Вечерами, по традиции они часто собирались вместе, разговаривали, смеялись, пели песни. Организовали небольшой концерт. Играл гармонист, пригласили в гости девушек связисток, санинструкторов, и прочих. Пришла и Катя, при виде нее сердце мое вдруг радостно забилось. Увидев меня, она не сразу меня узнала, только когда я с ней поздоровался.

 - Привет!

 - Ой! Я тебя не узнала.

 У меня была короткая стрижка, да и в новой форме ей наверно было видеть меня не привычно.

 - Тебе идет, - посмотрела она меня. - Так даже лучше,- натянула мне на глаза пилотку.

 - Партизанка!

 - А ну гармонист, частушки давай! – закричали хором.

 Мы уселись все вместе, заиграла гармонь, и девчонки запели:

 Милый мой, милый мой,  На войну возьми с собой,  Там ты будешь воевать,  Я - патроны подавать  Распроклятая Германия,  Сгорела бы в огне! –  Не дала повесели  Ни милёночку, ни мне.  Девочки, молитесь богу,  Чтобы Гитлер околел.  Третий год уже воюем –  Как собака, надоел.

 Все весело и дружно смеялись. Через некоторое время я сам не заметил, как заразился и смеялся уже вместе со всеми. Кто свистел, кто хлопал, кто пританцовывал, вообщем такого я еще не видал! Одна из частушек мне особенно понравилась, я почему-то над ней хохотал до упада, держась за живот:

 Сидит Гитлер на заборе,  Плетет лапти языком,  Чтобы вшивая команда  Не ходила босиком.

 Представить такого я себе просто не мог! Надо же было такое выдумать! А девчонки все продолжали:

 Сидит Гитлер на заборе,  Просит кринку молока.  А доярка отвечает:  Подою скорей быка!

 И снова я не мог удержаться, едва не лопнув от смеха. Ваня с интересом смотрел на мою реакцию, которая для него видимо была несколько неожиданной и интересной.

 Из колодца вода льется,  Вода – чистый леденец.  Красна Армия дерется –  Значит, Гитлеру конец.  У крылечка витого  Черемушка отвисла.  У фашиста битого  Морда очень кислая.

 - А вот это уже не правда, - подумал я! - Чего-чего, а уж кислой она точно у меня не была, я имею ввиду морду.

 Не унимались девицы, притопывая сапожками, размахивая платочками.

 Гармонист, ты не зови,  Сказки не рассказывай.  Ты чего-нибудь взорви,  А потом ухаживай.                              Где мой миленький воюет,  Там дорожка узкая.  Всех фашистов изобьем –  Победа будет русская!  Мы частушки вам пропели,  Хорошо ли плохо ли,  Мы попросим вас ребята,  Что бы нам похлопали!

 В ответ, раздались бурные аплодисменты и овации. Гармошку взял Мелешников.

 - Тальяночку давай! – все засвистели.

 Катюша запела:

 Играй, играй тальяночка,  Рассказывай сама,  Как черноглазая, свела с ума…

 Голос у нее был просто чудесный, и я не мог оторваться, глядя на нее с восхищением.

 Так было до поздней ночи.

 Я хорошо повеселился. Если честно, так весело мне не было еще никогда! Как умели веселиться русские, так не мог веселиться никто! Разве можно было сломить этот народ?!

 Русский юмор он действительно особенный, таково нигде не встретишь, и признаться мне он очень нравился, я от него был просто в восторге!

 -У вас здесь весело, - признался я ребятам немного позже,  во взводе.- Если честно, я давно так не  смеялся, первый раз за все время.

 - А в немецкой армии, что скучно? – спросил меня Ваня.

 - Нет,- улыбнулся я,-  Но у вас веселее, я такого еще не видел. Я частушки слышал, первый раз! Такое придумали. Сидит Гитлер на заборе! Смешно.

 - А ты что? Представить себе такого не можешь?

 Ребята засмеялись.

 - Могу! В этих, лаптях…

 Товарищи хохочут.

 - Еще как доярка, быка доит! Это как с козла молока, то же самое. Мне юмор ваш нравится. Я от него в восторге! Честное слово!

 - Интересно, - спросил Алексей, – а чем русский юмор, от немецкого отличается?

 - Не знаю. У немцев тоже анекдоты есть, пословицы, поговорки, очень похожие. Только частушек нету – это чисто русский фольклор. Еще некоторые русские выражения на немецкий не переводятся, может быть можно перевести, но смысл от этого теряется.

 - А какие анекдоты немецкие ты знаешь?

 - О, анекдоты! Я много их знаю. На пример: Гитлер посещает психиатрическую лечебницу. Пациенты и персонал выстраиваются, чтобы его встретить. Больные выбрасывают руку в нацистском приветствии. Гитлер идет вдоль шеренги, и видит санитара, который не поднял руки. «Что такое?», - сердится он. И слышит в ответ: Мой фюрер, я же не сумасшедший.

 Ребята снова засмеялись.

 - Стоят Адольф Гитлер и Йозеф Геббельс на высокой башне, - продолжал я -  Гитлер говорит Геббельсу: «Что бы еще такое приятное сделать для народа?» Геббельс: «Прыгнуть с этой башни...». Фриц, что такое для арийца партия фюрера?» «Родная мать, герр обер-лейтенант»  «А фюрер?» «Родной отец, герр обер-лейтенант». «А что бы ты желал сделать для них?» «Остаться круглым сиротой!»

 Снова хохот.

 - Правда, - я признался ребятам, - эти анекдоты, мы рассказывали, тайком, между собой. Если бы кто-то донес, нас могли за них расстрелять.

 - Что, так серьезно? - спросил Александр.

 - А вот еще, - добавил Егор, - Сидят два пленных немецких солдата, смотрят на карту мира. Один другому говорит: «Ганс, ты видишь что это за страна на карте? Такая маленькая?» «Это же наша Германия!» «А это что за страна, такая огромная?» «Это же Советский Союз!» - Чешут Голову. «Интересно, а Гитлер думал об этом, когда послал нас сюда воевать?»

 Такого анекдота я еще не слышал.

 Снова мы собрались все вместе, все наше подразделение, в общей сложности человек сорок.

 - Ваня, спой что-нибудь, - попросили его.

 - Ладно, давай гармонь,- он взял ее в руки. – Что сыграть?

 - Веселое что-нибудь.

 Мелешников улыбнулся, растянув гармошку, скосив набок пилотку.

 - Внимание! Внимание! Говорит Германия! Сегодня под мостом, поймали Гитлера с хвостом! 

 И пошли припевки:

 Ты играй гармошка наша,  Мы чужую разорвем.  Сами милости не просим,  И другим не подаем!  Моя досада - не рассада  Не рассадишь по грядам!  Моя кручина - не лучина,  Не сожжешь по вечерам!  Играй, играй гармонь моя!  Сегодня тихая заря,  сегодня тихая заря,  услышит милая моя.  Не хочу баранины,  Потому что раненный,  Прямо в сердце раненный,  Хозяйкою баранины!

 Словом Ваня Мелешников был гармонистом отличным, душой кампании, его любили все. Родом был из Рязани, вернее рязанской области, родины русского поэта Есенина, поэтому многое знал, и частушек, и песен, и народных напевов. А уж стихи своего любимого поэта тем более, он даже просто увлекался этим фанатично!

 Он спел еще несколько песен…

 - А можно мне? - спросил я немного робко.

 - А ты что еще и играть умеешь? – спросил Ваня.

 - Умею. Правда, забыл немножко, но попробую.

 - Попробуй, посмотрим, что он играть умеет?

 Я бережно взял гармонь, пальцы мои заскользили по клавишам. Подбирая аккорды, я запел:

 Бьется в тесной печурке огонь,  На поленьях смола как слеза,  И поет мне в землянке гармонь,  Про улыбку твою и глаза.

 Ребята слушали меня молча, не осмеливаясь прервать. Песня шла из моей души. Пока я пел, я вспоминал все то, что мне довелось пережить, в том числе и суровые русские зимы, когда замерзал в окопах, когда от холода гибли мои товарищи, у которых не было даже нормальных сапог, валенки были далеко не у всех и тонкие солдатские шинели, выданные вермахтом, не спасали. Мне было обидно, что по чьей-то прихоти, не думая о людях, немецкое правительство бросало миллионы своих солдат на гибель. Не мог я простить Гитлеру и Сталинград. За что моя Родина, так со мной обошлась? Почему я должен был рисковать своей жизнью ради чьих-то хищнечиских интересов? Мне хотелось нормальной жизни, хотелось любви, которой так не хватало.

 До тебя мне дойти не легко,  А до смерти четыре шага…                      

 Как эти слова запали мне в душу!

 - Ты откуда ее знаешь?! – спросил Михаил.

 - Я ее по радио слышал, случайно. Мелодию сам подобрал, а слова в газете нашел. Мне эта песня понравилась, в душу запала. Я тогда под Москвой замерзал как проклятый. Досталось нам тогда, я чуть без ног не остался. В госпитале лежал с воспалением легких, температура сорок была.

 - А еще, какие песни ты знаешь?- спросил один из товарищей.

 Я подобрал аккорд:

 Там вдали за рекой, догорали огни,  В небе ясном, заря догорала...  Сотня юных бойцов, из буденовских войск,  На разведку, в поля поскакало.  Они ехали долго, в ночной тишине,  По широкой, украинской степи.  Вдруг вдали у реки,засверкали штыки  - Это белогвардейские цепи...

 Эту песню тоже слушали молча,  а потом хором подпели.

 - А это ты знаешь, откуда? – спросил меня Ваня.                

 - Мне ее еще бабушка пела, когда я маленький был. Кровь течет во мне русская. Не знаю, но я чувствую это, не могу объяснить.

 Позже я Ване признался, что дядя у меня в НКВД, рассказал как он меня нашел, и всю эту историю.

 - А на немецком, что-нибудь знаешь? - спросили ребята.

 - Да, знаю.

 - А ну спой! – нашелся кто-то.

 - Нет! – наотрез отказался я, дыбы не вызывать негативных эмоций.

 - Спой! – закричали хором. – Нам интересно! Пускай споет! – послышались голоса.

 Пришлось спеть несколько песен, спел я и «Лили Марлен», потом рассказал перевод.

 Ребята дружно посмеялись, хохот стаял довольно внушительный, особенно над некоторыми строчками.