Но беда не приходит одна! Видимо все к одному. На девятый день, 11 мая, произошло еще нечто, за что мне снова, чуть было не попало!
С утра доктор уехал за медикаментами, о чем сказал медсестре. Катя была видимо где-то по близости, во дворе, развешивала белье, которое постирала. Я проснулся, но еще лежал в постели. Вдруг услышал знакомый голос, который, тоже кажется где-то слышал.
- Катя! Григорий Яковлевич! - в ответ тишина, никто не отвечал.
- Есть здесь кто-нибудь, наконец?!
Я увидел того самого солдата, благодаря которому оказался в больничной койке, и который едва не лишил меня жизни. Во мне что-то перевернулось, как будто обдали кипятком, а потом внутри все похолодело. Ну, просто аллергия какая-то на него! Неприязнь, индивидуальная непереносимость!
Глаза наши снова встретились. Я отвернулся и сделал вид, что не обращаю внимания.
- Ты что, еще здесь?
- Как видишь. Чего тебе надо? – спросил спокойно, стараясь держать себя в руках.
- Ничего, тебя это не касается.
Напряжение нарастало.
- Тогда ауф видерзэн! – я помахал ему ручкой.
- Разлегся тут сволочь, как на курорте. Гад!
- Вас? Что? Вас ист курорт? – подняв брови, моргая глазами, я продолжал улыбаться, строя из себя совершенного идиота,– Ах курорт! – улыбка сошла с моего лица. – Я тебе покажу курорт!
Не сдержав своих эмоций, я кинул в него подушкой, от которой он увернулся.
- Чуть не сдох из-за тебя!
- Ах ты сволочь! Я ж тебя гнида, задушу прямо здесь! По стенке размажу!
Он кинулся на меня с подушкой, накинул на голову, пытаясь придушить, затем обрушился с кулаками.
- Помогите! Ай! Ай! Убивают! – завопил во весь голос, в надеже что меня кто-нибудь услышит, сполз с кровати и бахнулся на пол.
Но при этом мне было смешно, когда я глядел на его перекошенную от злости физиономию. Меня колотили, а я смеялся! Чем злее он был, тем лучше мне было, пусть лопнет!
- Ты что, шуток не понимаешь? Я же без оружия, раненный! Русские лежачего не бьют. Идиот! – повертел я пальцем у виска, – Лечиться надо!
За что получил новых тумаков.
- Я тебя сейчас вылечу, навсегда, от всех болячек сразу! – кричал он, хватая меня за горло.
Услышав, наконец крики, вошла Катя, которая держала в руках завтрак.
- Что здесь происходит? - в ответ тишина.
- Я спрашиваю, что здесь происходит?! – повторила она строгим тоном. – Нестеренко, что вы здесь делаете? Вам кто разрешил сюда заходить? Я сейчас командира позову и доложу обо всем, что здесь творится!
Этого еще не хватало! Мы наверное подумали об этом оба.
- Не надо!!! – выпалили одновременно, хором, как два близнеца, сделав большие глаза, и скосившись друг на друга.
- Я таблетку взять хотел, зуб болит. Он сам первый начал, я не виноват. Еще и выделывается, наглая рожа.
Катя достала анальгин из аптечки, подала его Славику.
- Уходите немедленно! – указала на дверь. – Вы что? Не знаете, что сюда заходить нельзя без особого разрешения?
Тут зашел майор Савинов.
- Катя, Григорий Яковлевич еще не вернулся? – он увидел открывшуюся перед ним картину, вытаращил глаза, - Это что еще за балаган? Вам кто разрешил здесь появляться? Вы что здесь делаете старшина Нестеренко? Вон отсюда немедленно!
- Я по делу, за таблеткой, – выговаривал он заикаясь.
- Три наряда, вне очереди!
- Есть три наряда.
- В штрафбат захотели?
- Никак нет.
- Вон отсюда! Развели здесь бардак, черти что!
Славик, пулей вылетел из санчасти, с глаз долой разгневанного начальства.
- Катя, объясните мне, что здесь происходит?
- Я не знаю. Я лишь вышла на пару минут, развешивала белье, а когда зашла, увидела здесь Нестеренко, он чуть его не задушил.
- Может, ты объяснишь? – майор обратился ко мне.
Вспомнив, как только вчера влетело мне от полковника, я решил, что это конец! Еще одного инцидента мне не простят, сейчас выведут на улицу и расстреляют! Я не мог вдохнуть воздух, чтобы что-то сказать, не то что, что-то еще.
- Я, я не виноват, – выговорил я запинаясь. Он сам сюда пришел, - хлопал испуганными, округлившимися от страха глазами, – я его не звал. Начал ко мне придираться, говорить всяк-кие гад-дости.
- И вы ему еще ответили?
- Я не сдержался, – ответил честно. - Я только сказал ему до свиданья, рукой помахал, а он… Эт-то не санчасть, зоопарк как-кой то, я не зверушка, чтобы на меня смотрели всяк-кие.
Майора уже пробивало на смех.
- Зверушка говоришь? Ну-ну. Всех бы вас в клетки пересажать и показывать в зоопарке за деньги, как обезьян, особенно Гитлера! Ладно. Еще один инцидент - расстреляю на месте. – Обратился к Кате, - Чтобы я больше, никого здесь постороннего не видел. Ясно?
- Слушаюсь, товарищ майор.
Савинов вышел из санчасти.
- Что будет, если он доложит комдиву?! – подумав об этом, я затрясся как осиновый лист.
Потом сидел, ожидая расправы, пока не пришел Соколов. Через час, сообразив, что никто за мной не придет, я успокоился понемногу.
- Катя.
- Что?
- Это он меня ранил, ножом.
- Вячеслав? – я узнал, как его зовут.
- Да.
- Ах, вот оно что? Ну, этот у нас злой, он точно «фрицев» не жалеет, столько их положил, что не сосчитать. От него пощады точно не жди, тебе повезло, что живой остался.
- Я уже понял. Катя, а почему вы всех немцев «фрицами» называете?
Это несколько меня возмущало.
- Не знаю, так повелось, «Фрицы» и все. У вас что ни солдат, то Фриц или Ганс.
- Нет, почему? У нас много имен и у каждого свое имя: Мартин, Хельмут, Отто, Пауль, Христиан… Иоганн, Алекс, Курт, Альберт, Рудольф…
- Так много?
- Еще назвать?
- Нет, не надо, – она засмеялась. – Вы же тоже наших «Иванами» называете. Что больше русских имен не знаете?
- Знаю.
- Какие?
- Игорь, Сергей, Анатолий… – пытался я вспомнить. - Алексей, Владимир, Петр, Андрей. Александр, Павел, Николай, Василий…
- Ладно, я тебе верю.
- Если честно мое полное имя Ханс Вильгельм. Ганс, почти то же самое что Иван.
- Значит, ты тоже выходит Иван?
- Выходит что да.
- А тебе самому твоё имя нравится?
- Не знаю, меня так назвали. Бабушке не нравилось, она меня Иваном звала.
- А тебе это имя тоже идет, он тебе тоже подходит.
- Ты так думаешь? Может быть?
- А можно я тебя тоже Иваном буду звать? Ганс мне не нравится.
Мне было забавно. Честно говоря, я даже не знал, как ответить на этот вопрос. Иван? Так называли всех русских, и в тоже время так называла меня бабушка, в этом имени было нечто, что напоминало мне о ней. Раньше я не понимал, зачем она меня так называла, а потом понял, иностранные имена ей просто не нравились, в них было что-то чужое, а она даже в Польше тосковала по родной Одессе. Отец же просто назвал меня в честь деда, который умер, так он видимо хотел сохранить о нем память, а может, отдавал дань народной традиции, в Германии часто называли сыновей в честь своего отца. Имя Ганс, мне казалось тоже слишком простым, и каким-то дурацким, я его не любил. У Кати же, мое имя тоже вызывало негативные эмоции, если от этого она ко мне испытывала меньше неприязни, то какая разница?
- Можно, - ответил я согласно, – зови, если хочешь.
- Да, а фамилия твоя как? – спросила она.
- Краузе.
- Кра-у-зе? – произнесла по слогам. Интересная фамилия.
- Обычная фамилия, немецкая.
Она была распространена также часто, как Шмидт, Шнайдер, Шольц, Вагнер…
- А она что-то обозначает?
- Да, конечно. Завиток, вьющийся или кучерявый, – я старался подобрать слово.
Катя засмеялась, глядя на меня, кудрей у меня, конечно не было, волосы были прямыми, что не вязалось со значением моей фамилии.
- Вот как?
- Шмидт-это Кузнецов, Шнайдер – портной…
Катя слушала меня с интересом.
- Много ты знаешь!
Стех пор, Катя периодически называла меня Иваном, когда ходила за мной и делала перевязки. Но иногда я не сразу отзывался, только потом понемногу привык.
Услышав, что девушка зовет меня Ваней, доктор весьма поначалу удивился.
- Ваня? Какой он Иван?!
- Пусть...я сам согласился. Какая мне разница?
- Мне не нравится это его дурацкое имя, - ответила Катя. - Если я назову его Гансом, я его задушу! Или выцарапаю глаза!!!
Вячеслав возвратился во взвод, явно взвинченный, в плохом настроении.
- Ходил в санчасть? Дали тебе таблетку? – спросил один из товарищей.
- Дали! – ответил он раздраженно и зло.
- А что случилось? Медсестричка тебе не улыбнулась?
- Помните этого «Фрица», которого мы в последний раз взяли, я ножом еще его ранил?
- Ну и что? Он же вроде живой был, показания дал. Что еще?- спросил Федя Семенов. - Не помер?
- Представляете, живой зараза! До сих пор в нашей санчасти валяется, разлегся как на курорте.
- Его что, еще никуда не отправили? – спросил Мелешников Ваня.
- Нет.
- Так отправят, чего ты переживаешь, – сказал Иван.
- Я в санчасти с ним сцепился, чуть не задушил гниду. Он еще ручкой мне помахал, ауф видэрзэн. Тут еще как на грех, майор в санчасть заглянул, выговор мне дал, три наряда вне очереди!
Бойцы засмеялись.
- Сам виноват, на хрена ты с ним связывался? Без тебя разберутся, все равно в НКВД попадет, там займутся. Только неприятностей себе на задницу схлопотал. Спокойнее надо Слава, нервы в разведке они ни к чему.
В помещение заглядывает сержант.
- Старший сержант Нестеренко, вас в штаб к комдиву вызывают.
- Достукался.
Если комдив уже вызывает - дело серьезное! Все знали и полковника Джанджгаву, зря он не будет. Строг командир, если разбор полетов устроит, мало не покажется.
Зашел он в штаб.
- Разрешите доложить, ст. сержант Нестеренко по вашему приказанию прибыл.
- Что у вас за инцидент произошел в санчасти, потрудитесь объяснить? Почему вы накинулись на пленного? - спросил Слышкин.
- Виноват, товарищ генерал. Он сам спровоцировал это.
- Чем? Напал на вас с оружием? Оказал сопротивление?
- Никак нет. Он мне рукой помахал, сказал: «Ауф видэрзэн»! Ответил мне дерзко, нагрубил.
- Точнее. Он что обозвал вас как-то? - спросил зам комдива.
- Никак нет. Просто дерзко ответил.
- Правильно сделал, вы не должны были с ним разговаривать. Я не разрешал, никому общаться с пленным без моего разрешения. - ответил Джанджгава.
- Он подушкой в меня кинул.
- За что?
Вячеслав опустил глаза.
- Я спрашиваю! – рассердился зам комдива.
- Я сказал ему что, разлегся он как на курорте.
- А вот это уже не ваше дело! С ним без вас разберутся, компетентные органы и отправят куда надо. Вы понимаете, что он пленный, и я могу в любой момент расстрелять человека, за любую провинность? Но прежде я должен во всем разобраться, потому что мне тоже придется объяснять это кое-кому. Его уже, допрашивали с НКВД и должны забрать, так что лишний геморрой мне не нужен. Вам ясно? - спросил Комдив.
- Так точно.
- Идите.
Если в НКВД, решат, что человек им по каким либо причинам нужен, или просто представляет, хоть малейший интерес, проблем не избежать, а комдиву понятно этого не хотелось.