, очень красивую.
- Я, наверное, умер и в раю, если вижу ангела? - подумал я. В белом халате, она действительно была на него похожа.
Светлые волосы, соломенного цвета, милый курносый нос, чуть вздернутый кверху, зеленые глаза, пухлые губки.
Катя что-то делала на столе, обтирала графин. Обернувшись, увидев, что я на нее смотрю, она едва не выронила стакан.
- Ой! Григорий Яковлевич, идите сюда!
Зашел врач. На вид ему было лет сорок или что-то около этого. До этого мне как-то не удавалось его, как следует рассмотреть.
- Ну что, проснулся? Гутен морген! – он осмотрел меня. – Говорить сможешь?
- Да, – я моргнул глазами, обратился к девушке. – Развяжите мне руки, пожалуйста.
- Зачем?
- Мне так не удобно.
- А ты не убежишь? – спросила она. – Драться не будешь?
- Нет.
Вопрос меня насмешил. Развязав осторожно мне руки, Катя все же немного шарахнулась в сторону и отскочила. Но, увидев, что я продолжаю спокойно лежать, взяла себя в руки. Неужели похож я был на дикого зверя?
Человек есть человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Мне захотелось в туалет, было неловко, но пришлось об этом сказать. Доктор помог мне справить нужду.
- Катюша, ты пока за ним посмотри, а я схожу, доложу майору.
- Хорошо.
После того как он ушел, мы с Катей с минуту, молча смотрели друг на друга.
- Фройлен, а фройлен? Вас кажется, Катя зовут? Пить, воды… можно?
- Хорошо, сейчас принесу, – подала мне стакан с водой.
- Спасибо. Одежда моя где? Там в кармане…
- Что там?
- Пожалуйста, посмотри.
Катя пошарила в карманах.
- Нет ничего.
- Дай мне.
Из внутреннего кармана, я достал маленький сверток в серебристой фольге, кусочек швейцарского шоколада. Он был надломлен, но весь его съесть я не успел, так что там оставалось еще довольно прилично. Это от пайка, что нам выдавали. Много еды с собой мы не брали, но сухие консервы и шоколад, носили с собой всегда, на случай если нам вдруг придется задержаться, этого должно было хватить надвое суток. Еще носили спички, фонарик и прочую ерунду, которая могла бы нам пригодиться. Об этом знает каждый разведчик.
- Что это?
- Шоколадка, возьми…
На лице Кати отразилось смятение, на секунду она растерялась, уже было взяла…
- Не хочу! Не нужен мне твой шоколад! Шкура немецкая! - разозлилась вдруг на меня.
Мне стало обидно.
- Подумаешь, как-кие мы гордые!
- Забери его себе! – она зло швырнула сверток прямо мне в ноги, так что тот надломился, и порвалась фольга.
- Ну вот… Получай фашист гранату!
Глаза у Кати расширились, как будто от удивления, и через секунду, она вдруг рассмеялась как колокольчик, звонким и заразительным смехом. Не сдержавшись, я сначала улыбнулся, а затем, сам начал смеяться сквозь слезы, корчась от боли. Любое резкое движение причиняло мне боль.