Когда мне стало скучно, я снова попросил у Кати карандаш и листочек бумаги. От нечего делать принялся за рисование.
В это время в санчасть заглянул майор Савинов, видимо он снова пришел, чтобы меня по проведать и заодно спросить у доктора, когда меня можно выписывать. Наверное, с НКВД позвонили и спросили, когда меня можно забрать.
- Здравствуйте, Алексей Константинович, – поздоровалась Катя, находясь в процедурной.
- Здравствуйте! Григорий Яковлевич где?
- Вышел ненадолго, скоро придет.
- Где пленный?
- Здесь... А где ему быть? Там, в палате…уже выздоравливает.
Он зашел. Увидев это, я растерялся и хотел, было спрятать рисунки, принялся комкать листочек.
- Что вы делаете? – спросил майор.
- Ничего. Я просто рисую.
- Рисуешь? А ну дай посмотреть, что за художества? – майор выхватил у меня бумагу.
Надо признать, что я абсолютно не опасался, откуда мне было знать, что в самый не подходящий момент кто-то зайдет. Дверь плотно была заперта, и я не услышал.
На листе была нарисована карикатура, где русский солдат держал за горло пойманную птичку, которая была похожа ни-то на орла, ни то петуха. Она истошно орала, а в сторону летели перья. На пикнике у костра сидели еще товарищи, которые намеривались ее зажарить и съесть.
- Это еще что? Я вас спрашиваю! Что за птичка?!
- Не знаю, орел наверное.
- Да нет, на орла не похожа, петух какой-то! Что, долеталась птичка? Ну-ну, хороший супчик из нее сварят. Все правильно! – майор внимательно посмотрел на меня. - Постой, подожди, кого-то она мне напоминает? На тебя похожа, точь-в-точь! – он засмеялся.
Я засмеялся, глядя на него.
- Только вот извини, но это художество я вынужден у вас изъять. Пусть другие полюбуются, какой талант пропадает.
Улыбка сползла с моего лица.
- Ха! Художник! - забрав мои рисунки, Савинов закрыл дверь и вышел.
Тот час же они попали комдиву.
- Вот! Полюбуйтесь, чем пленный у нас занимается. Журналист недоделанный! Карикатуры рисует!
- Что? Ну-ка, ну-ка! Что это такое? Это он петуха рисовал?
- Что вы, это же орел!
Комдив засмеялся, все офицеры принялись ржать истерическим хохотом.
- На орла не похож, петух ощипанный. Птичка! Это он что себя рисовал? - предположил Джанджгава. - Ай да Ганс, у него еще и чувство юмора есть?
Немного подвыпив, полковник Джанджгава решил позабавиться.
- Вы еще его не видали?
- Нет, - ответил Слышкин.
- Так давайте я вам его покажу! Мы сейчас на него полюбуемся, на зверинец, заодно позабавимся. А ну приведите мне его сюда!
Послали сержанта. Тот дошел до санчасти, поздоровался с доктором и медсестрой.
- Я за пленным.
- А что случилось? Его что уже забирают куда-то? – спросил Соколов.
- Приказано доставить в штаб, – он зашел в палату, обратился ко мне. – Собирайтесь.
- Куда?
- Не задавайте вопросов.
Я натянул ботинки.
- Руки за спину. Вперед…
- Все, мне конец! – думал я - Сейчас меня наверное расстреляют. Хотя? А что я такого нарисовал? Интересно, какое настроение будет у командира дивизии? Господи! Он сегодня добрый или нет? А если он еще не ел? Тьфу…
Меня доставили в штаб дивизии.
- Товарищ комдив пленный…
- Вольно, – махнул он рукой. – Идите сержант.
Я огляделся. В помещении сидели офицеры, у них был накрыт шикарный стол, так называемая «поляна», на котором были консервы банки тушенки, сало, картошка, саленные огурцы…
- Ничего себе! – появилися мысли, - Вполне прилично. Сытый и пьяный… Фу, слава Богу! Это уже лучше…
Джанджгава показал на мои рисунки.
- Ваши художества?
Я опустил глаза и молчал.
- Я спрашиваю. Отвечайте!
- Мои.
- Ишь, ты, мы еще и рисовать умеем? А ты не боишься, что за эти художества я могу тебя расстрелять?
- Нет, не боюсь. Мне терять уже нечего. Солдата можно убить всего один раз. У вас даже пословица есть: «Двум смертям не бывать…»
- А одной не миновать. Верно! Глядите, он даже еще и пословицы русские знает?! - комдив возмутился, - Нет, он слишком даже умный. Его точно пора убивать! Вот что бывает, если русскую породу с немецкой скрестить. Черти что, чума получается!!! И что мне с ним делать, голову открутить?
Офицеры смеялись. Нет, ржали как кони!
- Хороша птичка! А Гитлера нарисовать сможешь?
- Не знаю.
- Значит так, вообщем тебе задание. Нарисуешь своего фюрера, так чтобы портрет был вылитый - будет тебе награда, так и быть помилуем. А нет - голова с плеч, капут! Суп сварим и съедим. Ясно? Ферштейн?
- Ясно.
- Не слышу. Что за писк? Отвечайте, как солдат отвечать должен!
- Так точно!
- Во-о-о! – зам. комдива поднял брови, потом вздохнул, – Все, уйди! Вон!!! С глаз моих долой! Убирайся! – крикнул на взводе. - Уведите его отсюда!
Под конвоем меня увели.
Надо мной позабавились, посмеялись как над зверушкой и выгнали. Ладно, что этим еще обошлось, у комдива видимо было хорошее настроение.
- Черт! Надо же опять вляпаться, по самые уши! Что теперь делать?
В штабе полковник Джанджгава просто был в бешенстве, возмущался и явно негодовал.
- Откуда он выискался только, умник на мою шею? Так бы и прибил бы его, задавил бы на раз, щенок же паршивый! Ведь ненавижу. Нет же! Еще и самое интересное, что он мне все же нравится! И смелости ему не занимать, некоторым нашим солдатам даже у него поучиться.
- Да уж, я бы сказал действительно отчаянный, – вставил Савинов.
- Ну, Володя, ничего не скажешь! - посмеялся комдив. - Ладно, не кипятись, хрен с ним, пацан ещё сопливый. Но умный, согласен!
- Пусть только попробует, не нарисует мне портрет, точно голову оторву! Сколько я их повидал, первый раз вижу «Фрица», который меня ни черта не боится!
Ганс не мог знать кто из командиров есть кто(поскольку никто ему не докладывал), но общался с ним непосредственно полковник Джанджгава Владимир Николаевич. Во многом разбираться с пленным и решать все вопросы возникающие по этому поводу, тогда ещё, как заместителю командира дивизии было поручено именно ему.
При всем, что полковник Джанджгава меня ненавидел, он относился ко мне с какой-то симпатией, мог испытывать ко мне все что угодно, но оставаться равнодушным не мог! То, что я не был глуп, раздражало советского командира, а порой доводило до бешенства. Кто я такой? Пигмей просто, мальчишка сопливый, а вот ума пожалуй чересчур много, не столько даже ума, сколько хитрости. Поскольку был я тонким психологом, то хорошо понимал и видел его насквозь. Не мог он меня расстрелять! Соображал же я, что если занялись мною в НКВД, то участь мою будут решать они.
Утром я встал как обычно, Катя принесла мне завтрак.
- Есть будешь?
Я кивнул головой.
- На, – подала мне тарелку и ложку.
Едва я успел проглотить, как за мной пришли, один из солдат.
- Я за пленным.
- Куда его? – спросил доктор.
- Мне приказано его забрать.
Зайдя в комнату, он обратился ко мне.
- Собирайтесь, пойдете со мной.
- Куда?
- Мне приказано вас доставить.
И снова меня увели…
Завели меня в небольшое деревянное помещение, возле здания бывшей сельской школы. Там была комната, в которой стоял стол, лежали плакаты, учебные пособия, ватман, карандаши, кисточки, краски, вероятно там была художественная мастерская.
- Рисуй.
Солдат оставил меня одного, запер дверь, и сам остался охранять снаружи. Делать было нечего! И пришлось мне малевать карикатуру на Гитлера, высших немецких чинов и немецкое руководство.
Я осмотрелся, нашел чистый лист ватмана, взял карандаш, ластик, устроился на полу и начал работу. Сначала сделал набросок, потом раскрасил гуашью. Как ни странно, но мне все это показалось даже забавным, я изрядно повеселился, придумывая портреты, изобразив все в виде веселого зверинца. Гитлера изобразил в виде орла, министра пропаганды Йозефа Геббельса, с ушами, похожим на обезьяну, Мартина Бормана в парадном мундире, с пятаком как у поросенка. Надо сказать, что портреты получились на славу, в конце концов, уставший, перепачканный краской, я остался доволен своей работой.
Вечером меня снова доставили в штаб, где собрались офицеры, снова была накрыта поляна…
Владимир Николаевич улыбался.
- Хм? Ну что ж, заданием вы справились.
- Я старался.
- Я обещал тебе презент, значит, слово свое сдержу. Не знаю как у вас, а у нас в Красной Армии, командир своих слов на ветер не бросает. - Налил стакан водки, взял черный хлеб с салом и протянул мне, - На, заслужил.
- Спасибо, я не пью.
- Одну можно. Глядите, какой скромный, не пьет он! Че, шнапс нравится больше, чем русская водка?
- Я шнапс тоже не пью.
- А что тогда пьешь?
- Пиво, вино, шампанское…
Полковник развеселился.
- Ты гляди, гурман какой. Пиво ему и вино подавай! – снова мне протянул стакан водки, – Пей!
Пришлось пить! Я изрядно поморщился, закусил бутербродом, при этом меня так перекосило, как от не знаю чего.
- Ну вот! Это уже по-нашему! Ну что за немчура хилая! Да же пить толком не умеют! – завернул кусок хлеба, сала, дал банку сгущенки, протянул мне, – Бери.
- Это мне? – я спросил недоверчиво, явно несколько обалдев, от барской щедрости. – Спасибо!
- Ладно, иди, – махнул рукой полковник. – Проводите его.
Пленного проводили в санчасть.
- Хорошая политбеседа, – сказал комдив. – Глядишь, перевоспитаем!
- Вы что, приручить его хотите? – спросил майор Савинов?
- А почему бы и нет? Зверей же приручают! А этого что, не выдрессировать? Не глупый к стати, а нам лишний переводчик в дивизии не помешает с немецкого. Да и еще, кое-где можно было бы использовать, - предположил Джанджгава.
- Вы действительно так считаете? – спросил подполковник.
- А идея не плохая, - задумался Слышкин. - Вы думаете из этого что-нибудь получится?
- А почему бы и нет? - сказал Савинов. - Я лично с ним беседовал, так что уже изучил.
- С политруком поговорить бы надо, пусть он с ним еще побеседует, проведет агитацию.
- А НКВД? – вставил слово Шмыглёв? - Они все равно его заберут.
- Разберемся, – оветил Слышкин.